Кирилл Шарапов
БлокАда

Пролог

Очередь. Затвор лязгает в последний раз, дальше только щелчок, пустой магазин летит на землю, некогда его поднимать… Клим Николаев откатился в сторону, судорожно ища в подсумке разгрузки полный, но его не было. Где-то справа бахнуло, да так, что взрывная волна пару метров протащила его, закинув в воронку, оставшуюся от мины. Осторожно высунув голову, он обнаружил своего противника, тот лежал метрах в сорока, поджав к груди ноги и уставившись куда-то в степь, похоже, ему прилетело парой последних патронов.

– Отпрыгался бармалей, – довольно подумал Клим.

Сплюнув тягучую слюну, лейтенант Николаев сполз вниз по скату, перевернулся на спину и тут же обнаружил покойника – бойца его взвода. Младший сержант Шахов, позывной Шах, мрачный и неразговорчивый, но исполнительный и упрямый, одним словом – хороший солдат. Он лежал на спине и смотрел в небо своими черными цыганскими глазами, у его ног валялся покореженный АГС. Грудь и шея были разорваны осколками, так, что земля вокруг стала влажной. И это несмотря на то, что стоит тридцатиградусная жара, и дождей не было дней пять.

Вытащив из разгрузки покойника магазины, Таран быстро перезарядил автомат. Бой давно вышел из-под контроля, вот уже шесть часов взвод сдерживал превосходящие силы противника. Так напишут в официальной сводке, а на самом деле – три сотни бородатых лезут и лезут, рация разбита еще два часа назад. И по последним данным атака идет на всем протяжении государственной границы. Банды непримиримых, раздолбав брошенный США на произвол судьбы в Афганистане контингент НАТО, прорвались в Таджикистан. Там их поддержали местные. И пока в ООН хлопали глазами и решали, что делать, вспыхнула вся Центральная Азия – Киргизия, Узбекистан, Туркменистан, Казахстан. Дела местных карликовых армий были плохи, половина переметнулась к бородатым, другая половина пыталась выполнять свой долг, но технически они были не в состоянии удержать даже собственные столицы, против обученного, вскормленного американцами мирового терроризма. Да и не спали ЦРУшники, тридцать пять лет мутили воду, где только могли. И пока Москва думала, что делать с вспыхнувшей на границе войной, огромная банда, вырезающая всех, кто к ней не относится, устремилась к границам России.

Клим быстро выглянул из воронки, мост перед ним был усыпан телами и остовами горящей техники, в основном пикапы с пулеметами, но на выезде, развернувшись, горел стареньки БТР-шестидесятка, которому удачно всадили в борт из РПГ. Клим с минуту наблюдал за мостом, но определить, кто сейчас мертв, а кто просто лежит в ожидании появления мишени, не представлялось возможным.

Достав флягу, он отвинтил крышку и понял, что воды не осталось. И снова на помощь ему пришел Шах – два глотка теплой, пахнущей химией воды лишь только обострили жажду. Высоко в небе он разглядел самолет, идущий в сторону границы. Клим уже не знал, один он тут, или еще кто из солдат уцелел, последние полчаса он не видел никого из своих бойцов, только разбитая линия наспех отрытых стрелковых ячеек. Достав из разгрузки красный дым, он дернул шнур и отшвырнул метров на пять правее, обозначая свою позицию. Последнее, что он услышал, это гул авиабомбы.

Семь дней спустя.

– Состояние? – доктор в белом халате посмотрел поверх узких прямоугольных очков на лежащего в койке кандидата.

– Так точно, Клим Николаев, позывной Таран, – доложился мужчина в армейской форме, стоящий у врача за правым плечом. – Пострадал неделю назад при прорыве границы бандами, Астраханский инцидент, командир взвода, единственный выживший.

Доктор посмотрел на пациента, который сейчас крепко спал, после чего открыл его личное дело:

– Двадцать семь лет, родных нет, семьи нет, лейтенант, командир взвода, – начал бормотать себе под нос военврач, – в результате тяжелой контузии не годен к дальнейшей службе. Частичная потеря памяти, повреждение внутренних органов, переломы ребер, травма позвоночника, головные боли, агрессивное поведение. Восстановление невозможно. После окончания лечения гарантированная вторая форма инвалидности. Добровольное согласие на участие в программе «Солдат 2.0». Идеальный кандидат, максимальное на данный момент соответствие требований для проекта, вероятный успех – тридцать восемь процентов. Что ж, – захлопнув папку, произнес врач, – это на десять процентов больше, чем наш предыдущий лучший результат. Но его состояние не позволяет начать внедрение. Он просто не переживет операции. Сколько ему потребуется для того, чтобы соответствовать минимальному порогу здоровья? – Этот вопрос он задал своей второй спутнице, слегка полноватой блондинки неопределенного возраста с неприятным лицом.

– Травмы слишком серьезные, – быстро произнесла она, – я смогу поставить его на ноги не раньше, чем через месяц.

– Мне не нужно, чтобы он стоял на ногах. Если он сможет пережить внедрение, то наниты самостоятельно поставят его на ноги.

Неожиданно пациент открыл глаза и уставился на военврача.

– Где я? – с трудом разлепив ссохшиеся губы, прошептал он.

– Клим, вы пережили тяжелейшею контузию, у вас несколько переломов, проблемы с печенью, селезенкой и легкими. Сейчас вы в военном госпитале. Вы помните, что вы дали согласие на участие в проекте «Солдат 2.0»?

– Да, помню, если это позволит вернуться в строй, ради этого хоть в Ад.

– В ад, говорите? – поправив очки, задумчиво произнес военврач. – В ад, это можно, вы туда непременно попадете. Многие из участников проекта уже там, правда, все они были уголовниками с пожизненным сроком.

– А остальные? – с вызовом спросил парень, нащупав губами автоматическую поилку, досталось Климу неслабо, и теперь, чтобы он не навредил себе еще больше, его надежно зафиксировали.

Доктор снова рефлекторно поправил на носу очки и глубокомысленно хмыкнул.

– Думаю, тебе не нужно объяснять, что такое подписка о неразглашении?

– Не нужно, – Клим покачал головой, при этом его едва не вырвало.

– Вот и хорошо. Я столько подписок давал, что если их в стопку сложить, большая советская энциклопедия рядом с ней будет смотреться как книжка-раскраска для детей до трех лет. Но успехи у нас есть, и шансы твои неплохие. Отговаривать тебя не буду, ты нам очень нужен, но знай, это на девяносто процентов билет в один конец.

– Десять – это неплохо, – отозвался Клим. – В моем случае десять – это охрененно большой шанс. Когда начнем?

– Прыткий ты слишком, сначала надо привести тебя в порядок, иначе не переживешь то, что мы тебе приготовили. Светлана Сергеевна гарантирует тебя довести до этого рубежа через две, максимум три недели, – он бросил на полноватую докторшу свой фирменный взгляд поверх очков.

– Максимум три, – оставляя себе пути к отступлению, заявила та.

– Хорошо, занимайтесь. Дайте нам результат, и я постараюсь сделать все, что в моих силах, дабы вернуть вас в строй, ведь это то, что вами движет.

– Да, – ответил парень и закрыл глаза.

– Светлана, душенька, вы сказали, что к этому времени Николаев будет выглядеть гораздо лучше, а сейчас ему не только не лучше, он сдает.

– Роман Данилович, я сделала все, что могла. У нас лучшее оборудование, но мы с трудом поддерживаем его на уровне ремиссии, Николаев умирает. И чтобы мы не делали, он все равно умрет. Вчера он просил позвать вас, он хочет попробовать.

– Попробовать? – усмехнулся куратор проекта от министерства обороны. -

Да он спятил! Вложить в умирающего бойца десятки миллионов рублей, это все равно, что выкинуть их на ветер. У вас при прошивке умирали крепкие и здоровые люди, а этот солдат почти покойник. Не понимаю, как он держится, похоже, только на морально волевых. Светлана Даниловна утверждает, что если бы не его сила воли, он бы не прожил и недели.

– А это интересно, – неожиданно произнес Демин, он снова окинул собравшихся в кабинете людей своим фирменным взглядом. – Света, готовьте его к процедуре.

– Он умрет, – возразил военный, – бессмысленная трата бюджетных средств.

– Он уже должен был умереть, – возразил профессор и новатор, – он жив потому, что ждет одного – операции. Не будь этого, он бы уже давно сгорел в нашей печи. Все, Света, не медлите, если он так хочет жить, то переживет все, что мы с ним сделаем.

– Запишите, что я против, – попытался оставить за собой последнее слово военный.

– Михаил Дмитриевич, мы обязательно это зафиксируем. – Потом улыбнулся и добавил, – «Баба Яга, против!»

Генерал Ломов не выдержал и расхохотался.

– Точно, Роман Данилович, Баба Яга против. Черт, как давно это было? – потом вдруг подмигнул и, открыв планшет, уселся смотреть детский мультик.

– Готовьте Николаева к процедуре, – уже не обращая внимания на генерала, произнес академик Демин. – Посмотрим, насколько он крепок. Он собирался в Ад, давайте выпишем ему путевку. Есть такой тип людей, которых туда отправляешь, а они возвращаются с загаром, с магнитиками и хорошим настроением.

Светлана Сергеевна улыбнулась и, забрав свой планшет, покинула кабинет. Она была хорошим врачом, так как полностью лишена жалости к пациентам, и сейчас недрогнувшей рукой подписывала раненому лейтенанту билет в один конец – крепкие мужики не смогли пережить процедуру. Профессор знал, что она возможна, один раз она удалась, но Клим слишком слаб, чтобы выдержать все, что ему приготовили.

Семьдесят два часа спустя.

– Я же говорил, что ничего не выйдет, – зло произнес генерал. – И что мы получили? Ничего, только деньги потратили.

– Вы ошибаетесь, – поправляя очки и наблюдая за показателями мониторов, отозвался Роман Данилович, – внедрение произведено.

– И что толку, это тело, считайте, мертво, – возразил Ломов.

– Не мертво, а в глубокой коме, и скорее всего, он никогда из нее не выйдет.

– И поэтому вы продолжаете тратить на него деньги, и определили его в жутко дорогой медицинский автоматизированный бокс?

– Именно поэтому, – спокойно отложив планшет и закуривая, отозвался Демин. Выдержав паузу, он выпустил струю дыма в потолок и, слегка прикрыв глаза, продолжил, – именно поэтому, что этот полуживой парень, прошедший процедуру от начала и до конца в состоянии близком к смерти, когда остальные уже концы отдавали, еще жив, хоть и в коме, дает мне надежду на то, что он откроет глаза. Это лучший экземпляр, который у нас был и есть.

– За исключение Чистого, или, если вам угодно циферками, объект двести одиннадцать.

– Верно, за исключением этой погани, – согласился научный руководитель проекта, – но он навечно останется в своей камере, мы сделали из этого сумасшедшего мясника машину для убийства. Если бы не бесценные данные, которые мы получаем с него, я бы уже приказал уничтожить образец. Но возможно, он поможет нам понять, как вернуть к жизни образец сто восемьдесят шесть.

– Что у вас за любовь к номерам? – поморщился Ломов.

– Это позволяет не думать о них, как о живых людях. Для меня они объекты.

Одиннадцать часов спустя.

– Вы читали последнюю поступившую директиву? – стремительно войдя в кабинет академика, спросил Ломов.

– Только что закончил, – ответил Демин, откладывая в сторону планшет. – Полная консервация объекта, уничтожение всего материала, прекращение любой связи с поверхностью. Я уже отдал распоряжение, научные группы начали подготовку к извлечению нанитов из подопытных, и дальнейшей утилизацией тел. Я выполню предписание за одним исключением – оставлю в живых Клима. Все показания говорят, что он сможет восстановиться. Я решил сохранить ему жизнь.

– Это нарушение прямого приказа, – нахмурился Ломов, – после окончания изоляции объекта я буду обязан доложить по инстанции.

– Я понимаю, Михаил Дмитриевич, – согласился академик, – и будете совершенно правы, но возможно, мое решение сохранит программу. Этот карантин, чувствую, продлиться не один месяц, всемирная атака неизвестным биологическим оружием, это не просто теракт, это катастрофа. Так что, чем-то мы тут должны заниматься все это время. Мне нужна санкция на отправку конвоя в город, необходимо доставить на объект семьи сотрудников.

– Запрещаю, – отрезал Ломов. – Вы ученый, и сами понимаете, что если все, что написано в директиве, правда, то проникновение на объект зараженных очень велика. Я…, – он, видимо, хотел добавить что-то еще, но в этот момент по всей базе взревели баззеры боевой тревоги, едва доктор успел закончить эту фразу. – Оставайтесь здесь, – вскакивая, приказал генерал. Вытащив пистолет из кобуры, он выскочил за дверь кабинета.

– Да куда ж я отсюда денусь? – хмыкнул крупный ученый, член невообразимого количества академий и научных обществ.

Заблокировав дверь, он взялся за планшет и попытался связаться с постом охраны, ему никто не ответил.

Глава первая

Неприятный писк действовал на нервы, спать больше не хотелось, а значит, пора открывать глаза. Вот только сделать это оказалось не так просто – веки тяжелые, и поднимались неохотно, мысли ворочались с трудом. Первое, что увидел Клим, когда ему все же удалось открыть глаза, это лампу, красную, тревожную лампу, которая короткими вспышками озаряла тонущее в темноте небольшое помещение, забитое до потолка какой-то хитрой и наверняка очень дорогой медицинской аппаратурой.

Он попытался сглотнуть, но не вышло, его рот был запечатан какой-то трубкой. Вообще то, в чем он лежал, можно было назвать кроватью только от большой фантазии, это скорее капсула как в различных фантастических фильмах про будущее, где в таких регенераторах лечат все болезни, кроме совсем уж пропащих случаев.

Подергав пальцами, Николаев убедился, что те его слушаются, не очень уверенным движением, плавным и осторожным, он согнул руку, и это тоже удалось без проблем. Вот только он чувствовал, что сильно ослаб, словно уже очень давно лежит тут.

Надо сказать, извлечение из горла полуметровой трубки было тем еще испытанием, пустой желудок содрогался спазмами, не имея опыта, лейтенант тянул ее медленно, боясь повредить гортань. Немного запылившиеся стекло навело на мысли, что в эту комнату уже давно никто не входил, и что помощи не будет, во всяком случае, в ближайшее время абсолютно точно.

Наконец Клим вытянул ее из себя и тут же согнулся в спазме. Забыв, что он в капсуле, саданулся лбом о крышку. Теперь, когда он избавился от трубки непонятного назначения, настало время левой руки, в которую была воткнута игла капельницы. Здесь все оказалось довольно привычно, вытащив очередную трубку из катетера, он избавился и от самого устройства. Только вот никакой ткани в капсуле не было, пришлось залепить ранку куском пластыря, который удерживал катетер. Согнув руку в локте, он несколько минут лежал, прислуживаясь к собственному организму. Когда его готовили к операции, предупредили, что, если все удастся, он будет абсолютно здоров и даже лучше. И вот теперь он пытался понять, вышло, или он умирает, и это временное облегчение, а то, что он умирал, никто и не скрывал, все прогнозы миловидной, но очень жесткой докторши не сбылись, с каждым днем ему становилось все хуже, и последние дни в разговорах врачей проскальзывало слово «безнадежен».

И тут он увидел нечто, заставившее его вздрогнуть, перед его глазами появился полупрозрачный прямоугольник голубоватого цвета, на котором красными яркими буквами было написано: «Объект 186. Статус – активен. Статус нанитов – активны. Состояние – полностью здоров».

Клим неуверенно поднял правую руку и попытался коснуться непонятного интерфейса, его палец прошел сквозь прямоугольник, но там, где палец коснулся «экрана», появилась надпись: «Для открытия следующей страницы мысленно переверните ее».

– Следующая страница, – напрягшись, словно у него запор, громко подумал Николаев.

И сработало ведь, текст сменился, на этот раз ему перечислили все внутренние органы и их состояние.

– Что ж, как там у стилистов в телевизоре это называлось? Базис ноль?

Клим хмыкнул, если этот странный прямоугольник не врет, он абсолютно здоров, от травм не осталось и следа. А значит, хватит лежать, пора выбираться наружу.

С шипением гидравлики пластиковая крышка плавно отъехала в сторону. Все вокруг было пыльным, хотя этого стоило ожидать, о нем, похоже, забыли, и довольно давно, или не забыли, и на этом странном секретном объекте что-то произошло. Но почему тогда не пришла помощь? Или это случилось там, наверху, и уже перекинулось сюда? Вопросов море, ответов ноль. Вообще, несмотря на слабость, Таран поймал себя на том, что мыслит он быстро, очень ясно и вполне здраво. И голова не болит, ведь последние дни перед операцией его страшно плющило, даже обезболивающие не помогали. По-прежнему висящий перед глазами элемент непонятного интерфейса слегка мешал.

– Да исчезни ты, – подумал Клим, мысленно обращаясь к нему.

И сработало – мгновение, и голубоватый прямоугольник пропал.

Клим посмотрел на пластырь, которым заклеил ранку от катетера, там не проступило ни единого пятнышка крови. А вот это было уже странно. Отклеив «заплатку», он удивленно присвистнул, ранка не только не кровила, ее вообще не было, ни следа не осталось, и это за пять минут.

– Очень интересно, – пробормотал Николаев вслух.

Теперь он смог хорошо осмотреться. Красная тревожная лампа под потолком раздражала и мешала, короткие вспышки вырывали из тьмы все больше подробностей. Капсула, в которой сейчас сидел Клим, стояла посреди длинного пенала размерами примерно три на пять. Все пространство вдоль стен было заставлено оборудованием, предназначение у которого могло быть только одно – медицинское. Четвертая стена, выходящая на какое-то большое помещение, напоминавшее лабораторию, была стеклянной, а может пластиковой, от пола до потолка. С правой стороны блестящая металлическая дверь с электронным замком, верхнее окошко которого горело красным, извещая, что выход заблокирован. Но самым хреновым было то, что стеклянную или пластиковую стену на уровне груди украшала внушительная вмятина с сетью мелких трещин, как будто в лобовуху камешек прилетел, а вокруг бурые подтеки, которые не могли быть ничем иным, кроме как давно засохшей кровью. Да и тело в белом халате, валяющееся на полу, не навевало положительных эмоций. Клим еще раз внимательно оглядел помещение и, тяжело вздохнув, опустил босые ноги на грязный пол, сейчас его не интересовал ни труп, ни запертая дверь, больше всего раздражало отсутствие одежды, а еще хотелось есть и пить. Стоило подумать о воде, как сушь во рту стала еще сильнее.

Встав на ноги, Клим немного покачнулся. Единственным физическим дискомфортом, который он испытывал на данный момент, была слабость, но сейчас не до этого.

Ступая осторожно, он дошел до стены, и первое, что бросилось ему в глаза, его отражение, тусклое, неясное, но оно было. Странно, по идее, волос должно было быть куда больше. Он ожидал увидеть мужика из группы «ZZ Top», скрещённого с бомжом, живущим на Казанском вокзале, но вместо этого трехдневная колючая щетина и сантиметровый ежик волос на голове, словно волосы начали расти только последние пару дней. Перестав любоваться собой, он, наконец, уделил внимание трупу по другую сторону барьера. Больше всего он напоминал мумию, только без бинтов. Причина смерти тоже очевидна – расколотый череп, кто-то очень сильный швырнул его в стекло, оно выдержало, а вот кость нет.

Клим внимательно осмотрел лабораторию, насколько это было возможно, поломано оказалось прилично, но все следы разрушения носили давнишний характер, похоже, погром ровесник трупа. Кстати, труп был не один, из-за длинного стола, который закрывал обзор остального помещения, и на котором громоздились различные частично побитые пробирки и приборы, выглядывала иссохшая кисть, торчащая из белого рукава.

– Мать вашу, – процедил Клим и направился к двери.

Потратив минуту на изучение замка, он выматерился уже в голос, долго, с чувством понося создателей, установщиков и прочих людей с неправильной ориентацией, которые умудрились сделать все возможное, чтобы человек не смог открыть эту дверь изнутри. После того, как он успокоился и повторно осмотрел светящийся красным прямоугольник, диодная подсветка которого говорила находящемуся внутри, можно или нельзя покинуть бокс, открыть ее могли только снаружи. Что ж, понятная мера предосторожности, учитывая эксперименты, которые тут ставили.

Стекло себя показало очень крепким, во всяком случае, соприкосновение с головой выдержало. Клим аккуратно надавил ладонью на место удара, результат нулевой. Надавил сильней, результат схожий. Он оставил тщетные попытки пробиться голыми руками и внимательно изучил бокс – капсула, медицинское оборудование, которое курочить просто жалко, а еще тут был ранее незамеченный стул, крепкий, металлический, но, скорее всего, очень легкий.

Таран направился к нему, он оказался прав, всего пара килограммов, но сделан добротно, может, и выдержит несколько ударов. Вернувшись с новым орудием к стеклу, Николаев перехватил его за мягкую спинку, размахнулся и двинул со всей дури, на которую был способен, прямо в то место, куда пришелся удар головой.

– М-да, – разглядывая отломленную ножку, валяющуюся на полу, только и сказал он.

Стекло выдержало, хотя трещин стало больше, и в этом месте они вроде бы стали еще плотнее. Вторая ножка оказалась крепче первой, пережила еще аж два удара, результат оказался посредственный – стекло подалось, но биться не желало, рваное отверстие размером с пятирублевую монету. Зато появился запах, затхлый, застоявшийся воздух проник в изолированный бокс, но Таран на это не обратил никакого внимания.

Зато внимание обратил неведомый планшет, секунда, и он снова возник перед глазами. «Герметичность бокса нарушена, – появилась на экране новая надпись. – В воздухе не содержится опасных элементов или вирусов, среда безопасна».

– Полезная инфа, хорошо, что ты можешь не только мою температуру показывать, – снова мысленно убирая экран, заявил Клим.

Подняв с пола загогулину, бывшую когда-то ножкой, он без особого труда разогнул ее. Это показалось странным, раньше он так бы точно не смог, похоже, его физические возможности повысились. А это значит, он может попытаться сделать то, на что раньше не решился бы – отломив остатки второй ножки, он, буквально завязав две трубки узлом, за двадцать минут изготовил примитивный молоток или скорее булаву, которая развалилась после третьего удара. Но отверстие стало немного шире. И теперь туда можно стало просунуть руку, только вот что с этого? До двери не дотянуться, до тела тоже не достать.

Несколько минут он сидел на уцелевшей седушке, закрыв глаза и прикидывая расклад. То, что это крепкое стекло сдаётся – хорошо, то, что его ломать нечем – очень плохо, похоже, все же придется пустить в ход медицинское оборудование. Жалко, но что поделать, ситуация безвыходная.

Первым на себя принял удар крепкий стальной столик, на котором стоял незнакомый прибор. Он был привинчен к стене, но крепеж сдался довольно легко, уступив смекалке, конец одной из трубок, что раньше служили стулу ножками, был так искорежен, что вполне сошел за отвертку. Этот столик весил килограмм пять и выглядел куда крепче стула.

Таран отошел к капсуле, ухватил поудобнее свой новый метальный снаряд и, примерившись, отправил его с максимальной силой в уже прилично потрёпанный кусок прозрачной стены. Результат превзошел все его ожидания, острый угол угодил точно в пробитое ранее отверстие, расширив его до размера головы, а стекло вокруг еще больше пошло трещинами.

Клим посмотрел на свои руки, раньше подобный фокус он бы проделать не смог. Нет, конечно, швырнул бы и на большую дистанцию, но вот сила броска, это было уже чем-то чужим, похоже, теперь для него не проблема сломать противнику шею или пробить грудную клетку.

Подняв отскочивший столик, он еще пару раз повторил процедуру, прежде чем тот развалился. Но это уже не играло никакой роли, с трудом, но он мог протиснуться в образовавшуюся дыру. Материал, из которого была сделана преграда, не походил на стекло, он рвался, крошился под покрывающей его пленкой. Интересно, насколько он устойчив к пуле, выпущенной из калаша?

Клим внимательно изучил края дыры, которые сейчас как лепесток были развернуты наружу, провел пальцем по самому острому, и ничего, даже не поцарапался. Возможно, ответ был в том странном виртуальном планшете, но как его вызвать снова, он не знал. Да и некогда было, за те полтора часа, что прошли с момента пробуждения, он проголодался еще больше, и теперь поиск еды и воды стал актуален, как никогда. Как ни странно, несмотря на два трупа в его поле зрения, он совершенно не чувствовал угрозы, словно знал, вокруг если и есть люди, то только мертвые, а мертвые, как известно, не кусаются.

Побег из застенков прошел как по маслу, даже не поцарапался, хотя бедра прошли с трудом и поначалу застряли, пришлось упираться руками в «стекло» и давить, отчего приземление вышло не самое приятное, хорошо Николаев успел встретить стремительно рванувшийся к нему пол ладонями, а не носом. Встав и отряхнув руки, и посмотрев на отверстие, через которое только что пролез, вслух процитировал бородатый анекдот:

– Штирлиц выпал с девятого этажа и только чудом зацепился за карниз пятого, на утро чудо распухло и мешало ходить.

После чего присел возле мумии, шмотки снимать не стал, он еще не настолько отчаялся, чтобы носить одежду покойника. Зато, обшмонав карманы, достал электронный ключ, который немедленно проверил, и точно, дверь, которая еще секунду назад была непреодолимой преградой, с тихим шипением приоткрылась. Больше ничего, кроме электронного планшета с севшей батареей, он не обнаружил. Логотип на корпусе девайся был незнаком – контурная белая пятиконечная звезда с аббревиатурой, выходящей из середины, – СОМО. Что это значит, он был без понятия, но судя по кондовому виду, делался сей гаджет явно для военных, и был способен работать после заплыва в океане, или пролежав полгода в песке. Положив его на стол и решив, что тот никуда не денется, если раньше этого не произошло, то и сейчас не стоит беспокоиться, Клим перешёл ко второму покойнику, кисть которого он видел из бокса.

Вот только не дошел, острый осколок разбитого оборудования, коварно подкарауливавший его ногу, вошел в пятку почти на сантиметр.

– Твою мать, – запрыгав на одной ноге, прошипел Клим.

Выматерив урода, который устроил такой погром, он опустился на пыльный табурет, стоящий возле стола, кровь из раны текла обильно и теперь ее капли смешались с пылью на полу, образуя свежую грязь.

Клим выдрал застрявший осколок и принялся искать взглядом, чем бы перевязать рану, но этого не понадобилось, две секунды, и кровь остановилась, еще три, и вместо раны уже шрам, который исчез буквально на глазах.

– Офигеть, – вслух произнес Николаев. – Профессор, или кто вы там по званию, а вы неплохо поработали, – тихо добавил он и направился по прежнему маршруту, только теперь внимательно наблюдая, куда вступает.

Покойник никуда не исчез, ему досталось крепко, кто-то очень сильный почти оторвал ему голову, вытащив ее вместе с позвоночником, лабораторный халат был бурым от крови. У двери обнаружилось еще одно тело, та самая полноватая докторша-блондинка, он узнал ее по волосам и прическе, которая, как ни странно, сохранилась, строгая врачиха всегда носила тугой камелек на затылке, от чего выглядела еще более стервозной, чем была на самом деле. С ней убийца поступил иначе, прямо посреди спины между лопаток была дыра, в которую легко пройдет кулак крепкого взрослого мужчины, кто-то одним ударом сломал ей позвоночник, пробив тело насквозь. Честно говоря, глядя на ранения, полученные покойниками, сталкиваться с этим монстром у Клима не было никакого желания.

Карточка для того, чтобы покинуть лабораторию, не потребовалась, толстая дверь в коридор оказалась выбитой, с огромной вмятиной на уровне плеча валялась на полу, покрытая пылью. Пыли тут было гораздо больше, чем в медицинском изолированном боксе, похоже, система вентиляции в личной каморке Тарана сломалась совсем недавно.

Прежде чем покинуть лабораторию, Клим быстро осмотрел шкафы в поисках одежды, но, гардеробная скорее всего находилась в другом месте, единственным трофеем стала пачка каменного печенья с кремом и упаковка чая, это богатство было обнаружено в одном из ящиков, прикрытое какими-то бумагами. Зато водопровод тут работал, как полагается, и Николаев, наконец, смог вволю напиться, присосавшись к крану, расположенному в маленькой туалетной комнатке за неприметной картонной дверью. Как ни странно, канализация и водопровод в мертвом бункере функционировали вполне исправно. Еще лейтенанта очень радовало, что здесь в отличие от его бокса, было тусклое электричество, немногочисленные лампы под потолком горели через одну, но их света вполне хватало, чтобы шариться по шкафам и ящикам. В коридоре с этим было не все так радужно, выглянув наружу, Клим обнаружил всего две подсветки, остальные разбиты. Та, что вела к лифту, дёргано моргала, потрескивая, да и досталось ей, висела в двух метрах от пола на проводах, тихонько покачиваясь от непонятно откуда взявшегося сквозняка. Вторая лампа была вполне нормальной, светила ровно и располагалась метрах в двадцати дальше по коридору прямо над троицей тел в черной форме. За месяцы, проведенные на объекте, он многое узнал, в такой расцветке ходили местные охранники.

Жутким был этот мертвый бункер. В коридоре на стенах следы пуль, мумифицированные трупы неизвестной даты упокоения, следы трагедии, разыгравшейся тут много месяцев назад. Больше всего это напоминало Климу декорации к фильму ужасов категории В – низкий бюджет, плохой подбор актеров, дерьмовый банальный сценарий, давящая музыка сразу отбивает желание смотреть. Вот только Таран был полностью лишен возможности переключить канал, он стоял абсолютно голым посреди полутемного коридора, глядя на трупы бойцов из местной охраны, и понимал, что в этом дерьмовом экшене ему отведена главная роль.

Клим неторопливо отправился к прорванной линии обороны. Защитников было всего трое, и все они погибли примерно так же, как и научные сотрудники в лаборатории – разорванная гортань, рука, висящая на лоскуте кожи, переломанная кукла, бывшая некогда здоровенным спецназовцем, лежащая под стеной, его словно отшвырнули с дороги и он, как автомобиль на краш-тесте встретился с бетонной преградой. У третьего бойца была раздавлена голова, словно кто-то большой наступил на нее как на тюбик с зубной пастой.

Оружие покойников – непривычные армейцу короткие пистолет-пулеметы СР5 «Зубр» – так и валялись на полу в россыпи гильз. Стреляли мужики много и часто, и, довольно результативно, там, в глубине темного коридора, угадывались очертания других покойников. Клим все же вытащил из кобуры бойца штатный армейский «ПЯ», проверил магазин, передернул затвор, он не особо опасался наткнуться на недобитого врага, чувствовал, что бункер пуст, но оружие в руках дарило уверенность. Одежду тоже не стал снимать, во-первых, она вся пропитана кровью, во-вторых, воняла тленом, мумификация мумификацией, но покойники разлагались тут долгое время.