Кира Алексеевна Зубкова
Чехов
В общем, всегда находилось что-то, на что можно посмотреть. И лишь тяжёлыми ночами, когда даже Василиса Андреевна вразвалку уже шаркала домой, Чехов оставался один. Смотреть было не на что, говорить не с кем, а спать не всегда хотелось. (Тем более, в таком положении делать это крайне неудобно. Если бы не Василиса Андреевна, которая иногда его переворачивала, он бы наверное сошёл с ума). Оставалось только думать, а думать он тоже умел очень хорошо.
Думал о детях. Маленькие-маленькие люди с извечным желанием сделать что-то такое, от чего волосы на голове дыбом встают. В этом классе их было двадцать три. Четырнадцать мальчиков и девять девочек. У девочек были белые банты чуть больше их голов, аккуратно выглаженные коричневые платья, фартуки и до блеска начищенные туфли. У мальчиков были синяки, зашитые на локтях пиджаки и потрёпанный к третьему уроку вид. Это видоизменение объяснялось большой тридцатиминутной переменой, во время которой, по традиции, устраивалась большая заварушка с учениками соседнего класса. Девочкам не было до этого дела. Девочкам мамы во время плетения тугих кос говорили не обращать на это внимания, им говорили, что они обязательно должны хорошо учиться, обязательно хорошо выглядеть, обязательно быть тихими и примерными. В глубине души девочки тоже хотели в заварушку, тоже хотели дёргать за волосы мальчиков и с победными криками нестись по коридору. Воображать себя космонавтками, мушкетёрками, хулиганками… Но дома над ними дежурили мамы и мамины ожидания, поэтому девочкам приходилось тихо сидеть на переменах в классе и учиться, как те же мамы, говорить о девчачьем.