Кейти Роуз Пул
И меркнет свет

9. Беру

Глаза караульных следили за Беру, пока она шла по центральному двору цитадели.

Лазарос ничего не сказал ей, когда пришел, чтобы увести из комнаты сегодня утром. Он просто подождал, пока слуги оденут ее в белые одеяния, украшенные золотыми и серебряными нитями. Наряд, достойный бога.

Она ждала, что Лазарос снимет ошейник из Божьего огня, который удерживал бога и Беру, и получит доступ к его сдерживаемой силе. Но в этот раз его не сняли.

Ошейник Божьего огня вибрировал, пока они шли через двор по широкой галерее, а потом и по тоннелю, пересекающему сам утес.

– Где Эфира? – спросила Беру. – Просто скажи мне, что ей не причиняют вред.

– Я мог бы сказать так, если хочешь, – тихим шепотом ответил Лазарос. – Но это может оказаться ложью, так в чем смысл?

– Не думаю, что ты станешь мне врать, – сказала Беру. Мгновение он казался удивленным, и она решила продолжить: – У тебя нет семьи? Того, кого ты будешь защищать любой ценой?

Взгляд его серых глаз горел напряжением и пугал.

– У меня были родители.

– Были? – повторила она. – Они умерли?

Снова повисло молчание, пока их шаги тихим эхом отдавались от стен тоннеля, а потом он ответил:

– Мужчина, который зачал меня, и женщина, которая родила меня, все еще живы. Но их сын давно мертв.

Беру поежилась.

– Мы… – Он замолчал и впервые отвел от нее взгляд.

– Что? – резко спросила она.

– Мы похожи, – тихо ответил он. – Я знаю, каково быть разрушенным и превращенным во что-то новое. Что-то чистое.

Она уставилась на него, сглатывая отвращение:

– Вот что ты думаешь? Что я чистая?

Он встретился с ней взглядом светящихся серых глаз.

– Ты сосуд создателя. Это делает тебя святой.

Он был так в этом уверен. Она чуть ли не позавидовала такой вере.

– Если хочет поклоняться мне, то может сначала освободить меня, – сказал бог.

Беру проигнорировала его.

– А Иерофан? – спросила она. – Паллас? Он тоже святой?

– Конечно, – быстро ответил Лазарос. – Безупречный…

– Он соврал тебе. Он пророк, – зашипела Беру, зная, что голос и слова были ее, но казалось, что это бог говорит ее устами. – Он убил его… меня. Разве это святость?

Лазарос колебался. Она видела по его лицу, что он не впервые обдумывает эту мысль. Но, возможно, впервые ее озвучили.

– Это необходимый грех, – наконец произнес Лазарос. – Должна быть тьма, чтобы был и свет.

Она еще мгновение смотрела на него, размышляя, как легко ему подстраивать свою веру так, чтобы оправдать хозяина. Размышляя, что именно внутри него заставило эту идею расти, словно сорняки, погребая под собой все остальное. Убеждение, в котором было что-то каннибалистическое, поедающее себя, пока не оставалось ничего: ни правды, ни чувств, только Иерофан.

Она никогда этого не поймет.

Тоннель вывел их на вершину амфитеатра, ограниченного краем утеса. Внизу волновалось море, наполняя уши Беру ревом волн, разбивающихся о скалы. Амфитеатр был заполнен людьми, и по изысканным одеждам она догадалась, что это конклав священников, а также здесь находилась группа караульных в голубой форме и небольшой отряд мечников в темно-синих плащах.

Паллас приветствовал Беру и Лазароса на сцене амфитеатра. Он казался повелителем в бело-золотом одеянии, светящимся маяком на фоне серого моря за утесом. Рядом с ним на ноги встала Эфира, напряженная, словно пружина, и не сводила взгляда с Беру.

Сердце девушки ухнуло вниз.

Значит, она это сделала. Эфира согласилась стать палачом на службе Палласа. Беру окинула взглядом сцену в поисках Ильи. Она не видела его с тех пор, как он устроил им встречу во дворе, и понятия не имела, удалось ли ему убедить Эфиру следовать их плану, или недоверие сестры и отказ покидать Беру означали, что их план провалился, так и не начавшись.

Но Эфира дала свое согласие Палласу. Зачем же ей соглашаться, если не ради спасения?

Предательская часть ее вспомнила, что Эфира и раньше выбирала этот путь. В Бехезде она решила снова стать Бледной Рукой, но Беру не позволяла себе слишком много размышлять о том, почему Эфира приняла такое решение. Возможно, чтобы не думать о том, что какой-то части Эфиры могла нравиться эта роль.

Ветер ударил по Беру, когда она встала рядом с Палласом и взглянула на известняковые стены цитадели, нависшей над ними. Башня узников выделялась на фоне серого неба.

– Выведите пленника, – сказал Паллас, и его голос разнесся по сцене. Группа свидетелей спустилась со своих мест, таща человека в цепях. Он сопротивлялся, но они поставили его на колени.

Из груди Беру вырвался вздох, когда она узнала пленника.

– Илья Алиев, – произнес Паллас, хватая юношу за подбородок костлявыми пальцами, чтобы собравшиеся могли увидеть его лицо. – Возможно, вы не узнаете этого человека, но когда-то он поклялся мне в верности. А потом предал ради собственной выгоды. Пусть будет всем известно, что я, Паллас Верный, способен распознать обман и ложь каждого из вас. Мне известна правда ваших сердец, и если вы попытаетесь обмануть меня, то закончите, как он.

«Нет», – в панике подумала Беру.

Илья был единственным ее союзником. Единственным шансом вытащить отсюда Эфиру. Как его раскрыли?

Как?

Беру глянула на мрачное лицо Ильи и почувствовала, что пол уходит из-под ног. Вот что происходит, когда ты доверяешь слабым людям, – заметил бог.

«Заткнись, – яростно подумала она. – Ты хочешь выбраться не меньше моего».

Беру глянула на Эфиру, чей взгляд был прикован к Илье, но по ее лицу нельзя было ничего понять. Знала ли она? Или так же удивлена, как и Беру?

– Уверен, – сказал Паллас толпе, – что вы все слышали о Бледной Руке смерти.

Среди присутствующих священников раздались перешептывания. Они точно помнили, как один из них пал жертвой ее руки.

Паллас жестом подозвал двух свидетелей, и они подошли к Эфире и сняли с нее наручники. Тем временем он обратился к собравшимся:

– Бледная Рука видит грешных, искореняет гниль нашего общества. Ее правосудие вершится от имени нашего создателя. Она инструмент его суда, Рука Бога. И она решит судьбу этих лжецов и изменников.

Паллас повернулся к Эфире:

– Бледная Рука, забери первую из своих жертв.

Он указал на Илью со спокойным выражением лица. Но Беру знала – это проверка. Должно быть, ему известно что-то об их прошлом, что когда-то Эфира доверяла Илье. И, возможно, делала это снова.

Эфира подошла к Илье с невозмутимым выражением лица.

Все в груди Беру сжалось. Эфира сделает это. Она убьет его – ради Беру. Она чувствовала на себе взгляд Палласа и знала, почему он ее призвал. Это не просто спектакль для священников и караульных. Беру должна была увидеть, на что он способен. Он хотел показать ей, что после всего случившегося из-за нее сестра снова становится убийцей.

Паллас держал и Беру, и Эфиру в своем кулаке, и ни одна из них не могла с этим ничего поделать.

– Не надо, – ахнула Беру, но ветер поглотил ее голос. Она сделала шаг навстречу Эфире. Потом еще один.

Лазарос схватил ее за руку, предупреждая:

– Эфира.

Встав над коленопреклоненным Ильей, Эфира встретилась взглядом с Беру на другом конце платформы. Она быстро покачала головой, а потом взяла Илью за горло и закрыла глаза.

Беру задрожала. Она никогда раньше не видела, как сестра убивает, не своими глазами. В те единственные разы, когда она оказывалась рядом, то была слишком слабой, чтобы понять, что происходит. Но тут, на этой платформе над суровым морем, она видела все. Видела, как грудь Эфиры поднялась и опустилась от вздоха, когда она вытянула эшу Ильи из его тела. Как ее рука сжалась на его горле. Видела, как его глаза закрылись, тело обмякло и грудь замерла.

Из горла Беру вырвался крик, и лишь железная хватка Лазароса помешала ей броситься к свалившемуся на другом краю платформы Илье, на коже которого блестел бледный отпечаток руки.

– Нет, – выдохнула она, борясь с Лазаросом. – Нет.

Он был мертв.

Слезы жгли глаза Беру, когда Эфира отступила от тела Ильи. Она чувствовала себя опустошенной, внутри поселился ужас.

Эта жестокая, хладнокровная убийца. Как она может быть ее сестрой? Как Беру это допустила?

На платформе появилась еще одна группа свидетелей с телегой, готовых забрать тело Ильи. Беру наблюдала, как они увозят его, а сердце глухо стучало.

– А теперь, – произнес Паллас, когда они закончили, – пришло время второму грешнику встретиться со своей судьбой.

Свидетели вытащили другого пленника, мужчину постарше, высокого и лысеющего.

Свидетели толкнули его на колени перед Палласом.

– Уверен, вы узнали бывшего лидера этого города, – Паллас нежно коснулся плеча мужчины. – Его правление было отмечено слабостью и жадностью. А когда ваш славный пророк, Паллас Верный, вернулся, этот человек попытался противостоять мне. И за его роль в неповиновении плану создателя он должен теперь умереть.

Лицо Архона исказил чистейший ужас. Эфира смотрела на него безо всяких эмоций.

Беру хотелось спрятать лицо. Она не могла снова на это смотреть, но заставила себя. Эфира превратилась в это прогнившее насквозь существо из-за нее. Ради нее.

Сестра подошла к Архону, в этот раз быстрее. Паллас постарался отойти, но Эфира схватила его за белое одеяние и дернула к себе.

Паллас пошатнулся, и его глаза широко распахнулись от шока, когда она развернулась и схватила его за горло.

Зрители вокруг них ахнули и забормотали в замешательстве. Кто-то даже вскрикнул.

– Что ты делаешь? – требовательно спросил Паллас, и его обычно мягкий голос стал резким и отрывистым.

– Я? – спросила Эфира, сильнее сжимая его горло. – Вершу правосудие во имя создателя, как ты и сказал.

– Остановите ее! – рявкнул Паллас. Его взгляд метнулся к свидетелям, но сам он не отваживался пошевелиться, чтобы она не убила его так же легко, как и Илью.

– Сделайте хоть шаг к нам, и ваш прекрасный маленький пророк умрет, – предупредила Эфира приближающихся свидетелей.

Лазарос, стоявший рядом с Беру, застыл на месте.

– Она этого не сделает. – Паллас заставлял себя говорить спокойно. – Она не рискнет высвободить бога.

– Разве? – Эфира обнажила зубы. – Не уверена, хочешь ли ты проверить.

Паллас словно замер на мгновение, решая считать это блефом или нет.

– Что она делает? – требовательно спросил бог. – Она должна убить его.

Беру боялась, что так она и сделает. Что это не блеф.

Напряженные свидетели держались неподалеку, дожидаясь других.

– Н-не подходите, – выдохнул наконец Паллас.

– Ты! – Эфира взглянула на Лазароса. – Отпусти Беру.

Паллас дернул головой:

– Делай, как она говорит.

Лазарос отошел от Беру, и на мгновение ей показалось, что она рухнет без его поддержки. Она покачнулась.

– Что ты делаешь? – слабым голосом спросила она. Ветер с воем пронесся над утесом и поглотил их голоса.

– Я же сказала тебе, – объяснила Эфира. – Сказала, что не брошу тебя. Сказала, что найду способ.

Из горла Беру вырвался истерический крик:

– Но это, Эфира?! Илья?! Ты убила его! Что ты…

– Доверься мне, – попросила Эфира. – Как своей сестре, как человеку, к которому ты бежала от своих кошмаров, доверься мне.

Беру могла еще вспомнить времена, когда ее вера в Эфиру была непоколебимой. Безупречной. Когда Эфира была ее старшей сестрой, когда она все исправляла одним своим присутствием.

Когда она потеряла это? Когда впервые при взгляде на сестру, единственного человека в мире, которого на самом деле любила, задумалась, не монстр ли смотрит на нее в ответ?

Теперь она внимательно посмотрела в лицо Эфиры. Отчаянный блеск в ее темных глазах. Шрам, который пересекал левую сторону лица, – напоминание о том, что она сделала с Гектором.

– Беру, – попросила Эфира, – пожалуйста.

Возможно, Эфира была убийцей, может, внутри нее сидел монстр, как и внутри самой Беру.

Но она все еще оставалась ее сестрой.

С мокрыми от слез щеками, Беру кивнула в согласие и бросилась к Эфире.

– Очистите путь! – крикнула Эфира толпе.

Люди расступались перед ними, словно страшась, что Эфира вытянет и их эши, как вытянула эшу Ильи.

К горлу Беру подкатила желчь при мысли о нем, но она сжала челюсти и подавила ее. Эфира подтолкнула Палласа, своего заложника, чтобы он шел перед ними, и двинулась через платформу. Другую руку она протянула Беру.

– Давай, – сказала она. – Я выведу нас отсюда.

Доверься Эфире. Беру подошла к ней и взяла сестру за руку.

10. Джуд

Джуд подождал до утренней смены стражи, прежде чем взяться за дело. Он провел ужасные четыре дня в башне узников, в одиночестве, и ничто не могло отвлечь его от мыслей. Он так много раз повторил про себя их план, что был уверен – он может рассказать его наизусть без запинки.

Первый шаг – попасть в башню узников – был достаточно легким. Он проник в цитадель в костюме караульного, а потом надел обычную одежду и запер себя в камере. На следующее утро изобразил побег, и его перевели в более охраняемую башню узников.

Джуд мог лишь надеяться, что остальная часть плана пройдет так же гладко. Он держал маленький пузырек, который Гектор спрятал в его ужине в ту же ночь. Внутри плескалась капелька темно-зеленой вязкой жидкости. Алхимик Потерянной Розы сказал, что этого должно быть достаточно.

Отведя руку с пузырьком как можно подальше от тела, Джуд открыл его и брызнул на дальнюю стену камеры. Жидкость тут же начала проедать камень, пока не образовалась дыра шириной в руку, через которую теперь виднелось серое небо. Края дыры слегка дымились.

Джуд разложил тонкое одеяло, которое ему тут дали, и выглянул из отверстия. Его камера располагалась на той стороне башни, которая не выходила на амфитеатр, где должна была сейчас находиться Беру. Он видел лишь океан, накатывающий на утес в сотне футов внизу.

Он вспомнил, как оказался на вершине маяка Назиры с Антоном и последующее падение с высоты в море.

Джуд отмахнулся от воспоминания, перекинул ноги через край и стал спускаться по внешней стене башни. Камни становились хорошей опорой для ног, и благодаря подкрепленной Даром силе и балансу он легко обошел башню по кругу, несмотря на ветер, замораживающий его пальцы.

Добравшись до другой стороны башни, он наконец увидел амфитеатр, наполненный сотнями маленьких фигурок, слишком маленьких, чтобы разобрать, кто есть кто. Паладин начал спускаться и остановился на половине башни, где камни были отмечены краской. Он нажал ладонью на один из них, и тот слегка сдвинулся. Джуд надавил до конца и проник в открывшееся отверстие.

Он оказался в еще одной камере, пустой, не считая оставленных там Гектором вещей. Джуд переоделся в грубую одежду, которую оставил ему друг, и пристегнул один меч к поясу, а другой убрал на спину. Ему хотелось почувствовать знакомую тяжесть Остроконечного Клинка, но он потерял его, когда передал его Палласу в Бехезде вместе с остальными Реликвиями. Они, несомненно, были где-то спрятаны, ведь Паллас нуждался в древних, пропитанных Даром вещах, чтобы поддерживать Печать, заточившую бога внутри Беру.

Джуд взял стеклянную сферу, наполненную яркой, переливчатой жидкостью, и спрятал ее в кармане плаща, а затем снова вылез через отверстие в стене башни. Крепко цепляясь за камни одной рукой, он разбил сферу о стену. Жидкость заблестела, разливаясь по камням.

Джуд мало что знал об алхимии или других профессиях Дара разума, но ему пришлось предположить, что алхимик, создавший это зелье и то, с помощью которого он сбежал из камеры, был гением. Переливчатая жидкость при соприкосновении с воздухом должна создать вспышку ослепительного света, которая покроет всю территорию между башней узников и сторожевой башней напротив. Но истинная гениальность состояла в том, что реакция происходила только через десять минут. Достаточно времени, чтобы Джуд занял свое место.

Он начал быстро спускаться по стене башни, пока не услышал голоса зрителей, принесенные ветром. Цепляясь за стену в двух этажах над амфитеатром, он понял, что собравшиеся больше не сидят на своих местах, а бегут к выходам. Сцена же оказалась пуста.

Где Беру? Где Паллас? Он осмотрел зрителей, выискивая их, его взгляд метался между жрецами в длинных развевающихся синих одеяниях и свидетелями в черно-золотых. На краю сцены, ближайшему к нему, он заметил Хассана и Гектора, стоящих спиной к спине и окруженных сверкающими серебряными мечами.

Долго не размышляя, Джуд пришел в движение: призвал свой Дар, уперся обеими ногами в каменную стену и оттолкнулся как можно сильнее. Он пролетел по грациозной дуге и мягко приземлился за спиной группы мечников, окруживших Гектора и Хассана.

Раздались слабые вскрики, когда Джуд обнажил меч, висевший на поясе. Ближайший к нему мечник повернулся к паладину лицом.

Джуд замер, не в силах оторвать от него взгляд. Он знал его.

Ярик. Брат Аннуки, член стражи Джуда.

– Клятвопреступник, – прорычал Ярик, и его клинок блеснул в сером свете. Как и на других, на нем был темно-синий плащ, но только теперь Джуд рассмотрел семиконечную звезду-фибулу, удерживавшую его на плечах.

Джуд словно прирос к земле. Это были не просто мечники, а паладины. Его разум отказывался понимать то, что он видит. Эти люди – его люди – служили Иерофану.

И тут Ярик бросился на него, замахнувшись мечом и заставив Джуда парировать. Неправильность этой схватки, необходимость сражаться с собственными людьми выбила воздух из его легких.

Но, видимо, Ярик не видел в этом никаких проблем. Его не волновало, что он нападает на собственного капитана, собственного Хранителя. Он бросился к Джуду, его клинок превратился в серебристую вспышку. Джуд двигался быстрее, как и всегда, но Ярик был намного сильнее. А еще Джуд не хотел ему навредить. Даже зная, что тот встал на сторону Палласа, Джуд не мог представить, как навредит члену своей стражи.

Джуд уворачивался и блокировал удары, отступая с пути еще одного взмаха.

– Джуд! – раздался крик Гектора.

Он видел через плечо, что Гектор и Хассан пробиваются сквозь ряды паладинов. Джуд направился к двум друзьям, блокируя следующий удар Ярика, и подскочил к ним.

Гектор схватил его за руку и увел от еще одного нападения.

– У нас проблема, – сказал он, отпуская его и сражаясь со следующим паладином.

– Вижу, – слабым голосом заметил Джуд, парируя один удар за другим.

– Я не про паладинов, – сказал Гектор, заставляя еще одного нападающего отступить. Его взгляд встретился с глазами Джуда сквозь схватку: – Беру. Ее здесь нет.

11. Эфира

Эфира продолжала крепко держать Палласа, уводя его и Беру через тоннель, ведущий в самое нутро цитадели. Вместо того чтобы выйти в центральный двор, она резко повернула налево к лазарету, прижимаясь к внутренней стене, чтобы не попадаться на глаза.

Беру молча шла рядом с ней.

– Помоги мне найти, чем его связать, – попросила Эфира, крепко сжимая руку Палласа, словно тисками, напоминая ему, как легко она может его убить.

Беру кивнула и молча бросилась прочь.

– Это бесполезно, – надменно заметил Паллас, сверкая голубыми глазами. – И вам будет только хуже.

– Не уверена, что может быть еще хуже, – ответила Эфира.

– Вот. – Беру вынырнула из-за угла с мотком веревки на плече.

Эфира толкнула Палласа к одной из колонн галереи и обмотала его и колонну веревкой столько раз, сколько позволяла длина, а потом завязала узел.

– И куда вы пойдете? – спросил Паллас раздражающе спокойным голосом. – Вы не выберетесь из цитадели, не говоря уж о городе.

Эфира проигнорировала его и затянула веревку, проверяя ее прочность.

– Нормально, – решила она и повернулась к Беру. – Пойдем.

– Ты же понимаешь, как это глупо, Беру, – пожурил ее Паллас. – Знаешь, что только я мешаю богу взять над тобой верх. Я нужен тебе. Ты…

Эфира схватила Беру за руку и потянула прочь от Палласа и его отчаянных угроз.

Лишь вопрос времени, когда один из дозорных или свидетелей его найдет. Поэтому им нужно уйти подальше, прежде чем это случится.

– Эфира, можешь, пожалуйста, сказать мне, что мы делаем? – попросила Беру, когда они побежали в лазарет. – Как нам отсюда выбраться? Мы же не можем сбежать через ворота. Выхода нет.

– Вообще-то, – ответила Эфира, – есть один выход.

– Где?

– Такому месту нужно как-то избавляться от мертвых узников, не загрязняя остальную часть цитадели, – объяснила она. – По периметру стены внизу проходит тоннель, ведущий от лазарета, чтобы можно было избавляться от тел, не таща их через всю цитадель. Но он закрыт, если нет тела.

– Так мы его отопрем? Как?

– Не мы, – сказала Эфира. – Илья.

– Но ты только что убила его! – нахмурилась Беру. А потом ее лицо потемнело. – Стой. Только не говори, что собираешься вернуть и его.

– Не совсем, – ответила Эфира, приседая и обходя стену лазарета. – Он не мертв. Я вытащила большую часть его эши. Но не всю.

– Но отпечаток руки, – сказал Беру. – Он остался бы, только если бы ты его убила.

Эфира пошевелила пальцами:

– Алхимические чернила. Невидимые до реакции с определенным веществом. У Ильи было то вещество, а у меня – чернила. – Она хлопнула в ладоши, чтобы продемонстрировать. – И таким образом у нас появилась новая жертва Бледной Руки. Но не на самом деле. Мне нужно лишь возродить его.

И следует поспешить. Тоннель вел в крематорий, где избавлялись от тел, и, если Эфира не вернет Илью к жизни вовремя, от него тоже избавятся.

– Мне нужно, чтобы ты стояла на страже, пока я буду его оживлять, – сказала она Беру. – А потом мы проникнем ко входу в тоннель, к тому времени его уже должны открыть.

Дрожь в голосе выдавала, как она нервничала. Когда Илья впервые рассказал ей об этом плане, она отнеслась скептически к возможности претворить его в жизнь. Эфира скептически относилась почти ко всему, что говорил Илья. Два последних дня она находилась на грани того, чтобы все отменить.

Но не отменила. Потому что впервые Илья рисковал собой. Он попросил Эфиру довериться ему, но их план не сработал бы без взаимного доверия. Достаточного, чтобы позволить почти убить себя. Илья верил, что потом она его возродит. Что она на это способна.

Они много раз тренировались посреди ночи. Эфира вытягивала эшу Ильи и оживляла его на все больших расстояниях, пока не смогла провернуть это изнутри своей комнаты, в то время как он находился на краю резиденции Архона. После таких сессий она видела, как тяжело ему давалась почти-смерть – его лицо становилось бледным, руки дрожали, – но он ни разу не пожаловался.

– Знаю, ты хотела, чтобы я ушла отсюда без тебя, – сказала Эфира. – Но я не могла оставить тебя с Палласом.

– Знаю, – ответила Беру с ноткой печали в голосе.

– А Илья… Он придумал этот план. Способ вытащить нас обеих. – Эфира покачала головой. – Не хочется это говорить, но ты правильно сделала, что доверилась ему. Я бы так не поступила.

Если этот план сработает, то она будет ему должна. Помимо того, что ему уже пообещала Беру в обмен на помощь. Ей хотелось почти спросить ее об этом, но решила, что лучше не знать.

– Ну, – заметила Беру с намеком на улыбку в голосе, – у меня было немного вариантов.

– Ты всегда видишь в людях лучшее, – сказала Эфира, встречаясь с ней взглядом. – Даже во мне.

– Эфира… – мягко произнесла Беру.

Воздух разрезал крик:

– Они пошли туда! Найдите их!

Свидетели. Или караульные. В любом случае, если их с Беру найдут, то их план рухнет, а Илья на самом деле умрет.

– Сюда, – сказала Эфира, поворачивая за угол подальше от линии видимости башни у главных ворот и не выпуская руки Беру.

Впереди показалась плоская крыша павильона. Если бы они смогли подняться по ней, то спрятались бы от проходящих внизу. Эфира бросилась к ней, и Беру старалась не отставать.

И тут из ниоткуда в воздухе раздался пронзительный вопль. Мир взорвался белым.

Мгновение Эфира была уверена, что умирает. Она ничего не слышала, ничего не видела, только чувствовала тепло руки сестры в своей. Секунду спустя ее слух вернулся.

– Эфира, – услышала она Беру, чей голос словно доносился издалека. – Эфира, я ничего не вижу…

Эфира тоже ничего не видела. Ее полностью ослепило, потопив в ярком свете.

– Вон! Это они! – услышала она чей-то крик.

– Где? Я ничего не вижу! – ответил другой голос.

По крайней мере не только они бегали вслепую. Эфира потянула Беру, и девушки поковыляли вперед, в сторону, как она надеялась, павильона. Но прежде, чем она успела сделать еще шаг, кто-то схватил ее за руки.

– Наденьте на нее наручники! – послышался голос.

Схвативший ее за руки вывернул их назад.

– Я убью тебя, – прорычала девушка, вырываясь из их хватки. – Отпусти меня, или я тебя убью.

Она начала вытягивать эшу из напавшего, его хватка ослабла, и тут кто-то другой надел на ее запястье холодный наручник. Огонь и лед пронзили вены Эфиры, а Дар ударился о Божий огонь.

– Нет, – прошептала она. – Нет.

Ей все еще нужно было оживить Илью, прежде чем его тело сожгут. Ей нужно было вывести их всех отсюда.

– Отведите их во двор, – приказал голос. – И сгоните остальных.

Остальных? Кого остальных?

Она почувствовала, как ее прижали к земле, и услышала паническое дыхание Беру, когда свидетели потащили их прочь.