Кейси Эшли Доуз
Предание Темных

– Лале-хатун.. вы рисуете шехзаде Хасана?..

– Нет, это не то, что вы подумали..

Лале еще сама не знает, как будет объясняться, но уж точно не собирается признаваться в этом запрещенном деянии, несмотря на портрет за ее спиной, свежие мазки которого уже наверняка отпечатались на корсете платья.

Но Сафие поспешно машет руками, словно опасаясь спугнуть диковинную бабочку, которой не успела налюбоваться вдоволь:

– Нет-нет, Лале-хатун, я никому не скажу, обещаю! У вас очень красиво получается.. – тут глаза девушки упираются в пол и она смущенно добавляет – но раз уж вы все равно нарушили закон.. то может нарушите его еще один раз, для меня?

– Не совсем вас понимаю..

– Говорят, султан Мурад скоро надолго покинет Эдирне. Отряд Дамета должен ехать с ним..

Остатки любопытства полностью сходят с лица Сафие, руки начинают подрагивать, а в голосе отчетливо проступают истеричные нотки:

– Долгая разлука.. с глаз долой, из сердца вон! Он забудет меня!

Лале теряется:

– Право, Сафие-хатун, не знаю, чем могу вам помочь..

– Можете! Вот.. если бы у него был мой портрет.. то он бы постоянно видел меня, понимаете? Я бы дала его с собой! У него бы постоянно при себе было что-то от меня!

– Как мне кажется, Сафие-хатун, если любовь крепка, то никакая разлука ей не помеха. А если же нет, то и никакая картина ей не поможет..

Сафие сокрушенно кивает и роняет лицо в ладони:

– Вы правы, вы так правы! Но я должна же сделать хоть что-то, не могу же я просто ждать и уповать!

Лале думает, что весьма занимательная выходит ситуация: Сафие убеждена, что должна что-то сделать, но при этом «что-то сделать» за нее просит именно Лале.

– Конечно, узы брака могли бы скрепить наш союз гораздо прочнее картины.. но дочь главного визиря и простой янычар? Ох, Лале-хатун, Дамету нужно долго подниматься по службе, чтобы наш брак стал возможным. Если вообще-то когда-нибудь станет..

К этому моменту речь девушки уже становится совершенно неразборчивой из-за стенаний. Замолкнув, она начинает горько плакать, и Лале становится ее жаль. В конце концов, она ведь сама решила вмешаться в судьбу их отношений, предложив укромное место – так почему не помочь еще раз?

Тем более, рисовать ей нравится, а поскольку картина эта для самой Сафие, она уж точно не станет о ней болтать посторонним. Значит, все это по-прежнему будет безопасно. А потрет Хасана закончить у нее еще будет время.

– Ладно – Лале утешительно обнимает Сафие – я помогу вам. Правда, для этого придется отложить потрет шехзаде, потому что надо будет успеть закончить вашу картину до отъезда Дамета. А времени осталось совсем немного..

– Вы правда поможете мне?

Сафие отнимает лицо от плеча Лале. В ее глазах светятся неверие и надежда одновременно:

– Напишите мой портрет?

– Да.

– О, Лале-хатун, как я вам благодарна!

– Пока еще рано – Лале терпеливо скручивает портрет Хасана – сейчас принесу чистый лист и приступим. Нельзя терять время. Думаю, до урока успею сделать хотя бы набросок.

Однако, когда Лале, спрятав портрет Хасана, возвращается обратно с чистым листом – Сафие уже испуганно жмется к стене. На нее, утробно рыча, угрожающе надвигается гончая Хасана.

– Момпен, не надо! – Лале быстро подзывает собаку – ты чего? Сафие наш друг, прекрати..

Увидев хозяйку, собака быстро успокаивается. Предложение Влада дать собаке имя в итоге заимело за собой основания. Вскоре Лале поняла, что окликать гончую как «гончая» не даст большого прока. А собака такой питомец, которого окликать постоянно приходится. Аслан подсказал ей странное на слух имя, хотя она толком и не знала, откуда он его взял.

– Проходите, не бойтесь – теперь Лале кивает уже дочке визиря – она не укусит. Просто не признала вас сразу, решила, что..

– Что здесь делает собака? – испуганно лепечет Сафие.

– А, ну.. – Лале огорченно хмурится – я думала, Шахи-хатун позволит мне держать ее у себя, но она и слушать не стала. Раскричалась, схватилась за сердце..

Лале устанавливает лист на мольберт:

– В общем, теперь собака живет здесь.

Проходит еще несколько минут, прежде, чем Сафие соглашается принять тот факт, что собака, только что готовая кинуться на нее – совершенно безопасна. И то, как кажется Лале, смиряется она с этим только потому, что ей очень нужен портрет и другого места для его написания все равно не найти.

Однако, вскоре Сафие расслабляется, и Момпен даже удается к концу часа завоевать ее расположение. Однако, едва это происходит, Лале приходится прекратить работу. Набросок слишком блеклый и неясный, но зато по нему у Лале теперь есть возможность работать и без присутствия Сафие.

– Готово – заявляет она – после уроков я вернусь сюда и продолжу.

* * *

Когда Лале заходит в класс, большинство учеников уже на местах, но Ходжама Мустафы пока нет. Невольно она замечает чью-то взметнувшуюся руку. Аслан, сидящий в дальнем углу, тут же махает, едва видит свою лучшую подругу. Скорее по привычке, он кивает на пустое место рядом с собой.

И Лале уже делает шаг, как замирает.

Да, конечно, она всегда уже много-много лет садится рядом с Асланом. И это положение вещей ничто не может изменить, кроме разве что..

Она бросает короткий взгляд в противоположный угол. Там, так же одиноко, зарывшись в книгу и мрачно насупившись, будто желая страницами отгородить себя от видимости в окружающем мире, сидит Влад. Он отнюдь не машет, не приглашает – да что там, даже не смотрит на вошедшую Лале. Однако,

(..и я надеюсь, что величины твоего сердца хватит и на юного влада, и вы продолжите ладить и дальше.. в пределах разумного.. )

(..видишь ли, нам крайне необходимо, чтобы именно этот юноша изменил свои взгляды, увидел возможность и желание посягнуть на верность османской империи, поскольку сейчас в..)

она мучается сомнениями. Лале так и не поняла, зачем дяде Мураду понадобилось, чтобы Влад чувствовал себя здесь уютно, но объяснений и не требовалось, когда речь шла о просьбе султана. Она просто бралась и исполнялась безоговорочно, с полной отдачей.

Еще раз печально глянув в сторону лучезарно улыбающегося Аслана, Лале опускает взгляд и подходит к парте Влада. Даже когда она садится рядом, юноша и бровью не ведет. Зато вот краем глаза она видит, как улыбка Аслана медленно стягивается, угасает, а после на лице проступает обвиняющее непонимание. Она ждет, что друг, скорее всего, подойдет и спросит в чем дело, но он лишь как-то странно глядит и отворачивается.

Выждав паузу и поняв, что от Влада она приветствия не дождется, Лале неохотно заговаривает сама:

– Здравствуйте, как ваши дела?

– Нормально.

Он бросает на нее короткий взгляд поверх книги, а после вновь возвращается к чтению, будто не найдя здесь ничего примечательного, что стоило бы его внимания.

Лале насупливается и уже хочет упрекнуть его в невоспитанности – так как, в любом случае, не мешало бы поздороваться в ответ, как класс разрывает громогласный голос Мехмеда, который теперь стал распаляться еще громче:

– .. так вот поэтому я считаю, что Византия скоро падет!

Нурай-хатун, не особо отличающаяся умом и считающая, что предназначение женщины лишь украшать мир, в котором живет мужчина, раболепно ахает:

– Неужели? Как вы дальновидны, шехзаде!

Лале раздраженно вздыхает и говорит скорее сама себе:

– До появления Мехмеда здесь было намного лучше. А теперь он вечно выставляется и кого-то цепляет. Особенно не-османов.

– Я заметил – холодный голос Влада возмещает о том, что он все-таки слушает Лале.

Расценив это, как приглашение заново начать разговор уже в более дружелюбной манере (чтобы выполнить просьбу дяди), Лале с готовностью вновь оборачивается к соседу и советует:

– Если вас это коснется, вы, главное, не реагируйте. Не стоит оно того.

Но вместо благодарности, он ощеривается и голос его становится ледяным, как сталь:

– Думаете, я не в состоянии сам разобраться?

Лале начинает злится.

Теперь ей совершенно отчетливо становится понятным, почему тогда Влад увязался за ней и шел, несмотря на то, что разговор так же не клеился и он неоднократно давал понять свое презрительное отношение к султану (а значит и к ней).

Он вступился за Момпен раньше, чем она успела подбежать. И все, что его интересовало далее – это лишь судьба собаки. Собственно, именно с этим вопросом он и подбежал к ней. Теперь, оглядываясь назад, Лале понимает, насколько объяснимо было все его поведение, которое тогда казалось ей предельно непонятным.

Он увязался за ней и никак не уходил, игнорируя прямые намеки – лишь затем, чтобы убедиться, что она действительно в итоге придумает, где и как оставить собаку. Быть может, самому это сделать, если бы Лале в итоге так не на что и не сподобилась. Его интересовала судьба животного и не больше.

Потому это с лихвой объясняет, почему он потерял всякий интерес к компании Лале, как только судьба собаки определилась в летнем домике и девушка постаралась вытащить оттуда Влада. Сколько ей понадобилось ухищрений, чтобы он в итоге пошел за ней обратно!

Влад увязался тогда не за ней (как она решила), а за животным, которое с самого начала пытался спасти. И если бы дядя Мурад не увидел их тогда вместе в тюрбе, то не попросил бы Лале продолжать «помогать осваиваться» Владу. А он бы не увидел их в тюрбе, если бы Лале не надо было вытащить Влада из домика. А ей бы не надо было вытащить его из домика, если бы он изначально туда не пришел. А он бы туда не пришел, если бы она не взяла собаку. А собаку бы она не взяла, если бы ее не хотели отправить на псарню. Чего не случилось бы, будь жив Хасан. А почему Хасан мертв..

Сходится все к тому, что во всех нынешних своих неприятностях Лале оказывается виновата сугубо сама. Понимание этого так ее досадует, что она отвечает Владу несколько грубее, чем следовало:

– Я не думаю, что вы не в состоянии сами разобраться, просто дала совет, которым вы можете как воспользоваться, так и нет. И, может, хватит уже огрызаться? Я с вами нормально общаюсь, если вы не заметили.

– А я не просил вас со мной общаться.

Несмотря на едкий ответ, Лале замечает, что ее слова все-таки заимели на него некоторое действие. По крайней мере, Влад неохотно откладывает книгу и теперь уже смотрит на нее более снисходительно.

Хотя до дружелюбия, о котором мечтает дядя Мурад, тут дальше, чем до северного полюса.

Хлопок заставляет Лале подпрыгнуть на стуле. Оказывается, это Мехмед, разойдясь в своей пламенной речи, как следует стукнул ногой по полу:

– … об османах уже говорят все! Нас боятся! И это только начало!

Лале недовольно кривит губы.

С самого появления Мехмеда во дворце, она сложила о нем весьма определенное мнение, в чем он же сам ей немало помог. В общем и целом Мехмед очень сильно напоминал Лале темную, некогда потерянную, половину Хасана. Будто бы единого человека в детстве разделили на две самостоятельные личности. Одна вобрала в себя только положительные качества – это был Хасан. А вторая.. вторая теперь стоит в центре класса и распаляется о величии османов, в чем не имеет ни малейшей личной заслуги.

В Мехмеде отсутствует любое проявление того безграничного великодушия и дружелюбия, которыми обладал его старший брат. Зато с лихвой ярко выражаются такие черты, как заносчивость, самодовольство и высокомерие, которых Хасан был всегда начисто лишен.

Это если еще не брать в расчет невежественность и всякое отторжение новых знаний.

Словно подтверждая неоглашенные мысли Лале, Нурай-хатун спрашивает:

– Шехзаде Мехмед, а вы уже подготовили доклад по истории империи?

Он тут же хмурится, недовольный тем, что его жаркий монолог перебили, и переспрашивает:

– Доклад?

При этом губы его искривляются в такой мерзкой манере, что Лале пробирает отвращение до кончиков пальцев, хотя ранее она не испытывала подобного чувства ни к одному человеку за всю свою жизнь.

– Да, шехзаде. Дюжину страниц нужно сдать к следующему уроку.

Мехмед морщится. Но его взгляд, которым он принимается обводить класс с проявляющейся хищной улыбкой, не сулит ничего хорошо. Лале это понимает, хоть пока и не знает, к чему именно «нехорошему» могут привести мысли кузена, явно начавшие зарождаться и формироваться в идею.

– В этой школе ведь учатся и османы, и наши рабы.. то есть вассалы?

В классе мгновенно повисает гробовое молчание.

Конечно, Мехмед говорит абсолютную правду, но так вышло, что до его появления никто раньше не произносил подобного вслух, и не акцентировал на этом внимание.

Довольный эффектом от своих слов, он продолжает:

– Признаться, это решение отца меня поначалу шокировало. Но сейчас я оценил мудрость батюшки. Вассалы нужны, чтобы делать черную работу, пока благородные умы думают о судьбе империи.

– Интересно, какое он имеет к ним отношение – едва слышно бурчит Лале, не в силах подавить раздражение – хоть бы читать нормально научился сначала. Надеюсь, он очень не скоро станет султаном, да подарит Всевышней дяде Мураду долгие годы жизни.

Влад никак не реагирует на ее слова. Впрочем, Лале этого и не ждала. Если бы рядом был просто пустой стул, она сказала бы все тоже самое.

– А раз так.. – продолжает Мехмед – так пусть кто-нибудь из них сделает мне доклад. Кто тут лучший ученик по истории?

Ожидаемо, ответом служит тишина.

Тогда Мехмед сам повторно обводит уже более цепким взглядом класс, будто орел, выискивая на земле мышь, чтобы сложить крылья и ринутся туда со скоростью света.

Наконец, остановившись на Владе, он злобно щурится:

– О, я вспомнил! Тебя хвалил этот клоун Мустафа на прошлом уроке.

Но Влад, видимо решив-таки испробовать совет Лале, совершенно никак не реагирует на этот выпад. Хотя она видит, как ярко выделилась его челюсть и напряглись руки.

– Эй, ты что, оглох в своих диких степях?!

Теперь губы Влада уже искривляются в гневном оскале, но он упрямо опускает лицо ниже, чтобы Мехмед этого не заметил. Продолжает молчать, но Лале уже сама не уверена, что ее совет окажется дельным в данной ситуации.

Ох и нехорошо же вышло!

Он решил поступить так, как она советовала, а оттого ему сейчас достанется еще больше! Потому что с каждой новой секундой игнорирования – ярость Мехмеда становилась все больше.

И вот, наконец, Мехмед срывается с места.

Пара уверенных шагов – и ее кузин останавливается возле их с Владом парты, но даже не глядит на нее. Стукнув по поверхности парты в каких-то паре дюймов от Влада, он надменно заявляет:

– Значит так, сделаешь мне на завтра доклад по истории. Да так, чтоб я не краснел, понял?

– Нет.

-8-

Наконец, Влад поднимает голову. Губы искривлены, глаза горят ненавистью, вся кровь отхлынула от лица, но он все еще держит себя в руках.

– Что?! Ты смеешь отказывать наследнику империи?!

– Это ваша империя – с невозмутимой уверенностью в голосе, самообладанию которого можно позавидовать, отвечает Влад – разве дикарь из степей может знать ее историю лучше наследного принца?

Аслан, что все это время смотрел на нас, ахает. Нурай в страхе всплескивает руками и закрывает ими лицо.

Лале кажется, что теперь уже от ее лица полностью отхлынула кровь. Так унизить Мехмеда! Он ведь ему этого никогда не простит. А учитывая его злопамятность – Влад только что подписал себе приговор на все годы пленения.

Словно подтверждая это, лицо Мехмеда искривляется, глаза едва не выкатываются из орбит, а от ярости голос становится еще выше и пронзительнее, точно у истерящей женщины:

– Ты в своем уме?! Один щелчок пальцев султана – и все твоя родня, все твоя паршивая страна сгорит дотла!

– Вы пока не султан.

Кулаки Мехмеда сжимаются. Он достиг своего апогея – Лале видит что еще мгновение, и он кинется на Влада. И будет неважно, кто первым начал, если Влад хоть пальцем его тронет.

Хоть одним пальцем.. и ему не сносить головы независимо от того, насколько он нужен дяде Мураду. Просто потому, что этого потребует положение. Если пленник безнаказанно может поднимать руку на наследника престола, то что тогда начнет твориться во всей империи?

Очевидно, это понимает и Аслан, так как Лале видит, что он вдруг встает из-за своей парты с явным намерением.

Зачем он решил вмешаться? Лале думала, он теперь ненавидит Влада.

Но самое ужасное – что ему тоже нельзя этого делать! Ведь он такой же пленник, их просто вдвоем отправят на гильотину! Но видя решимость в глазах лучшего друга, Лале понимает, что у нее остается лишь одна возможность как-то помешать его участи..

На долю секунды опередив Аслана, Лале выскакивает вперед, встав аккурат между Владом и Мехмедом:

– Прекратите!

Кузин, уже занесший кулак и увидевший ее перед собой, вопит:

– Уйди! Уйди сейчас же!

Повинуясь какому-то слепому инстинкту или чутью, Лале резко наклоняется прямо к самому уху Мехмеда и с жаром шепчет, стараясь делать это настолько тихо, чтобы никто кроме него этого не услышал:

– Дядя будет в бешенстве!

И по сути – она не лжет и не кривит душой. Ведь если Мехмед все-таки начнет драку с ним, то дяде Мураду придется Влада казнить. А учитывая, как важно ему было, чтобы Лале наладила с этим юношей контакт – он и правда придет в бешенство.

Видимо, прочтя подлинность ее заверений в лице Лале, и к тому же слегка сбитый с толку ее неожиданным напором, Мехмед отступает на шаг и нервно передергивает плечами. Вновь кривит губы и одарив Влада еще одним злобным взглядом, цедит:

–Ничего, придет еще твое время.

Лале видит, что он хочет добавить что-то еще, но его останавливает грохот открывшейся двери. В класс входит Ходжам Мустафа и Мехмед, сверкнув глазами, молча возвращается на место.

* * *

Весь оставшийся урок Лале прокручивает картину случившегося перед глазами, и с каждым новым «повтором», понимает, как необходимо будет ей по окончанию занятия поговорить с Асланом. Однако, словно в насмешку судьбы, едва Ходжам Мустафа завершает урок, как направляется именно к ней с явным намерением по какой-то причине задержать:

– Вот, Лале-хатун – он кладет перед ней внушительную кипу свертков – это вам, для дополнительной подготовки к научному конкурсу.

Конкурсу? О каком кон..

Но тут Лале вспоминает, как приличное время назад пообещала учителю выступить на научном конкурсе, который должен был предопределить, будет ли позволено остальных девушкам обучаться в школе, или же система обучения ходжама Мустафы оказалась провалена.

Она совсем об этом забыла!

Теперь же Лале с ужасом оглядывает свитки, после чего осторожно уточняет:

– А когда конкурс?

– По традиции, в день новолуния.

Лале понимает, что у нее почти не осталось времени. Это если не брать в расчет, что ей еще надо успеть нарисовать портрет Сафие-хатун до отъезда Дамета!

Учитель, очевидно, не замечает растерянности Лале, так как, счев их разговор оконченным, хлопает в ладоши, привлекая внимания остальных:

– Итак, все юноши за мной, мы идем на урок боя. Девушки остаются в классе, у них будет урок вышивки с женщинами из гарема.

Мехмед похабно скалится:

– Тогда я предпочел бы остаться здесь.

– Вы собираетесь покорить Византию приемами вышивки, шехзаде? – невинно уточняет учитель, а ученики прыскают, закрывая рты ладонями.

Сама невольно улыбнувшись, Лале теперь понимает, за что Мехмед так

(..этот клоун мустафа..)

взъелся на учителя. Впрочем, глядя на кузина, у Лале возникали большие сомнения, что он в принципе способен к кому-то (кроме собственного отражения в зеркале) испытывать добрые чувства.

Высокомерно скривившись, Мехмед в итоге уходит вслед за юношами, а Лале с Нурай остаются вдвоем в опустевшей зале в ожидании остальных. Неожиданно для нее, Лале замечает, как Нурай достает стопку листков бумаги, скрепленных сбоку переплетом из нитей.

– Нурай, это книга? – изумляется она.

Девушка смеется и сообщает каким-то хитро-заговорщицким тоном:

– Это очень особенная книга. Редкая, из Европы. «Декамерон» называется.

Лале воодушевляется:

– Ты прямо удивляешь! Может быть тогда выступишь вместо меня на конкурсе? А то я пообещала, но теперь не..

– Тут собраны пикантные рассказы об юношах и девушках – перебивает ее Нурай – о том, что они делают, когда..

– О, не продолжай! Я поняла.

Спасая ее от неловкой ситуации, как раз в этот момент отворяется дверь. Лале ожидает увидеть наставницу с девушками гарема, но входит всего лишь одна неброская девушка с сундуком в руках, и кланяется:

– Доброго дня, благородные госпожи. Меня зовут Зара. Шахи-хатун прислала меня подготовить все к уроку.

Она открывает сундучок и начинает раскладывать все необходимое для вышивки. Покончив со своей работой до прихода Шахи-хатун, Зара принимается ходить по зале, с интересом поглядывая на свитки, оставленные учениками на столе.

Нурай этого не замечает, слишком поглощенная своей пакостной книгой, зато от взора Лале неожиданный интерес Зары не укрывается:

– Вы умеете читать?

– Да, госпожа.

На ее лице проступает какая-та печальная улыбка. С такой улыбкой обычно ностальгируют о прекрасных временах прошлого, на повторение которых уже точно не следует уповать в будущем:

– Мой отец был ученым. А я готовилась стать учителем у себя на родине, до того.. как попала сюда – не удержавшись, она заявляет – вы такие счастливые, что можете учиться настоящей науке! Мы в гареме учим лишь как служить падишаху.

Зара, заметив свертки, оставленные Лале учителем, подходит к ним с все той же печальной улыбкой:

– М-м.. это я изучала. И это – она чуть наклоняется к ним – Сократ? Как же я скучаю по его сочинениям!

– Так может вам поступить к нам в школу? Учитель будет рад такой образованной ученице.

Не успевает Зара ответить, как Нурай, которая казалось все это время была поглощена лишь своей книгой, шлепает Лале по руке:

– Ты с ума сошла? Она же из гарема! Кто ей разрешит?

Ответить Лале не успевает, так как, как раз в комнату заходит Шахи-хатун с девушками гарема. И начинается.. урок тянется для Лале мучительно долго. Она терпеть не может вышивку, но еще больше ее злит, что она должна сейчас просиживать здесь время, которого у нее и так очень мало!

Нужно столько всего успеть, а она слушает про то, какое это благородное дело – вышивка – для девушки, независимо от ее положения.

Наконец, утомительное занятие кончается и Шахи-хатун уводит девушек обратно. Лишь Зара остается еще в комнате, поскольку складывает все принадлежности обратно в сундучок, с которым сюда и пришла раньше остальных. Лишь убедившись, что Нурай тоже уже покинула комнату, Лале оборачивается к Заре и протягивает ей

(..сократ? как же я скучаю по его сочинениям!..)

свиток сочинений Сократа:

– Вот, возьмите.

Девушка расцветает в счастливой улыбке и, дважды поклонившись от перевозбуждения, прячет свиток и выходит из комнаты со своим сундучком.

Лале выходит самой последней, намереваясь уже пойти в конюшню. Еще вчера она пообещала заглянуть туда Аслану, с которым они хотели встретиться там после занятий. А теперь же это оказалось совсем кстати – ей надо было о стольком с ним поговорить, столько объяснить!

Погрузившись в свои мысли, она не сразу слышит, что ее окликают по выходу из дворца. Но когда ее имя произносят второй раз и уже ближе, она резко оборачивается, будто вынырнув из воды, и едва не налетает на Влада.

– О, простите – бормочет она растерянно – ваш урок боя уже закончился?

– Да, на сегодня все. Лале-хатун, я почему вас звал.. говорят, здесь есть искусственные озера. Очень любопытно взглянуть.

-9-

Лале молчит, в растерянности все еще не до конца понимая, что ему от нее надо. Тогда Влад снисходительно кивает, и спрашивает прямо:

– Может, вы мне покажете?

– Кого?

– Озера, Лале-хатун.

Просьба настолько неожиданная, что Лале несколько опешивает.

Еще меньше пары часов назад этот юноша огрызался на нее, почти что откровенно грубил без всякой на то причины, а теперь просит ее показать ему озера? Может, он оказался не лучшим учеником на уроке боя, и ему пару раз чересчур крепко приложились по голове?

Но выражение лица Влада заставляет Лале понять истинную причину перемен. Лицо его, всегда угрюмое и мрачное, теперь какое-то другое. Будто бы тучи, застилавшие небо, чуть расхмарились. Нет, не разошлись совсем и облака не стали ясными, но немного распогодилось.

И Лале подозревает, чему она обязана этой внезапной «погожестью».

Очевидно, Влад принял вмешательство Лале в их с Мехмедом конфликт на свой счет, что, видимо, несколько расположило его к ней. Конечно, даже настолько дерзкий грубиян, если он хоть немного сообразителен, будет испытывать благодарность за это, ведь должен понимать, что стычка с наследником престола не закончилась бы для него иначе, как эшафотом.

Однако, справедливо будет признать и то, что благодарить ему Лале не за что, потому что ведь вмешалась она в это отнюдь не из-за него и неправильно будет рассчитывать на его благодарность в этом случае..

Но в конце концов, все взвесив, Лале решает, что не так уж и важно, по какой именно причине и из-за кого она вмешалась в эту склоку. Суть ведь остается неизменной – вместе с Асланом, она, как бы то ни было, спасла от эшафота и Влада, с этим нельзя поспорить. Так и зачем тогда оглашать никому не нужную истину?

Учитывая тяжелый нрав валашского юноши, его заблуждение может оказаться единственной представившейся Лале возможностью исполнить волю дяди, так разве имеет она право ее упускать?

Однако, перемнувшись с ноги на ногу, имитируя крайнюю задумчивость (чтобы хоть как-то объяснить, почему она так тянет с ответом), Лале так же понимает, что из-за этого ей придется пожертвовать тем, чем она действительно предпочла бы заняться в это время.

Портрет Сафие, подготовка к конкурсу.. и если бы даже не осталось дел, она бы больше захотела встретиться с лучшим другом, который теперь наверняка обидится нарушенному ею обещанию.. но всегда существуют обязанности, потому она в итоге кивает:

– Хорошо, я покажу вам озёра. Только возьмем с собой Момпен.

– Кого?

Конечно, после тюрбы Влад так больше с ней и не заговаривал, и потому не имел никакой возможности узнать о кличке спасенного животного.

– Я так назвала собаку. Надо зайти за ней в летний домик.

– Летний домик? Разве вы не должны были поговорить с вашей..

– Долгая история – отмахивается Лале – но теперь Момпен живет там. Впрочем, ей вроде нравится. Она..

Но Лале быстро прикусывает язык, едва не договорив «она там получает много внимания». Тогда бы ей пришлось рассказать, от кого именно, и что именно те «кто именно» там делают. Мало-помалу, он бы догадался и о картинах и это было бы ужасно.

Благо, Влад оказывается недокучлив в обе стороны: настолько же, насколько не склонен откровенничать о себе, настолько же он не склонен выпытывать откровения у других.

Лале подозревает, что, скорее всего, от него не укрылась ее запоздалая реакция, но он сделал вид, что ничего не заметил и не стал задавать ненужные вопросы.

* * *

Проходит не так много времени, когда, наконец, Лале выводит их троих к озерам. Первой, конечно же, выбегает Момпен – но, добежав до воды, резко останавливается, после чего начинает прыгать и вилять хвостом. Лале подозревает, что, скорее всего, без разрешения Хасан не дозволял ей забегать в воду. В принципе, если так, то это было разумное решение шехзаде – если бы она без спросу заваливалась в любую грязную лужу, наследному принцу пришлось бы с ней нелегко.

Из-за мыслей о Хасане, Лале вновь становится грустно, и чтобы как-то отвлечься, она махает гончей в сторону воды. Со стороны, наверное, это выглядит, будто она отмахивается от мух:

– Можно, беги туда! Вперед!

Довольная разрешением, собака тут же с разбегу влетает в воду и начинает там плескаться. Сосредоточенно понаблюдав за ней немного, Влад заключает:

– Она умная собака. Но слишком взбалмошная. Ее нужно учить командам.

– Не думаю, что взрослая собака станет чему-то учиться – сомневается Лале.

– Нужно начать с простого – приносить палку.

Не дожидаясь ответа, Влад хлопает в ладоши, привлекая внимание животного, и кричит:

– Момпен, поди-ка сюда!

Гончая, с тем же возбуждением и прытью, с какой занеслась туда, выпрыгивает из воды. И тут же принимается трястись всем телом, стряхивая воду прямо на них.

Взвизгнув, Лале со смехом тут же заскакивает за спину Влада и чуть касается его спины, стараясь удержать равновесие аккурат за его спиной, а не вывалиться с другой стороны навстречу брызгам.

Однако, едва она это делает, как он резко выпрямляется. Лале ощущает, как напряглось все это тело, и поспешно убирает ладонь. Она так же бы отреагировала на брызги и с Асланом, но видя настороженное непонимание во всей позе Влада, говорит:

– Извините, просто не хотелось мокнуть.

Скептично оглядев себя, Влад стряхивает капли воды со своей одежды:

– Мне, в общем-то, тоже не хотелось, но..

– Но у меня-то получилось!

Мгновение подумав (видимо, расценивая, смеется Лале над ним или с ним), юноша все-таки чуть дергает правым уголком рта.

Теперь, когда Момпен уже отряхнулась и больше не угрожает платью Лале, она склоняется и гладит ее:

– Так что вы говорили о палке?

– Лучше не говорить, а показать.

Самоуверенность в голосе Влада заставляет пошатнуться даже неверие Лале – в какой-то момент ей кажется, что собака и правда по первому приказу побежит за палкой, исполняя команду, которую раньше никогда не знала.

Но вот Влад поднимает из травы какую-то ветку, дает понюхать собаке и запускает далеко в лес. Оборачивается и выжидательно глядит на гончую.

Она с непониманием переводит взгляд с него на лес.

Прождав, на всякий случай, приличия ради какое-то время, Лале начинает хохотать. До того комичный вид у этой ситуации.

– Ничего – терпеливо отзывается Влад и поднимает новую ветку – попробуем еще раз.

Минует больше десятка настойчивых бесплотных попыток прежде, чем гончая все-таки, наконец, понимает, чего от нее хотят. Осознав это, она принимается с радостью приносить ветку Владу за порцию похвалы и поглаживаний.

Видя, как хорошо собака начинает выполнять команду, Лале с нетерпением ерзает на месте, ожидая, пока Влад и ей, как джентльмен, предложит испробовать. Но прождав кучу времени и так не получив приглашения, она все же встает и сама заявляет, что ей тоже хочется бросить ветку собаке.

– Конечно, это ведь ваш питомец – невозмутимо соглашается Влад и передает ей ветку, которую уже собирался запустить сам.

Первый бросок у Лале выходит ужасный – она кидает слишком поздно, и палка падает в каких-то паре футов от ее собственных ног.

Теперь уже смеется Влад, а хмурится она.

Однако, она находит такую смену ролей довольно забавной. Через какое-то время, Влад все же показывает ей, как надо бросать палку, и Лале вдоволь наигрывается с собакой, пока та уже, устав, не падает на землю, высунув язык и требуя отдыха.

– Она устала. Давайте и мы пока отдохнем – предлагает Влад.

Он садится у самой воды и, немного подумав, Лале усаживается там же, втайне думая, что об этом скажет Шахи-хатун, увидав ее платье. Наверное, решит, что она им вытирала все полы и дорожки во дворце.