Керстин Гир
Зильбер. Первый дневник сновидений

Глава шестая

Грейсон, Флоранс и мы с Мией продолжали молча сидеть за обеденным столом. Наверное, так чувствует себя человек, которого накрыло лавиной. Я, конечно, догадывалась, что Эрнест и мама собираются жить вместе, но что это случится так скоро, предугадать было невозможно. Новость меня ошарашила. Кажется, они действительно были уверены в своих чувствах друг к другу.

Тишину прервало негромкое жужжание – это завибрировал телефон Грейсона.

– Так я и знала, – с горечью произнесла Флоранс. – Ах да, спасибо за поддержку, Грейсон.

– Прости, – Грейсон смотрел только на экран телефона. – Но ведь они уже всё решили, разве нет? А вчера ты сама говорила, что очень рада за папу.

– Да, я и правда рада. Но кто же мог подумать, что они будут действовать так быстро. Они же едва знакомы! И вообще, она – американка. А значит, вполне может оказаться мошенницей, психопаткой или…

– Миссионеркой, клептоманкой, республиканкой или свидетельницей Иеговы, – продолжила я.

– Не смешно ни капельки, – фыркнула Флоранс.

– Ты что-то имеешь против свидетелей Иеговы? – елейным голосом поинтересовалась Мия.

Грейсон отодвинул стул и встал, так и не оторвав глаз с экрана своего телефона. Скорее всего, он снова не услышал ни словечка.

– Мне надо ненадолго выскочить на улицу и кое-что выяснить. Скажи папе, что я очень скоро вернусь. Кстати, оставь мне двух-трёх перепелов, я просто умираю от голода.

– Но ты же… – Флоранс возмущённо уставилась на брата. – Ты вообще хоть что-то заметил?

Я кашлянула.

– Мне нужно в туалет. Ты не подскажешь…

– Очень скоро это будет и твой дом, так что, думаю, ты в состоянии сама найти дверь туалета, – едко заметила Флоранс.

– И то правда, – сказала я. Не может же это оказаться такой уж сложной задачей. Я встала и вышла в коридор следом за Грейсоном.

– А сейчас, будь добра, расскажи, является ли твой папа опасным террористом, которого разыскивают по всему миру, или серийным убийцей? – услышала я, выходя, сладкий голос Мии.

Что ответила Флоранс, я уже разобрать не успела.

Первая дверь, которую я открыла, вела в чулан со щётками, но вот за второй, расположенной возле самой лестницы, находился гостевой туалет. Я зашарила руками по стене в поисках выключателя.

– Чёрт подери, ну почему именно сегодня ночью!

Сквозь приоткрытое окно доносился голос Грейсона. Кажется, он вышел из дома, чтобы позвонить кому-то. Я решила не включать свет и пробралась поближе к окну, чтобы лучше слышать его слова.

– Да, я в курсе, что сегодня новолуние, но, может, мы всё-таки перенесём всё это на завтрашнюю ночь, в виде исключения? У нас тут полный бардак, я вообще не в курсе, смогу ли сегодня отправиться спать… Да-да, ясное дело, новолуние ради меня перенести нельзя… Нет, конечно же я этого не хочу. Ну что ж, будь по-вашему. Передай Артуру, что я очень постараюсь… Надеюсь, я разберусь, где это… Это всё из-за тебя, точно? Так я и думал… Нет, завтра расскажу. Если я не зайду в дом прямо сейчас, сестра меня убьёт на месте… Да, спасибо за сочувствие. До скорого.

Хм-м-м. Интересно. В темноте я опустилась на крышку унитаза, совершенно забыв, зачем здесь оказалась. Несмотря на все перипетии сегодняшнего вечера, я чувствовала, что внутри меня растёт радостное возбуждение. Что же так сильно отвлекло сегодня вечером Грейсона от нашей семейной трагедии? И какие такие действия можно было предпринять только в новолуние? И что означают эти латинские слова на его запястье? Ясно как божий день – мой названый братец скрывает какую-то тайну. А я обожаю тайны.

В неуместно прекрасном настроении я вернулась в столовую, и как раз вовремя, потому что сразу за мной зашёл Грейсон. А следом за ним свидетельница Иеговы и серийный убийца внесли перепелов.

Остаток вечера прошёл сравнительно мирно. По крайней мере, до того самого момента, когда я с таким размахом опрокинула стакан, что вся моя блузка, от воротничка и до последней оборки, пропиталась апельсиновым соком. Эрнест только-только налил его мне в стакан и бросил туда несколько кубиков льда. Весь сок и лёд оказались на мне, и я тут же застучала зубами от холода.

– Этого-то я и ждала весь вечер! – сказала мама с интонацией «поглядите-я-тоже-могу-остроумно-шутить». – Мои мышата просто настоящие специалисты в опрокидывании на себя наполненных стаканов.

– Но мама! Последний раз, когда это произошло, мне было семь лет! Уф-ф-ф, это ещё что такое?

В моём лифчике таял кубик льда. (Если бы я послушалась Лотти и застегнула две верхние пуговицы на своей блузке, этого бы не случилось.) Я поспешно выловила ледышку и выложила её на тарелку – сейчас мне было наплевать, противоречит ли это правилам хорошего тона. По взглядам Флоранс и Грейсона тут же стало понятно, что в приличном обществе так не поступают.

– Да, точно, – подтвердила Мия. – Если уж быть точными, то специалист в этом деле – я.

– Кола! На моей клавиатуре, – вспомнила мама. – И смородиновая шипучка на белых скатертях. И всевозможные фруктовые коктейли на коврах.

Я не решалась выжать свою блузку, потому что сок закапал бы с неё прямо на ковёр персикового цвета, который выглядел довольно дорогим.

Эрнест посмотрел на меня с сожалением.

– Флоранс, будь так добра, дай Лив что-нибудь из своего гардероба, она не может ехать домой в таком виде. Ей же холодно.

– Понимаю! – Флоранс скрестила руки на груди. – Сначала я должна убраться из своих комнат, а теперь ещё и принести ей свои вещи, да?

Надо отдать Флоранс должное: она осталась за столом вместе со всеми, хотя после большого скандала, разразившегося вначале, вполне могла бы хлопнуть дверью, с рёвом броситься на кровать у себя в комнате и больше не выходить. Так бы поступила я. Но Флоранс преспокойно сидела на своём месте, обгладывая очередного перепела, и даже участвовала в беседе, хотя её реплики были не очень-то многословными. Может, она просто боялась оставлять своего папу наедине с нашей мамой. Эрнест и мама же изо всех сил делали вид, что события последнего часа полностью стёрлись из их памяти. Они болтали о чём угодно, но только не о предстоявших переменах. А я всё следила за рукавом Грейсона в надежде, что он снова задерётся и покажутся таинственные слова на его запястье. А Грейсон за это время разделался как минимум с четырьмя птичками, искусно разламывая бедные крылышки (при каждом хрусте костей Мия вздрагивала. Кажется, она действительно была близка к тому, чтобы стать вегетарианкой). Поэтому возможности заглянуть Грейсону под рукав мне не представилось.

– Флоранс! – укоризненно сказал Эрнест.

– Папа! – отозвалась Флоранс тем же тоном.

– Да ладно вам, – махнула рукой я. – Само высохнет.

Угу. Примерно послезавтра.

– Глупости. Ты же промокла до нитки, – Эрнест нахмурил лоб. – Флоранс сейчас поднимется наверх и принесёт тебе свитер.

– Флоранс даже не подумает этого сделать, – сказала Флоранс и с вызовом посмотрела ему в глаза.

– Флоранс Сесилия Элизабет Спенсер!

– И как же ты собираешься меня наказать, пап? Оставить без сладкого?

– Хватит уже! – Грейсон отложил перепелиную ножку, которую как раз обгладывал, и встал. – Она получит мой свитер.

– Ах, какой рыцарский поступок, – прошипела Флоранс.

– Не стоит, правда, – выдавила из себя я, стуча зубами от холода, но Грейсон уже скрылся за дверью.

– Он так нуждается в гармонии и опасается конфликтных ситуаций, – сказала его сестра в пустоту.

– Крутое имя, – Мия поглядела на Флоранс широко раскрытыми глазами. – Знаешь, тебе крупно повезло. Мама навесила нам с Лив вдобавок к нашим имена своих любимых тётушек Гертруды и Вирджинии.

На долю секунды лицо Флоранс просветлело.

– Тётушек зовут в честь Гертруды Стайн и Вирджинии Вульф, – пояснила мама. – Двух выдающихся писательниц.

– С идиотскими именами, – добавила Мия.

Мама вздохнула.

– Мне кажется, пора нам собираться домой. Спасибо за прекрасны… – она запнулась и кашлянула. Ей самой стало ясно, что преувеличения тут не к месту. – Спасибо за вкусный ужин, Эрнест.

– Да, большое спасибо, – поддакнула Мия. – Теперь я могу ещё лучше оценить кулинарные способности Лотти.

Могу поклясться, что, когда Эрнест встал со стула и подал маме руку, уголки его губ дрогнули.

– Миссис Димблби приготовила ещё и десерт, но если вы решите покинуть нас сейчас, я пойму… Ведь уже поздно, а завтра утром детям надо идти в школу. Я вызову такси. Через пару минут оно будет здесь.

– Вот, – сказал Грейсон, заходя в столовую. – Только из стирки.

Он протянул мне серый свитер с капюшоном, и пока Эрнест вызывал такси, я забежала в гостевой туалет и сменила мокрую блузку на свитер Грейсона. Он действительно пах порошком и ещё чуточку жареными хрустящими перепелами. Которые, кстати, оказались довольно-таки вкусными.

Когда я вышла, все собрались в коридоре, ожидая меня. Лишь Флоранс видно не было. Наверное, она уже отправилась паковать свои вещи.

Грейсон устало улыбнулся мне.

– Отлично смотрится. Только размеров на шесть больше, чем нужно.

– Я люблю просторную одежду, – сказала я, скомкав свою блузку. – Спасибо. Я тебе его верну… Когда-нибудь.

Он вздохнул.

– Насколько я понимаю, мы теперь будем видеться довольно часто.

– Этого не избежать.

Ой. Надеюсь, мои слова не прозвучали как радостное ожидание. Я бросила последний взгляд на его запястье, но загадочная надпись, к сожалению, всё ещё была скрыта под рукавом.

Глава седьмая

На этот раз мама бросила Гензеля и Гретель, то есть меня и Мию, не в лесу, а в коридоре у Эрнеста. Затем она прошептала своё коронное «Это для вашего же блага!» и скрылась за дверью.

– Ты слышишь? – спросила Мия. – Здесь неподалёку кричат перепела.

– Правильно! – дверь чулана со скрипом отворилась и оттуда вышла… Лотти. Она размахивала топором. – Мне может понадобиться помощь. Кто-то должен подержать шеи этим птицам, чтобы мне было удобнее их резать.

– Если ты, няня, не будешь работать как следует, папа тебя уволит и возьмёт обратно миссис Димблби, – коридор быстрыми шагами пересекала Флоранс. На ней были коньки и чёрная балетная пачка. Перед гардеробом она сделала пируэт и одарила нас очаровательной улыбкой. – Вы ищете пряничный домик, не так ли? Ведьма будет очень рада с вами познакомиться. Грейсон, расскажи им, как туда пройти.

Грейсон стоял возле гардероба, прислонившись спиной к стене. Он на секунду оторвал взгляд от своего телефона и указал нам на дверь, за которой исчезла мама. Ручка этой двери была сделана из огромного ванильного полумесяца.

– Вам туда, мышата, – сказал он, и Мия тут же бросилась бежать.

– Да это же ловушка, ты, глупый Гензель! – хотела крикнуть я, но в горле будто что-то застряло. И прежде чем я успела что-либо сделать, Мия потянулась к ванильному полумесяцу. Тут откуда ни возьмись появилась лапа, схватила Мию за воротник и утащила неизвестно куда.

– Теперь мне нужно делить ванную только с одной маленькой перепёлкой, – смеясь, сказала Флоранс. – Ну же, Лив, будь умничкой и отправляйся следом за сестрой.

– Нет, прошу тебя, не делай этого, – прошептала Лотти за моей спиной. – Ведь сейчас только сентябрь, ещё слишком рано для рождественского угощения, – она указала топором на зелёную дверь рядом с чуланом. – Здесь ты будешь в безопасности.

– Даже не думай об этом! – прошипела Флоранс и устремилась на своих коньках ко мне меня. Я рванула к зелёной двери, распахнула её, ввалилась внутрь и закрыла её за собой на замок, на долю секунды опередив Флоранс, ринувшуюся мне наперерез. Только сейчас мне стало ясно, что я всего лишь вижу сон, причём довольно нелепый. (Растолковать который, вообще-то, не составляло труда, вот только что, интересно, значили коньки на ногах у Флоранс? Что хотело этим сказать моё подсознание?) Но моё сердце всё равно забилось чаще от переполнявшего меня волнения.

Я несмело огляделась по сторонам. Сейчас я оказалась в другом коридоре, невероятно длинном, с бесконечными дверьми справа и слева. Дверь, через которую я сюда попала, была окрашена в ярко-зелёный цвет, с тёмной старомодной металлическая обивкой, щелью для писем из того же металла и элегантной медной ручкой в форме изогнутой ящерицы. Я решила вернуться обратно, потому что в этом сне Флоранс меня больше не пугала. Мне так хотелось показать ей, как хорошо я владею кунг-фу. Во сне, естественно, гораздо лучше, чем наяву. Но только я ухватилась за ручку-ящерицу, как почувствовала, что за моей спиной что-то происходит. Рядом отворилась ещё одна дверь и кто-то вышел в коридор. Это был Грейсон. Он стоял всего в нескольких шагах от меня, но, кажется, не замечал ничего вокруг. Грейсон осторожно прикрыл дверь, бормоча про себя что-то непонятное. Затем он глубоко вздохнул, снова открыл дверь и исчез. Я отпустила ручку-ящерицу и приблизилась к двери Грейсона. Она была как две капли воды похожа на покрытую белым лаком входную дверь дома Спенсеров, включая ступеньки и массивную каменную статую, которая была наполовину орлом, наполовину львом. Когда я подошла поближе, статуя зыркнула на меня, подняла львиную лапу и сказала на удивление тоненьким голоском:

– Сюда может зайти лишь тот, кто произнесёт моё имя три раза задом наперёд.

А-а-а, загадка, значит. Я любила загадки. Правда, они могли бы быть и посложнее.

– Ты – Страшила Фредди, – сказала я.

Каменная фигура величественно кивнула клювом.

– Просто Фредди, если позволите.

– О, да это же слишком просто, – разочарованно произнесла я, моё подсознание во сне, очевидно, не слишком отличалось изобретательностью. – Иддерф, Иддерф, Иддерф.

– Правильно, – пискнул Фредди. – Можешь заходить.

– Ну что ж, – я толкнула дверь ногой. Но, переступив порог, оказалась вовсе не в доме Спенсеров, а на каком-то лугу. Была ночь, но я отчётливо различала деревья и камни, торчавшие из земли. Совсем близко от меня Грейсон включил свой фонарик, и по траве забегал круг света.

Такой поворот событий нравился мне куда больше, чем прошлая версия моего сна с Гензелем и Гретель.

– Это что, кладбище? – спросила я.

Грейсон осмотрелся вокруг, посветил фонариком мне в лицо и вскрикнул от испуга.

Я улыбнулась ему в ответ.

– Что, чёрт возьми, ты здесь забыла? – свободной рукой он потёр лоб. – Прошу тебя, уходи.

– Да, это кладбище, – сама себе ответила я. Невдалеке я различила силуэты каменных крестов, колонн и статуй. Вообще, моё зрение стало вдруг просто отличным, оно улучшалось с каждой секундой. – Мы на Хайгейтском кладбище, не так ли?

Грейсон меня игнорировал. Он опустил луч фонарика вниз, рассматривая надгробную плиту.

– Как круто. Мне доводилось видеть Хайгейт на фотографиях и так хотелось побывать здесь, – сказала я. – Только всё же не ночью.

– Мне тоже, – невольно поддержал меня Грейсон. – Снова они назначили совершенно идиотское место встречи, – сказал он, скорее не мне, а себе самому. – Будто нам и так недостаточно страшно. Кроме того, дальше собственного носа здесь ничего не видно.

– Мне видно, – я еле сдерживалась, чтобы не подпрыгнуть от возбуждения. – В темноте я вижу не хуже кошки. Правда, только во сне, но это всё равно круто. А в жизни без очков или контактных линз я слепа как крот. Что же мы ищем?

– Мы ничего не ищем, – казалось, Грейсон очень нервничал.

Он высвечивал фонариком надписи на могилах и надгробных плитах, которые попадались нам на пути. Они, наверное, стояли здесь не одну сотню лет. Многие из них потрескались и поросли плющом, некоторые могилы охраняли покрытые мхом фигуры ангелов. В темноте у самой земли мерцали клочья тумана, дополняя стильный образ, отовсюду доносился шелест – это ветер шумел в листве. Здесь наверняка водились крысы. И пауки.

– Я ищу могилу Кристины Россетти.

– Это твоя подруга?

Грейсон хмыкнул, но на сей раз всё-таки ответил. Кажется, он смирился с моим присутствием.

– Кристина Россетти была поэтессой викторианской эпохи. Неужели вы не проходили её стихотворения в школе? Где тёмная река как небо глубока… Что-то в таком духе, там дальше о звёздах, тенях, соловье.

– И вся во власти сна – её не разбуди, – от тени плакучей ивы отделилась фигура и, продолжая стихотворение, приближалась к нам. Это был парень, которого я сегодня утром опередила в поимке грейпфрута, тот самый тип из аэропорта со спутанными волосами. Как мило, что он тоже решил появиться в этом сне, – я успела уже совершенно о нём забыть.

 
– Был путь её далёк,
И свет звезды увлёк,
Манившей за собою —
И в тень, что впереди^[4].
 

Хм, неплохо для начала. Мальчишки, которые знают наизусть стихотворения. Значит, они существуют. Пусть хотя бы во сне.

– Генри, – узнав собеседника, Грейсон с облегчением поздоровался.

– Куда ты запропастился, дружище? Могила Россетти вон там, позади, – Генри указал куда-то за спину. – Я же тебе сказал, наш ориентир – мрачный ангел в накидке с капюшоном.

– В темноте они здесь все какие-то мрачные, – Грейсон и Генри поприветствовали друг друга каким-то странным движением, которое состояло из хлопка, скрещенных пальцев и собственно рукопожатия. Как симпатично.

– Хорошо, что ты тут, а то бы я блуждал здесь в темноте ещё невесть сколько времени.

– Да, я так и подумал. Джаспер тоже ещё не нашёл, Артур пошёл за ним. Кто это там, рядом с тобой? – Кажется, Генри не обладал таким острым зрением в темноте, как я. Он узнал меня далеко не сразу. Но когда это случилось, то вскрикнул. – Почему, скажите на милость, я вижу во сне сырную девочку? До этого я встретил Плама, моего кота, которого переехала машина, когда мне было двенадцать лет. Он ластился ко мне и урчал.

– О, как мило, – сказала я.

– Нисколечко не мило. Потому что выглядел он точно так же, как и в последний раз, когда я его видел: весь в крови и с кишками наружу… – Генри вздрогнул. – По сравнению с ним ты действительно радуешь глаз. Хотя… Не представляю, что ты тут делаешь. А ну-ка, исчезни! – он замахал руками, будто отгоняя назойливую муху. – Я сказал, исчезни, сырная девочка! Отвали! – Я не сдвинулась с места, и сей факт, казалось, его очень разозлил. – Почему это она не исчезает?

– Может, потому что я не обязана отзываться на сырную девочку, ты, идиот, – процедила я.

Грейсон откашлялся.

– Боюсь, она… э-э-э… она здесь со мной, Генри, – по интонации чувствовалось, что ему за это стыдно.

– Ты что, знаком с моей сырной девочкой? – смущённо спросил Генри.

– Да, похоже на то, – Грейсон снова провёл тыльной стороной руки по лбу. – Как нам было объявлено сегодня вечером, она моя новая младшая сестричка.

– Вот бред! – Генри обеспокоенно нахмурился. – Ты хочешь сказать, что…

Грейсон кивнул.

– Я же тебе сказал, у нас дома полный бардак. Отличный выдался ужин. Флоранс была сама не своя, когда папа сообщил, что профессорша и две её дочки, а также няня и такса переезжают к нам. Через две недели.

– Но Кнопка никакая не такса, – возмутилась я. – Разве что кто-то из её далёких предков.

Ни один, ни другой не обратили на мои слова никакого внимания.

– Ох, мне жаль. Ещё и это на тебя сейчас свалилось, – Генри сочувственно положил руку Грейсону на плечо. Они шагали в том направлении, откуда появился Генри, по заросшей дорожке из мелкого гравия. Я семенила следом.

– Тогда твой папа и впрямь настроен серьёзно. Неудивительно, что ты видишь её во сне, – Генри обернулся ко мне. – Хотя, конечно, ты мог бы встретить и кого пострашнее. Она даже немножко милая, правда?

Грейсон тоже обернулся.

– И до сих пор идёт следом за нами.

– Да. Одной ей здесь как-то страшновато, – заметила я. – Кроме того, мне действительно очень интересно, что вы тут затеваете.

– Ты должен от неё избавиться, – сказал Генри Грейсону. – Действуй решительно! У меня с Пламом тоже так получилось. Он превратился в облачко дыма и растворился в воздухе. Ты мог бы, конечно, превратить её в дерево или надгробную плиту, но для начала просто прикажи ей исчезнуть.

– Ладно, – согласился Грейсон. Он остановился и ждал, пока я его догоню. При этом он глубоко вздыхал. – Что же мы делаем, Генри? Это же полный бред.

– Да, так оно и есть.

Грейсон огляделся по сторонам.

– Ты не боишься? – прошептал он затем.

– Ещё как, – серьёзно ответил Генри. – Но ещё больше я боюсь того, что может случиться, если мы этого не сделаем…

– Это кошмар, – выдохнул Грейсон, а Генри утвердительно кивнул.

– Ну, парни, хватит вам преувеличивать, – сказала я. – Вы вполне мирно прогуливаетесь по кладбищу, и я вместе с вами. Другие бы многое отдали за то, чтобы оказаться в таком вот славном сне.

Грейсон застонал.

– Ты всё ещё здесь.

– Просто прикажи ей убираться, – начал нервничать Генри. – Сосредоточься на том, чтобы она исчезла.

– Значит, так. – Грейсон твёрдо смотрел мне в глаза. Это был просто сон, поэтому я ответила ему таким же твёрдым взглядом. На ужине в сегодняшней реальности я бы не посмела этого сделать, кроме того, меня тогда больше привлекало его запястье. Но сейчас я сделала вывод, что мой новый братишка выглядел просто отлично, несмотря на своё сходство с Эрнестом и Флоранс. Всё, что у Флоранс было мягким и округлым, становилось у Грейсона угловатым и жёстким, особенно подбородок. Удивительно красивыми были его глаза – в этом приглушённом мерцающем свете они приобрели карамельный цвет. Взгляд Грейсона казался каким-то туманным, он блуждал от моих глаз к губам и обратно.

Ха! Отличный сон. Действительно замечательный. Надеюсь, сейчас не выскочит откуда ни возьмись Лотти с топором наперевес.

Генри кашлянул.

– Грейсон?

– Эм-м-м, да… – Неужели на щеках у Грейсона выступил лёгкий румянец? Он покачал головой. – Лив, прошу тебя, уходи.

– Только если скажешь, что написано у тебя на запястье, – выпалила я, чтобы преодолеть собственное смущение. – Sub um… А что дальше?

– Что?

– Sub umbra floreo, – ответил за него Генри. – Ты обязан действовать решительно, Грейсон, и ты должен этого по-настоящему хотеть.

– Но я хочу! – заверил его Грейсон. – Но она какая-то такая…

– Понимаю, о чём ты, – сказал Генри. И вдруг запнулся. – На ней что, твой свитер?

Я в замешательстве оглядела себя. Действительно, свитер с капюшоном, который мне одолжил Грейсон. Да ещё и поверх ночной рубашки. Когда я засыпала, мне вдруг стало так холодно, что пришлось встать и натянуть свитер. Кроме ночнушки и свитера, на мне были только серые шерстяные носки в горошек. Как это похоже на все остальные мои сны! Постоянно я оказываюсь одета совершенно неподобающим образом.

Грейсон застонал.

– Да, возможно, это мой свитер, – признался он. – О боже, ненавижу своё подсознание. Зачем оно это делает?

– Пойдём уже, могло бы быть гораздо хуже. Подумай только о бедном Джаспере и миссис Бекетт в бикини, – Генри засмеялся. – А сейчас поторопись, Джаспер и Артур уже наверняка нас ждут. То есть если Джаспер вообще смог сюда добраться.

– Надеюсь, что нет, – пробормотал Грейсон. – Тогда мы получим отсрочку до следующего новолуния…

– Sub umbra floreo – что это значит? «Под цветущей землёй»? – спросила я.

Генри захихикал.

– Латынь я учила всего полгода, – немного обиженным тоном призналась я. – И это было очень давно, так что я немногое помню.

– Да, мы заметили, – усмехнулся Генри.

Грейсон с досадой замотал головой.

– Ну хватит уже. Уходи, Лив! – строго приказал он. – Исчезни отсюда!

Генри с интересом поглядел на меня. Наверное, ждал, что я вот-вот растворюсь в клубах дыма.

– Ну что ж, – сказала я после того, как ничего подобного не случилось и во взгляде Грейсона появилось отчаяние. – Если вы меня прогоняете, то я действительно уйду. Всего хорошего, – я развернулась и побрела по дорожке вверх.

Через плечо я видела, что Грейсон и Генри ещё пару секунд глядели мне вслед, а затем зашагали в противоположном направлении. Только они это сделали, как я тут же отошла на пару шагов в сторону и спряталась за широким стволом дерева. Неужели они действительно считают, что могут так просто от меня избавиться? Только не в тот самый момент, когда сон становился по-настоящему интересным.