Катерина Райдер
Кровь и молоко

Посвящение

 
На перепутье жизненных дорог,
Ухабистых, кривых, непроходимых,
Когда нет сил и всюду виден рок,
Средь сотен лиц, бездушных, молчаливых,

Есть человек, что твёрдою рукой
Ведёт меня сквозь прорехи сомнений.
Поддерживая пламени огонь
В душе, смятенной чередой волнений.

Устало падаю, кляня свою судьбу.
Он поднимает на ноги заботой.
Даёт мне силы продолжать борьбу,
Терзая разум камертонной нотой.

Я не устану воспевать ему.
И всё, что есть, я для него пишу!
 

А. З. – человеку, который всегда верил в меня. Спасибо.

Пролог

Пригород Лондона. 1854 год.

Утро в поместье Говардов началось с очередной "плохой новости". Ровно в девять к дому подъехал полицейский экипаж во главе с детективом Байроном, которому не терпелось свершить правосудие и отомстить за смерть отца.

Несколько мужчин, облачённых в форму констеблей, бесцеремонно ворвались в холл. На все протесты прислуги они отвечали единственным вопросом: "Где миссис Байрон?"

Амелия в это время находилась в гостиной вместе со своей младшей сестрой. Горничная только-только подала чай, и девушки, попросив оставить их наедине, разливали ароматный "Эрл Грей" в изысканные, белоснежные, фарфоровые чашки.

– Молока? – мягко улыбнулась Мэри, взяв в руки молочник.

– Да, благодарю, – кивнула Амелия, но тут распашные двери с грохотом открылись, врезаясь в стены по обе стороны от проёма, и в комнату вошёл детектив, а следом за ним несколько полицейских.

Лицо Байрона искажал изображающий улыбку оскал. Глаза блестели, как у дикого волка, при взгляде на молодую женщину, что теперь носила фамилию его семьи. Мэри испуганно вжалась в спинку кушетки, Амелия же, напротив, наградив мужчину негодующим взглядом, поднялась на ноги.

– Даниэль? – её голос был ровным, учтивым, но сие являло собой лишь проявление воспитания. – Чем обязаны столь раннему визиту?

В гостиную, протискиваясь между мужчинами, вбежала взволнованная горничная. Виновато глядя на свою леди, она начала жалобно причитать, переминаясь с ноги на ногу.

– Я пыталась их остановить, мисс Говард, то есть миссис Байрон, но…

– Всё в порядке, Лиззи, не переживай. Можешь идти, – Амелия даже не взглянула на служанку, всё это время она смотрела исключительно в глаза сына своего почившего супруга. – Полагаю, вам удалось выяснить что-то относительно смерти моего мужа?

– О, да, – растягивая гласные до неприличия, улыбнулся детектив. – Я знаю, кто убил отца…

Он выдержал многозначительную паузу, наполняя момент особым драматизмом, затем поправил пиджак и громко объявил, совсем как конферансье в мюзик-холле:

– Миссис Байрон, вы обвиняетесь в убийстве Питера Байрона и немедленно будете доставлены в Ньюгетскую тюрьму, чтобы впоследствии предстать перед судом.

– Что? Ты, верно, шутишь, Даниэль? – потрясённая заявлением мужчины Амелия попятилась назад, натыкаясь на чайный столик, опрокидывая заварник, который с грохотом упал на пол, расплёскивая терпкий напиток на ворс шерстяного ковра.

– Арестовать её! – отдал приказ Байрон-младший.

Двое из четырёх мужчин уверенным шагом направились к девушке, схватили её под руки и поволокли к выходу под трагические возгласы сестры.

– Амелия, нет! Это какая-то ошибка! – Мэри кинулась вслед за арестанткой, пытаясь ухватить ту за руку, но её остановил Даниэль, удерживая за плечи.

– Не влезайте в это дело, мисс. Ваша фамилия и так почти лишилась уважения в обществе! Подумайте о своём будущем! Что скажет семья мистера Уитмора? – с угрозой ухмыльнулся детектив, крепче сжимая пальцы на худеньких предплечьях.

Девушка растерялась, но из ступора её вывел голос Амелии.

– Мэри, найди моего адвоката! Запомни имя – Джеймс Гудмен! Ты должна всё ему рассказать, он непременно разберётся!

– Очень сомневаюсь, – злорадно прохрипел детектив и, небрежно отпихнув от себя младшую Говард, вышел из гостиной.

Глава 1

"Любовь склонна по доброй воле к жертвам,

И платит самой дорогой ценой".

Уильям Шекспир

2 недели назад.

– Я бы мог сопровождать тебя на приёме у Линча, – молодой англичанин, заведя руки за голову, лежал средь шёлковых подушек, совершенно не стесняясь своей наготы.

– О, милый Джозеф, мне льстит твоё приглашение, но, увы, я вынуждена его отклонить, – ответила Амелия Говард, сидя перед трюмо, расчёсывая длинные тёмно-каштановые волосы, то и дело цепляющиеся дерзкими кудрями за шнурки корсета.

Джозеф Фостер к двадцати пяти годам добился немалых высот на журналистском поприще. Будучи юнцом, но ретивым и целеустремлённым, он начал карьеру в газете мистера Говарда. Ничего особенного – простые поручения, доставка корреспонденции, затем корректура текста и, наконец, небольшая колонка светской хроники. Но после того как отец Амелии пристрастился к бутылке, проводив в последний путь свою дражайшую супругу, молодому человеку пришлось отправиться в свободное плавание. Теперь же Фостер являлся штатным журналистом самой популярной газеты Лондона, но его сердце по-прежнему принадлежало семейству Говардов, а точнее старшей из дочерей.

– Почему ты не хочешь ехать со мной? – в голосе джентльмена звучало искреннее негодование.

Амелия глянула на него через плечо и, чуть сощурив глаза, хитро улыбнулась, но ничего не ответила.

– Я не понимаю тебя. Ты с лёгкостью пускаешь меня в свою постель, но избегаешь публичных появлений.

Театрально вздохнув, леди отложила гребень и встала со стула, глядя на мужчину в отражение зеркала.

– Давай не будем портить это потрясающее утро…

Она слегка прикусила нижнюю губу, сминая пальцами лёгкую ткань полупрозрачного подъюбника, поднимая его до уровня колен. Томный стон, сорвавшийся с медовых губ, заставил Фостера напрячься. Этот сладостный звук всегда сбивал его с толку, туманил разум, будоражил фантазию.

Амелия медленно обернулась. Ступая почти бесшумно босыми ногами по холодному полу, она подошла к постели и замерла, бессовестно разглядывая возбуждённую плоть любовника, что еле сдерживался, дабы не схватить девушку за руку и не затащить в кровать.

– Ты не ответила на вопрос. Почему мы не можем пойти вместе? – желваки на угловатых скулах дрогнули, но вовсе не от раздражения, а от терзающего тело желания.

Говард игриво улыбнулась. Фостер тяжело сглотнул.

– Потому что могут пойти слухи, – сладко протянула она и, забравшись на постель, встала во весь рост, упираясь изящной ножкой в мужскую грудь. – Кому, как не тебе, знать, сколь стремительно по Лондону распространяются вести.

– Если ты выйдешь за меня, нам не нужно будет скрывать наши отношения, – касаясь девичьей щиколотки, мужчина начал поднимать руку выше, забираясь под подол.

– Брак – удел глупых или же бедных женщин, – иронично заключила Амелия, прикрывая глаза, наслаждаясь нежными прикосновениями.

В дверь постучали.

– Мисс Говард, завтрак подан.

Это была горничная Элизабет, или, как все её называли, Лиззи. Одна из немногих слуг, что осталась, а не сбежала, точно крыса с тонущего корабля, когда издательский бизнес Джорджа Говарда обанкротился.

– Спущусь через пять минут, – сдержанно ответила Амелия, убирая ногу с ключицы журналиста, тут же соскакивая с постели, точно озорное дитя. – Поможешь с корсетом? Нужно затянуть туже.

– Конечно, – не скрывая огорчения, вздохнул Джозеф, лениво вставая с перин.

Если говорить откровенно, у Фостера было множество достоинств: приличное жалование, уважение в обществе и ещё уйма качеств, присущих настоящему джентльмену. Но для Амелии имели значения лишь два: связи в издательстве (старшая мисс Говард увлекалась написанием романов, пусть пока кроме Джозефа их никто не читал) и то, что он был потрясающим любовником.

– Останешься на завтрак? – спросила Амелия, пока мужчина ловко шнуровал корсет.

– А что скажет твой отец? – Фостер дошёл до конца, крепко затянул ленты и, сделав узел, заправил его вовнутрь.

– Мой отец уже давно ничего не решает.

Развернувшись к любовнику лицом, леди коснулась пальцами гладко выбритой щеки, двигаясь к небольшой выемке на подбородке. Фостер властно перехватил её руку и прижался сухими губами к нежной ладони.

– Мне нужно в редакцию, прости.

– Не извиняйся, ты мне ничего не должен, Джозеф, – мягко ответила Амелия, отступая на шаг назад. – Значит, увидимся у Линча?

– Да. Он собирается представить Лондонскому бомонду своего будущего партнера. Некий Томас Рэнделл, американец. Тёмная лошадка. Всего пару дней в Англии, а уже успел стать самой обсуждаемой персоной.

– И что же в нём особенного? – безразлично спросила леди, собирая пышные локоны в высокую причёску.

– Он молод, красив, неприлично богат и холост. Думаю, этого достаточно, чтобы прослыть знаменитостью средь незамужних дам.

– Как банально, – с презрением отозвалась Амелия, вставляя в пучок длинную шпильку, украшенную на конце трёхлистной лилией.

– В любом случае, главный редактор попросил написать очерк об этом джентльмене, так что я непременно буду там. Оставишь для меня танец?

– Разумеется, – снисходительно улыбнувшись, Амелия направилась за ширму одеваться.

Проводив её взглядом, мужчина мечтательно улыбнулся, вспоминая о дозволенных себе ночью шалостях, и, забрав с комода цилиндр, покинул спальню любовницы.

* * *

Вечером того же дня.

– Экипаж опаздывает, – Мэри мерила шагами гостиную, заведя руки за спину, недовольно вздёрнув курносый носик.

Её пепельно-русые волосы были уложены в элегантную причёску. Белые перчатки подчёркивали утончённость пальцев. Лебединую шею украшала подвеска, подаренная мистером Уитмором – потенциальным женихом, на которого обе мисс Говард возлагали большие надежды.

Девушка очень переживала по поводу своего платья, ведь оно уже повидало свет. Но Амелия заверила сестру в беспочвенности её опасений, так как надет наряд был лишь однажды, при этом слишком давно, дабы кто-то из господ смог сие припомнить. И всё же нервозность ощущалось в каждом движении юной особы. Ей было всего семнадцать, любая неудача в столь нежном возрасте воспринималась болезненно и чрезмерно эмоционально. Амелия же по меркам общества считалась женщиной "в возрасте". В свои почти двадцать семь на её счету значился, по меньшей мере, десяток официально отвергнутых предложений руки и сердца, уйма финансовых трудностей и взваленная на хрупкие плечи обязанность устроить будущее младшей сестры. Суровая реальность превратила некогда романтичную особу, пишущую стихи в тени яблоневого сада, в настоящего циника. Но вместе с тем наградила её несгибаемой волей, а также проницательностью и талантом к манипуляции. Джентльмены восхищались ею, пусть и не одобряли бескомпромиссную прямолинейность, с которой леди вела беседы совсем не на женские темы, а дамы завидовали и ненавидели за красоту, успех у противоположного пола и вхожесть в их мир. Но какие бы эмоции Амелия Говард ни вызывала, когда она появлялась в комнате, никто не оставался равнодушным.

– Мэри, прошу, присядь. Ты вытопчешь весь ковёр, – отнимая взгляд от книги, обратилась к сестре Амелия.

– Невежливо! Крайне невежливо опаздывать в гости к такому уважаемому человеку, – всплеснув руками, запричитала девушка.

– Мы никуда не опаздываем, в приглашении нет точного времени. За окном дождь, дороги размыло, наверняка экипаж прибудет с минуты на минуту.

– Ах, я поражаюсь твоему спокойствию. Неужто тебя совсем не взволновала новость о мистере Рэнделле. Он будет сегодня представлен, не хочу пропустить столь значимое событие!

– Значимое событие? – Амелия иронично усмехнулась. – Моя милая, наивная Мэри! Лондонский договор – это значимое событие. Вспышка холеры на Брод-Стрит – значимое событие. А приезд никому не известного американца, с которым сэр Линч вознамерился вести дела, всего лишь обыденность, о которой забудут уже через неделю.

– Говорят, его доход составляет почти десять тысяч фунтов в год и он холост, – деловито подметила юная мисс.

– Маленькая ханжа, – мелодично рассмеялась Амелия. – Значит, оцениваешь джентльменов по толщине кошелька?

– Нет, – смутившись, Мэри отвела взгляд. – Я имела в виду, что он бы мог составить отличную партию…

– А как же мистер Уитмор?

– Не для меня, Амелия, для тебя…

Старшая Говард удивлённо вскинула бровь. Непосредственность младшей сестры её не то забавляла, не то раздражала.

– Спасибо за заботу, дорогая, но мы с мистером Рэнделлом друг другу не подходим.

– Откуда ты знаешь, вы же даже не знакомы, – возмутилась мисс.

– О, а вот тут ты заблуждаешься, Мэри. Он мужчина, а об этом явлении мне известно абсолютно всё.

В гостиную вошла Лиззи. Она учтиво склонила голову, после чего сообщила о прибытии экипажа.

– Наконец-то! – тут же позабыв про беседу, Мэри восторженно хлопнула в ладоши и, накинув на плечи плащ, почти вприпрыжку выбежала из комнаты.

– Мы будем поздно. Позаботься, чтобы по возвращении в моей комнате стоял графин с питьевой водой. Также проследи, чтобы отец не покидал поместье.

Служанка кивнула. Амелия ответила ей тем же и молча удалилась.

Глава 2

"Отцы, не верьте больше дочерям,

Как ни были б невинны их повадки!

Приходится поверить в колдовство,

Которым совращают самых чистых".

Уильям Шекспир

Алан Линч, как и большая часть Лондонской элиты, проживал в Белгравии – престижном районе Вестминстера к юго-западу от Букингемского дворца.

Начиная с семи вечера нескончаемым потоком к его дому съезжались экипажи. Разодетые дамы в сопровождении кавалеров, несмотря на скверную погоду, не могли упустить возможности посетить столь уважаемого человека. В особенности после новости о некоем мистере Рэнделле, что расползалась средь горожан быстрее эпидемии холеры в Сохо. Казалось, в этот вечер весь высший свет собрался под крышей предпринимателя, славящегося успешными кампаниями во многих сферах, начиная с торговли сахаром, заканчивая ткацким производством. Когда настало время представить гостям американского партнёра, бальный зал был забит до отказа. К великой досаде Мэри и полному равнодушию Амелии, их экипаж прибыл на место лишь к половине девятого, а потому сёстры Говард не удостоились чести личного знакомства.

Как только повозка остановилась перед парадной, навстречу дамам тут же вышел дворецкий, держа зонт в левой руке. Он открыл дверь, подал руку старшей из сестёр, проводил её до крыльца, а затем вернулся за младшей. Внутри девушек встретил распорядитель бала. Он поприветствовал новоприбывших гостей, лично забрал у них верхнюю одежду и проводил в гостиную, утопающую в мягком свете свечей, уже нетрезвом смехе, музыке и звоне бокалов.

– У мистера Линча безупречный вкус, ты только посмотри на эти шторы, а канделябры, Амелия, – крутя головой, точно сова, восторгалась Мэри.

Она была здесь впервые.

– Сестра, – неодобрительно шикнула ей Амелия, – прошу, будь сдержаннее.

Не успев как следует осмотреться, Мэри увидела в толпе мистера Уитмора, который, в свою очередь, приметил дам чуть раньше и теперь пытался протиснуться к выходу, чтобы поприветствовать их.

– Мисс Амелия, Мэри, – наконец добравшись до девушек, мужчина галантно поклонился. – Безмерно рад встретить вас здесь.

– Уже, небось, заскучали в обществе снобов? – иронично улыбнулась старшая Говард.

Мистер Уитмор ничего не ответил, лишь слегка кивнул, опасаясь попасть в неловкое положение. Но его вниманием практически сразу завладела Мэри. Она смотрела на молодого человека с нескрываемым восторгом. Амелия нередко журила сестру за неумение сеять вокруг своей персоны интригу, убеждённая, что лишь тайна, которую мужчине не терпится разгадать, способна привязать его крепче любого долга. Но когда сердце объято юношеской любовью, разве есть шанс втолковать ему мысль разумную?

– Вы надели кулон… – взволнованно прошептал джентльмен, оставляя на худеньких пальчиках Мэри кроткий поцелуй.

Чарльз Уитмор, как и младшая Говард, крайне скверно скрывал свои симпатии. Любой сторонний наблюдатель с уверенностью бы заключил, что сын банкира души не чает в Мэри. Сама Амелия относилась к чувству, именуемому "любовь", весьма скептически. Она признавала страсть, одержимость, любые иные грани влечения, но любовь казалась ей понятием слишком абстрактным.

– Что же, не буду вам мешать, веселитесь, – разглядывая толпу, очевидно в поисках кого-то определённого, между делом произнесла Амелия. – И, Мэри, не злоупотребляй, пожалуйста, шампанским.

После старшая Говард направилась прямиком к Линчу. Он стоял справа от фуршетного стола в компании нескольких джентльменов. Врываться в беседу наскоком леди не стала. По пути она перехватила бокал с игристого вина и остановилась чуть поодаль, дабы, не привлекая внимания, вникнуть в суть разговора. Говорили, как всегда, о политике. Ничего нового. Впрочем, долго оставаться в тени Амелии не удалось, мистер Линч весьма скоро заметил её среди гостей и радостно воскликнул, заставляя своих собеседников обернуться.

– Мисс Говард! Как я счастлив, что вы почтили нас своим присутствием!

Амелия медленно повернулась, изображая искреннее удивление. Затем широко улыбнулась и шагнула в круг мужчин, протягивая Линчу руку.

– Дорогой Алан, потрясающий вечер! – льстиво отозвалась молодая женщина, вкладывая пальцы в широкую мужскую ладонь.

Линч низко наклонился, припав к запястью дамы губами. А выровнявшись после, отпустил учтивый комплимент:

– Как всегда, прекрасны и обворожительны.

– Как и вы, дорогой друг, – ответила Амелия любезностью на любезность, окинула лукавым взглядом собравшихся и прибавила, – как и вы все, господа!

– Сегодня без сопровождения? – включился в беседу Даниэль Байрон, частный детектив по профессии и сын окружного Лондонского судьи по совместительству. – Вашего отца давно не видно в обществе.

– О, отец захворал, – пренебрежительно отмахиваясь, отозвалась мисс. – Алан, он просил передать вам свои извинения. Надеется в скором времени на личную встречу, как только поправит здоровье.

Линч почтительно кивнул.

– Передавайте мистеру Говарду пожелания скорейшего выздоровления.

– Всенепременно, – кивнула Амелия, переведя взгляд на Байрона. – И да, Даниэль, я без сопровождающего. Этот вопрос вас интересовал пуще остальных?

Кто-то из мужчин сдавленно засмеялся. Детектив недовольно хмыкнул, но Амелия уже на него не смотрела.

– И о чём вы говорили, пока я не помешала своим бессовестным вторжением? – уже обращаясь ко всем, кокетливо улыбнулась леди.

– Ничего интересного, – ответил кто-то из господ. – Так, политика и планы на будущее.

– Мм, политика? Мужчины спорят друг с другом о мужчинах, которые спорят друг с другом. Нет ничего увлекательнее…

Теперь же приступ смеха обрушился на каждого из присутствующих, за исключением всё того же Байрона. Он держался в стороне, смотрел прямо на Амелию, но дама настойчиво игнорировала мужчину, памятуя о прежних распрях и неуместных высказываниях детектива на её счёт. Даниэль всегда упрекал старшую Говард в чрезмерной прямолинейности, дерзости и резкости высказываний. А также открыто высмеивал намеренное желание не связывать себя узами брака. Однажды он во всеуслышание заявил, что Амелия испорченное дитя, плод вседозволенности, халатного отношения к литературе и печатному бизнесу, своего рода продукт запретных благ чтения. Книги извратили некогда прекрасную и тонкую особу, имеющую прежде все шансы стать преданной женой и ласковой матерью, превратив в не самое достойное подобие мужчины. После Байрон не раз извинялся за тот вопиющий случай – он был пьян и взвинчен после очередной стычки с предметом своих рассуждений. Но Амелия его не простила и предпочла отплатить более изощрённым способом – хладнокровным равнодушием.

– Мне кажется или в словах дамы скрыта ирония? – низкий, но до дрожи приятный баритон раздался прямо за спиной дамы.

Она неспешно повернула голову, чтобы узнать кому тот принадлежал. Алан в это время просиял многозначительной улыбкой, а Даниэль, дёрнув плечом, отошёл в сторону и вскоре затерялся в толпе.

– Отнюдь, я нахожу политику весьма увлекательной темой. Вот только мужчины зачастую склонны сводить всю беседу к двум, по их мнению, неоспоримым аргументам: первый – все, кроме меня, неправы. И второй – будь я у руля, сделал бы куда лучше!

К этому моменту незнакомец уже обошёл собравшихся и встал рядом с Линчем, прямо напротив Амелии. Он был весьма неплох собой, правда, красота его заключалась не в правильности черт, а в обезоруживающей харизме. Высокий, статный, держался достойно, даже более чем. Волосы цвета вороньего пера, затейливо вились и были уложены на прямой пробор. Но самое притягательное во внешности – то, что Амелия оценила в первую очередь, – это глаза, смотрящие пытливо из-под тени длинных ресниц, с нескрываемой заинтересованностью. Но в то же время мисс Говард ни на секунду не сомневалась, что в момент бури эти пронзительно синие глаза становились темнее штормового моря и могли за считаные секунды поглотить всё сущее подле себя.

– Смелое заявление для юной и, смею предположить, невинной леди, – поддразнивая, произнёс мужчина, озарив собравшихся хитрой улыбкой.

– Оу, – игриво обронила Амелия, – увы, вынуждена разочаровать, я не так юна, как вам могло показаться, и уж точно не невинна.

Джентльмен удивлённо вскинул бровь, словно был потрясён до глубины души дерзким признанием дамы. Более пристально оглядел её с ног до головы, сохраняя молчание, и по завершению протянул руку. Говард намеренно медлила, с вызовом глядя джентльмену в глаза. Было нечто опасно возбуждающее в противостоянии двух, отдалённо напоминающих друг друга, характеров, и отказать себе в удовольствии растянуть волнительные мгновения Амелия не посмела. Но когда пауза слишком затянулась, ввергая в состояние неловкости всех наблюдавших за безобидной перебранкой, в беседу вступил Алан Линч.

– Дорогая мисс Говард, позвольте представить моего друга и партнёра, мистера Томаса Рэнделла.

Лишь после этих слов Амелия ответила американцу приветственным кивком и подала свою руку. Томас, почти не наклоняясь, поднёс к своим губам её пальцы, оставляя на них затяжной, но не выходящий за рамки приличия поцелуй – горячий и влажный.

– Безмерно рад нашему знакомству, позвольте заверить, вы ничуть меня не разочаровали. Даже напротив…

– Увы, не могу ответить взаимностью. Во всяком случае, пока… – с хищным прищуром ответила Амелия.

– Надеюсь, мне ещё выпадет шанс удивить вас.

Говард одобрительно кивнула, затем посмотрела на Линча и, присев в лёгком реверансе, обратилась к нему:

– Прошу меня извинить, мистер Линч. Я покину вас, нужно найти сестру.

Рядом стоявшие мужчины враз учтиво поклонились, после чего Амелия удалилась.

Отыскать Мэри оказалось не так уж сложно – она танцевала с мистером Уитмором. Отдав официанту опустевший бокал, старшая мисс Говард прислонилась к стене, ожидая окончания музыки. Почти сразу к ней подошёл мистер Байрон. Он выглядел довольно странно, возможно, был чем-то озадачен.

– И как вам новый друг мистера Линча? – спросил мужчина.

– Интригует, но лишь по причине новизны. Наши лица давно примелькались друг другу, оттого и столь бурный ажиотаж вокруг Рэнделла, – равнодушно ответила Амелия, по чистой случайности сталкиваясь взглядом с обсуждаемым джентльменом, который безотрывно смотрел на неё.

– Ваше лицо не способно примелькаться, – тихо обронил Даниэль, чем заставил Говард посмотреть на него.

– Прошу прощения? – переспросила леди, чуть нахмурившись.

– Не хотите потанцевать? – словно растерявшись, детектив тут же сменил тему.

– Даниэль, давайте опустим любезности и избавим друг друга от неловкости. То, что мы находимся в одном помещении, вовсе не обязывает нас вести светские беседы или танцевать.

Байрон не успел ничего ответить, так как музыка закончилась, и Амелия ринулась вперёд, чтобы выудить из толпы сестру, полностью позабыв о существовании детектива.

– Мэри, попрощайся с мистером Уитмором, мы едем домой.

– Но почему так рано? – возмущённо запротестовала младшая Говард.

– Нам здесь больше нечего делать. Идём, – не обращая внимания на недовольство Мэри, Амелия вывела её из гостиной и попросила распорядителя подать экипаж.

Отъезжая от дома Линча, леди заметила на крыльце высокий мужской силуэт. Лицо джентльмена скрывали поля цилиндра и уже окутавший улицы Лондона сумрак. Но когда незнакомец вышел под свет фонаря, слегка приподнял шляпу указательным пальцем, а затем кивнул даме на прощание, Амелия тотчас его узнала. Это был Томас Рэнделл, и от его пристального взгляда по плечам и ключицам дамы пробежала будоражащая дрожь.

Дома сестры были ещё до полуночи.