Карен Уайт
Когда я падаю во сне

Папа откашлялся.

– Доктор говорит, до завтра не стоит ждать вестей, так что нам лучше вернуться по домам и отдохнуть. – Он потер затылок, как обычно делал, когда не решался смотреть мне в глаза. – Поеду домой, приму душ. Я со вчерашнего дня ничего не ел, но есть совсем не хочется. – Он заставил себя взглянуть на меня. – Может, поедешь со мной?

Я отрицательно покачала головой.

– Лучше останусь здесь, вдруг что-то изменится. – Я показала ему пирожное. – Съем, если проголодаюсь.

– Ну хорошо. – Папа засунул руки в карманы брюк. – Если что, звони. – На мгновение мне показалось, будто он хочет поцеловать меня в лоб. К счастью, он этого не сделал. – Ты идешь? – спросил он у Беннетта.

Тот покачал головой.

– У Мейбри скоро закончится смена. Я поеду с ней. – Беннетт вынул из кармана ключи от автомобиля и отдал их папе. – Потом зайду к вам, заберу машину.

Папа кивнул и, еще раз сказав «до свидания» куда-то поверх моей головы, вышел.

– Спасибо большое, что привез меня сюда, – обратилась я к Беннетту, – но если ты собираешься ждать сестру, я лучше посижу где-нибудь в другом месте.

Я начала вставать, но он удержал меня за руку.

– Да ладно тебе, Ларкин. Столько времени прошло. Мы оба взрослые люди, пора уже сесть и поговорить о том, что случилось и почему ты уехала, даже не попрощавшись.

Ты сам знаешь почему.

– Нет, не пора.

Он остался сидеть, спокойно глядя на меня зелеными глазами, как будто вовсе и не был свидетелем самого худшего момента в моей жизни и не ожидал с нетерпением его неизбежного наступления.

– Кстати, отлично выглядишь.

– Хочешь сказать, я больше не жирная. – Слова сами собой сорвались с языка.

Беннетт даже не моргнул.

– Я всегда считал тебя красавицей.

На мгновение я лишилась дара речи.

– Так думали только ты и Сисси. – Я взглянула на пирожное «Малышка Дебби» и положила его на столик.

Сисси вечно пичкала меня едой, надеясь заглушить разочарование и неуверенность в себе и пытаясь заполнить пустоту, вызванную отсутствием матери. Мне понадобилось два года работы с психотерапевтом, чтобы это понять.

– Пойду в кафе. Передай Мейбри – как только маме станет легче, я тут же вернусь в Нью-Йорк. Вряд ли у меня найдется время зайти в гости.

Выражение лица Беннетта не изменилось, но зеленые глаза смотрели холодно и оценивающе. В детстве его взгляд служил для меня своего рода барометром: по нему я определяла, что зашла слишком далеко. Некоторое время после отъезда я по-прежнему искала его взгляда в трудных ситуациях, теперь же все изменилось. Я стала совершенно другим человеком и научилась объективно оценивать свои поступки. Меня до сих пор воротит от воспоминаний о прошлом.

– Передам. Она живет в квартале от твоих родителей. Уверен, ты сможешь найти окошко в расписании, чтобы заскочить к ней на пару минут.

Я не сомневалась – несмотря на радушный прием, Мейбри на самом деле не хочет меня видеть. По крайней мере, я бы на ее месте не хотела.

– Что ты знаешь обо мне и моем расписании? – огрызнулась я и снова поежилась под его бесстрастным взглядом.

– Она сказала тебе, за кем замужем? – спросил Беннетт.

Хорошо, что мой желудок пуст, иначе меня бы точно стошнило.

– Нет, не говорила.

– Ее мужа зовут Джонатан Хоупвелл. Славный парень. Они познакомились в медицинском училище. Мало ли, тебе интересно.

Беннетт явно пытался донести до меня информацию, которую, по его мнению, я хочу узнать. Я притворилась, что мне ни капли не интересно, и равнодушно кивнула.

– Ясно. Спасибо.

– У тебя кто-нибудь есть в Нью-Йорке?

– Нет. Я слишком занята на работе.

– Кто бы мог подумать. – Беннетт зажал ладони между коленями – верный знак, что он еще не все сказал. – Ты по-прежнему узнаешь любую песню с первых нот?

Если бы мама не лежала в коме, я бы рассмеялась. Правда, похоже, я забыла, как это делается.

– Нет, – солгала я. – Уже нет. – На ум пришел вопрос, не дававший мне покоя. – Почему ты вчера приехал в Карроумор вместе с папой?

В коридоре послышались шаги. Вошли Сисси и Битти. В руках у Сисси был поднос, на котором лежали обернутые в пленку куски пирога, пончик, брауни, две жареные куриные ножки и яблоко. Яблоко – это вклад от Битти, не иначе.

Беннетт встал и приветствовал пожилых дам.

– У Мейбри закончилась смена. Пойду к ней, – сказал он мне. – Позвоню попозже, расскажешь, как дела у Айви. Скорее всего, моя мама принесет вам чего-нибудь вкусненького, если уже не принесла.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Я, наверное, останусь у Мейбри на ужин. Если заглянешь в гости, все тебе расскажу. – Он торжествующе улыбнулся, попрощался и ушел, не дав мне возможности возразить.

Сисси расставила еду на кофейном столике, сняла крышки с каждого контейнера и положила пластиковые вилки.

– Ты, должно быть, умираешь от голода. Нужно поесть, чтобы набраться сил.

Я взяла яблоко и придвинула к ней пончик.

– Могу сказать тебе то же самое. С тех пор как мы нашли маму, вы обе так ничего и не ели.

Сисси и Битти без восторга взглянули на сладости.

– Не смогу проглотить ни кусочка, – призналась Битти. – Просто когда мы заботимся о тебе, нам не так тревожно за нашу дорогую Айви.

Сисси мрачно взглянула на нее, явно собираясь выдать резкость, но тут в зал вошла медсестра. В руках она держала коричневый бумажный пакет.

– Вы родственники Айви Ланье?

Я поднялась с места.

– Я ее дочь. С ней все в порядке?

– Пока без изменений. Я принесла личные вещи вашей мамы, украшения и одежду. Наверное, вы захотите забрать их.

– Да, спасибо большое. – Я взяла у нее пакет и расписалась в ведомости.

Когда медсестра ушла, я снова опустилась на стул, а Сисси и Битти сели по бокам. Пакет оказался очень легкий, будто пустой. Я вспомнила сандалии, которые были на маме, – наверное, они внутри.

– Откроешь? – поинтересовалась Битти.

– Думаешь, это правильно? – нахмурилась Сисси. – Когда Айви придет в себя, она не обрадуется, узнав, что мы рылись в ее вещах.

Битти пренебрежительно сморщила нос.

– Мэк забрал ее сумочку, так что ничего ценного мы украсть все равно не сможем. Я считаю, пакет нужно открыть – вдруг найдем какую-нибудь зацепку, почему Айви поехала в Карроумор.

– Это всего лишь одежда, Битти. Какие там могут быть зацепки? – Сисси потянулась за пакетом, но я не выпустила его из рук.

– А вдруг там записка? В любом случае нужно проверить. – Просто уму непостижимо: вечно мне приходится быть судьей между этими женщинами. Всю жизнь дружат и всю жизнь препираются.

– Точно, – подтвердила Битти, забирая пакет. – Вот Ларкин меня понимает. Верно, малышка? – И, не дожидаясь ответа, она принялась открывать пакет.

– Это я должна его открыть. Айви – моя дочь. – На глаза Сисси навернулись слезы.

Битти бросила на нее взгляд, который мне не удалось расшифровать.

– Я рада, что могу подменить тебя в этом нелегком деле. – Она открыла пакет и заглянула внутрь. – Здесь только ее одежда и сандалии. А еще вот это. – Она выудила со дна какой-то предмет.

– Лента, – произнесла я.

Сисси выхватила ее у Битти из рук и расправила у себя на коленях, так что мы смогли прочесть надпись:

Я знаю про Маргарет.

На ткань упала капля, смазав букву «М». Сисси не подняла голову и не попыталась вытереть слезы, падающие на ленту и превращающие ее в чернильную реку.

– Она имела в виду бабушку Маргарет? – уточнила я.

Обе долго молчали. Наконец Битти утвердительно кивнула.

– Думаю, да.

Я встала и в упор посмотрела на пожилых дам. Я знала и любила их всю жизнь, но сейчас они показались мне чужими.

– Что про Маргарет? Что она знает про Маргарет?

Сисси обменялась взглядом с подругой.

– Точно не знаю. Маргарет была как луна, сияющая в небе. Все ее любили.

– Но почему мама написала это на ленте и отвезла в Карроумор?

– Спросим, когда она очнется, ладно? – Сисси слабо улыбнулась и с трудом поднялась, ухватившись за ручки кресла. – Пойду попудрю носик. Извините меня.

Я смотрела ей вслед. Ее волосы в искусственном свете казались не серебряными, а просто седыми, движения замедлились, плечи согнулись, будто она давно уже несет непосильную ношу, но только сейчас почувствовала ее тяжесть.

Битти тоже встала.

– Такое ощущение, что мочевой пузырь с годами становится все меньше и меньше. Зайду-ка я в дамскую комнату. Если мне удастся уговорить Сисси поехать домой, мы попросим Мейбри подвезти нас. Позвоню попозже, расскажешь, как мама.

Она чмокнула меня в щеку и вышла, оставив после себя аромат «Росы юности»^[8] и стойкое ощущение дежавю.

Шесть

Сисси

Май 1951

Мама поцеловала Сисси в щеку. Вокруг глаз миссис Пернелл залегли тревожные морщинки. Будучи супругой пастора-методиста, она разрывалась между необходимостью воспитывать детей в духе церкви и горячей материнской любовью и в результате проявляла удушающую строгость вперемежку с не менее удушающими объятиями.

– Позвони мне, как только приедешь к миссис Хардинг, слышишь, Сессали? Междугородние звонки стоят дорого, поэтому оставь рядом с телефоном четвертак. Если предложишь деньги, она, разумеется, не возьмет, а так у нее не будет выбора. Ты же знаешь, мы не хотим чувствовать себя обязанными.

Миссис Пернелл, поджав губы, поправила пикейный воротник на простом коричневом платье дочери. Туго затянутый пояс врезался Сисси в ребра, не давая вздохнуть, иначе она бы набрала воздуха в грудь и постаралась успокоить маму – после разговора с миссис Дарлингтон та вся на нервах. Мама Маргарет ничего не объясняла и не просила; она просто изложила свои планы для дочери и ее лучших подруг, подразумевая, что за разрешением от родителей девочек дело не станет. Дарлингтонам не принято отказывать, и мамы Сисси и Битти не решились ломать устои.

– Да, мама, – выдавила Сисси.

Услышав звук мотора, она едва не упала в обморок от нетерпения. Неужели родители действительно меня отпустили? Пока не сяду в машину и та не поедет в сторону Миртл-Бич, не поверю.

Младший брат Ллойд нес чемодан с инициалами Сисси – подарок Маргарет. Битти получила точно такой же. Это самая прекрасная вещь, которой Сисси доводилось владеть. Она до сих пор не верила своему счастью. Мама и бабушка подарили ей на выпуск стеганое одеяло, но этот подарок безнадежно мерк по сравнению с изящным чемоданом из темно-коричневой кожи.

Миссис Пернелл спустилась с крыльца, крепко держа дочь под руку. Сисси боялась, что мама так и не найдет в себе сил разжать пальцы. Увидев Маргарет за рулем кабриолета «Линкольн Космополитен», она еле сдержалась, чтобы не вырваться и не побежать навстречу. Маргарет, как всегда, неотразима – вылитая Лорен Бэколл^[9]. Модные солнечные очки вполлица лишь подчеркивали ее красоту, бирюзовый шелковый платок под цвет глаз не мог скрыть золотое сияние волос.

Маргарет ослепительно улыбнулась и помахала рукой. Миссис Пернелл крепче стиснула запястье дочери.

– Привет, Сисси! – крикнула Битти с заднего сиденья.

Мама терпеть не может это прозвище. Сисси прошиб холодный пот.

– Здравствуйте, миссис Пернелл. Рада вас видеть. – Маргарет взглянула на них поверх очков. – Ллойд, будь добр, поставь чемодан на заднее сиденье рядом с Битти. – И она вновь обезоруживающе улыбнулась, заставив мальчика покраснеть.

– Тебе не обязательно ехать, Сессали, – тихо произнесла мама, положив руки Сисси на плечи. – Если тебя пригласила Маргарет Дарлингтон, это не означает, что ты не можешь отказаться.

– Но я действительно хочу поехать, – возразила Сисси. – Пожалуйста, не волнуйся, мама. Ты хорошо меня воспитала. Мне уже восемнадцать, и я умею себя вести. – Она ободряюще улыбнулась. – Помнишь, прошлым летом миссис Дарлингтон отправила нас в лагерь юных домохозяек в Оушен Драйв-Бич? Мы вели себя как благовоспитанные леди, директриса даже прислала тебе письмо. Так что вам с папой не о чем беспокоиться. Кроме того, тетя и дядя Маргарет за нами присмотрят.

Сисси чувствовала, как мамино недовольство растет с каждой минутой – вероятно, из-за Маргарет в шикарном платке и солнечных очках за рулем роскошного кабриолета. Должно быть, маме кажется, будто сам дьявол явился к ним на порог, чтобы утащить ее дочь в ад.

Миссис Пернелл нахмурилась, и Сисси пожалела, что заикнулась про родственников Маргарет. Дядя Милтон был другом Хантингтонов из Коннектикута, купивших девять тысяч акров земли неподалеку от Паули-Айленда, чтобы миссис Хантингтон могла зимой поправлять там здоровье и выставлять свои скульптуры. На тех землях когда-то располагались четыре рисовые плантации, и это уже само по себе плохо, к тому же Хантингтоны – янки. Говорят, во время войны они сочувствовали нацистам и даже помогали доставлять подводные лодки к побережью Южной Каролины; такое вполне возможно, ведь их земли находятся прямо на берегу Атлантического океана. Конечно, тому нет никаких доказательств, однако люди вроде Пернеллов, считающие, что выезжать куда-то на сезон – пустая блажь, охотно верили самым диким слухам.

– Они вполне достойные люди. Миссис Хардинг – сестра миссис Дарлингтон. Господь не благословил их детьми, поэтому они будут рады племяннице и ее подругам. Можно сказать, мы делаем доброе дело.

Сисси не стала упоминать, что бездетность тети Дот, скорее всего, не случайна. Маргарет видела на тетином туалетном столике книгу активистки Маргарет Сэнгер^[10]. Якобы наткнулась на нее ненароком, пока искала карандаш, но Сисси подозревала, что это не совсем так.

Тем не менее они поступили сознательно и рассказали о книге маме Битти. Та разъяснила им, что к чему, и прибавила: девушки ни при каких обстоятельствах не должны упоминать имя Маргарет Сэнгер перед родителями, иначе их больше никогда никуда не отпустят.

– Я взяла Библию, миссис Пернелл, – подала голос Битти с заднего сиденья, – так что по вечерам мы будем молиться вместе.

Мама Сисси немного расслабилась, а потом поправила дочери шляпку – уродливое сооружение из соломы и сухих цветов, призванное предохранить кожу от солнца. Сисси считала, что эта шляпа годится разве что для огородного пугала, но все равно надела ее, лишь бы мама была довольна.

– Как мило с твоей стороны, Марта. – Мама единственная называла Битти ее настоящим именем. – Уверена, Сессали тоже тебе очень благодарна.

Она взглянула на Маргарет, ожидая подобаю- щего ответа, но та была занята – красила губы помадой.

Воспользовавшись секундной заминкой, Сисси открыла пассажирскую дверь и поспешно уселась в машину. Ллойд рассеянно махнул рукой сестре, не сводя глаз с Маргарет. Сисси помахала ему, но тут же отвернулась, заметив, что мама поднесла руку к губам, будто вот-вот заплачет.

– И не забудь сделать много фотографий! – крикнула миссис Пернелл ей вслед, вымученно улыбаясь.

– Ты правда взяла Библию? – спросила Сисси у Битти, когда машина тронулась.

– Да, на случай, если твоей маме понадобится убедительный аргумент. Я же не собиралась ей лгать.

Сисси запрокинула голову и рассмеялась. Маргарет нажала на газ, и машина помчалась на север по Семнадцатому шоссе.

Когда Джорджтаун скрылся из виду, Маргарет притормозила у обочины.

– Сессали Пернелл, где ты взяла эту шляпу? – осведомилась она, глянув на Сисси поверх очков.

– Мама дала. Ты же знаешь, я мгновенно покрываюсь веснушками. Еще не хватало вернуться домой черной, как негритянка.

– А так ты похожа на монашку. Я не могу позволить, чтобы ты явилась в Миртл-Бич в этом убожестве.

Маргарет протянула руку к шляпке, но Сисси отстранилась.

– Что? Ты же не всерьез…

– И правда, Маргарет, – вмешалась рассудительная Битти, – пусть Сисси остается в шляпе, пока мы не доберемся до дома твоей тети. А когда пойдем на пляж, купим ей новую.

Маргарет повернулась к подругам с ослепительной улыбкой, вызвавшей у Сисси недоброе предчувствие.

– Ну что, вы готовы к самому главному и потрясающему сюрпризу?

Девушки переглянулись. Битти спокойно воспринимала сюрпризы от Маргарет – по мнению миссис Пернелл, исключительно благодаря «несознательной жизненной позиции» ее родителей. Сисси же не сомневалась – выходки Маргарет приведут ее прямиком в геенну огненную (еще одно мамино выражение).

– Всегда готовы, – бодро ответила Битти и крепко сжала плечо Сисси, давая ей понять – они заодно. Правда, даже вдвоем им не выстоять против Маргарет Дарлингтон.

– Тетя Дот думает, что мы приедем в Миртл-Бич на следующей неделе! Они с дядей Милтоном до середины мая в своем доме в Коннектикуте. Разумеется, мама не в курсе. Я предупрежу тетю Дороти перед отъездом – она обожает секреты! Так что дом в нашем полном распоряжении, и никто не будет стоять у нас над душой! Разве не великолепно?!

Будь на месте Маргарет кто-то другой, Сисси тут же указала бы на недостатки этого плана. Но Маргарет принадлежит к семье Дарлингтонов, чем очень гордится, а значит, удача на ее стороне.

Сисси и Битти снова переглянулись. Сисси хотела было заявить, что так нельзя: мама ей поверила, а это – самое худшее предательство, какое только можно придумать, однако гневная отповедь так и осталась непроизнесенной. Ей вспомнилась лента, которую она положила в Древо Желаний, написав на ней самое что ни на есть тривиальное желание восемнадцатилетней девушки: «Я хочу выйти замуж за идеального мужчину – красивого, доброго, с хорошими перспективами, и моя любовь к нему будет бесконечна».

Сисси написала это в пику Маргарет. Желания наследницы семейства Дарлингтонов всегда исполнялись, поэтому ей хотелось, чтобы ее подруги мыслили шире, мечтали о большем. Сама Сисси не видела смысла предаваться пустым мечтам: ее мир слишком мал, ограничен и практичен. Скорее всего, в богатом словарном запасе Маргарет (и в английском, и во французском; она прекрасно владела обоими языками) последние два слова отсутствуют вовсе.

Поэтому, вместо того чтобы заставить Маргарет развернуть машину, Сисси принялась снимать свою чудовищную шляпу.

– Может, мне никогда больше не представится возможность пожить в свое удовольствие. Нужно ей воспользоваться.

Не думая о последствиях, она швырнула шляпу на обочину. Маргарет восторженно взвизгнула и захлопала в ладоши.

– Давай-ка накрасим тебя немного. Не понимаю, почему твоя мама возражает против помады.

Прежде чем Сисси успела отказаться, Маргарет приподняла ее лицо за подбородок и достала позолоченный тюбик. Закончив, она протянула Сисси льняной носовой платок и показала, как промокнуть губы.

– Это «Несомненно красный» от «Ревлон». Я увидела рекламу в журнале «Вог» и уговорила маму купить. Смотрится просто божественно. – Маргарет забрала у Сисси платок и протянула зеркальце. – Видишь?

Сисси взглянула в зеркало и с удивлением обнаружила незнакомку с всклокоченными волосами и алыми губами. Вроде бы я и в то же время не я.

– По-моему, этот оттенок Сисси идет больше, чем тебе, Маргарет, – заметила Битти.

– Ты права. – Маргарет закрыла тюбик и положила его Сисси в сумочку. – Вот, дарю.

– Я не могу…

– Еще как можешь. У меня остался «Неистовый розовый», так что с ненакрашенными губами ходить не буду.

– Возьмешь мой платок? – предложила Битти, развязывая узел под подбородком.

– Нет, спасибо. Мне нравится, как ветер раздувает волосы.

– Вот и прекрасно, – удовлетворенно объявила Маргарет. – Я рада, что теперь все довольны. – Не дожидаясь ответа подруг, она взялась за руль и развернула машину.

В эту минуту Сисси возненавидела Маргарет за то, что та заставляет ее притворяться кем-то другим, и одновременно полюбила еще сильнее – по той же причине.

Лишь много позже, когда нельзя уже было ничего исправить, Сисси вспомнила: Маргарет написала на ленте то же самое, что и она.

Маргарет что есть сил давила на газ, и в результате они приехали в Миртл-Бич гораздо раньше, чем планировали. Несмотря на то что Сисси всю дорогу крепко держалась за дверь, Маргарет не сбавляла скорость – ни ради спокойствия пассажиров, ни ради собственной безопасности. Ее ни разу не оштрафовали: каждый встреченный ими полицейский либо знал Дарлингтонов, либо тут же сдавался под влиянием обаяния Маргарет.

Битти сидела сзади, положив подбородок на спинку переднего сиденья, слушая шум ветра и песни Тони Беннетта^[11] и Нэта Кинга Коула^[12] по радио. Сисси пыталась расслабиться: ей хотелось нежиться под теплым солнцем, не думая о веснушках, и наслаждаться неизведанным чувством свободы (раньше она никуда не выезжала без взрослых). Все равно что купаться в океане в феврале – вода еще недостаточно прогрелась, но воздух слишком теплый, чтобы просто сидеть на пляже. Ощущения были настолько приятными, что даже тревожно, однако в Сисси проснулся задор.

– Кто-нибудь хочет «Тутси-ролл»? – Битти протянула коричневый бумажный пакет. – Я захватила с собой на всякий случай.

– Вот спасибо. – Маргарет взяла батончик и положила к себе на колени. – Мама запрещает мне есть сладкое. Говорит, вредно для зубов и фигуры. Надо будет предъявить ей тебя, Битти. Ты каждый день жуешь эти батончики, и ничего. Если бы я столько ела, то была бы размером с дом.

– Между прочим, съедая «Тутси-ролл», ты совершаешь акт патриотизма, ведь эти батончики спасли наших моряков в битве при Чосинском водохранилище. – Битти с удовольствием откусила кусочек.

– Как это? – спросила Маргарет, и между изящными бровями пролегла недоуменная морщинка.

– Разве не знаешь? Наши моряки попали в окружение в районе горного водохранилища между Китаем и Северной Кореей. У них не осталось ни еды, ни боеприпасов, а когда им наконец сбросили с самолета посылку, там оказались только «Тутси-роллы»! Было так холодно, что они смерзлись, но наши ребята все равно их съели и благодаря этому не умерли от голода. Более того, хорошенько разжевав их, они заделали дыры в бортах и в остальном вооружении, выбрались на побережье и дождались эвакуации.

– Не хочу показаться непатриотичной, но нет, спасибо, – подала голос Сисси, беспокоясь за помаду.

Догадавшись, о чем она думает, Битти пренебрежительно закатила глаза.

По дороге Сисси вполуха слушала разговоры Битти и Маргарет и даже иногда рассеянно кивала, но мысли ее были далеко. «Кто же эта незнакомка, едущая с распущенными волосами в кабриолете и красящая губы ярко-красной помадой?» – удивленно спрашивала она себя и не находила ответа.

Мимо проплывали поля, ветхие лачуги и амбары. Изредка мелькали сельские коттеджи с недавно побеленными оградами. Ветер нес с собой ароматы лета, свежескошенной травы и сушеного сена, но сильнее всего чувствовался запах реки и болот, витающий над Джорджтауном и округом Хорри.

Ллойд как-то пошутил, что вены на маминых ногах напоминают карту равнинных земель со всеми реками и ручьями. Сисси рассмеялась, и за это ее отправили спать без ужина, но даже теперь, взглянув на карту, она не могла сдержать улыбку.

Доехав до Мэйн-стрит в Миртл-Бич, Маргарет сбавила скорость и, вовремя включив поворотник, свернула на бензоколонку «Эссо».

– Последние несколько миль мы ехали практически с пустым баком, но я была уверена, что мы продержимся до заправки.

Подруги переглянулись, и Битти язвительно прошептала: «Ну еще бы».

К ним подошел заправщик. Краснея от ощущения помады на губах, Сисси вышла из машины.

– Возьму нам кока-колу. Сейчас вернусь.

Рядом с бензоколонкой в тени широкого навеса стояли лоток с мороженым и ярко-красный автомат с кока-колой. Сисси принялась рыться в сумочке в поисках четвертаков и едва не наткнулась на молодого человека в мятых брюках цвета хаки. Тот колотил ладонью по автомату, словно это корова, которую нужно отогнать.

Помада придала Сисси храбрости.

– Прошу прощения. – Она обошла незнакомца и повернула серебристый рычажок. Через мгновение автомат задребезжал, раздался щелчок, и дверца открылась.

– Ну ничего себе, – восхищенно произнес молодой человек, забирая свой напиток, и взглянул на Сисси сине-зелеными глазами, в которых впору утонуть.

Сисси решила, что просто улыбнется и уйдет, оставив его недоумевать, кто эта загадочная незнакомка, однако еще не приноровилась к своему новому «я».

– Меня младший брат научил. Он у нас сообразительный, – поделилась она.

Юноша улыбнулся. Его улыбка оказалась столь же притягательной, как и глаза, а ровные зубы и ямочка на подбородке лишь добавили ему привлекательности.

– Должно быть, острый ум – ваша фамильная черта.

Сисси не могла оторвать от него взгляда, лихорадочно соображая, что ответить. Щеки пылали от смущения. Жаль, Маргарет осталась в машине: она способна поддержать разговор с кем угодно. «Впрочем, хорошо, что ее здесь нет, – подумала Сисси, – иначе этот красивый молодой человек просто не обратил бы на меня внимания».

– Меня зовут Бойд, – произнес он, протягивая руку. – Я из Чарльстона, возвращаюсь домой из Виргинского университета. Только что закончил годичную стажировку по семейной медицине. Остановлюсь на несколько дней в Миртл-Бич у младшего брата. Он получил диплом юриста. Думаю, нам обоим не мешает отдохнуть. Кажется, я не отдыхал с тех самых пор, как вернулся из армии в сорок пятом. – Его улыбка слегка потускнела. – Простите, я совсем вас заболтал. Если рядом хорошенькая девушка, мне не остановиться.

Сисси покраснела.

– Рада познакомиться, Бойд. – Их пальцы соприкоснулись.

У нее перехватило дыхание, и она поспешно отдернула руку.

Бойд внимательно смотрел на Сисси, словно видел, какая она на самом деле, если не брать в расчет яркую губную помаду и растрепанные волосы.

– Мы остановились на пару недель в пансионе на Североокеанском бульваре. Может, захватите с собой подругу и сходим потанцуем?

Сисси почувствовала себя не в своей тарелке. Папа с мамой никогда не отпустили бы ее на танцы с молодым человеком, с которым она познакомилась на бензоколонке, тем более если им ничего не известно о его родителях.

– Я не…

– Простите, я смутил вас, – спокойно сказал Бойд. – Вы хорошо воспитаны, к тому же совсем меня не знаете. Просто я воевал на Тихом океане, а на войне люди забывают о манерах. Я никого не знаю в Миртл-Бич, кроме своего брата, и вообще с трудом понимаю, как меня сюда занесло, а теперь увидел красивую девушку и тут же потерял голову. Можно я загляну к вам в гости и познакомлюсь с вашими родителями?

Сисси представила, как он придет к ним домой и увидит Маргарет. Или узнает, что они живут одни, без взрослых. В любом случае это будет катастрофа.

– Извините, но нет. Всего хорошего. – И она поспешно направилась к машине.

Отойдя несколько шагов, Сисси украдкой оглянулась, ожидая, что Бойд уже отвернулся и открывает кока-колу, однако он с улыбкой смотрел ей вслед, прищурив сине-зеленые глаза.

– Ну и где наша кока-кола? – поинтересовалась Битти.

– Автомат сломан. – Сисси уселась на сиденье и принялась расправлять складки платья, лишь бы не смотреть на подругу: Битти всегда безошибочно чуяла ложь. – Давайте доберемся до дома тети Дот и решим, чем будем ужинать. Наверное, она отпустила прислугу на время своего отсутствия, поэтому придется справляться самостоятельно.

– Отличный план, – заявила Маргарет, заводя мотор. – Мама ни за что бы не позволила мне готовить самой, но вместе мы что-нибудь придумаем.

Битти рассмеялась. Сисси оглянулась на бензоколонку, надеясь еще раз увидеть Бойда, однако тот уже ушел.