Камилла Гросс
Отвратительная мечта
Глава 20.
Нет ничего хуже, чем предательство человека, которого ты считал всем миром. Я не мог справиться с поступком Инги. Бродил от стены к стене, чем до жути раздражал сокамерников и нередко получал. С детства был не приучен к жестокости и дракам, бокс заменяли уроки по игре на фортепиано, а вместо уличных парней меня окружали репетиры. И вот, в свои тридцать с хвостиком я не мог постоять за себя в жестоком мире преступников.
– Все на завтрак, – раздался приказ, двери по щелчку открылись и заключенные единым потоком побрели в столовую за самой отвратительной едой.
Спустя два месяца лишения свободы я стал пропускать завтракая, отдавая их время на тренировки. Два месяца избиения и страданий заставили осознать, что в жизни что-то нужно менять. Я должен был закалить характер и тело. Нельзя было и дальше терпеть. Я бы не дожил до освобождения, если бы не Она.
– Ты ведь просто слабак без меня. Слабый мальчик, который решил спрятаться под моей юбкой, – она смеялась, ее губы были искривлены в улыбке маньяка, глаза горели огнем, а черные волосы развивались на ветру.
Каждый раз после таких снов я просыпался в поту, сердце билось в ускоренном ритме, грозя убить меня, все внутри разрывалось. Требовался выход этих эмоций, я должен был начать действовать. И я начал. Я работал с собственным весом, сбивал руки в кровь о стены в попытке поставить собственный удар. За полгода заключения мне удалось достичь того, что требовалось. Дорогой табак заменили дешевые сигареты из ларька, которые мне доставал повар, роскошь и комфорт заменила металлическая кровать. Просмотр фильмов заменили драки и общественные работы. Элитные напитки заменили бесконечные тренировки. Любое упражнение больше не приносило тяжести и труда, а драки все чаще заканчивались моей победой, пока братья по несчастью и вовсе не перестали замечать меня. Теперь пришла моя очередь быть зверем.
– Афер, ты сегодня идешь? – по решетке раздался стук, и я обернулся на голос. В тени стоял Винт, мой единственный тюремный друг, с которым мы могли проворачивать веселые дела. Мы не знали имена друг друга, не обсуждали причину заключения. Нам было достаточно того, что мы оба изначально были слабы и теперь жаждали крови.
– Погнали, – я встал с твердой кровати и последовал за мужчиной на спортивную площадку.
– Прикинь, сегодня моя на свиданку приходила, – с явным довольством произнес лысый парень, скалясь через решетку остальным заключенным.
– Как она? – ради приличия поинтересовался я, в глубине души завидую этому человеку, который в свои двадцать четыре уже успел обзавестись женой и двумя детьми.
– Собирается подавать заявление на УДО, – пожал он мощными плечами, имея противоречивую реакцию на данное мероприятие. Ему оставалось еще два года отсидки, и в отличии от меня имелся шанс выйти досрочно, – А твоя? Не объявлялась? – я на автомате зарядил локтем ему в солнечное сплетение, не думая о последствиях. Мне не нравилась эта тема. Я не собирался ее обсуждать, о чем четко дал понять, – Ладно, – миролюбиво произнес он.
А я погрузился в себя, забыв обо всем вокруг. Я давно похоронил ее внутри себя, смирившись, что стал случайным прохожим ее театре лжи. Мне было только жаль родителей, которые не хотели видеть очевидного, не хотели признавать, что она просто избавилась от соперника, чтобы прибрать себе все наследство. Они не хотели видеть, что она просто меркантильная мразь и упечет их в дом престарелых при первой же возможности. Если же и вовсе не убьет. Она может. Я видел, что может.
– По пивку? – предложил Винт, когда мы сидели на стадионе.
– Может быть поделитесь? – нас прервали четверо мужчин, которые вторглись в пространство, нависнув над нами. И это было зря. Зная ярый нрав Винта, я им совсем не завидовал.
– Чем еще с вами поделиться? – с усмешкой спросил друг, вставая. Я последовал за ним, зная, что намечается неплохая драка.
Никто не стал ждать стартового выстрела, я первым нанес удар в челюсть близ стоящего мужчины, сбивая того с ног. Самое главное – быть внимательным, пока ты выключаешь одного, второй может выключить тебя. Поэтому я среагировал моментально, и оттолкнул ногой того, что стоял сзади меня, намереваясь зарядить мне в голову. Я научился не давать себя в обиду и быть кровожадным. Меня было не остановить. Кулаки раз за разом приземлялись на лица, которые я уже не видел за пеленой гнева и их собственной крови. Бесы в голове пляшут, заставляя наносить все новые и новые удары, пока не оттащили смотрители, кидая меня в карцер. Но даже это было не способно меня остановить. Я продолжал убивать собственные руки. Мне было плевать, что бить – людей или эти стены, которые оказались тверже человеческой кости.
– Мразь, – из груди вырвался истошный крик, и я рухнул на пол, заходясь в истерике, не способный что-либо сделать, – Просто мразь, – уже спокойно прошептал я, до безумия ненавидя ту, что разрушила всю мою жизнь.
Глава 21.
Кровь медленно стекает по рукам, приземляясь на белоснежное постельное белье. Тяжесть покидает тело, и я успокаиваюсь, растворяясь в моменте, уходя от реальности. Прошло три месяца, с тех пор как весь бизнес города стал целостно принадлежать нам с Варгом, но все это потеряло для меня значение. Больше ничего не имело значение. Дни сменяли друг друга, и ничего в моей жизни не менялось. Ничего не приносило удовольствия. Уже три месяца я засыпаю и просыпаюсь в кровавой постели, с тех пор как сменила черное постельное на белое. Все вокруг пропиталось моей кровью, ведь я полюбила резать саму себя.
На моих руках было две смерти и десятки загубленных жизней. Но жаль мне было только одну из этих жизней.
– Ты сегодня опаздываешь, – прошептала я, смотря на противоположную сторону кровати, где сидел любимый мужчина, мысли о котором я лелеяла в глубине души.
– Прости, милая, но ты сама в этом виновата, – он мило улыбнулся, озаряя мою комнату своими ямочками. Весь мир стал терпимей, когда успокоительные подействовали.
– Да, прости, я сегодня слегка уменьшила дозу, иначе так совсем скоро мы можем перестать видеться, – я оправдывалась, говорила очень тихо, боясь спугнуть его.
– Мы не перестанем видеть, – уверенно заявил он, смотря своими голубыми глазами мне прямо в душу.
– Я тебя очень люблю, – шептала образу, который рисовало мое воспаленное сознания. Я давно потеряла нить с реальностью, вызывая смесью таблицей фантом, который желала больше тебя.
– Зачем тогда предала? – спросил он нежно, без тени злости и обиды.
– Я тогда не понимала, – хотелось зарыдать, молить о прощении, но успокоительные давали о себе знать, оставляя мое лицо мертвенно каменным.
– Что тогда ты хочешь от меня?
– Тебя.
– Так возьми меня.
– Но тебя ведь нет.
– Я есть. Просто не здесь, – прошептал он в последний раз и растворился, а я рухнула на кровать без сил.
Все потеряло цвет. За окном был уже сентябрь, лил дождь, в школу бизнеса я так и не поступила, Варгу не была способна помочь. Просто бесполезная груда костей, обтянутая в белую сорочку. За последние три месяца я возненавидела черный цвет, в приступе истерике содрала обои, оставляя только белые стены и тлеющий пепел.
– Я нашел его, – ближе к вечеру позвонил Варг, который всеми силами пытался вернуть меня к той жизни, которую я так отчаянно возненавидела.
– Скинь координаты. Завтра наведаемся, – я переняла от него краткость и лаконичность. Мне больше не хотелось размениваться словами попусту. Я стала все больше ценить тишину и молчание.
– Ок, – он сбросил, и через секунду мне уже пришло смс с местоположением того, кто должен был стать третьей и последней кровью на моих руках.
Очередная бессмысленная ночь закончилась, и я засобиралась на встречу с парнем. Нужно было закончить последнее дело, прежде, чем я смогу уехать из страны и начать новую жизнь, которая была мне необходима. Об этом плане пока не знали ни друг, ни мама. Я просто хотела навсегда исчезнуть.
– Я пробил его расписание, он возвращается домой за полночь, где живет один. К тому времени мы уже будем там, – оповестил он, намереваясь исполнить данное им обещание еще шесть лет назад.
– Хорошо, – кивнула я, не желая думать о том, что еду убивать родного отца. Это являлось частью прошлого плана. Плана, по которому я должна была убивать, воровать и предавать. Плана, который сегодня должен закончится.
Я долго разглядывала коттедж, в котором обосновался человек, который зачал меня. Здесь было даже больше роскоши, чем у семейства Грай, личная охрана по периметру и десяток камер слежения. Но мы давно научились проходить все эти препятствия, поэтому нам не составило труда проникнуть в его комнату и дожидаться рокового часа.
За окном начался дождь, а я решила осмотреться. Комната совсем не соответствовала образу отца, которого я представляла. Повсюду были расставлены фоторамки с милыми изображениями его в окружении женщины и маленького мальчика. Я вдруг стала сомневаться в словах Варга о том, что он живет один, казалось, у него есть семья. Возможно, он с ними не живет, но она все же есть.
Я листала блокнот, который лежал на прикроватной тумбочке. Он содержал в себе список насущных дел. “Провести акцию в приюте”, “Купить подарок сыну”, “Отправить подарок дочери на свадьбу”, “Купить новый набор посуды”. Глаза заслезились, и я пожалела, что не приняла сегодня успокоительное. Возможно, оно бы помогло остаться мне хладнокровной.
Но я расклеилась.
Я больше не видела в отце плохого человека. Я не хотела лишать его детей отца. Он им помогает, возможно, даже любит, и они его. Без лишних слов, я покинула комнату точно так же, как и попала в нее – через окно, прямо под проливной дождь.
Я не дожидалась Варга, не желала перед ним оправдываться. Я просто хотела сбежать. Все вокруг было омерзительно. Я сама себе была омерзительна. На улице стояла ночь, и я стояла вместе с ней и кричала, пока капли били меня по лицу. Я все это заслужила. Я заслужила все это дерьмо.
Через неделю умерла мама Клауса, женщина, которая приютила меня, дала кров и защиту. Единственное, о чем я могла думать, стоя на ее похоронах – у Клауса больше никого не осталось. Марта развелась с ним в первые же месяцы заключения и уже успела выйти замуж во второй раз, родителей не стало. Он сидит там совсем один без единого луча света. И я ничем не могла ему помочь, потому что сама во всем была виновата.
Я дождалась совершеннолетия и переписала все на Варга, чтоб он сам мог заправлять темным бизнесом и оставить меня в покое. Оставила только небольшую швейную фабрику родителей, полагая, что Клаус захочет продолжить дело родителей, когда выйдет.
Куда деть себя я не знала, время летело быстротечно. Настал уже февраль. Прошло больше года, как Клаус в заключении. Таблетки больше не помогали, на теле не оставалось свободных от порезов участков, физическая больше не приносила успокоения, потому что я перестала ее ощущать. Я не могла избавиться от его призрака. Он преследовал меня повсюду. Всегда с обманчивой добротой в глазах улыбался и говорил, что никогда не простит. Я сходила с ума.
Я окончательно сошла с ума.
Я осознала это, когда увидела себя в окружении стен полицейского участия, где я кричала и извивалась, когда меня пытались прогнать.
– Я убила человека. И не одного, – я слышала чей-то истошный крик и не могла поверить, что он принадлежит мне, – Я дала ложные показатели. Вы обязаны поместить меня в камеру к Клаусу Грай. Отведите меня к Клаусу, – требовала я, кусая руку полицейского, – Моя место в камере с Клаусом. Отведите меня туда! – вокруг скапливались люди, но я никого не замечала. Никто не был важен. Только он один, – Клаус Грай, сидит здесь за изнасилование несовершеннолетней. Пустите меня, – горло уже начинало болеть от крика, руки заломили за спину и свет вдруг погас.
Глава 22.
– К стене, – грозный крик смотрителя был уже привычкой. Я привык и вскакивать мгновенно, выполняя команду. На руки привычно надели наручники. Так всегда делали, когда хотели куда-то повести. Но даже они уже не были преградой для меня, я научился выкручиваться и из этого.
Но в этот раз все было иначе. На меня просто надели наручники и закрыли камеру обратно.
– В чем дело, командир? – поинтересовался я, приткнувшись к решетке, совершенно не понимая за что меня так сковали.
Ответа не последовала. Я только слышал гул, который раздавался по коридору. Кажется, привели новичка, но в этот раз был очень странный ажиотаж. Все вопили и присвистывали, пока на кровать напротив моей не кинули комплект нового белья и формы. Значит новичка подселят ко мне.
– Грай, здесь твой груз приехал, – рассмеявшись сообщил смотритель, закидывая на кровать тело без сознания. Измотанное, побитое, в порванных вещах, с растрепанными черными волосами, которые закрывали лицо.
– Это девушка? – с ужасом спросил я, уставившись на мужчину в форме.
– Тебе посылка, – обнажив зубы в оскале сказал он, и покинул камеру.
– А наручники, командир, – вспомнив про браслеты выкрикнул я.
– Удачи с соседкой, – это единственное, что он кинул перед уходом. Мудак.
– И кто же ты такая? – спросил я у девушки, но она не подавала признаков жизни. Наверное, вырубили ее по пути себя, – Как же тебя угораздило попасть в мужскую тюрьму? – это ведь не очень законно, здесь нет ни одной представительницы женского пола, и ее присутствие здесь вызывало массу вопросов.
Я подошел к телу, намереваясь ей помочь хотя бы нормально лечь на кровать. Она казалась невероятно измотанной жизнью, я чувствовал своим долгом сделать хоть что-то для облегчения ее участи. Насколько позволяли наручники, я дотянулся до ее волос и скинул их с лица. Увиденное заставило меня отшатнуться от нее, как от прокаженной. Я попятился назад и упал, потеряв ориентацию.
Какого хрена?
Наверное, я просто сплю. Не бывает так в жизни. Просто быть такого не может. Ее здесь быть не может. Мне все это кажется.
Пока я сгорал внутри от боли, тело на кровати начало двигаться и постанывать. Я вскочил на ноги и ушел на другой конец камеры, не желая дальше участвовать в собственном сне. Лучше ущипните, дайте проснуться. Глаза распахнулись, и я увидел знакомые черные зрачки, которые с изумлением уставились на меня.
– Получилось, – прошептал сухой мертвый голос, бледные потресканные губы изогнулись в улыбке, а в моей голове стали мелькать все молитвы, которые я когда-либо знал.
Нет, напротив меня была не Инга. Точно не она. Инга хоть и была мрачной, имела всегда боевой вид. А это была лишь ее жалкая пародия. Скелет, обтянутый кожей с рубцами и синяки, потрепанные черные волосы, которые теперь почти доставали до колен, потерянный совершенно пустой взгляд. Что же могло произойти за год, что из бойкой девчонки превратилась в потрепанную женщину.
– Что ты здесь делаешь? – с нотами злости в голосе спросил я, не желая более смотреть на ту, что стала причиной моего заключения.
– Я скучала по тебе. Очень, – я вздрогнул, когда услышал чей-то злобный грубый смех, не сразу осознав, что он исходил от меня. Соскучилась она.
– Я не знаю, какие игры ты ведешь в этот раз, но, кажется, в этот раз ты проиграла, потому что отсюда тебе целой не выйти, – со знанием дела оповестил я, возвращаясь к чтению книги, чем и занимался, пока меня не прервали.
– Я должна извиниться, – робко проговорила она, вот только я не был намерен вести беседу и просто отвернулся к стене, пытаясь забыть о ее присутствии в камере, словно не ощущал ее энергетику каждой клеточкой своего тела, – Клаус, умоляю, – Я вскочил на ноги, намереваясь придушить девчонку за неосторожные слова.
– Не смей, – прошипел ей в лицо, со всей силы сжимая хрупкую бледную шею, – Не смей называть здесь мое имя, иначе я убью тебя прежде, чем это успеют сделать другие, – предупредил я, более внимательно изучая ее лицо. Оно совсем не выражало страх, лишь смирение.
– Убей, – прохрипела она от нехватки воздуха, Может быть тогда я смогу перестать тебя видеть по ночам, – ее слова словно обожгли, отчего я резко отдернул руку, – Ты разучил меня бояться смерти. Вообще разучил бояться. Я не могу есть, не могу спать, не могу учиться, не могу работать. Я буквально не могу жить, из-за того, что твой образ следует за мной по пятам, – как умалишённая шептала девочка, смотря мне прямо в глаза своими пустыми.
– Мне плевать на твои проблемы, – без капли эмоций бросил я, возвращаясь на свою половину территории. Она не думала о том, каково все это время было мне. Не заботилась о том, что первые месяцы на мне не было ни одного свободного места. Я был весь избит, предан и сломлен. Ее это совсем не волновало. Почему же я должен обращать внимание на ее проблемы?
– У меня есть хоть маленький шанс заслужить твое прощение? – с мольбой в голосе спрашивала она, но я не намеривался отвечать. Мне это не требовалось.
Так и прошел весь день. Она пыталась заговорить со мной на всевозможные темы, а я читал книгу по мировому хозяйству – единственное, что удалось здесь достать. Добиться снятия наручников мне удалось только на утро, когда смотрители выгоняли всех на завтрак. Это был первый завтрак за последние полгода, когда я не остался сидеть в тени и пошел с остальными. Как бы сильно я не ненавидел эту девчонку, я не был извергом. Я прекрасно понимал, стоит ей оказаться в толпе мужчин, которые сидят здесь уже не первое десятилетие без женской ласки, ей просто не выжить. Я не знал, что делать с ее присутствием дальше, как решить это проблему и добиться ее освобождения. На это потребуется время, а пока я должен был оказать ей хоть какую-то защиту.
– Вау, вы посмотрите какой подарок нам закинули власти, – как и ожидалось, хищники начали скапливаться вокруг нее, не давая проходу. От финального броска их отделял лишь мой грозный вид, нависающий над ней.
– Тебе лучше оставить свои грязные мысли при себе, иначе этим вечером ты не досчитаешься зубов, – ядовито выплюнул я, на нападку одного из заключенных.
– Как же так, Афер? С друзьями нужно делиться, – осуждающе произнес второй.
– Ты мне не друг, – все больше людей скапливалось вокруг нас, было понятно, что драки уже не избежать. Я один против толпы разъяренных псов. Не первый раз, прорвемся.
– А вот обижать людей не надо, Афер, можешь плохо кончить, – все вокруг рассмеялись на его угрозу, одобрительно кивая.
– Пошли нахрен с нашей дороги! – прорычал я, пряча хрупкое тело девчонки за свою спину.
– Грубо, очень грубо, – с усмешкой пролепетал один, замахиваясь кулаком. Но я был уже готов и отразил удар, укладывая того на лопатки.
Я не имел права на поражения, теперь чувствовал ответственность не только за себя, но и за ту, что предала меня. Как иронично. За один последовали и остальных, с разных сторон были нападки, и я уже едва справлялся, как вдруг заметил, с какой ловкостью и силой Инга выключает остальных. Она содрала лысого мужчину, что пытался душить меня со спину, и врезала так, что тот пошатнулся. Я даже на долю секунды отвлекся, восхищаясь зрелищем как маленькая девочка укладывает бугаев в два раза больше нее самой.
Думаю, мы бы даже могли одержать победу, если бы не пожаловали смотрители с дубинками, разогнав все по комнатам.
– Завтрака сегодня для вас не будет, наслаждайтесь собственной кровью, – раздраженно бросил один из них, запирая камеры.
– Ты очень изменился, – прошептала черноволосая, когда мы остались одни за решеткой. Я лишь горько усмехнулся на ее слова.
– В чем же именно я изменился? – с иронией спросил, замечая кровоподтеки на собственном лице. Не мешало бы обработать, но все здесь уже давно привыкли жить в полной антисанитарии. Сепсис был любимым другом заключенных, поэтому я просто смахнул капли, что текли с виска и вернул свой взгляд на девчонку.
– Во всем. Ты стал очень сильным, подстригся, накачался, огрубел и зачерствел, – констатировала она факты, словно я сам этого не знал.
– Твоими стараниями, – кивнул я, вспомнил я, что сейчас время моей тренировки.
Пока Инга лепетала нелепые извинения и оправдания, я упал на пол, встав в планку. Не было секундомера, поэтому я просто продолжал стоять пока не прочитаю несколько глав. Затем отжимания, подтягивания, все, что я мог позволить себя в работе с собственным весом, бой с тенью, бой со стеной. Все мои усилия были брошены на игнорирование соседки. Мне удавалось, пока она не произнесла свой самый масштабный бред.
– Я же знаю, что все еще не безразлична тебе, – выкрикнула она, когда не смогла добиться моей реакции на предыдущие фразы.
– Ты смешна, – наконец, ответил я, устав от потока слов.
– Я же видела, как ты меня там защищал, – смотрела она с надеждой.
– Не быть мудаком и кого-то любить не одно и тоже, – доходчиво объяснил я.
Глава 23.
Впервые за год я спала спокойно, без мучительных сновидений, без истерик, без таблеток. На утро показалось, что я ожила. Тело наполнилось новой энергией, а жизнь приобрела смысл. Пусть Клаус пока отрицает свои чувства. Пусть пока он меня ненавидит. Пусть пока он обижен. Пусть пока он груб и черств. Но я смогла получить ответ на вопрос – есть ли у меня шанс. В его глазах всего на миг мелькнула моя единственная надежда. Я знала, что он хоть на секунду, но задумался. Значит, все было не потеряно.
Я вымолю у него прощение любой ценой, заставлю снова и снова ко мне прикасаться, пока он не сойдет с ума точно так же, как и я. Я верну себе тот его взгляд, которым он смотрел на меня в роковое Рождество. Эти мысли придавали мне сил, воскрешали. Впервые за долгое время я приняла полноценный душ, собрала в тугую косу волосы, надела оранжевый костюм и стала тенью Клауса.
Я отслеживала каждое его движение, стараясь не отставать. Я отжималась рядом с ним, стала тоже пропускать завтраки, когда он устал опекать меня. Я не брезговала влезть вместе с ним в драку, зря что ли столько лет выступала на ринге. Я смотрела в зеркало и не узнавала саму себя. Глаза снова приобрели вес, немного мышц вернулось, а поверх шрамов от былых порезов расстелилась дорожка из ярких синяков.
– Нахрена ты это сделала? – спросил одним утром Клаус, когда я вместе с ним подтягивалась.
– О чем конкретно ты? – я много чего совершила за последнее время.
– О твоих шрамах, – он бросил взгляд на мои руки и тут же отвернулся, мгновенно возвращая себе маску безразличия. Но меня было уже не обмануть.
– Сначала это помогало остановить панические атаки, но потом и это перестало действовать, – если я и могла заслужить доверие Клауса, то только правдой. Он больше не простит мне ни одной лжи.
Он ничего не ответил, словно и не спрашивал. После этого разговора, мужчина еще более старательно избегал меня, словно испугался собственных чувств. Но я продолжала стелиться перед ним, падать в ноги лишь бы заметил. Кричала, била, лишь бы проявил хоть какую-то эмоцию.
– Лучше наори на меня. Избей. Убей. Только перестань казаться безразличным, – кричала я, колотя его мощную накачанную спину своими маленькими кулачками.
– Мне не надо казаться, – коротко. Лаконично. Но мне этого недостаточно. Прошел месяц с тех пор, как мы живем в одной камере, но он так и не посмотрел на меня, как прежде.
– Ты лжешь! Ты просто лжешь, потому что боишься! – я сама была в этом виновата. Понимала. Признавала. Сожалела. Но без него мне не жить.
– Заткнись, – он резко обернулся ко мне и грубо схватил за шею, перекрывая весь доступ к кислороду. Но я его не боялась. Я знала, что он не причинит мне вреда, каким бы зверем не выглядел в приступы ярости, – Ты задолбала выносить мне мозг! – выдохнул он напротив моих губ, прежде, чем жадно впиться в них.
Я задохнулась от эмоций, внутри все ликовало от самой главной в мире победы.
– Ты просто блядь, – с отвращением произнес он, чем выбил почву из-под ног. Я была не готова к такому, – Но, знаешь что, раз ты так настаиваешь, я сделаю тебя своей личной блядью в обмен на защиту в этом гадюшнике. Очень выгодная для тебя сделка, – он рассмеялся, сжимая до боли мой подбородок и смотря оценивающим взглядом на покраснения на моей шее, которые сам же только что и оставил грубыми пальцами. Внутри все неприятно скомкалось. Это было совсем не то, что я хотела получить.
– Отпусти, – коротко попросила я, не желая иметь дело с тем, что сейчас плескалось в его темных глазах. Он выглядел как безумец-маньяк, который одним взглядом способен проглотить меня.
– Почему же? Разве не этого ты хотела? – одним движением он разорвал все пуговицы на оранжевой рубашке, срывая ее с меня. Я ничего не успела осознать, как оказалась прижатой к твердой кровати.
Одна его рука сжимала мое горло, заставляя задыхаться, а вторая держала запястья, чтоб не смела вырваться.
– Я не хочу, – прохрипела, пытаясь остановить мужчину над собой, но ему было плевать. Он не смотрел на меня, продолжая идти к цели, – Клаус, – взмолилась я, понимая, что доигралась. Сама же его и довела.
– Я же сказал – заткнись! – сдавленно произнес, приспуская свои штаны.
Мужчина небрежно дернул меня за волосы, заставляя упасть перед ним на колени так, что мое лицо оказалось на уровне его паха, где через боксеры уже рвался наружу член в полной боевой готовности, – Достань его! – сухо потребовал, испепеляя своим взглядом. Мне ничего не оставалось, кроме как повиноваться.
Стараясь унять дрожь в руках, я избавилась от лишней одежды на теле Клауса и оказалась вплотную прижатой к голому каменному органу, не представляя, что теперь с этим всем делать.
– Возьми его в рот, – подсказал мужчина, за волосы направляя мое лицо в нужном направлении. Я неуверенно распахнула губы, с опаской принимая его в себя. Раньше мне не доводилось кому-либо делать минет, и теперь я чувствовала себя очень неуверенно, но старалась всеми силами угодить Клаусу, лишь бы он был благосклоннее, лишь бы он дал хоть малую надежду.
Я медленно водила языком до основания, иногда заглатывая как можно больше. Я слышала, как его дыхание стало более тяжелым, он укорял меня, двигая голову за волосы, что-то шептал и ругался. Я чувствовала, как напряглись его ноги в преддверии оргазма, но он не дал мне закончить, дернув податливое тело на себя.
– Ты пахнешь сексом, – сказал он, кидая меня на кровать и пристраиваясь сверху. Без церемоний он резко и грубо пошел, заставив вскрикнуть от неожиданности и легкого дискомфорта, – Во время нашего прошлого секса я думал, что ты милый котенок, – хрипло прошептал, выдыхая горячий воздух мне в ухо, – Но теперь я вижу, что ты просто грязная блядь, – со злостью добавил, вколачивая меня в матрас своим корпусом, – Знаешь, я даже не расстроен. Я скучал по твоему телу, которое с диким холодом отзывается на каждое мое прикосновение, – его шершавый палец опустился на мою чувствительную кнопку, доводя до исступления, давая возможность забыть обо всем, что происходит и окружает.
– Я люблю тебя, – прошептала, чувствуя, как узел внутри живота становится невыносимым. Я знала, что он не ответит мне, просто хотелось, чтобы знал, что я на самом деле испытываю.
Дыхание Клауса окончательно сбилось, и он резко вышел из меня, когда я уже билась в конвульсиях от внезапного сокрушительного оргазма. Сам же он довел себя до финиша рукой, оставляя следы своего удовольствия на моем животе.
– Еще хоть раз попытаешься заговорить о чувствах, и я тебя брошу на растерзание тюремным псам, – бросил напоследок, быстро одеваясь обратно.
Нет, не бросишь. Ты никогда и никому меня не отдашь. Точно знаю.
Глава 24.
Не было ничего лучше, чем год спустя снова ощутить ее тело под собой. Но в этот раз все было совсем иначе. Наш секс был не такой, как в первый раз. Казалось, он был пропитан всей болью и горечью, что накопилась в нас за все это время. Мне не хватало этой физической разрядки, и было плевать, что она состоялась с той, которую я ненавижу больше остальных.
Я перестал скрываться в тени и получал доступ к ее телу тогда, когда хотел. При этом мне было плевать на ее чувства, на ее комфорт, на ее просьбы остановиться. Это все не имело смысла, потому что после сопротивлений она все равно извивалась подо мной, сводя с ума. Иногда я брал ее нежно, обманывая своей заботой, давая ей на секунду почувствовать себя в невесомости, чтобы спустя миг оказаться придушенной мною. Мы выработали идеальную схему, где я обеспечивал нас хорошим сексом, а она чаще молчала. Так мы прожили около четырех месяцев – в конфликтах и похоти. С ней все было особенным.
– Почему ты просто не можешь признать, что любишь меня? – на свободе был уже май, весна, начало новой жизни, а у нас начало нового бессмысленного разговора, когда Инга внезапно вскочила после очередного акта.
– Хочешь мою любовь? – я вел свою игру с ней. Ложные надежды и ложь стали интересным развлечением в сторону той, кто когда-то этим убила меня.
– Хочу, – коротко кивнула.
– Даже, если она изуродована в грязи? – она, как завороженная смотрела на меня, готовая пойти на что угодно.
– И в грязи.
– Если позову на другой конец света? – не знаю, зачем я все это спрашивал, возможно, мне хотелось получить ответы, как далеко она способна зайти.
– Пойду, – без секунды промедления ответила
– А, если попаду в беду?
– Я за тобой. В любую пропасть. И в тюрьму, и под крышку гроба, – она цеплялась своими холодными тонкими пальцами за мою руку.
– Я обману, – предупредил.
– Я прощу.
– А, если попрошу убить ради меня?
– Убью.
– Ты действительно хочешь моей любви? – с усмешкой переспрашивая. смотря в ее уверенные глаза, которые вновь светились бывалой бойкостью.
– Но этого не будет, – я вырвал свою руку из захвата и отошел от девушки подальше, поняв, что пора заканчивать спектакль с чувствами.
– Почему? – в отчаянии выкрикнула.
– Потому что не люблю предателей, – с обреченностью ответил.
– Зато ты любишь меня и найдешь в себе силы простить. Все можно простить, когда любишь, – наивно возражала девчонка. А я не смел с ней спорить. Может быть, я и перестал испытывать к ней отвращение, вот только обида все равно продолжала сгрызать внутренности, оповещая, что я никогда не смогу быть с ней.
Время шло, я смог договориться с хорошим адвокатом, чтобы наши дела пересмотрели в судебном порядке. Можно было бы добиться досрочного освобождения, если бы Инга дала показания о том, что предыдущие ее свидетельства были ложными. Возможно, спустя полгода мы могли бы выйти из этого ада.
Я проснулся от того, что что-то холодное и металлическое упиралось мне в шее. После того, как глаза привыкли к темноте, я увидел черноволосую, что нависла надо мной с ножом у сонной артерии.
– Я тебя прирежу, если ты не подтвердишь, что я твоя, – с угрозой в голосе проговорила она, чем заставила лишь усмехнуться. Глупая наивная девочка. Я в одно мгновение поднял ее под себя, извлекая оружие, неведомо откуда появившееся.