Камила Соколова
Нить Ариадны

На другой день, когда Александра снова не пришла на прием в обычное для нее время, я не на шутку забеспокоилась, отменила всех последующих пациентов и отправилась к ее дому. Я шла довольно быстро и не замечала покорившего меня прошлый раз запаха гиацинтов. Не знаю почему, но я волновалась, возможно, по-своему привязалась к девушке и не хотела, чтобы с ней случилось что-нибудь плохое. Издалека виднелась знакомая синяя дверь. Подойдя ближе, я увидела письма и газеты, торчавшие из почтового ящика. Их было довольно много. Одна газета была утренняя, другая ― двухдневной давности. Я обратила внимание на крыльцо, сегодня оно все было покрыто сухими листьями, упавшими с большого соседнего дерева. Было очевидно, что никто не подметал здесь несколько дней. Я попыталась заглянуть в окна, но ничего не увидела, звонила в дверь несколько раз, звала Александру, но никто не отозвался. Я почти запаниковала, но вспомнила, что пару недель назад девушка обмолвилась о поездке с однокурсниками за город. Мне вспомнилось, как она не хотела ехать и отказывалась, а я, наоборот, настаивала на том, чтобы она согласилась. «Наверное, она все же решилась поехать с друзьями, ― звучало логичное объяснение в моей голове, ― вот и правильно, что послушала моего совета». Я отправилась в обратный путь, вполне удовлетворенная собственными выводами. Теперь можно было идти не спеша, наслаждаясь теплым ветерком и ласковым солнышком.

– Она в самом деле уехала с друзьями? ― недоверчиво спросила Марина, одновременно испытывая облегчение и разочарование.

– С вашего позволения я пока не буду отвечать на этот вопрос. Скажу только, что один из моих пациентов пошел на поправку. Я была счастлива, что помогла ему, ликовала, что смогла подобрать ключик, найти нужные слова и поделиться уверенностью и позитивом. А дальше заработал механизм, который мы зовем «сарафанное радио», ― звонки все чаще стали раздаваться в моем кабинете, а пациентов становилось все больше и больше. В университете работы тоже хватало ― лекции, семинары, конференции… В общем, у меня не было и свободной минутки. И только спустя несколько недель, во время обеда с коллегой в милом французском кафе, я вспомнила об Александре.

– Как твоя сложная пациентка? ― спросил меня Питер.

– Которая? Все непростые… ― улыбнулась я.

– Насчет которой ты консультировалась с профессором, ― пояснил Питер, жуя салат.

– Ах… она… все в порядке… уже лучше… Спасибо, что спросил, ― не глядя на него, ответила я.

Вот так внезапно я осознала, что от Александры не было известий уже несколько недель…

Глава 4

Не открывая глаз, я сладко потянулась, потом повернулась на другой бок и плотнее закуталась в одеяло. В выходной день можно позволить себе немного поваляться в постели, никаких грандиозных планов на сегодняшний день у меня не было. «Позавтракаю, а потом пойду в парк и проведу несколько чудесных часов в компании с Куприным», ― решила я и снова ненадолго задремала. Солнечный лучик осторожно пощекотал мою щеку и перепрыгнул на плечо, нежно намекая мне, что пора просыпаться.

– Все, встаю, встаю, ― сказала я вслух и, откинув одеяло, села на кровати. На мгновение мне показалось, что я все еще сплю… Я моргнула несколько раз, сильно сжала веки, ущипнула себя ― ничего не изменилось, меня окружали стены не моего дома. Постепенно, оглядываясь вокруг, я стала понимать, что комната, в которой я находилась, не исчезнет. Она реальна ровно настолько, насколько реальна я сама. Страх скрутился в клубок где-то в животе и вырвался наружу:

– Нет! Только не это!

Сидя на кровати и вертя головой, как маленький сонный совенок, я всматривалась в стены с желтоватыми обоями, стараясь не прислушиваться к шипящим мыслям в моей голове. Они совершенно точно внушат мне ужас и заставят осознать происходящее. Только губы беззвучно повторяли:

– Пожалуйста, только не это.

Но скользкие и юркие мысли просочились, пробрались в вакуум, где я желала оставаться, и голова наполнилась шепчущими голосами, от которых холодели руки. Если этот приступ никогда не закончится, что тогда? Я так и останусь в мире собственных грез и фантазий? Что со мной будет, если меня поместят в клинику для душевнобольных, а я даже не узнаю об этом, потому что нахожусь будто бы здесь, в Лондоне? Мне стало очень страшно. Я обхватила колени, втянула голову в плечи и старалась не двигаться. Мне казалось, что нужно стать незаметной и потерпеть ― бороться с паникой не получалось. То и дело меня обдавало горячими волнами, от чего сердце стучало все быстрее. Я напряженно вглядывалась в стены комнаты, ожидая еще подвоха, но больше ничего не происходило.

Время шло медленно или быстро, я не знаю. Постепенно мне удалось расслабить мышцы, первый шок проходил. Осторожно касаясь, я дотронулась до подушки, она отозвалась прохладной нежностью шелка. Одеяло было толстое и еще хранило тепло моего тела. Все выглядело вполне реальным, тогда я решилась на большее: аккуратно спустила одну ногу с кровати и нащупала пол. Он был твердым и устойчивым, а еще холодным и шершавым. Я робко встала и неуверенными шагами двинулась в сторону двери, ведущей в ванную комнату.

Сил хватило только на то, чтобы дойти до дверного проема, прислонить голову к косяку и закрыть глаза. Когда человек не может видеть, у него обостряются остальные органы чувств. Я почувствовала легкий цветочный запах, доносящийся из ванной комнаты, а также услышала, как поют птицы, скорее всего, сидя на дереве, растущем под окном. Мне откуда-то было известно, что под окном растет дерево. Резко открыв глаза, я боязливо толкнула дверь в ванную, словно ожидая чего-то, но ничего не произошло, только дверь слегка скрипнула.

Ванная комната была практически безупречна. Красивая, белоснежная, с большим зеркалом в золоченой раме. На небольшом высоком столике стоял букет розовых пионов. Я коснулась пальцами бутона, он был нежным и одновременно плотным, с тонкими лепестками. После моего прикосновения на лепестке остался кривой залом. Настоящий.

Безукоризненной белизной сияла раковина, ее только портили два отдельных крана, неуклюже торчавших с разных концов. «Кто же это придумал», ― пробормотала я и открыла их оба. Струя горячей воды обожгла пальцы, а холодная была настолько ледяной, что через несколько секунд руки онемели. Во мне возникло незнакомое ранее чувство яростной злобы, и, повинуясь минутному порыву, я в сердцах ударила по раковине.

– Черт! Черт! Черт! ― прокричала я и тут же в страхе оглянулась, не услышал ли меня кто-нибудь случайно. Никого, конечно, не было. Однако мне стало одновременно стыдно и легко, я аккуратно закрыла оба крана и постаралась взять себя в руки. ― Если бы меня сейчас видела мама, она была бы в ужасе от моего поведения, ― сказала я сама себе и впервые в жизни порадовалась тому, что ее нет рядом.

Когда, наконец, удалось умыться, мне стало еще немного легче. В зеркале я увидела, как капли воды стекают по лицу. Совсем как по-настоящему. Губы были темного красного цвета, похоже, что я искусала их до крови и даже не заметила. Щеки были цвета спелых яблок, а в глазах отражалось множество искусственных огней, что отбрасывала небольшая хрустальная люстра. Казалось, что по ту сторону зеркала находится точная моя копия, практически идеальная, но все же это была не я.

Я рассматривала себя, как незнакомку, скрупулезно изучая свое лицо под шум струящейся воды, и мне физически становилось легче. «Это случалось уже дважды, все непременно наладится», ― уговаривала я себя, глядя в зеркало. Вода продолжала шуметь, разбиваясь на сотни капель о гладкую поверхность раковины, успокаивая и вселяя надежду. Время шло, а я все еще смотрела на стекающую по стенкам раковины воду, пока не почувствовала, что полностью владею собой. Более того, возникло ощущение странной, неизвестной мне дотоле решимости, желание бороться за свой разум, за свою настоящую жизнь. Я никогда не любила препятствия, сразу сникала и старалась обходить их стороной, можно сказать, плыла по течению, но сейчас что-то изменилось. Нужно было что-то делать, неважно что, лишь бы не размякнуть и по-настоящему не сойти с ума.

Мне вспомнилась галерея, которую я посетила в прошлый раз. Она была единственным маяком, зацепкой к поиску выхода отсюда. «Конечно, галерея. С нее непременно нужно начать поиски. Но чего? ― задумалась я. ― Что мне нужно найти?»

Я вышла из ванной, машинально взяла со стола бумагу и написала следующее:

«Прошлый раз я встречала людей, которые утверждали, что были знакомы со мной (или с кем-то, очень похожим на меня). Нужно найти их и выяснить все, что они знают, возможно, тогда будет ясно, почему я снова оказалась здесь. Если я больна, то непременно должна найти путь к выздоровлению. Если нет ― выясню, как попадаю сюда».

Составленный план был, прямо скажем, никуда не годен. Да и планом эти записи нельзя было назвать, но слова, записанные на листе бумаги, внушали мне больше доверия, чем мысли, что роились и наталкивались друг на друга у меня в голове. Я отложила ручку и бумагу, осматриваясь и принимая комнату в свои союзники.

Комната была просторной, обставленной элегантно, со вкусом. Солнечный свет проникал через большое окно, которое обрамляли тяжелые персиковые шторы. Выглядели они довольно пыльными, и действительно, от моего прикосновения пыль полетела в разные стороны, отчего я громко чихнула. Мебель была старинная, добротная и очень красивая. Посередине комнаты стояла большая кровать с массивной резной спинкой, именно на этой кровати я и проснулась, рядом располагался туалетный столик с множеством выдвижных шкафчиков и полочек. Все видимые поверхности были заняты баночками с кремами, помадами и пудрами. Я осторожно выдвинула один из ящичков с ощущением, что я не имею права этого делать, но любопытство было сильнее меня. На дне ящика лежал кусок черного бархата, в котором было завернуто чудесное жемчужное ожерелье. Я взяла его в руки, оно мягко перетекло из одной ладони в другую. Крупные, аккуратные жемчужины, оттененные бриллиантами, складывались в моих ладонях в замысловатый крестообразный узор. Завораживал солнечный свет, что искрился и вспыхивал, отражаясь в бриллиантовых каплях. Я никогда не думала, что побрякушки, пусть даже и такие красивые, могут вызвать благоговейный щемящий трепет. Захотелось обладать этим сокровищем и носить его, но оно не было моим, поэтому я убрала его на место. В этом же ящике блеснуло еще что-то: я нашла несколько колец, украшенных жемчугом и бриллиантами. Они были столь изящными, что я не удержалась и примерила одно из них, оно оказалось точно мне впору. Это было удивительно, так как у меня довольно тонкие пальцы. Тогда захотелось примерить все кольца, которые были в ящике ― они все идеально подошли. Я отложила кольца и принялась обследовать один за другим содержимое оставшихся ящиков. На глаза попалось еще несколько золотых кулонов и изящные часики. Все украшения выглядели так, будто они были созданы в другом столетии ― роскошные и утонченные, абсолютно в моем вкусе.

Тут же на туалетном столике стояли различной формы баночки и флакончики. Я пробежала пальцами по ним и открыла один наугад ― это были духи. Терпкий запах жасмина окутал меня, наполнил комнату и выплыл наружу сквозь открытое окно. Он был тяжелым и откровенным, как золотое платье кинозвезды, притягивающей жадные взгляды поклонников. Я была слишком застенчива для подобных платьев и духов. Мне всегда было тяжело находиться в центре внимания, выносить пристальные взгляды и прикосновения будто невзначай. Однако запах дурманил и манил, как тропическое растение-хищник. И я поддалась… Позволила нескольким каплям упасть на запястья, провела хрустальной пробкой за мочками ушей и дотронулась до ложбинки между грудей.

Густой вязкий аромат духов, смешанный с запахом моего тела, взывал к древним инстинктам и рождал смутные образы в моей голове. Сплетенные влажные тела… Обнаженные мужчина и женщина на смятой постели… Тонкие пальцы, скользящие по мускулистой спине, разметанные спутанные волосы, приоткрытый рот, следы зубов на его плече…

Я вздрогнула и поспешно открыла глаза, видения исчезли. Посмотрев на флакончик духов со смешанным чувством удивления и страха, я поднесла руку к лицу и вдохнула еще раз, словно хотела проверить, не почудилось ли… И снова ощутила жаркую волну, что поднималась снизу и заставляла напрягаться все клеточки моего тела в ожидании чего-то большего.

Мое тело шарахнулось от туалетного столика, как от проказы. Оставалось только гадать, что еще кроется за стеклянными резными стенками бутылочек и флаконов. Наконец я спиной уперлась в платяной шкаф.

Он был весьма внушительных размеров, до отказа забитый одеждой. Внизу громоздились обувные коробки, а наверху ― шляпные. Здесь были платья, юбки, блузки, несколько пальто и множество вещей в чехлах, которые не хотелось сейчас распаковывать. Я выудила из шкафа белую блузку и оливкового цвета юбку, которая превосходно на меня села, в выгодном свете подчеркнув мои ноги. Ощущение было странное, словно примеряешь на себя чью-то чужую жизнь. В привычном отражении промелькнула незнакомая мне черточка, но она так быстро исчезла, что я решила ― показалось.

За окном разорвал воздух резкий звук клаксона ― жизнь Лондона кипела и неслась на немыслимой скорости. Перед тем как покинуть комнату, я остановилась, собираясь с мыслями и силами. Снова накатила горячая волна паники, ладони вспотели, от страха пересохло во рту. Я беспомощно оглянулась, но не увидела ничего, что бы поддержало меня. Ничего не оставалось делать, кроме как открыть дверь.

Я быстрым шагом вышла в знакомый мне холл, спустилась по лестнице и направилась в столовую, однако внезапно дорогу мне преградила довольно грузная немолодая женщина. Она появилась передо мной внезапно, выскочила, словно черт из табакерки, и закричала:

– Ах, мисс Александра! Это вы! Наконец-то! Сколько времени вас не было! В городе появлялись, но даже не зашли ко мне поболтать…

Женщина говорила без остановки громким высоким голосом, ее водянисто-голубые глазки бегали, цепко ощупывая меня с головы до ног. Каждый раз, когда она взвизгивала на гласных, дергала головой, отчего тряслась ее дряблая шея, а подбородок качался из стороны в сторону, удивительно напоминая зоб толстого индюка. Редкие, зачесанные назад волосы добавляли еще больше сходства с этой птицей. Я растерялась, поскольку не ожидала подобной встречи так скоро. Нужно было что-то говорить, как-то выкручиваться. Врать мне не хотелось, и актриса была из меня никудышная…

– Доброе утро, миссис… ― Я вопросительно посмотрела на нее. Глаза женщины округлились от удивления и возмущения.

– Что с вами, Александра? Вы не помните, как меня зовут? ― Она уперла руки в бока. ― Какое неуважение! Я вообще-то миссис Лофман, хозяйка пансиона и вдова покойного мистера Лофмана, офицера британской армии. ― Она возмущалась визгливо и шумно, но наконец, в тот момент, когда она на секунду остановилась, чтобы набрать воздуха, я быстро вставила:

– Я прошу прощения, я не помню вашего имени, потому что… случилось несчастье… у меня амнезия…

– Что? ― Глаза миссис Лофман превратились в два блюдца. ― Что с вами случилось, деточка? ― И она, подхватив меня под локоть, увлекла за собой к небольшому диванчику, стоявшему в холле первого этажа.

– Видите ли, я попала в аварию… меня… э-э-э… сбила машина. Основной удар пришелся на голову… итог ― сотрясение и частичная потеря памяти. ― Мне было неприятно говорить неправду, я ерзала под взглядом миссис Лофман, и мне казалось, что она немедленно раскусит меня. Но женщина восторженно смотрела на меня, смотрела так, будто выиграла миллион:

– Как это – частичная потеря памяти? ― полушепотом спросила она у меня.

– Ну… я что-то помню, а что-то не помню. Например, я помню, что живу здесь. А как вас зовут, не помню. ― И я развела руками.

– Это невероятно интересно. Я лично никогда ни с чем подобным не сталкивалась. Бедняжка, ― сказала миссис Лофман, но в ее взгляде не было и грамма сочувствия.

– Может быть, вы поможете мне? ― спросила я, и она с готовностью закивала, отчего ее подбородок заколыхался с новой силой, и мне пришлось подавить в себе желание рассмеяться.

– Все, что я смогу… ― скромно произнесла она.

– Расскажите мне, пожалуйста, все, что знаете обо мне, все, что вспомните. Каждая деталь важна для меня. Надеюсь, что информация о том, как я жила раньше, заполнит пробелы в моей памяти. Так сложно жить, когда не помнишь многого о себе, ― добавила я для весомости.

Миссис Лофман понимающе кивнула, выпрямила спину и стала почему-то говорить шепотом, растягивая слова:

– Видите ли, деточка… Хоть я и Мэри Лофман ― хозяйка этого пансиона почти тридцать лет – и обязана знать все о своих постояльцах не любопытства ради, а ради их безопасности и благополучия, о вас я почти ничего не знаю. И хотя у вас оплачена комната за пять лет вперед, появляетесь вы тут нечасто. ― Она остановилась и многозначительно посмотрела на меня. ― А самое неприятное, что убирает комнату приходящая горничная из агентства. Так что у меня не было возможности зайти к вам, пока вас не было. ― Она развела руками и осуждающе посмотрела на меня. ― А мне нужно убедиться, что с комнатой все в порядке, мало ли чего… Остальные комнаты я сама убираю и слежу за ними очень тщательно, знаете ли, ― обидчиво закончила она. «Теперь понятно, почему шторы такие пыльные», ― подумала я. А вслух сказала:

– Понимаю ваше неудобство и приношу свои извинения. ― И, помедлив: ― А почему приходит горничная, вы знаете? Наверняка была причина?

– Такое условие мне поставил агент, снимавший эту квартиру для вас. Он пояснил, что вы особа весьма деликатная и не любите лишних людей в своих апартаментах. ― Она опять затрясла головой и возмущенно добавила: ― Подумать только. Это я-то лишняя?!

Я напряглась как струна, боясь пропустить хоть одно слово, которое может оказаться чрезвычайно важным.

– Интересно. А еще? Не знаю… Например, появлялась ли я с кем-нибудь из знакомых? Где я работала? Училась? Умоляю, все, что вспомните, ― торопливо сказала я, опасаясь, что женщина с удовольствием погрузится в удобную для нее тему.

Миссис Лофман подбоченилась, набрала воздуха и сказала:

– Ах, Александра, я так рада, что эта ваша амнезия, ― она зачем-то понизила голос при этих словах, ― пошла на пользу нашим отношениям. А то раньше вы были такой надменной, сухой. От вас можно было услышать только «здравствуйте» и «до свидания», и сколько я вас ни зазывала поболтать за чашечкой чая, вы никогда не соглашались. Ну да ладно, это все в прошлом. ― Ее голос повеселел, она взяла меня за руку, подмигнула мне и заговорщически произнесла:

– Ну теперь-то все будет по-другому, да, Александра?

– Конечно, миссис Лофман, ― поспешила уверить я женщину, аккуратно вынула ладонь из ее руки и снова спросила:

– Хоть какой-то информацией вы располагаете? Хоть что-нибудь?

– Вы красивая молодая девушка и пользуетесь популярностью у мужчин. Многих мужчин, ― подчеркнула она. ― Вас привозил то один, то другой. Они никогда не заходили в пансион, но одного я случайно увидела и узнала. Не подумайте ничего такого, я была на улице, когда он привез вас…― торопливо добавила она.

– Да кто же это? ― не выдержала я.

– Джеф Горинг, ― торжественно произнесла она.

– Джеф Горинг, ― прошептала я. ― Все дороги ведут к нему.

– Я не знаю, чем вы занимаетесь, ― честно призналась миссис Лофман. ― Знаю одно: деньги у вас водятся. Все эти наряды и украшения, ― она махнула рукой в сторону моей одежды. ― Хотя, если немного поразмыслить, вывод сделать нетрудно, учитывая вашу скрытность, ночной образ жизни, постоянное отсутствие и количество мужчин, сопровождающих вас… ― Ее глаза сузились и смотрели на меня, не отрываясь. Она ясно давала мне понять о предполагаемом роде моей деятельности.

Я смотрела на нее, не в силах вымолвить ни звука. Сложно поверить, что она даже подумать могла подобное, а тем более говорить об этом вслух. Я задыхалась от гнева. Меня воспитали в семье с высокими моральными принципами, где главным в жизни была любовь. А обогащение за счет кого-либо рассматривалось как преступление.

– То, на что вы намекаете, миссис Лофман, ужасно и абсолютно точно не про меня, ― строго сказала я, вставая с дивана. ― Еще раз прошу прощения, но в каком бы мире я ни находилась, для меня всегда есть предел допустимого, и сейчас он превышен, ― отрывисто произнесла я. ― Пойду прогуляюсь. Может, свежий воздух поможет мне вспомнить что-нибудь. ― И не дожидаясь ответа женщины, я покинула пансион.

Мне было не по себе от весьма прозрачных намеков миссис Лофман. Я хоть и понимала, что все… вообще все, в том числе и сама миссис Лофман, может оказаться просто фантазией, но подобное я не хотела допускать нигде и никогда. Подумать только!

Чтобы выпустить пар, я энергично зашагала по улице в сторону Сити, увлеченная идеей найти мистера Горинга и расспросить его. Солнце спряталось за большую серую тучу. В воздухе запахло дождем, серые дома потускнели, а прохожие то и дело посматривали вверх и проверяли зонтики. Я тоже боязливо бросила взгляд на тучу, которая прожорливо заглатывала голубые полоски неба, и припустила еще скорей. Дождь начался нерешительно, пробуя на вкус заасфальтированные тротуары, дома с барельефами и спешащих прохожих, нарастая и усиливаясь, словно этот вкус ему понравился.

Прячась от капель, я юркнула в лавочку, торгующую китайскими товарами. Пока глаза привыкали к тусклому красноватому свету, робко пробивающемуся из плотных светильников, я различила запах сандала и можжевельника, горькой полыни, рододендрона и жасмина. «Опять жасмин», ― подумала я, вспомнив о флакончике духов, который нашла утром. Магазинчик был битком набит разным хламом и безделушками. Осмотревшись, я поняла, что это не китайский магазин.

– Простите, откуда эти товары? Отдаленно напоминающие китайские? ― спросила я у продавца.

– Из далекой Бурятии. Это часть России рядом с Китаем.

– Да, да, я знаю, – улыбнулась я. – Как у вас здесь необычно пахнет. Это травы? – полюбопытствовала я.

– Это санг – благовоние в виде порошка, куда входят только натуральные компоненты. В составе разнообразные виды растений, драгоценные и полудрагоценные металлы и камни, есть даже съедобные ингредиенты – три белых (молоко, сливочное масло и простокваша) и три сладких (мед, сахар и патока) и прочее. Но точный секрет знают только шаманы. Они никому не рассказывают, – развел руками улыбающийся продавец.

– Зачем же нужен этот санг? – удивилась я.

– Некоторым он открывает новый мир и дает возможность прожить свою жизнь так, как только виделось в мечтах.

Я засмеялась, покачав головой.

– Ох уж эти сказки! Ах, вот и дождь закончился. – И я выбежала на влажную лондонскую мостовую.

***

«А теперь направо», ― сказала я сама себе, быстро шагая в сторону галереи и твердо зная, куда идти. Улицы Лондона были мне знакомы, словно я ходила по ним много раз. Узкие, ровные, затянутые в серый камень, они неожиданно окрашивались в ярко-красный цвет телефонных будок. А за поворотом, из ниоткуда, вырастал дом, вычурный, с колоннами и башенками, цветной, он гордо размахивал флагом, на котором однажды встретились Андреевский и Георгиевский кресты. Он утопал в цветах, которые были повсюду ― на карнизах, ступенях, стенах и козырьках над входом. И строгость линий обмякала, поддавалась, дом становился уютным и располагающим к себе.

Это было странно, но я продолжала свой путь, уверенная, что смогу разгадать эту загадку. Вскоре показались витрины уже знакомой мне галереи. Я испытала облегчение, когда увидела ее. Только сейчас я поняла, что боялась не найти ее, вдруг она окажется ненастоящей, еще одной моей фантазией. Я толкнула дверь и вошла в большое светлое пространство, наполненное богемной тишиной, легким запахом краски и заряженным искусством воздухом. На стенах висели картины, но они определенно не были работами Джефа Горинга. В залах было пустынно, я в растерянности оглянулась. Очевидно, экспозиция его картин закончилась.

Из подсобной комнаты выплыла тучная фигура работника. Я сразу узнала его.

– Чем могу помочь, мэм? ― протянул он.

– Подскажите, а выставка мистера Горинга уже закончилась?

– Да, несколько недель назад. Теперь у нас выставляются молодые таланты из Академии художеств. ― И он указал на стены.

Я задумалась. Мой план рушился.

– Вы случайно не знаете, где я могу его найти? Понимаю, вопрос неожиданный…

– Сейчас он в Лондоне – это точно. Про него написали в утренней газете в светской хронике. ― Мужчина игриво подмигнул мне. ― На этот раз он появился в одном известном ресторане с замужней дамой семидесятилетнего возраста и вел себя с ней совершенно неподобающим образом. Каково, а?

– Значит, он в Лондоне. Уже неплохо. Но как его найти в этом огромном городе? ― пробормотала я.

– Джеф Горинг пойдет на балет. ― Я вопросительно взглянула на моего собеседника.

– Я слышал, как он обсуждал это мероприятие здесь, в галерее. ― И торопливо добавил: ― Очень громко обсуждал. – Я отмахнулась, дескать, мне не важно.

– Это точно?

– Вы что, газет не читаете? Некоторое время назад была учреждена Федерация русского классического балета здесь, в Лондоне, возглавляет ее та самая Ксешинская, блиставшая в знаменитых русских сезонах Дягилева. И уже неделю на лондонских сценах порхают балерины. Венцом балетного фестиваля будет выступление Большого в Grand Opera. Весь Лондон будет там.

Через мое тело словно пропустили разряд тока. Королевская опера в Ковент-Гардене ― излюбленное место лондонского бомонда и настоящих ценителей искусства. Одна из знаменитых мировых сцен принимала у себя не менее знаменитую труппу. Джеф действительно должен быть там.

– Мне тоже нужно туда попасть.

– Это вряд ли. Билеты давно распроданы.

Но я уже не слушала его. Бросив на ходу короткое «спасибо», я помчалась в сторону театра.

Дорога была неблизкая. Я торопилась. Приходилось уповать на удачу, на удивительное стечение обстоятельств. Например, на то, что один важный чиновник срочно отчалил на корабле в Индию, предварительно сдав билеты в кассу. Я продолжала фантазировать: или одна графиня потеряла свою собачку и теперь не в настроении посещать балет.

Громкий звуковой сигнал разорвал воздух. Кто-то дернул меня за локоть, и секунду спустя мимо меня пронесся большой блестящий автомобиль.

– Вы что, с ума сошли, разгуливаете по дороге, как по тротуару? ― произнес мужской голос с приятным валлийским акцентом.

– Боже мой. ― Я только сейчас поняла, что могло бы случиться, если бы я продолжала идти по дороге.

– С вами все в порядке? ― голос звучал тревожно.

Позади меня стоял мужчина средних лет с легкой проседью в темных волосах, одетый в хорошо сшитый костюм. Он смотрел на меня осуждающе и укоризненно покачивал головой, как качает головой учитель, когда лучший ученик в классе не может ответить урок.

– Да, все в порядке, ― торопливо проговорила я.

– Движение невероятное, нужно все время быть начеку, а не смотреть по сторонам, ― мягко проговорил он.

– Да, да, конечно. Я, наверное, задумалась, совсем не видела эту машину. Подумать страшно, что могло бы случиться, если бы не вы… ― Мужчина слегка улыбнулся и чуть наклонил голову, с интересом рассматривая меня.

– Не стоит благодарности. Надеюсь, что тот, к кому вы так летели, самый счастливый на свете…

– Ах, ну что вы, ― рассмеялась я, ― я тороплюсь вовсе не на свидание. Я хочу поймать птицу счастья за хвост… ― Одна бровь господина изящно изогнулась, выражая любопытство. ― Хочу купить билет на выступление Большого сегодня, ― пояснила я.

Мужчина улыбнулся:

– Ради искусства готовы рисковать жизнью ― похвально. Но не таким же образом. Попасть под машину ― это как-то банально. ― Он раскатисто рассмеялся. Затем галантно представился:

– Рой Коллинз, к вашим услугам.

– Александра Суворова, и уверяю вас, у меня не было желания попадать под машину. ― Я улыбнулась, пытаясь угадать, что во мне так заинтересовало этого вальяжного господина.

– Что ж, я верю вам. ― Рой говорил немного старомодно ― медленно, растягивая слова. ― Однако не думаю, что билеты еще есть в кассе.

– Мне очень нужно попасть сегодня в Королевскую оперу. И дело не в выступлении самой известной в мире балетной труппы. ― Я потупила взгляд. Мне не хотелось снова врать. Но он сам выручил меня:

– Сердечные дела? ― Я облегченно кивнула. Мужчина ненадолго задумался, разглядывая меня. ― Вы знаете, Александра, очень хочется вам помочь. Я решил, что буду вашим ангелом-хранителем весь день. Я добуду вам билет, несмотря на то, что вы рветесь туда попасть не из-за меня.

– Вы шутите? ― Я не могла поверить своему счастью.

– Ни в коем случае. Я очарован. Очарован настолько, что готов сделать для вас все, что в моих силах. Достать билет ― малость.

Я было засмеялась, но опомнилась и подозрительно посмотрела на него:

– Рой, ответьте мне на вопрос. Мы были знакомы раньше?

– Если бы мы встречались ранее, я бы никогда этого не забыл, ― Рой Коллинз галантно прикоснулся губами к моей руке. ― Однако, несмотря на мое желание любоваться вами, я должен выполнять свое обещание ― отправляюсь на поиски билета. Скажите, куда его доставить.

Я, рассыпаясь в благодарностях, назвала адрес пансиона. Мы обговорили детали, и он неторопливо пошел вниз по улице к телефонному автомату.

Как же я ликовала, когда спустя пару часов посыльный принес конверт для меня, в котором лежали столь желанный билет и записка: «Наслаждайтесь, Александра. Билет всего один. А я проведу этот вечер в компании приятных воспоминаний о вас».

Я рассмеялась и покачала головой. Такой тип мужчин, дамских угодников, был явно не по мне. Пританцовывая и мурлыча под нос песенку, я поднялась к себе в комнату. Мне казалось, что фортуна на моей стороне. Все должно получиться. Я обязательно встречу сегодня Джефа Горинга и выясню у него все, что он знает. Мысль о рыжебородом спустила меня с небес на землю, я вспомнила его колючий взгляд и угрожающие нотки в голосе.

– Нужно сделать так, чтобы он ответил на мои вопросы, рассказал все, что знает, ― говорила я сама себе, вытряхивая содержимое шкафа на кровать, ― нужно произвести на него сногсшибательное впечатление.

Я добралась до черных чехлов, висящих в глубине шкафа. Они хранили в себе роскошные вечерние платья. Я примерила одно из них. Черный шелк коснулся моей кожи, ласково обнял и с шелестом опустился к ногам. Платье сидело идеально. Расшитый золотыми пайетками лиф выгодно подчеркивал грудь, плотный корсет заставил расправить плечи и приосаниться, а черная пышная юбка мягкими складками ниспадала к лодыжкам. Превосходно. Я нашла еще пару черных шелковых туфель и перчаток. Осталось несколько женских хитростей, чтобы выглядеть неотразимо.