Камиль Фарухшинович Зиганшин
На обратной стороне Земли

Арекипа

Раннее утро. Едем, постепенно набирая высоту, на юг по очередному пустынному и ровному, как стол, плато. Справа Тихий океан, слева безмолвными стражами стоят выветрившиеся останцы доисторических вулканов. Из-за них выглядывают высоченные конусы молодых, частью беловерхих. Вот впереди показался мощный горный узел, украшенный прожилками снега. Смотрю на карту – высота большинства пиков превышает 5000 метров!

Для нас уже очевидно: территория Перу между Тихим океаном и Андами^[3] – это раскалённое, безводное плоскогорье, покрытое светлыми лентами и котловинами, – всё, что осталось от высохших много веков назад рек и озёр. Пейзаж напоминает Гималаи и Сахару одновременно. Здесь всё застыло в скорбном ожидании милости небес: повезёт – упадёт капля, и уже через полдня выстрелит травинка!

Наконец чёрная лента асфальта уткнулась в подножье поперечного отрога, и мы ныряем в чёрный зев тоннеля. Несколько минут тьмы, и перед нами открывается совершенно иной мир: цветущая, плодородная долина вся в изумрудных заплатках садов и маисовых, то бишь кукурузных, полей. На одних ростки только проклюнулись, на других уже топорщатся во все стороны початки. Проезжаем несколько плантаций с лопоухими кактусами: из них что-то вырабатывают для нужд косметической промышленности.

А вон и белые дома, похожие на ступенчатые кубики, появились – город Арекипа. Он окружён высоченными вулканами во главе с неразлучной парочкой – заснувшим Чачани (6075 м) и действующим Мисти (5822 м). Межгорной впадины городу уже не хватает, и новые постройки буквально вгрызаются в склоны вулканов. (Отчаянный народ – а если вулкан рванёт?!)

Среди городских зданий особенно впечатлил автовокзал. Размером с приличный аэропорт. И порядок такой же строгий: регистрация, досмотр, бирки на багаже. Для пассажиров каждого рейса отдельный холл с кожаными креслами, бесплатным чаем, подаваемым вышколенными официантками.

Исторический центр бережно сохраняется, ничто не нарушает дух колониальной эпохи. Торговые точки одного и того же профиля сгруппированы на одной улице. Например, улица только с обувными магазинами, другая – с винными, следующая – с продуктовыми. Я не заметил в них разницы ни в ассортименте, ни в ценах. Невольно возникает вопрос: а в чём смысл такой сверхконцентрации? Мне кажется, магазинный разнобой удобней для покупателя. Ведь что получается? Если тебе надо купить пять разных видов товара, то придётся обойти пять улиц.

Судя по тому, что внутри магазинов (так же, как в отелях и иных местах общего пользования) висят таблички с указанием места, где безопасней стоять во время землетрясения (зелёный квадрат с белыми полосками и латинской буквой «S» посередине), трясёт здесь частенько.

В Арекипе ещё раз убедился: книги у перуанцев в почёте – книжные магазины повсюду.

Оказавшись на окраине города, заглянули в хорошо сохранившийся дом помещика XIX века. Теперь в нём музей. Побродили по комнатам и саду с диковинными плодами. Должен признать, что в прежние времена состоятельные люди обустраивали свои жилища красиво и удобно.

На следующий день старенький микроавтобус повёз нас по ухабистой и пыльной гравийке в глубь Анд к каньону Колка, прославившемуся тем, что в нём обитают сотни громадных кондоров.

Дорога проходила через столь величественные хребты, что на ум невольно приходили строки Чуковского: «А горы всё выше, а горы всё круче, а горы уходят под самые тучи…» На каменистых склонах ни травинки. На высоте 3200 метров, наконец, затопорщились первые кактусы. После подъёма ещё на 100 метров к ним прибавились пучки травы. По мере набора высоты она становилась всё гуще и гуще – здесь горы как ловушки – заставляют проплывающие облака оставить всю влагу на вершинах.

Вот и пугливые викуньи, ближайшие родственники лам, пробежали. Напоминают наших грациозных косуль. Такой же светло-коричневый окрас с белым «зеркалом» под коротким, задранным кверху хвостиком. Только безрогие.

Альпака

Гуанака

Лама

Викунья

Перед перевалом въезжаем на территорию национального парка Пампа Каньяхуас. Здесь обитают все виды рода лам семейства верблюдовых Америки: альпаки, викуньи, гуанаки и, собственно, ламы.

Наиболее ценным видом считаются викуньи. У них самая тонкая в мире шерсть – волоски в 10–12 микрон толщиной! Несмотря на многовековые усилия, они так и не поддались одомашниванию. Наверное, ещё и по этой причине их тёплая, нежная шерсть так высоко ценится: один килограмм стоит 500 долларов.

Во времена инков численность викуний достигала двух миллионов голов, а к 1960 году этих животных осталось не более пяти тысяч. В настоящее время благодаря принятым мерам (за убийство викуньи наказание в Перу строже, чем за убийство человека!) их поголовье восстанавливается и уже достигло 200 тысяч особей.

У гуанако, наиболее сильных и выносливых в этом семействе, волос чуть толще. Самые многочисленные представители семейства – альпаки, – очень похожи на длинноногих овец. Они источник не только шерсти, но и великолепного мяса.

Ламы – наиболее крупные, и шерсть у них погрубее. Их используют в основном как вьючных животных. При этом вес поклажи не должен превышать 30–40 килограммов. Если больше – лама ложится и не встаёт, пока не уменьшат груз до установленной ею самой «нормы».

Затяжной перевал через главный водораздел (его именуют «Окно Колки») находится на отметке 4710 метров! Тут всё ещё стоят хорошо сохранившиеся древние жилища индейцев племени кечуа. Они похожи на войлочные башкирские юрты, только сложены из плитняка.

Выйдя пофотографировать отроги самой молодой на планете горной системы, с наслаждением вдыхаем чистейший воздух, настоянный на травах, и любуемся бескрайностью открывшейся панорамы.

От переполнявшего сердце восторга и ошеломляющей высоты я представил себя птицей и, взмыв в поднебесье, мысленно полетел над разбросанными в диком беспорядке кряжами, ущельями. Эмиль тоже взволнован и от избытка эмоций декламирует Тютчева:

 
«Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик —
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык…»
 

От романтических фантазий меня отвлекла севшая на голову пичуга. Весело присвистнув, она дёрнула волосок. От неожиданности я взмахнул рукой. Отважная птаха перепорхнула на камень и принялась возмущённо отчитывать меня за бестактность…

Через полчаса, петляя по головокружительному серпантину Восточных Кордильер, начинаем спуск к долине реки Колка. Тут повсюду густой лес. После бесконечных песчано-каменных безжизненных пустынь такое буйство зелени шокирует.

Из-за резкого спуска в затылке запульсировала нарастающая боль, подступила тошнота. Кто-то из сидящих сзади попросил водителя сделать остановку. Все обрадовано поддержали, и вскоре мы выползли из машины.

Густой лес звенел от беззаботных трелей птиц. Я пытался сфотографировать стайку жёлто-зелёных пичужек, но мне никак не удавалось приблизиться для хорошего кадра. Время шло. Преследуя их, изрядно удалился от машины. Пора было возвращаться. Тем более что аккумулятор фотоаппарата «сдох». Чтобы смочить слюной его контакты (это иногда помогает сделать дополнительно пару-тройку снимков), присел на чёрный камень.

На его гладкой поверхности моё внимание привлекли незатейливые рисунки, ограниченные волнообразным контуром. Заинтригованный, обследовал валун со всех сторон. На противоположной стороне разглядел изображения страусов, обезьян, оленей и пумы. Все в стремительном беге. У пумы особенно тщательно выбиты оскаленная пасть и закрученный в спираль хвост.

Одно единственное изображение человека представляло собой прямоугольное туловище с массивной головой и широко раскинутыми руками. В одной из них то ли шар, то ли череп. Я крикнул Эмилю, чтобы он позвал сюда наших попутчиков. Подойдя, они с изумлением стали рассматривать камень и хвалить меня за наблюдательность. Нащёлкав достаточное количество кадров, с азартом принялись обследовать соседние валуны и сам склон. К всеобщему воодушевлению, Эмиль обнаружил в скальном обнажении вход в пещеру, заваленный в глубине громадными глыбами когда-то рухнувшего свода. Из щелей тянуло холодом и сыростью. Всё это было крайне интересно, но водитель торопил – надо было успеть засветло добраться до городка Чивай.

Каньон Колка

В симпатичном, окружённом заснеженными пиками Чивае живут только индейцы. Как и большинство жителей этого края, они говорят на языке кечуа. Все женщины носят национальные одежды. И это не для туристов. Хотя, на мой взгляд, несколько шерстяных юбок и плосковерхая шляпа на голове мало удобны для постоянного ношения. Но традиции сильнее. Поклажу (любую – от детей до хвороста) они носят в заплечных платках. Мужчину с грузом мы видели всего один раз: он тянул на стройку длинную связку ржавой арматуры.

Несмотря на то, что городок расположен на высоте 3650 метров, центр утопает в цветах и украшен фонтаном. Правда, работает он только по праздникам.

Нехватка кислорода особенно ощущается при подъёме и быстрой ходьбе. Голова раскалывается от пульсирующей боли. Аппетит у меня в этом высокогорье нулевой – пищу «заталкиваю» силком и то лишь из-за необходимости поддержать организм. Пожевал по совету хозяина гостиницы длинные острохвостые листья коки, но облегчения не почувствовал, лишь слегка онемела щека.

Побродил по рынку. Чего здесь только не увидишь! Одной картошки с десяток сортов. А всего её в Перу двести разновидностей! Есть даже мелкая, как горох. Картофель индейцы любят и собирают два урожая в год. На прилавках – кабачки, тыквы, маис, зёрна какао, кофе, томаты, арахис, перец, папайя. Родина всех этих даров – земля инков!

В соседних рядах – домотканые одеяла, вязаные шарфы, свитера, длинноухие многоцветные шапочки. На самом бойком месте в окружении жаждущих исцеления индейцев заросший до глаз эскулап продаёт экзотические препараты. Среди них выделялся высушенный кайман и заспиртованный, свёрнутый в кольца, водяной удав – анаконда. Меня всегда поражала наивная вера людей в то, что чем опаснее и сильнее дикая тварь, тем чудодейственнее лекарство из неё.

У выхода продавались ручные хищные птицы (видимо, для охоты) и молоденькие альпаки. Приятно, что индейцы – совершенно ненавязчивые продавцы, но и в цене не уступают. Самые упёртые не сбросят и сентимо.

Солнце, раскалённое за день добела, опускаясь, быстро остывало. Воздух заметно посвежел. До заката мы ещё успели пооздоравливаться вместе с местными жителями в термальных бассейнах.

Блаженствуя под лучами вечернего солнца в горячей, насыщенной сероводородом воде, я не мог оторвать глаз от окружавших красот. На горы и ниспадающие с них серебристые ленты водопадов можно было смотреть бесконечно! После купания мне заметно полегчало, а боль в голове и вовсе отступила.

Взошедшая луна озарила притихший городок невообразимо ярким сиянием. На прозрачно-сиреневом небе ни единой звёздочки. Горы, подступив к домам, стояли словно стражники, охраняющие покой этих мест. Из ущелья выливалась перламутром речка. На миг почудилось, будто я в сказке!

Спал плохо. Хотя спальный мешок рассчитан на минус пятнадцать градусов, меня трясло от холода – ещё одно проявление «горняшки». Согрелся только после того, как надел второй комплект термобелья.

К каньону Колка, возникшему в результате разлома одного вулкана на два: Карапуно (6425 метров) и Ам-пато (6318 метров), выехали задолго до рассвета. По дороге водитель уверял нас, что в книге рекордов Гиннесса этот каньон значится как самый глубокий. Спорить с книгой рекордов, а тем более с человеком, от которого зависит твоя жизнь, рискованно, но ущелье Кали-Гандаки в Гималаях однозначно глубже и внушительней. Бесспорно одно: южноамериканский Колка по глубине превосходит североамериканский Гранд Каньон.

Дно каньона Колка и нижняя часть склонов облеплены лоскутками крошечных, размером не более десяти соток, полей и узких, обрамлённых оградами из дикого камня, земледельческих террас. Выше идут леса, сменяемые редеющим разнотравьем. Ещё выше – гольцы в белых холстинах снега.

Узкая дорога, вьющаяся над пропастью, привела нас к гигантскому камню, на котором установлен массивный крест (альтиметр в этом месте показал 4000 метров). Взобравшись на макушку этой глыбы, застыли от восхищения. Глубоко-глубоко внизу, в тисках скал, беззвучно пенилась бурная речушка. Над ней на разных уровнях в восходящих потоках парили, нарезая круги, десятки кондоров – американских грифов с размахом крыльев до двух метров. Кто-то в одиночестве, кто-то парами. Те, кому наскучило это занятие, сидели на скалах и с глубокомысленным видом обозревали окрестности.

Наиболее эффектно эти пернатые смотрятся в полёте. Блестящее чёрное оперение, воротничок из пушистых белых пёрышек вокруг голой шеи и голова, увенчанная, как у петуха, тёмно-красным гребнем, веер из длинных маховых перьев, венчающий края прямо обрубленных крыльев, придают кондорам легко узнаваемый образ. Чета кондоров сохраняет верность друг другу на протяжении всей долгой, до 50 лет, жизни. Индейцы почитают этих птиц и уверены, что они являются повелителями верхнего мира.

В тихие солнечные дни кондоры парят часами. За одним я наблюдал не менее десяти минут – так он за это время крыльями ни разу не шевельнул. Отвлекла от созерцания этого красавца какая-то перемена: боковым зрением заметил, что на противоположном от нас скате замутнело серое облачко. Повернувшись, увидел пыльный шлейф от камнепада. В тот же миг до нас долетел грохот. Все бросились фотографировать, а водитель завопил, тыча пальцем:

– Mira, puma! Mira, puma!

Без перевода было понятно: «Смотри, пума! Смотри, пума!»

До рези в глазах вглядываюсь в указанное место, но зверя не вижу. Потом сообразил – нацелил объектив фотоаппарата с двенадцатикратным оптическим зумом и почти сразу засёк убегающую от камнепада огромную рыжую кошку. Казалось, что она не бежит, а летит, устремив округлую голову вперёд, лишь изредка касаясь лапами земли. Достигнув гребня, пума, сыграв мощным мускулистым хвостом, круто развернулась и исчезла за скалистым выступом.

До чего гармоничное создание! Всё в нём доведено до совершенства! Даже бежит так, словно специально даёт нам возможность полюбоваться собой.

Присутствие здесь самого крупного хищника Южной Америки, как его здесь величают – горного льва, придало каньону особый колорит.

Куско – столица инков

В Арекипу вернулись в сумерках и почти сразу пересели в автобус, направляющийся в Куско – древнюю столицу огромной империи инков, именовавшуюся на языке индейцев племени кечуа – Тауантинсуйу (Земля четырёх сторон света). В неё входили земли современного Перу, Боливии, Эквадора, частично Чили, Аргентины и Колумбии.

Ехали всю ночь. Судя по карте, дорога петляла по весьма живописным местам, включающим высокогорный перевал Ла-Рая (4267 метров), но воочию ничего лицезреть мы не могли из-за темноты.

К городу подъезжали с первыми лучами солнца, осветившими множество ярко-оранжевых квадратиков, густо покрывавших овальную впадину и отчасти склоны гор. Если до этого в Перу мы повсеместно видели крыши из оцинкованного железа и профнастила, а то и просто плоские бетонные площадки с нацеленной в небо арматурой, то здесь крыши сплошь из черепицы и двускатные, что свидетельствует об обилии в этих местах осадков.

Аэропорт в Куско, как и в Лиме, почему-то посреди города, да и железная дорога петляла между автомашинами буквально в нескольких метрах от зданий. Несмотря на ранний час, тротуары заполнены бегущими трусцой мужчинами и женщинами самых разных возрастов. Я и не предполагал, что индейцы такие ярые приверженцы здорового образа жизни. Ещё одно наблюдение: мы до сих пор не видели в Перу ни одного курящего. В это трудно поверить, но со зрением у нас всё в порядке.

Впадина, в которой раскинулся Куско, примыкает в Священной Долине реки Урубамба, являющейся главной осью всей инкской цивилизации. Инки были уверены, что Млечный путь на небе всего лишь отражение этой реки. До колонизации испанцами в столице империи инков жили только представители верховной знати, жрецы и их слуги.

Манко Капаку Фелипе Гуаман Пома де Айяла

Защищали город отряды воинов, несущих службу в хорошо укреплённых крепостях-городищах, разбросанных по всей долине и на подступах к столице.

Центральная часть Куско расположена на высоте 3 400 метров (окраины взбираются ещё выше). Как гласят местные предания, давным-давно первый Инка, придя в эту межгорную котловину, воткнул в землю свой золотой посох, а тот провалился сквозь землю. И это место назвали Куско – «Пуп Земли».

Современных зданий в городе нет. Большинство построек XVII–XVIII веков. Выполнены они в колониальном стиле. Как ни старались завоеватели придать Куско типично европейский вид, стерев с лица земли следы «языческой» культуры, им это оказалось не под силу – настолько основательны и прочны были сооружения инков. Потомки конкистадоров надстраивали свои храмы и здания прямо на не поддавшихся разрушению стенах и фундаментах. При землетрясениях их новоделы рушились, а инкские постройки даже трещин не давали. Стены, сложенные из точно подогнанных друг к другу блоков из природного камня, благодаря системе пазов и многоугольных выступов были столь прочны, что дома сохраняли целостность даже при самых мощных толчках. При этом кладка велась без раствора!

И ещё один факт: в постройках тех времён нередко использовались блоки, имеющие один либо два трапециевидных выступа. Такой технологический приём встречается, кроме Перу, ещё лишь в одном месте планеты. А именно – в облицовке египетских пирамид на плато Гиза. Как объяснить наличие такого специфического строительного элемента в двух столь удалённых во времени и пространстве цивилизациях?!

Поселились мы в небольшом отеле в узеньком проулке (настолько узком, что и маленькому грузовику не проехать), мощёном, как и все улицы в старой части Куско, твёрдым вулканическим камнем, прямо у стен монастыря Санта Доминго. Прежде на его месте красовался храм Кориканча, воздвигнутый специально для главного божества инков – Инти. Стены храма (их называли Золотыми стенами) в те времена были облицованы семьюстами пластинами золота, каждая весом два килограмма. А крыша покрыта позолоченными листами. Благодаря этому храм был виден отовсюду.

В главном зале Кориканчи находился огромный диск из чистого золота^[4] – символ Солнца, укреплённый на алтарной стене таким образом, что при восходе диск разгорался нестерпимым огнём. А на противоположной стене висел диск, отражающий лучи заходящего светила. Видя утром и вечером ослепительный свет, исходящий из храма, трудно было усомниться в могуществе богов.

По свидетельству конкистадоров, на внутренней площади храма – Солнечной поляне – стояли золотые статуи пум, ягуаров, лам, змей в натуральную величину. Тут же «росло поле» золотого маиса. На каждый початок приходилось не менее 300 граммов золота. На ветвях деревьев сидели золотые птицы, на цветах – бабочки. Их крылья, благодаря пластичности сусального золота, были такими тонкими, что просвечивали, и солнечный луч, проходя сквозь такой лист, приобретал зеленоватый цвет.

Всё это говорит о том, что для инков золото было прежде всего священным металлом, олицетворяющим своим тёплым светом лучи Солнца, дающие жизнь всему на Земле. К сожалению, вся эта рукотворная красота была переплавлена «культурными» испанцами в звонкую монету и слитки.

Большая часть стен храма Кориканчи устояла перед вандализмом испанских строителей, и мы имели возможность увидеть, с какой точностью подогнаны друг к другу многотонные каменные блоки. В особо ответственных местах камни скреплялись Т-образными пазами, в которые заливали расплавленное серебро. Застывавший профиль, похожий на рельс в разрезе, соединял блоки намертво. Сейчас по стенам, видевшим множество пышных церемоний в честь верховного Инка, лупят потёртым мячом черноголовые пацаны.

После этого мы осмотрели другой архитектурный шедевр – кафедральный собор на центральной площади Оружия. (На ней в 1572 году был казнён последний инкский вождь – Тупак Амару.) При всей внушительности этого сооружения оно поражает удивительной лёгкостью и воздушностью линий. Своды белые, не давят. На стенах, выложенных из светло-серого камня, – громадные картины с сюжетами из жизни Христа и Девы Марии, резные панно из красного дерева. На устремлённой в небо колокольне уже 300 лет висит семидесятипудовый позолоченный колокол.

Когда мы вошли, на клиросе торжественно и проникновенно пели мою любимую «Аве Мария». Потом весь день мне чудилось, что с небес продолжает литься эта божественная мелодия!

Несмотря на все старания завоевателей, в архитектуре здешних католических храмов заметно влияние культуры инков. Так, например, костёлы увенчаны не остроконечными шпилями, а полусферами.

В Куско дух древней цивилизации ощущается на каждом углу. Поэтому туристов, несмотря на конец сезона, здесь и сейчас довольно много. Горожане приветливы. Порой кажется, что они и живут тут лишь для того, чтобы демонстрировать гостям уникальные достопримечательности своего города.

После обеда поднялись на столообразную, господствующую над окрестностями вершину. Там сохранились руины крепости Саксайуаман (в переводе с кечуа – Хищная птица серокаменного цвета). Эта цитадель с тремя вместительными башнями, десятками бастионов и мощными, зигзагообразными стенами в три ряда, сложенными из тщательно обработанных блоков циклопических размеров, являлась центром хорошо продуманной оборонительной системы столицы империи.

Крепостные стены сложены из глыб весом до 350 тонн (!!!) при высоте 8,5 метров (!!!) Для сравнения – вес самого тяжёлого блока в египетской пирамиде фараона Хеопса «всего» 15 тонн. При этом камни разной формы так плотно подогнаны друг к другу, что в стыки между ними не просунуть даже лезвие бритвы. Такая плотная притирка избавляла древних строителей от необходимости использовать скрепляющий раствор.

Во внутренних помещениях Саксайуамана имелись вместительные хранилища для зерна, ёмкости для сбора воды, лестницы для подъёма на дозорные площадки. От главных башен в город вели подземные ходы. Для повышения устойчивости сооружений мастера применяли ещё одну интересную технологию – «полигональную». Суть её в том, что углы блоков имеют фигурные вырезы, соответствующие вырезам угла соседнего блока. Благодаря этому достигалось надёжное сцепление между камнями. Технология, безусловно, замечательная, но непонятно, как строители, имея лишь простейшие механизмы, умудрялись состыковывать многотонные махины так точно, что не оставалось малейшего зазора?! Ни на одном из этих блоков невозможно найти следов обработки инструментом, до того все грани ровные. Трудно также представить, как такие твёрдые, громадные монолиты кололи и перемещали из далёких каменоломен. Как их поднимали и устанавливали на крепостной стене чётко в паз? Это не понятно ещё и потому, что инки не знали колеса. Для них круг являлся символом божества – Солнца, и считалось кощунственным использовать его для бытовых нужд.

Крепость Саксайуаман

Когда видишь такие циклопические, точно подогнанные сооружения, кроме восхищения испытываешь ещё и неловкость оттого, что мы, имея мощную технику, зачастую не в состоянии повторить достижения древних мастеров.

В настоящее время на поляне перед крепостью Саксайуамана ежегодно празднуется Инти Райми (праздник Солнца), отмечаемый в день летнего солнцестояния. На него съезжаются сотни тысяч людей со всей Южной Америки. Праздник начинается с призыва Сапа Инка на площадь Кориканча. Он выходит на неё в красочном костюме, весь увешанный золотыми, серебряными пластинами и драгоценными камнями. Инка испрашивает у Солнца благословления народам, после чего его несут на золотом троне по украшенным цветами улицам в сопровождении жрецов и сановников, одетых в парадные одежды, к крепости Саксайуаман. Там происходит ритуальное жертвоприношение белой ламы, и жрецы по пятнам крови читают будущее мира. После захода солнца поджигаются снопы соломы и начинаются ритуальные танцы.

Атауальпа

Стоя у неприступных фортификационных сооружений, невольно задаёшься вопросом, как многочисленная, закалённая в сражениях армия инков уступила двум сотням испанских завоевателей? Возник он у меня ещё со школьной скамьи: в поражении такой мощной и хорошо обученной армии инков было что-то противоестественное, даже абсурдное. Но в те времена для ответа на этот вопрос не было таких обширных и доступных источников информации, как сейчас. Теперь же, основательно порывшись в Интернете, прочитав литературу, просмотрев передачу по замечательному каналу «История», ответ на вопрос, в чём корень этой трагической несправедливости, я получил, но это тема для другого очерка.

Отмечу лишь, что с последними годами существования империи инков связано много легенд и загадок. Одна из них гласит будто император Атауальпа перед казнью сумел тайком передать верным людям ещё одно кипу – письмо, состоящее из тринадцати разных узелков. Через месяц из Куско на север ушёл тяжело груженый отряд воинов.

Куда он отправился, точно не известно. Учёные предполагают, что, скорее всего, к огнедышащим вулканам Эквадора, каждодневно выбрасывающим из своих раскалённых жерл дымящиеся бомбы и облака удушливых газов. Этот неприютный, покрытый непроходимыми лесами край лучше всего подходил для спасения сокровищ от алчных и ненасытных испанцев^[5]. Не случайно среди жителей тех мест до сих пор живы легенды о сказочном Эльдорадо и Городе Цезарей, который, благодаря удивительным способностям жрецов, скрыт «энергетической завесой» и недоступен взорам чужаков. Это, конечно, мифы, но иногда как раз они со временем становились реальностью, а то, что не подвергалось сомнению, оказывалось вымыслом.

Предположение, что загадочный Эльдорадо существует, подтвердили и найденные в глухом каньоне Центральных Кордильер в конце XX века пять золотых статуй высотой в человеческий рост. Они были такими тяжёлыми, что для их погрузки пришлось прибегнуть к помощи лебёдки. По всей видимости, индейцы бросили их, спасаясь от погони.

Инка мужчина. Статуэтка, 1450–1532 н. э., побережье Перу. Серебряно-медный сплав. Фото: Ernest Amoroso

Старинные хроники и записки испанских конкистадоров, дошедшие до наших дней, свидетельствуют и о существовании подземного города, состоящего из лабиринта галерей, потайных храмов. В них якобы укрыты золото и священные реликвии. Но карта с его местонахождением находится у посвящённых, живущих как простолюдины. И то у каждого только часть от неё.

В одном из донесений испанцев говорится о том, что незадолго до того как конкистадоры вошли в Куско, из Храма Солнца бесследно исчезли мумифицированные тела тринадцати инкских императоров. Они были в одежде с нашитыми на неё золотыми пластинами с выгравированными сценами из их жизни. Вокруг лежали украшения из драгоценных камней. Пропал и золотой трон, установленный на массивной плите, отлитой тоже из золота.

Через 26 лет после захвата Куско один из предводителей конкистадоров Поло де Ондегардо по подсказке столичного торговца, подкупленного щедрыми подарками, заполучил три из этих тринадцати мумий. Сняв вожделенные золотые пластины, он приказал солдатам изрубить мумии на мелкие куски. Инки, узнав о таком святотатстве, убили предателя.

Остальные десять мумий до сих пор не найдены. Возможно, так и лежат в тайных катакомбах под городом Куско или крепостью Саксайуаман. Пока все попытки кладоискателей подступиться к ним завершались неудачей либо трагедией.

Индейцы утверждают, что любой, кто приблизится к запретной зоне на роковое число шагов, теряет память. В 2003 году испанский археолог Ансельм Пи Рамба обнаружил тоннель, уходящий круто вниз, но когда он с напарником вошёл в него, свод перед ними обрушился, и все попытки расчистить завал ни к чему не привели. Так что человечество только на подступах к разгадкам тайн этой уникальной цивилизации.

В древнем Перу столкнулись не только разного технического уровня и оснащения армии, но и абсолютно разные мировоззрения. У европейцев устроить козни, оттолкнуть локтями ближнего, разбогатеть любой ценой считалось естественным и не зазорным. Для индейцев же обман, страсть к наживе, жадность, тем более накопительство считались презреннейшими из всех состояний, до которых может пасть человек.

Инка женщина, 1470–1532 н. э., побережье Перу. Золото-серебряный сплав. Фото: Ernest Amoroso

Один из испанских хронистов записал в конце отчёта о завоёванной стране: «По правде говоря, мало народов в мире имели лучшее правление, чем инки»^[6].

Эти люди по нравственным качествам значительно превосходили своих поработителей, но, к сожалению, чрезмерно идеализировали земной мир, устроенный так, что зло и ненасытная жадность зачастую побеждают добро и ведут человечество к пропасти небытия…

Можно утверждать, что инкам удалось создать совершенную социальную структуру, в которой народ был счастлив. Земля, леса, пастбища, все продукты труда распределялись между людьми таким образом, что не было повода для распрей. Такое общественное устройство и абсолютный тоталитаризм в какой-то степени нивелировал человека, но вместе с тем открывал колоссальные возможности выживания и мирного сосуществования многомиллионного сообщества.

Типичного для европейцев конфликта между обществом и отдельным человеком в империи инков не было. Но жёсткая вертикаль власти привела к тому, что когда верховный правитель оказался в плену, государство превратилось в беспомощное, растерявшееся без пастуха стадо. Их империю можно сравнить с гигантским ульем, где каждый на своём месте трудится на общее благо. Но как только пропадает матка – рой обречён на гибель.

Оглядываясь на историю освоения Сибири, испытываешь восхищение перед мудростью и добросердечием российских казаков. Они не переделывали инородцев под свой лад, тем более не истребляли. Если местные желали соблюдать языческие обряды, никто не чинил тому препятствий. И слава богу! От этого выиграли как русские, так и малые народы.