Жанна Бочманова
Где ты, там я. Сборник рассказов
Домком
Ветхий домишко с покосившейся трубой печально хлопал на ветру одинокой ставней. Рассохшееся крыльцо недовольно хмурилось прогнутыми ступенями. В самом доме, заросшем по углам паутиной, одиноко скучала русская печь с частично выпавшими из кладки кирпичами. Рядом валялась тряпка, да стоял прислоненный к стене ободранный веник. Со стола посреди комнаты небольшим торнадо взлетела пыль. Раздался громкий чих, и надтреснутый голос с командными нотками произнес:
– Заседание домкома прошу считать открытым. Председательствую – я, секретарем назначаю…
– А чего это опять ты председательствуешь? – возразил кто-то шамкающим голоском, так что получалось «чефо» и «офять» При этом тряпка на полу сбилась в ком, выкрутилась жгутом, выжав на пол хилую лужицу. – Тебя кто уполномочил? Уполномочил кто, я спрашиваю?
– Цыц! – щербатая кружка на полке у стены подпрыгнула и с тихим бздынь! свалилась на пол.
– Ой, – заверещала невидимая женщина, – Что это деется-то, что деется? А убирать кому? Опять мне?
– Ну и уберешь, не развалишься.
– Ах, так? Сами тогда пишите свои протоколы дурацкие!
– Что, бунт?! Ну-ка проявись, раз такие умные!
Тряпка на полу выкрутилась в другую сторону, развернулась и повисла в воздухе, медленно являя миру темное хмурое сморщенное личико со злобным прищуром из-под войлочного колпака. Кружка подпрыгнула и громко водрузилась на стол, где на самом краю, прямо из полумрака, возник неопределенных лет человечек в засаленном пиджачке и калошах на босу ногу. Всклокоченные волосы венчиком окружали плешь на его несуразно большой голове. Веник возле печки крутанулся вокруг своей оси и превратился в худую сутулую тетку в платке, повязанном на цыганский манер и в лохматой цыганской юбчонке. Все повернулись к печи и уставились на крупное полено с двумя сучками по бокам, выглядывающее из-под лавки.
– Ладно, Фомич, не шали. Вылазь давай, – пробурчал коротышка в войлочном колпаке, завернутый словно в тогу в серую тряпку, некогда бывшую простыней.
– Ой, – нервно хихикнула «цыганка», – они теперича до морковкиных заговень дуться будут.
– Фомич! – прикрикнул большеголовый и спрыгнул со стола.
– Медаль моя где? – раздался скрипучий голос из полена.
– Не брал я твою медаль! – в сердцах хлопнул себя рукой по коленке большеголовый. – И Акулька не брала. И вон Шайкин тоже не брал! Или брал? А, Шайкин?
– Глазырь, ты чего мелешь? – вскинулся одетый в простыню, нервно сдирая с шишковатого красного носа прилипший дубовый лист. – Мне-то зачем?
– А может, славе моей позавидовал? – полено встало на попа, и из него медленно проявился коренастый, широкий в плечах старичок в лапоточках и онучах, с заправленными в них серо-зелеными штанами с лампасами и чистенькой холщевой рубашке, перетянутой армейским ремнем с бляхой. – Я вот тебе очную ставку устрою!
– С кем, Фомич? С тараканами? Или мышь на допрос приведешь? Утомил ты уже всех своими следственными экспериментами.
– Цыц! – раздался грозный окрик Глазыря. – Я вас не за этим собрал. А для того чтобы сообщить наиважнейшее событие. А вы тут устроили – следствие ведут знатоки!
– Да излагай уже, – Акулька взмахнула подолом юбки и попыталась изящно сесть на табурет, но не рассчитала и промахнулась.
Шайкин язвительно захихикал, Фомич крякнул, глядя, как тощие Акулькины ножки взметнулись вверх.
– Ах, вы ж, аспиды! – накинулась на них Акулька, вскарабкавшись все ж на табурет. – Вот ни пирожка с мухами, ни компота из белены не получите.
– Цыц! – взревел Глазырь, но безуспешно. Ссора нарастала все сильнее. – Деревню нашу сносят, – негромко сказал он и уселся в углу на лавку.
– Что? Что? Что? – по очереди вскинулись спорщики.
– Ты что мелешь, Глазырюшка? – обеспокоилась Акулька. – Мухоморов переел? Как это сносят? Куда сносят?
– Провокация! – рубанул воздух Фомич. – Происки врагов!
– Может, из шайки его окатить? – Шайкин задумчиво посмотрел на Глазыря, словно прикидывая, с какого бока того окатывать.
Глазырь молчал. Троица потихоньку остыла и тоже расселась по лавкам.
– Утихомирились? Ну, тогда слушайте. Дорогу здесь будут строить. Фе… как ее, тьфу!
– Федеральную? – подсказал Фомич.
– Во-во. Ее самую. Аккурат через нашу деревню. Все равно в ней никто не живет. Три дома, два огорода.
– Как это не живет? А мы?
– А кому это интересно? Завтра технику пригонят и адьё! Сровняют наши печки-лавочки, да баньки…
– Да мы им! Да я! – загорячился Шайкин. – Ты ж помнишь, как я давеча нахала этого уконтрапупил? А чо он в баню с цепкой приперся? Мне-то по фиг, хоть крест, хоть полумесяц, хоть этот как его, все забываю…но порядок должон быть – пришел в баню – цепку сымай.
– А не тронул бы его, вот, может, и не снесли бы нас? – вскинулась Акулина. – Это ж надо – впервые за столько лет живые люди приехали, родные места навестить, а тут их и кипятком, и веником по голому-то. Вот и сбёгли, а то ж может, и прижились бы. Это ж Витенька был, внучок хозяюшки моей. Даром что десять лет носу не казал, но ведь приехал могилку навестить, а ты его выыыыгнал!
– Ага! Значит, я виноватый? А кто у жёнки евонной кольцо с камушком стырил? Ась? Камень-то цены немалой. Слышал я, как молодуха убивалась. А тебе и горя нет.
– Так, может, ты и медаль мою стырила? – Фомич подорвался с лавки. – Ну-ка, показывай, шо там у тебя под юбками?
Акулька от перспективы задрать прилюдно юбки оторопела и кинулась под защиту Глазыря.
– Ты мне тут полицейский произвол не устраивай. Я, как старший по званию…
– Не бывать, чтоб ты старше меня по званию был! Мой хозяин в полковниках ходил. И медаль у него за взятие Кенигсберга. А ты кто такой?
– Ой, да что там твой полковник! Мой тридцать лет колхозом руководил! Тридцать! Это тебе не хухры-мухры, а колхоз-передовик! А твоя медаль где? Нету? Ну и помалкивай.
– Так вот, значит, в чем дело. Вот кто мою медаль попёр! Ну, Глазырь, от тебя не ожидал. Завидуешь, что мой-то у людей всю жизнь в почете и уважении, а твоего как на пенсию спровадили, так и дорогу забыли?
– Ах ты, держиморда! Знаю я, за что те медали давали. Небось, в штабах пузо отращивал, пока простые люди в окопах ютились. И кем он там у тебя всю жизнь отработал? Читывали про ментов-оборотней, знаем-знаем.
– Ну, все! Сейчас я тебе устрою! – Фомич сжал кулаки и набычась пошел в атаку.
Но Глазырь опередил противника и прицельно треснул его кружкой по голове. Тот упал на пятую точку, по дороге зацепив Шайкина. На полу под ними мигом образовалась небольшая лужица, запахло прелым веником. Шайкин топнул пятками, и вода тонкой струей метнулась Глазырю в нос. Акулька взвизгнула, попав под ворох брызг, и дернула Шайкина за простыню. Раздался треск и Шайкин оторопело уставился на дыру, сквозь, которую торчал голый розовый пупок.
– Ты что надела, скаженная? – потрясенно прошептал он и громко хлюпнул красным носом. – Ты знаешь, сколько лет этой простыне? Ты знаешь, чья это вещь? Да, ты! Да, вы! Все! Уйду я от вас! Вот прямо щас уйду!
– Да и вали себе на здоровье! – Акулька выпятила тощую грудь. – Тоже мне расхныкался! Тряпку ему, вишь, порвали… да ей полы в пору мыть.
– На себя посмотри!
И тут входная дверь негромко скрипнула ржавыми петлями. Четверка спорщиков замерла и мигом рассеялась по углам.
В дверном проеме показалась размытая в сумерках фигура. Прогнулись щербатые половицы под чьим-то легким шагом. «Апчхи!» – звонко чихнул незваный гость и протопал на кухню – тесный закуток за печкой, отгороженный остатками ситцевой занавески. Раздалось шорканье, потом чирканье и вот из закутка выплыл яркий огонек, осветивший темную избу и молодое женское лицо.
– Ой, ну и пылища тут, – женщина капнула воском на стол и прикрепила свечу. Огляделась вокруг. Поправила волосы и нервно хихикнула: – Надеюсь, Витюша не увидит, а то решит, что я ку-ку.
Она подошла к печке, провела рукой по треснувшей старой побелке, постояла в молчании, потом поставила рядом с железной дверцей небольшую плетеную корзину, и сама присела рядом на пятки.
– Домовой-домовой, пойдем с нами в новый дом, будешь там хозяйничать, за порядком глядеть, молочко пить, сладости есть, с нами шутить, с нами жить-поживать, добро всяческое наживать, – нараспев проговорила она. Помолчала, почесала нос. – Не знаю, есть ты, нет ли. Бабушка говорила, что есть. А бабушка у меня мудрая была. Травы знала и заговоры всякие. Я вот, дура глупая, не училась у нее. Теперь жалею. Дом мы с Витей в хорошем месте купили. Да только все порядка нет. То крыша потечет, то трещина пойдет по стене. Вот я и подумала, может, это оттого, что хозяина в доме нет, домового? Если ты есть, пойдем со мной, батюшка-домовой. Тебе у нас хорошо будет. У нас и банька есть. И банника можешь взять или еще кого. В нашей деревне домов-то много, есть где поселиться. Вот я тебе тут гостинцев принесла, мне бабушка-то говорила, что домовые любят штучки разные блестящие, да тряпочки. Ну, уж не обессудь, если не угодила… Тьфу, что я несу, что несу, – женщина громко рассмеялась и потрясла головой.
На дворе раздался рык мотора.
– Танюха! Тань! Ты где там застряла? Подай ключ разводной. Он в багажнике где-то…
Женщина вскочила и выбежала за дверь.
– Чё это? – раздался громкий шепот. – Эт чё?
Корзинка накренилась, раздалось шебуршание.
– Ой, ленточка! – воскликнула Акулька. – Пуговичка! Бууууусики! Оу!
– Цыц! – Глазырь встал рядом с корзинкой. – Положь на место! Продолжаем заседание домкома. На повестку ставлю голосование – кто за переезд?
– Глазыречек, да кто ж против-то будет? Дураков нема. Да ведь, Шаечкин?
– Ну, так-то оно, конечно, –Шайкин тоже проявился и заглянул в корзину. – И банька, говорит, есть. Так оно, может, и ничего? А, Фомич? Ты как, Фомич?
– Ну, вас звали, вы и езжайте. А мы уж, как-нибудь сами перебьемся, – буркнуло полено.
– Куда это мы без тебя поедем? Столько веков, почитай вместе, а тут одного тебя бросим? Ты это – кончай дурить.
– Не поеду. Вас звали, вы и езжайте!
– Она ж сказала, всех заберет, сколько есть. Выберешь себе дом по нраву. Будем, как и раньше в гости захаживать.
– Пирожки с мухами тебе печь буду, Фомич, – голос Акульки задрожал. – Как же я без тебя? Как же ты один тут? Я тогда тоже не поеду. Будем вместе век коротать. В лес уйдем. Лешего попрошу, кум он мне, выделит какой-никакой пенек. Устроимся как-нибудь.
– Ты это, чего, серьезно? – полено подпрыгнуло. Фомич проявился и уставился на Акульку выпуклыми глазками.
– Ну, так-то, да, – зарделась Акулька и смущенно шаркнула ножкой. – Я тебя давно привечаю. Лет так двести уже. А то не заметил, что первые пирожки с пылу-жару тебе достаются?
– Так это, – Фомич одернул рубаху, поправил ремень, – я ж тоже это, как бы давно на тебя заглядываюсь. Только вот случая все не было сказать.
– Ну, совет, да любовь, – хихикнул Шайкин. – По такому случаю подарок вам от меня. Держи вот, Фомич, дари своей раскрасавице. – И он протянул ладонь, на которой тускло отсвечивал золотом перстенек с синим камешком.
– Ах, ты ж, шишок банный! – всплеснула Акулька ручонками. – А валил-то на меня. Я, мол, колечко прибрала.
– Ну, я это… в компенсацию, – пробормотал Шайкин. – А чего он с цепкой в баню? Положено сымать, значит, того… сымай! Правило – оно правило. Не нами дадено, не нам отменять.
– Фомушка, поедем в новый дом, а? – Акулька взяла суженого под руку и предано заглянула в глаза.
– Не могу, – повесил голову Фомич. – Пока медаль свою не найду. Память это. Мы ж с моим полковником огонь, воду и медные трубы. А я не сберег. От воров уберег, от хапуг-наследничков уберег, да что тут говорить, – махнул он рукой. – Пойду, братушки, долю свою сиротскую мыкать. А ты, Акулинушка, езжай в новый дом, негоже тебе, красавице, век свой девичий с таким неудачником коротать.
– Я за тобой Фомич, хоть в лес, хоть по дрова, хоть в геенну огненную, пусть и нет ее, а все равно пойду! – Акулина напялила перстень и сжала кулачок, чтоб украшение не свалилось с тонких кривых пальцев.
– Фомич, – тихо позвал Глазырь, – а это, часом, не она?
– Где? – Фомич уставился в корзину и с тихим воплем выудил из нее латунный кругляш, подвешенный к обтянутой черно-зеленой муаровой лентой колодке. – Ах, ты ж мое сокровище! Моя прелесть! Да как же ты здесь оказалась? Да откуда?
Акулька прижала кулачки к груди и сморгнула слезу. Потом внимательно посмотрела на входную дверь, за которой слышалось тарахтенье мотора и Витюшины незлобные ругательства на дорожные колдобины, убившие ему всю подвеску, разжала ладошку, с сожалением посмотрела на перстенек и со вздохом опустила в корзину.
– Витюш, я сейчас. Вещи заберу, – раздался звонкий голос.
Дверь распахнулась, следом ворвался шалый ветерок, взметнув угольную пыль у печи и попутно задув почти догоревшую свечу. Раздался скрипучий звук, слишком похожий на чей-то чих. Женщина ухватила корзинку за ручку, потрясла ей слегка в воздухе, улыбнулась.
– Ну, поехали, что ли. Лишь бы мужу не проболтаться, а то стыда не оберешься, – пробормотала она.
В прошлый раз Витюша в бане угорел, она возьми, да скажи, мол, банника не почтил, вот и результат. Выслушала потом целую лекцию о мракобесии. А медаль? Залезла тогда на чердак, посмотреть, может, что интересное найдется, и нашла. Вот откуда на чердаке медаль? Это ж память чья-то. А бабушка-то говорила, что любят домовята ценные вещи прятать. Но если к ним с добром, то и они сторицей отплатят – и дом в порядке будет и живность, и хозяева в добром здравии, да в достатке.
Солнце уронило золотой лучик на крыльцо, блеснуло синим в корзине. Татьяна удивленно пошарила в ней рукой и радостно засмеялась, вытащив из россыпи бусинок и стеклянных пуговиц, перстень с синим топазом – подарок мужа на годовщину свадьбы.
– Ах, вы ж мои хорошие, – шепнула она и поспешила к машине, где в нетерпении постукивал ладонью по баранке румяный парень в темной футболке без рукавов. На его плече синела татуировка с самолетом, парашютом и надписью «ВДВ».
***
– Вторую часть заседания домкома, объявляю открытой. – Лоскутки и бусинки в корзине, трясущейся в багажнике, пришли в движение. – На повестку дня ставится вопрос о переселении в новый дом. Кто за?
– Я, – хором произнесли три голоса.
– Кто против? Кто воздержался? Принято единогласно. Заседание домового комитета объявляю закрытым.
– Ох, Глазырь, когда ж ты уймешься, наконец, – прошипел Шайкин. – Ну, какой из нас домовой комитет? Курам на смех.
– Ничего, вот погодите, приедем, я быстро местных ребят в наш домком подтяну. Нам нужна свежая струя, свежий взгляд, так сказать. Я такой комитет организую! Такой домком, с большой буквы домком. Всем домкомам домком…
– Ох, ты ж, ё-моё, – раздался дружный стон.
– А ты заметил, Фомушка, что хозяюшка наша младенчика носит? Сама, небось, еще и не знает, – шепнула Акулька Фомичу.
– Ну, это ты у нас по женской части специалист. А ты заметила, что хозяин-то, служивый? Такому и медаль доверить не страшно.
– Ты, Фомушка, такой умный у меня, просто жуть жуткая! С тобой хоть на край света, хоть за край, хоть в домком. Да и, вообще, пора сместить ретроградное руководство. Сейчас иные времена – любая домовиха способна управлять домовым комитетом. Даешь перевыборы!
Автомобиль несся по ухабистой дороге, попыхивая клубами серого дыма. Татьяна любовалась на синий камешек на пальце правой руки, а левой поглаживала бедро мужа, думая, сказать ему о своих подозрениях или погодить пока не сделает тест. «Если будет девочка, назову Акулиной», – пришла в голову внезапная мысль. Она улыбнулась и крепко прижалась к плечу Витюши. Тот скосил глаза и, поддал газу, торопясь скорее добраться домой.
Качели
Качели на детской площадке ожили, мерзко заскрипели на весь двор. Тонкие пальцы зависли над клавиатурой. «…Беатрис знала, что там, за старыми стенами замка, ее ждет тот, кого давно ждало ее сердце…» Тьфу ты! С самого утра ничего не получалось, решительно ничего. Да еще и качели эти! Аида метнулась к приоткрытому балкону и попятилась: за стеклянной дверью стоял человек в длинном черном плаще и с любопытством смотрел на нее.
– Могу я войти? – шепнул он, не сводя с нее взгляда темно-синих глаз, и она тут же покрылась липким холодным потом.
– Улыбнитесь,– велела Аида, стряхнув морок. Мужчина еле слышно вздохнул, но подчинился. – Вот уж дудки! Вон там, в скверике, через пятнадцать минут, – она хлопнула дверью, повернула ручку, подергала для верности и задернула шторы.
Сердце колотилось, не так уж, чтоб сильно, но все же. «Эк ты напугалась», – усмехнулась она, увидев в зеркале бледное лицо в обрамлении нечесаных каштановых волос. Покусала губы, возвращая им цвет. Ничего общего с героиней ее романов. Вот и пусть увидит ее такой, какая есть. Быстрее отстанет.
***
– Я уж думал, вы не придете, – мужчина встал ей навстречу. Его глаза прятались под темными очками от яркого весеннего солнца.
– С чего бы мне не прийти? – дерзко глянула она ему в лицо. – Хотя за вашу выходку надо было сдать вас в полицию.
– Мне хотелось привлечь ваше внимание.
– Вы привлекли.Что дальше? Вы кто?
Мужчина покосился по сторонам.
– Ну… вы же знаете, Ида. Не стоит притворяться.
Идой ее называл только один человек. Она вздрогнула и тут же вспыхнула.
– Не принимайте меня за идиотку! Не знаю, как вам удалось забраться на седьмой этаж, но это единственное, чем вы смогли меня удивить. Все остальные эти ваши штучки из ряда вон! Как вы меня утомили, фанатики чертовы!
– Стойте! – приказал мужчина, и она уже развернувшись и сделав пару шагов в сторону дома, застыла на месте. – Какая же вы нервная в последнее время, – сказал незнакомец, беря ее за руку. – Давайте просто присядем и поговорим. Вон туда, в тенек, если не возражаете.
– Вы кто? – жалобно промямлила Аида, покорно следуя за ним по тенистой аллее.
– Поклонник вашего таланта, – незнакомец усадил ее на лавочку, все еще не отпуская ее руки. – У-у-у, – он склонил темноволосую голову и коснулся губами голубоватой жилки на ее запястье, – какой дивный аромат!
– Вы меня обнюхивать сюда привели или все же поговорим? – Аида выдернула руку. Она уже пришла в себя. Ничего страшного. Просто еще один свихнутый фан. Запястье в том месте, где его коснулись губы незнакомца, заледенело.
– Итак, позвольте представиться. Меня зовут Влад.
– А фамилия Цепеш? – фыркнула она.
– Нет, но мне приятно, что вы шутите, значит, не испугались.
– Вас?! Не смешите меня.
– Но вы же не пригласили меня войти…
– Я столько лет пишу эти сказки про вас, в смысле, про все эти потусторонние вещи, что просто на автомате вылетело. Слушайте, Влад или как вас там, давайте ближе к делу. У меня сроки в издательстве просто горят.
– О! Вы не представляете, как я жду выхода вашего очередного шедевра. Мы все ждем, – И он протянул ей матовый белый конверт с золотым тиснением.
Аида недоверчиво заглянула внутрь и достала плотный лист приятно шершавой бумаги, исписанный каллиграфическим почерком. Аида вчиталась и удивленно подняла бровь. Ее, Аиду Берк, приглашали на ежегодный литературный фестиваль «Золотой дракон».
– Никогда не слышала о таком фестивале. Это розыгрыш?
– Это закрытое мероприятие. Только для избранных. Только для тех мастеров слова, кого посчитают достойными.
Она фыркнула.
– Спасибо, конечно. Но я адекватно оцениваю свои литературные возможности.
– Мы тоже. Поверьте, мы зачитываемся вашими романами. В нашем обществе у вас есть целая армия поклонников. Вы на удивление точно описываете реалии нашей жизни, как будто, действительно, одна из нас. Хотя это не так. А жаль.
Аида чуть заметно скривилась. И такое у нее уже было: пару раз фаны приходили к ней, вот так же – с наращенными клыками, в черных плащах, с требованием полюбить их немедленно и сразу.
– То есть вы созываете писателей, а потом… пьете их кровь? Поэтому про ваш так называемый фестиваль никто не знает?
Влад картинно закатил глаза.
– Если б вы знали, как надоели эти штампы. Конечно, нам нужен гемоглобин. Как вам белки, жиры и углеводы. Но мы уже давно не питаемся натуральной пищей, так же, как и вы. Вы ж, простите, если парного молока выпьете, так в больницу, скорей всего, с несварением загремите. Так что за свою кровь можете быть спокойны. Вся останется при вас. И вы реальный претендент на главный приз «Золотого дракона». В денежном эквиваленте примерно миллионов десять.
– Рублей?
– Обижаете, – укорил Влад. – Мы не могли бы оскорбить всех такой мизерной суммой.
Аида помолчала, держа конверт перед собой. Какое-то гнусное разводилово. Она уже десять лет в этом варится. Нет никакого «Золотого дракона». Чтоб собратья по перу не знали про такие сказочные призы? Обязательно ходили бы слухи, сплетни. Но, черт возьми! Такая замануха этот фестиваль! Так хочется в это поверить!
– А вы поверьте, – Влад осторожно взял конверт.– Смотрите, вот билеты на самолет. Вылет сегодня, в семь вечера. Вот оплаченный ваучер на трансфер до места, на проживание и питание на все время фестиваля, включая бал-банкет. На бал, кстати, нужно соответствующее платье. И оно вам уже приготовлено. Согласно вашему размеру и вкусовым предпочтениям. Хотите взглянуть? – И он ловко вытянул из вороха цветных бумажек снимок.
Аида удивленно взяла в руки фотографию. На ней она сама в потрясающем темно-красном платье с длинным шлейфом стоит на ступеньках старинной лестницы.
– Как? Как вы это смогли?
– Тут как раз никакого секрета. Просто фотошоп. Но платье настоящее. Ждет вас в гостевой комнате замка.
– Замка? Какого замка?
– Конечно же, замка Бран, – улыбнулся Влад и развернул глянцевый буклет.
Красные крыши и башня замка возвышались над холмом, снисходительно глядя на макушки деревьев и крохотные домики внизу. Мост на каменных опорах вел через ров к воротам, где «Беатрис ждал тот, кого давно ждало ее сердце…»
Скрип-скрип, скрип-скрип, раздавалось с детской площадки. На этих качелях пятнадцать лет назад ее качал Димка. Сильно качал, так, что она шлепнулась и разбила губу. Он подошел и поцеловал. Сказал: «У тебя кровь вкусная». А она залепила ему ботинком по голени и убежала. Димка долго ее избегал, а потом и вовсе куда-то делся. Переехал. А она вот до сих пор живет. Слушает каждый день это скрип-скрип, хотя давно надо было тоже переехать и начать новую жизнь, а не вспоминать рыжего мальчишку и не фантазировать, как все могло бы у них получиться.
– И что же такого особенного в этом вашем Золотом орле? А, он дает бессмертие! Угадала? – Аида поняла, что включается в игру этого ненормального. Да и ладно. Может, фантазию подстегнет, а то совсем беда.
Влад широко раскрыл синие глаза и прижал руку к сердцу.
– Вы необычайно проницательны. Можно и бессмертие. Но главное, вы войдете в клуб избранных. Отныне вам открыты все пути, любые возможности. Огромные тиражи. Лучшие издательства. Экранизации. Лучшие режиссеры почтут за честь…
– Это что секта какая-то? Массоны?
– Вот уж нет! Массоны нервно курят в сторонке. Уверяю, вам ничего не грозит. Многие приезжают к нам уже не в первый раз.
– Да ладно! – Аида громко расхохоталась. – Не в первый! И никто не проболтался? Да вы просто плохо знаете эту публику.
– Зато я хорошо знаю силу денег и власти. Люди, которым есть, что терять, готовы на многое, чтобы выполнить условия договора.
– Договора? Небось, и кровью расписаться заставите?
– Далась вам эта кровь! Вся при вас останется, я же говорил. Между прочим, а кого бы вы особенно хотели встретить? Ну, есть же у вас кумир?
Кого? Аида задумалась, но ненадолго.
– Ника Дэмиана. Таинственного Дэмиана. Никто не знает, как он выглядит и где живет. Но пишет просто великолепно. Если бы я могла так писать…
– Дорогая Ида, рад сообщить, что Ник – обладатель «Золотого дракона» и наш почетный гость. Я вас представлю друг другу.
И снова она вздрогнула. Идой ее называл только Димка и больше никто. Она перебрала бумаги в конверте, вздохнула. Замок, бал, платье… Жаль, что никуда она, конечно, не поедет. Эти сумасшедшие косплейщики, или кем там они себя считают, совсем заигрались, вон даже ваучер и билет подделали, да так, что реально похожи на настоящие.
– Самые что ни на есть настоящие, – шепнул ей Влад в самое ухо, – можете проверить. Никакого обмана. Никакого риска.
Аида долго смотрела на бумаги в своих руках. Потом решительно встала.
– Спасибо, молодой человек. Кем бы вы ни были, вы сделали мой день. Но мне пора. Читатель ждет новую книгу.
– Но почему?!– крикнули ей в спину.
Аида повернулась на ходу.
– Вы вложили только один билет. Туда.
Влад криво усмехнулся.В два шага догнал ееи сунул в руки конверт.
– Возьмите. Хотя бы на память о той возможности, что у вас была, – потом развернулся и быстро зашагал по аллее в сторону дороги. Полы черного плаща летели заним крыльями ночной птицы.
***
Аида медленно шла к дому. Остановилась у опустевших качелей. Села. Скрип-скрип запели они. «Надо заканчивать с сумеречной зоной. Есть же серьезные авторы, пишут вон про качели, про любовь, настоящую, не выдуманную. Почему я не могу?» Она вынула из кармана телефон – тот номер она знала наизусть – набрала.
– Нина Петровна, это Аида, помните меня?
– Ах, Идочка! Конечно же, помню. Вот надо было тебе вчера позвонить, как раз с Димой быи поговорила. Он тут заезжал комне попрощаться. Он как стал писать,так все куда-то и ездит,и ездит.
– Дима пишет книги? – Аида замерла на качелях.
– Ой, Идочка, конечно же, пишет. Вы же тоже, насколько я знаю, пишете? У меня целая полка ваших книг, Дима мне покупает. Полка ваша и полка его. Аида Берк и Ник Дэмиан. Смешной псевдоним, конечно…
Но Аида уже не слушала, она мчалась к дому. Самолет у нее в семь вечера. Она успеет. Она поедет на фестиваль «Золотой дракон» в замке Бран, и пусть ее там съедят, выпьют кровь, вовлекут в секту илиеще куда. Ведь там, в замке, Беатрис ждет тот, кого…
