Jacob Davidovsky
Ленин. 1917-06
При этих словах Пётр хлопнул себя по лбу.
– Стой, а где же вдова? За ней уж час, как послали, если не больше. В лавке, наверное, а мы тут … расследуем. Пошли назад.
Все дружно потянулись в дверь. Как ни странно, в лавке они оказались всё же раньше вдовы. На несколько секунд.
– Что здесь происходит?! – заверещала вошедшая в дверь в сопровождении Митрохи женщина, одетая, видимо, с её точки зрения как настоящая барыня, – Вы что здесь все делаете? Ну-ка вон отсюда! У меня мужа убили … полиция должна прийти … народная милиция то есть. А вы митинг устроили.
Мелания Сидоровна, видать, к выходу на люди подготавливалась тщательно, изрядно поработав над своим внешним видом. Этак с часок. Убийство мужа оказалось недостаточной причиной для того, чтобы поспешить
– Интересно, – подумалось Петру, – она хоть Митроху-то в комнаты пригласила? Или парень так и ждал её всё это время в прихожей. Ладно, спрошу потом.
– Нет, товарищ вдова, мы не уйдём, – официальным тоном обратился Мартынов к женщине, – Вот мой мандат, выданный Петроградским Советом. А это – революционные матросы, охраняющие порядок. Их командир Николай Григорьевич Маркин. Хотите взглянуть на его мандат? Нет? Ну, ладно. Остальные – подозреваемый и свидетели. Здесь ведётся расследование убийства вашего мужа.
Вдова обвела весьма просто одетых свидетелей недоверчивым взглядом. Видимо, на приличную публику они в её глазах не тянули, поскольку она неожиданно кинулась к прилавку, открыла кассу и трагически вопросила:
– Свидетели, говорите?! А почему касса пустая? Обчистили уже? Вот какое у вас расследование! Ну-ка, возвращайте, что взяли!
– Николай, – упавшим голосом спросил Мартынов, – там и вправду пусто?
Маркин заглянул в кассу из-за плеча хозяйки.
– Да уж … озолотишься … вон, копейка в угол закатилась … а вон ещё алтын … обчистили … правда вдовы.
“Да, – пронеслось в голове у Петра, – кассу-то мы проверить забыли. Неужто и вправду кто взял? Мы ж не охраняли … любой мог. Стоп, так приказчик-то, как хозяина кончил, кассу бы точно в первую очередь не забыл. Но его ж обыскали … денег не нашли. Не двадцать же рублей в кассе было. Так … а где пиджак приказчика?
Он оглядел помещение лавки. А что это висит там, на гвоздике?
– Хлопцы, ну-ка вон тот пиджачок мне передайте. Спасибо, Павел. Прохор, твой пиджак?
– В первый раз вижу, – уже традиционно начал тот отрицать, – хозяйский, должно.
– Что ж ты врёшь, Прошка, – вызверилась вдова, – я прекрасно помню – хозяин сегодня без пиджака из дому вышел. Теплынь, сказал, жилетки хватит.
– Ну-ка, хлопцы, – уверенно распорядился Пётр, – прикиньте-ка пиджачок на Прохора Фомича. О, так я и думал.
Пиджак сидел как влитой. Кроме того, было видно, что он принадлежит к тому же костюму-тройке, что и жилетка с брюками.
Всё было ясно. Маркин пошарил во внутреннем кармане пиджака – приказчик не сопротивлялся – и, как фокусник, вынул оттуда пачку денег.
– Так, – начал он считать, – Пятьсот … тысяча … две … три … да тут почти … четыре тысячи! Получите.
Вдова успокоилась, спрятала деньги и вдруг, что-то вспомнив, повернулась к приказчику.
– Постой, Прошка, а ты-то здесь откуда? Мне ж Дементий вчера вечером сказал, что тебя выгнал. Без выходного пособия. Воруешь много больно. Не по чину.
– Та-ак, – протянул Пётр, – значит, хозяин тебя вчера выгнал. А сегодня мы у тебя в кармане ключ от склада нашли. И ты нам ещё будешь заливать, что не убивал?
Прохор хранил гордое молчание.
Вдова грозно уставилась на приказчика. Тот, сжавшись, вперил взгляд в пол.
– Ну, в общем, – продолжил Пётр, – картина ясная. Хозяин вчера Прохора уволил. Сегодня тот, однако, явился в лавку снова проситься обратно. Надел лучший костюм-тройку, нафиксатуарил усики, набриолинил волосы. Но Дементий Фёдорович обратно его не взял. Началась ссора, и Прохор хозяина убил. Видать, ссора была нешуточной, бил он в ярости – вон, всего Дементия Фёдорыча издырявил.
Потом пришёл в себя и решил лавку обокрасть, а преступление повесить на кого-нибудь другого. Выгреб кассу. Вынул у хозяина из кармана ключи и перетаскал со склада в сарай сколько смог товара. Наверное, рассчитывал позже вернуться и по темноте забрать. Сарайчик-то явно брошенный. Дверь лавки предварительно закрыл на засов Стерёгся – вдруг кто зайдёт. Перед тем, как таскать, снял пиджак и повесил на гвоздь
Потом, чтобы свалить на других, вытащил на улицу четыре бутылки водки и ящик харчей. И стал ждать, наблюдая из арки. Ну тут вы, ребята, водку с закуской увидали и соблазнились. Дальше знаете.
Кстати, если бы ты, Прохор, не кинулся продукты со склада перетаскивать, а сразу, взяв из кассы деньги и выставив на улицу приманку для ребят, встал бы в арку и ждал, кто соблазнится, у тебя могло получиться. Тогда бы кровь не успела свернуться а труп – остыть. В сарае не нашли бы продуктов, а у тебя – ключа от склада.
Жадность тебя сгубила. Николай, доставишь труп и арестованного с ребятами в Совет без меня? А то устал я что-то.
– Конечно … не вопрос … ты сегодня снова … герой-сыщик … снова размотал … диву даёшься … опять скажу … ты Нат Пинкертон … просто.
Пётр поморщился. Конечно, он понимал, что Маркин таким образом выражал своё восхищение. Нат Пинкертон был американским частным сыщиком, героем многочисленных брошюрок, продававшихся на каждом углу.
Но недавно Петру попались книги про другого сыщика – англичанина Шерлока Холмса. Вот это было действительно захватывающе! Пётр читал их запоем, стараясь потом в своей работе подражать английскому сыщику в его умении подмечать любые мелочи и строить на их основании выводы. Уже немного получалось.
– Ребята, – обратился он к задержанным, ну вы-то, конечно, свободны. Напишите только, пожалуйста, свои имена и фабрику, где работаете. Нам могут свидетели понадобиться. И идите, догуливайте. Извините, что испортили вам воскресенье.
– Да ладно, – солидно ответил чубатый, – мы не в претензии. Наоборот, было страшно интересно – как вы расследовали. Мы своим на фабрике расскажем – у всех глаза полопаются от зависти, что мы всё видели, а они нет. Мы вас, Пётр Петрович, на всю жизнь запомнили. Ну, не поминайте лихом. Даст бог свидимся.
Они потянулись к двери. Пётр с грустью глядел вслед рыженькой девчонке. Вот же чёрт. Как преступление раскрыть – так всё получается. А как с хорошей девушкой познакомиться – так не умеет он. Вздохнул и повернулся к вдове. Они остались вдвоём.
– Ну всё, – голос его теперь звучал официально, – дело раскрыто, мне пора. На всякий случай. Зовут меня Пётр Петрович Мартынов, я дознаватель Петроградского Совета. Если у вас будут вопросы – обращайтесь в Совет. Меня найдут. Всего доброго.
– Спасибо вам, – вдова сменила гнев на милость, – я впервые увидела такое мастерство. Вам никакие царские полицейские в подмётки не годятся. Вы, Пётр Петрович, пожалуйста, захаживайте в лавку, как будет оказия. Я теперь осталась одна … слабой женщине будет трудно.
Она явно на что-то намекала.
– Спасибо за приглашение, непременно зайду … как смогу. Если будут какие-нибудь неприятности с преступниками – попросите в Совете найти либо меня, либо Николая Маркина. Это – командир тех матросов. Впрочем, кажется, я об этом уже говорил. Всего вам доброго, не буду больше мешать
Он вышел из лавки и побрёл в казармы, размышляя, отчего же как попадётся милая девушка, так у него никогда не получается познакомиться.
– Ну, что же вы так долго? А я вас тут жду, жду, – прозвучал за спиной обиженный девичий голосок. Он обернулся. Рыженькая девчонка внимательно и очень серьёзно смотрела ему в глаза.
– Знаете, – продолжала девушка, – сейчас, когда революция, можно, наверное, без условностей. Я очень хочу с вами познакомиться … но не знаю – как. Мне просто стало страшно, что вот вы уйдёте – и я вас больше не увижу. Вы такой большой и умный! Ничего, что я сама знакомлюсь? Вы не подумайте, я вообще-то не такая … с вами у меня в первый раз. Меня Таня зовут. А вас – Пётр Петрович, я знаю.
– Пётр, – почему-то осипшим голосом выдавил Мартынов.
– Что? – переспросила Таня, подходя ближе.
Пётр откашлялся.
– Таня, называйте меня просто Пётр. Или … Петя … если хотите. Какой … я вам … Пётр Петрович?
Он вдруг понял, что от смущения не говорит, а выдавливает из себя слова. С усилием. Как Маркин.
Таня, похоже, тоже поняла, что этот огромный парень смущается и робеет куда больше, чем она сама. И засмеялась. Звонко и весело. Доверчиво взяла Петра под руку. Как бы незаметно прижалась.
– Нет, – заявила решительно, – Пусть сейчас ты Петя. Это ничего, просто смутился. На самом деле ты большой и умный Пётр Петрович, и мне с тобой хорошо и надёжно. Ой … а можно мы просто вместе погуляем?
Багровый от смущения Пётр Петрович сумел только кивнуть. Ему тоже было хорошо. Очень.
