Иван Волченков
Мир проходящего времени. Стихи
© Волченков И.В., 2021
© ООО «Издательство Родина», 2021
Часть 1
Славянский слог
Романтики
Мы все идём к незримой цели —
К звезде, блуждающей вдали.
Мы потому идём, что верим:
Звезда мечты горит, горит…
Мечта волнует нас с рожденья.
Она – извечный зов пути
И в нас вселяет побужденье
Идти за ней, всегда идти.
Ей подчиняя свою волю,
Желанья, страсть, веселья всплеск,
С ней – забываем даже боли…
А иногда, как лунный блеск,
Она в нас тайной вдохновенья
Войдёт совсем в обычный час.
Войдёт без нашего к ней рвенья,
Но тронет каждого из нас.
Коснётся и подбодрит мысли,
И чётко выверит настрой,
Чтоб цель пути к желанной выси
Нам не казалась мишурой.
Чтоб смыслом были все мгновенья
Бегущих нам навстречу дней,
А сердце полнилось волненьем
И билось… билось всё сильней!
Погожий день ли, непогода ль
Мы знаем: путь ещё далёк.
И правя мыслей наших ходом,
Он нас заманчиво увлёк
Не меркантильным искушеньем.
За что и мы должны в ответ
Быть беззаветными в служенье, —
Иного смысла просто нет.
Лишь только б скрытое лукавство
Всем нашим помыслам назло,
Под видом сказочного царства,
Нас в дебри бед не завело;
Лишь бы мечте не знать подмены
И не познать за то вины
Пред теми, чьи несём мы гены,
Чьи ритмы сердца в нас слышны.
Синий зов
Пока галдёж дня суматошного
Не замутил ещё рассвет,
Струится – слышишь? – голос прошлого
Из самых дальних-дальних лет.
В нем – взлёты жизни и падения,
В нем – очарованность мечты
И удивительное рвение
Во всех делах пустить росты…
Таким же утром сине-розовым
Пылала древняя весна,
Тянулся к почкам сок берёзовый,
В янтарном кружеве – сосна…
День наливался свежей силою,
Ветрами буйными шумя,
Ты не звалась ещё Россиею,
Но ты жила моя Земля.
Жила стремленьями высокими
В дни битв и мира без прикрас,
Своих детей поила соками
Родной Земли в тревожный час.
Из мира древней невесомости,
Где нет у времени границ,
Ты донесла в славянской скромности
До нас всю нежность женских лиц.
Рассей же, утро, доверительно
Веков седые облака,
Пусть мир откроется пленительный
Из самой дали-далека.
Приблизиться к нему, как к ценности,
Мы жаждем памятью крови.
Ты ж всех затерянных в той древности
Нам поимённо назови.
Всех тех, кого манила тропами
Неуспокоенность души,
Кто быть Земли своей пророками
Святое право заслужил.
Кто уходили вдаль походами,
Оставив за спиной уют,
И плыли бешеными водами
На крайний север и на юг.
Иль по земле шли просто пешими,
Шли часто даже наугад,
Где их порой встречали лешие,
С кем испокон был труден лад.
И лишь настрой душевной лоции
Вёл судьбы без греха и бед.
Шли, где луга утрами росные
И упоителен рассвет…
Душа в родстве с тобою, Родина,
Ты для неё – желанный кров
И это чувствуешь утроено,
Когда рассвет и… синий зов!
Колокола
Колокола пока ещё молчат,
Ещё – не срок, ещё немного рано.
И воздух в ожиданье, как-то странно
Притихнув, ждёт… и вот они звучат!
Не торопясь их чудный звук исходит
На тишину, но не теснит её,
А занимает место в ней своё.
И слух твой чутко звуки эти ловит.
В момент сомнений колокольный звон.
Для возвышенья чувств твоих потребен.
Он входит в нас, как нравственный канон,
И дух зовёт на внутренний молебен.
Зовёт пока в предутренней тиши
Не вязнет мысль, как в повседневной топи.
Он чувства твои даже не торопит.
Зачем? – ведь ты и сам их обнажишь.
И вот тогда-то в тайный ход сознанья,
Минуя слух, войдет небесный ритм
И ляжет нежной строгостью молитв
На вздохи учащённого дыханья.
В момент этот небесного сродства,
Когда бессильны формулы науки,
Качнутся вдруг души колокола
И понесутся в плавном ритме звуки.
Сентябрь
Слышишь? – мелодии осени
Проникновенно тихи.
Ветер с дорожной обочины
Шепот доносит ольхи.
Нет ещё в ней дерзкой вольности,
Скромен и тих её нрав.
Клонится лето к покорности
Грустью взволнованных трав.
Клонится спадом беспечности
Вдруг посерьёзневших дней.
Скрытая логика вечности
Гонит на юг журавлей.
Неба уж блекнущим маревом
Воздух пронизан насквозь,
Мысли немножечко в трауре,
Вроде бы что-то стряслось.
Не затевая спор с истиной,
Весь отдаваясь судьбе,
Лес пригорюнился лиственный
И затаился в себе.
Только в приветливом шелесте —
Стайка подростков-осин.
Есть ненавязчивость в прелести
Первых осенних картин.
Благоразумие
Когда одни мы в комнате с тобой
И в окна входит полумрак неспешно,
То чувствуешь сердечный перебой,
А мысль, увы, – немного даже грешной.
Она же и не может быть другой —
Ни разговора твоего мятежность,
Ни жест небрежный маленькой рукой,
Не умалят нахлынувшую нежность.
Твой облик мой зрачок узрел таким,
Каким он быть достоин обожанья.
В пространстве – слышишь? – зазвучал нам гимн,
Как освященье страстного желанья.
Гимн нас зовёт в волшебную страну
И в сердце отзывается набатом,
Зовёт он нас душой к душе прильнуть
В слепых лучах багрового заката.
Потом его аккорды отзвучат,
Но музыка, наполнив наши души,
Из нас уже не выйдет через час,
И ритм её ничто уж не нарушит.
Но медлишь ты навстречу сделать шаг,
Даже в ущерб всему очарованью;
Тебя ведёт к решенью женский такт —
Ответственность высокого призванья.
Благоразумье женщин – это крест.
Они несут его совсем неброско,
Чтоб не навлечь горенью сердца бед.
Несут его естественно и просто.
Надежда
В надежде – истина духовного спасенья.
Пока её манящий огонёк
Ведёт тебя вперёд, как Провиденье,
Свершается задуманное в срок.
Надежда исключает все сомненья,
И в мире нет ещё таких дорог,
Где б был ты вместе с ней и – одинок.
Надежда – вера, страсть и вдохновенье.
С ней каждая заветная мечта
Приходит к завершенью неустанно,
А порыв ветра в диких тростниках
Становится мелодией органа.
С ней сердца и души слабеют раны…
Так было и до нас во все века.
Желание прочесть на древних стенах
Далёкую пророческую мысль;
Молитвы в храмах, что возносят ввысь
И очищают помыслы от скверны;
Взгляд женщины и твой, когда слились;
Пора весны и нетерпенье плена;
И каждый день, несущий жизни смысл;
Овеяны надеждой неизменно.
С ней расступается перед тобою мрак
Из площадных вульгарностей и врак,
И как-то мягко затухают беды.
Искрящаяся теплотой добра
Она на радости, как радуга, щедра.
В моменты эти мысли – непоседы….
Рассвет
Как только утром добрый великан
Откроет створ невидимого шлюза,
Заплещется над нами океан
Дневного света невесомым грузом.
И здесь внизу, в лагунах его дна,
В какой-то миг тьма обречённой станет:
Ночь угасает в судорогах сна,
Коснувшись неба обновлённой ткани.
Лучи скользят по сонному лицу,
Играют в кронах молодой дубравы,
И тянутся к ним осушить росу
С одежд своих проснувшиеся травы.
Мы ловим свет хрусталиками глаз,
Ещё несмело приоткрыв ресницы,
И чудо утра проникает в нас,
Затрепетав в груди безумной птицей.
Хоть в этот ранний беззаботный миг
Ещё природа в полусонной неге,
Но новый ритм в неё уже проник
И своей воле подчинил побеги.
Заворожил настойчиво вокруг
Он ощущеньем чуда всё живое.
Жизнь начинает в беге новый круг
Без признаков усталости и сбоя.
Там, где была недавно темнота,
Мир светел всюду стал и проницаем
Вся сущность дня становится проста:
Мы видим то, что на пути встречаем.
Всё чётко разграничивает свет
И сам ассоциирует понятья.
Он сверхразумен и его объятья
Для каждого – несбыточный секрет.
К всеобщей радости
мы чувствуем причастность;
Глаза вбирают солнечный поток,
Чтоб чувствовать прекрасное прекрасным —
Днём исключён обман или подлог.
Свет вдохновенью зажигает свечи
И всюду льёт ликующий огонь.
К его сиянью поверни ладонь
И ты – участник этой чудной встречи.
Сны
На струнах еле слышного звучанья
Загадочный в душе таится мир.
Он появляется в ночи среди молчанья,
Когда в спокойной мудрости эфир.
В пространстве каждой ночи невесомо
Плывут обворожительные сны.
Коснуться мы их чувствами вольны,
Когда рассудком завладеет дрёма.
И по протокам жаждущей души
Прольётся ткань чарующего свойства,
Как жаром обжигающей свечи,
Порой в нас вызывая беспокойство.
Но чаще сны спокойны и легки,
Как отраженье света в волнах моря.
Тогда они, желаньям нашим вторя,
По звёздным маякам ночной реки
Нас как бы в мир иллюзий увлекают,
И памяти взыскующая власть
В сакральное виденье проникает,
Но помнит и земную ипостась:[1]
И мир земной, реальный, самый первый
По всем ночным рассыплется вразброс.
Врачуются волшебной силой грёз
Уставшие в реальном мире нервы.
Мысль
Рожденье мысли – тайный ритуал
Интимных сил под попеченьем воли.
Сопутствует рожденью целый шквал
Различных чувств, а иногда и боли.
Вся наша жизнь – круговорот начал,
А мысль в ней – непременная основа
Мужского мужества, успеха женских чар
И силы невещественного слова…
Живой наполнен мыслью каждый взгляд:
То из него она протуберанцем
Выносится и в образах назад
Спешит вернуться из недолгих странствий;
То, как неспешный скромный ручеёк,
Бег влаги щедро отдающий травам,
Разносится по множеству проток,
Чтоб успокоить в распрях долг и право.
Она небесных сил земная суть
И суеты житейской охранитель.
Любой лишённый осознанья путь
Не приведёт в пречистую обитель.
И даже самый маленький шажок,
Конечно ж, освящён быть должен ею,
Иначе миг ты им напрасно сжёг —
Любой повтор не возместит потерю.
Она – хранитель женского тепла,
Когда далёк и труден путь похода,
Когда нет, кажется, спасения от зла
Или лютует буйно непогода…
Мысль – это мост над буйством пенных волн,
Что называем жизнью мы условно,
А иногда и просто утлый чёлн,
Несущийся средь пенных волн проворно.
Свои у мысли правила во всём:
Не мельтешить, не повторяться дважды,
И каждый миг бывает лишь весом
Когда не тлеет, а сгорает в жажде.
Желанья ж, не исполненные в срок,
В нас тенями войдут, как приведенья,
И будь готов их выслушать упрёк —
Грех с прошлым со своим
вступать в сраженья.
Всего ж опасней в мыслях – поворот,
Когда вдруг под прикрытием лукавства
Они толкуют смысл наоборот,
И им внимает фанатично паства.
В тот час тускнеют истин письмена,
А здравый смысл – в объятиях тревоги.
Готовь свобода снова стремена
И высылай дозоры на дороги.
Призвание к небу
Звон неземной, чуть приглушенный,
Ты приняла, как хорал,
Болью душевной разбуженной…
Мир твоих чувств догорал.
В этой суровой реальности
Лики скорбят в образах.
В честь своей новой избранницы
Небо склонилось в слезах.
Выплачь, берёза плакучая,
Рану смятенной души,
Не по-осеннему жгучую,
Только совсем не глуши.
Смерти печальная аура[2]
Зовом своим к чистоте
Тронет в груди струны траура,
Где-то потом в суете.
Станем и чище и искренней
В тот доверительный миг,
Скорбь ощущая осмысленней.
Скорбь – это плачь без улик…
Я верю
Я верю в великую истину —
В религию предков – она,
Вселяет надежды и искренность
В дела наши каждого дня,
В ней – подвиг, лишённый тщеславия,
В ней – катарсис честных истцов…[3]
Завещан нам мир Православия
В наследство отцами отцов.
В наш век же поруганных ценностей
Философы с видом расстриг
В хуле веры предков до дерзости
Порой исходили на крик.
Они и теперь, как скаженные,
Хулой нас спешат одарить —
Мол, то мы иначе крещенные,
То – в храмах не те алтари.
В унынье пребудут «мыслители»,
Поправшие высшую связь
Земного с небесным; – в обители
Всяк сразу поймёт: – Бог за нас;
За тех, чью потребность рождения
Восславит в лугах купина,
Родство чьё сквозь все поколения
Руси, – как тугая струна.
С любой агрессивной позиции
Наш норов, увы, не сломить;
В нем стойкость – из давней традиции,
Из помыслов чистых молитв,
Из веры на грани пророчества,
Из опыта грозных годин…
Мы храмы высокого зодчества
Поднимем опять из руин.
И вновь вознесёт по окрестностям
С рассветом малиновый звон
О нашей не сломленной верности
К глядящим величьем с икон.
Я верую, искренне верую
В великую тайну Творца,
Иначе ущербной химерою
Жизнь стала б без веры отца.
Праздники
За прелесть желанной свободы
Мы праздники ценим вдвойне.
В честь их в канун снятся во сне
Дождями умытые своды.
И снятся парады планет…
Во сне всё подвластно виденью;
Но утро скользнет легкой тенью,
И сразу забрезжит рассвет.
А утром по собственной воле
Во всём ты – творец, и судья.
Дух праздника – это раздолье
И в дне этом – доля твоя.
В нём – кровь в затаённой тревоге,
И сердца – ускоренный ритм,
А мысли всегда в праздник – Боги!
Вся жизнь подотчётна лишь им…
Но праздники будут едва ли
Священны, нарушь их удел;
Они, как алмазы в руде,
Рассеяны в будничной дали,
Как звёзды в холодной ночи,
Как свет маяков в непогоду…
Храни дорогие ключи
От символов их и свободы.
Выбор
Ты горбишься под ношей компромиссов,
Не разгибая от натуги плеч,
А юности где бескорыстный меч,
Когда последний раз тебе он снился?
Или в неравном, роковом бою
Он побеждён без права быть кумиром?
Но сущность же его всегда над миром
Парит и ищет у людей приют.
Уж, видно, равнодушием размыты
Протоки невзыскательной души —
Не держат, как дырявые ковши,
Они надежд искрящийся напиток.
Но выбрав компромисс в поводыри,
Не избежать разлада чувств – изменчив
Их нрав: вдруг страсть,
как первородный жемчуг,
Нежданно вспыхнет светом изнутри!
И всё же гаснет, – спор же беспощаден
С пристрастным отношением к вещам.
Порыв прошёл и мир вновь зауряден
И скучен добродетелью мещан.
Сквозь меркантильность
в повседневном быте,
Как сквозь туман, нечёток жизни бег —
Слеп в бездуховном мире человек
К реальной очевидности событий.
Весной в лугах
Весной в лугах, чей мирно дышит нрав,
В нечаянных видениях немея.
Я видел: ты, как неземная фея,
Плела венки и пела в лоне трав.
О будущем ли в этих песнях пелось
Или о прошлом? – я понять не мог.
Но, слыша их, я был не одинок,
И с ними оставаться мне хотелось.
С ритмами пенья сердце билось в лад
То, ускоряя бег, то замедляя
И дважды ничего не повторяя.
Но пенье, к сожаленью, шло на спад.
А чудо длилось, и душа покорно
Искрилась как бы радугой огня —
Той, что коснулась только что меня,
Заставив биться сердце беспокойно.
Другие ритмы я впустить не смел
В не мною управляемый рассудок.
Он в предпочтенье сам был крайне чуток
И ничего иного не хотел…
Теперь, лишь наступает только ночь,
Ликующие травы всё мне снятся,
Сон с явью дня не хочет расставаться,
Не хочет отпускать от себя прочь…
Родина
Ты из детства всегда со мной, Родина,
Как проталинка в ярких цветах.
О тебе всегда память утроена,
Чтоб родник отчих дум не зачах.
Первый вздох, первый вскрик с удивлением,
Первый шаг с умиленьем до слёз,
И в лице, дорогом мне, волнение
Бурных, радостных маминых грёз.
Каждый день тогда был обретением;
Радость мчалась, как быстрая лань,
Ощущая в себе нетерпение
От впервые открывшихся тайн…
Кто-то скажет: – «Увы, неказистое
Это место – одна глухомань…»
Но зато по-российски росистые
Здесь луга по туманным утрам.
Не проспать только б самые ранние
Благодатного утра часы.
Чем ни раньше, тем утро желаннее,
Отражённое в каплях росы.
Где-то вскрикнет предранняя горлица
И в тумане погасится крик…
Воды Ловати лишь за околицей
Не теряют свой гул ни на миг.
Их несёт без руля и без лоции
На большой каменистый порог.
Грудь всегда наполняют эмоции,
Видя рвущийся с шумом поток…
Та земля, где родился ты – истина:
С ней нельзя ни шутить, ни грешить,
С ней лишь – верность и полная искренность.
Нет причин в том с сомненьем спешить.
В её жизни, не знающей праздности,
Не оставишь забот о ней вдруг;
Не иссякнет желанье причастности
Ко всему – всё волнует вокруг!
В Михайловском
Парит над шумной суетой
Нахлынувших людских желаний
И жаждущих духовной дани,
Здесь – в Синегории святой
Поэта дух, как бы астральный —
Неосязаем и незрим,
Хоть вряд ли кто сравнится с ним
Своим присутствием реальным.
Храня его от всех грехов,
Земля и трепетно, и щедро
В свои заботливые недра
Впитала страсть его стихов…
Поэт в раздумьях одинокий,
Здесь по полям бродил окрест,
И все приметы здешних мест
Легли в лирические строки.
Внимая смыслу этих строк,
Их чудной воле обаянья,
Мы с настороженным вниманьем
Воспринимаем, как урок,
Полет божественных творений
С их безошибочной канвой,
Определённою судьбой
Тогда, свершившихся явлений.
В тех строках мудрости земной —
Великий дар и труд бессонный.
Мы пьём из чаши их бездонной
Напиток терпкий и хмельной
С настоем вечной жажды жизни
Любить готовой и страдать.
Мы пьём, чтоб мыслям сил придать
Развеять дум настрой капризный…
Что потеряем – не найдём
К поре, надеждой освящённых лет,
Когда вдруг наша память обратится,
То встретим с доброй завистью отсвет
На устремлённых в будущее лицах —
На нас самих, не ищущих покой.
Дух юности всегда стремится в вечность,
И увлеченным времени рекой,
Нам невдомёк, что всё, увы, конечно.
Тогда день каждый вызывал восторг
И, уж по меньшей мере, удивленье.
Мы только не могли себе взять в толк,
Что юность порастёт травой забвенья.
И не могли тогда предугадать,
Как сложится у каждого удача,
Когда нам ждать от жизни благодать,
И в день какой безудержного плача.
Знать не дано нам, что будет потом,
Что предпочтёт изменчивое время:
Войдёт ли день радушием в твой дом
Иль на скаку порвётся жизни стремя?
Невзгоды все приходят невзначай,
Когда с судьбой не сходятся пароли,
И сердцем будет повелеть печаль.
Оно ведь в тот момент – в орбите боли.
Чем дальше мы от юности уйдём,
Интуитивней чувствуем преграду,
Которую когда-то перейдём,
Не до конца поняв земную правду.
Мы многие в беспечности живём,
Не чувствуя утраты своей цели.
Того, что потеряли – не найдём,
А вновь восполнить уже не успеем…
С осенней грустью жизнь уж светит нам.
Ты будь ей верен, чувства не скрывая,
Входи спокойно в каждый день, как в храм,
Надежду в них ищи, не уставая.
В ком сохранился доброты запас,
Дарите его в каждое мгновенье,
Дарите всем: кто ждёт его от вас
И кто не ждёт, – дарите исцеленье.
Быть трепетной и жертвенной должна
Душа всегда, пульсируя бессменно.
Для глаз, увы, невидима она,
Энергия ж её проникновенна.
На не остывшем пепелище чувств,
Искрясь, она как бы рождает чудо
И в повседневном хаосе безумств
Надёжней ориентирует рассудок.
Звёздный миг
В той дали, по извилинам проток
Где аромат блуждал ночного сада,
Нам в тишине, за старенькой оградой,
Открылся незнакомых чувств исток.
Там и сейчас любой земной цветок
Ревниво бережёт свои наряды,
А щедрость звёзд, которых мириады,
Льёт по ночам таинственный поток…
И пусть разобщены виденья далью,
У памяти есть конь и стремена;
Врезаясь на скаку во времена
Их рассекаешь мысли острой сталью:
Полуночного сада тишина
Божественна в чарующей вуали!
Будь славен первой встречи нашей миг.
Для нас с тобой – в нём вся земная ценность.
Пусть он за далью времени поник,
Но можно ли предать его забвенью?
О первых чувств неудержимый крик!
Ты связываешь жизни нашей звенья
И поишь утешеньем, как родник.
Потребность сердца в трудные мгновенья.
Полёт твоих неведомых лучей
Оберегает торжество союза.
Наш звёздный миг! о, больше ты – ничей!
С тобой не тяготит нас, как обуза,
Увы, любая повседневность груза
Обычных малозначащих вещей.
Для нас хранишь ты все воспоминанья
Не обрываешь с прошлым чудных уз
И часто обрекаешь на «изгнанье» —
Туда, где бился учащённо пульс;
Где вера, воплощаясь в изваянье,
Не позволяла извращённый вкус;
Где подлости лишь маленький укус
Вмиг колебал устои мирозданья;
Где страстности высокие огни
Испепеляли ложную парадность,
А зов любви застенчивый и жадный
Тоскующе всегда к себе манил.
Частичкой вечности остались эти дни,
Причастность к ним нам до сих пор отрадна.
Берёзы
Стоят в редколесье берёзы.
Вдруг… ветер – бродячий шалун
Чуть тронул их нежные косы
И в шелесте миг потонул.
Вы, как подвенечные сёстры, —
В счастливой печали…Весь день
Всё ждёте кого-нибудь в гости
В свою милосердную тень.
Сквозь время своё назначенье,
Как девичью честь, вы несли.
Сбивается мысль в нетерпенье,
Едва вас завидишь вдали.
Нет в зное июля потребней
Листвой навевающих од.
Мы входим в тень крон, как в целебный,
Прохладный, спасительный грот.
День светлый становится пёстрым
В тени говорливой листвы.
Соседки, подруги и сёстры,
Надолго запомнитесь вы.
Запомнитесь каждая статью,
Зелёным отливом косы
И белым по-летнему платьем —
Сполохи земной красоты!
Весна
Приход весны – всеобщая отрада.
Весёлый зеленеющий простор
Для всех надежд открыл незримый створ,
Чтобы они немножечко парадно
В него вошли и вызвали восторг.
Пред взором – май, ликующе-нарядный.
Всех наделяя светом благодатным,
Он не приемлет скаредность и торг.
Пора весны приводит к постиженью
Прекрасного и доброго вокруг.
Она природный начинает круг:
В ней молодое движется к взросленью,
А выросшее – к самоутвержденью.
Весна – это всеобщий недосуг.
Ни в чём она не любит проволочки,
И вслед за тем, как день дождём пропах,
Уже следит, когда же на ветвях
Пробудятся ликующие почки?
Ждёт день, когда растительная кровь,
Рождённая земной всесильной плазмой,
Прорвёт в стволе сосудистые спазмы
И выйдет на цветенья буйный зов.
Так крика журавлиного ждёт осень,
А лето иссушённое – дождя…
Нельзя быть смыслом ничего не ждя:
В извечной жажде смысл сосредоточен.
Сама земля зов неба жадно ждёт
И этим ожиданием живёт.