Иван Аксаков
«Все существует у нас – будто бы»

Эта сила сказывается и встает при всякой видимой внешней опасности, грозящей самому существованию государства, при всяком оскорблении нашей чести государственной, при всякой попытке разорвать единство и целость Руси, – встает и увлекает в одном чувстве всех, от мужика-лапотника даже до аристократа, едва лепечущего по-русски (и тот – с французским языком на устах, готов положить – и точно, положит – son живот за Россию, в которой в обыкновенное время ему даже и жить противно)… Мало того, если кто, как бы ни были по-видимому велики, строги и возвышенны его запросы, не в состоянии одушевиться общим движением и сочувственно отозваться на общий клик; кто может оставаться равнодушным к пришествию врагов на русскую землю или же стать в ряды их хотя бы ради воображаемого им для России блага, тот уже до корня испорчен, не годится для русской земли, подрезал в себе русский исторический нерв, посягнул в себе, так сказать, на самую правду естества, тот для России – бесплодная евангельская смоковница, и сам себя осуждает на участь этой смоковницы! И всякий раз, когда общество совпадает в своих проявлениях с этим основным тоном русской земли, оно представляется действительно какою-то силою. Оно не само в себе сила, но во столько сила, во сколько проявляет в себе общую земскую силу. Поэтому обществу не следует обольщаться мечтами, слишком обнадеживаться своею будто бы общественною крепостью, могуществом своего общественного мнения и успокаиваться, как будто все уже разрешено, завершено и покончено. Поэтому-то мы и считаем необходимым, с своей стороны, нарушать это успокоение и обличать истинное положение дел, как мы его понимаем; поэтому-то небесполезным кажется нам напоминать обществу, что везде, где оно не стоит непосредственно на народном историческом грунте, где не грозит России внешняя опасность и нет места простому, кровному, так сказать, грубому, как инстинкт жизни, патриотизму, – везде там является оно слабым, если не безжизненным, голосит каким-то не своим голосом, а фистулой или басит с комическою важностью. Везде там оно, к сожалению, больше играет в «общество» и «общественное мнение», чем действительно существует как общество, с силою и разумом общественного мнения. Мы очень хорошо знаем, что в этом случае много вины должно быть отнесено к историческим условиям нашего бытия, давшим обществу такое неправильное, тощее, однобокое развитие; но пусть же общество и сознает себя однобоким, неполным, малосочным, а не любуется само собою, воображая себя красивым, сильным, здоровым! Пусть работает над собою, пусть обращается само к себе с строгими нравственными запросами и укорами, пусть не отказывается, но требует от себя общественной – и от своих членов личной – инициативы, не на словах только, а на деле, для добрых, всяких общеполезных, благотворных, хотя бы тяжелых, скучных и черствых трудов и предприятий…