Иван Петрович Пряшка
Я упал, но смог подняться

Она стояла и смотрела в окно с задумчивым лицом и грустными глазами. Её жизнь не удалась. Замуж она вышла по любви, но смерть забрала у неё любимого, его убили бандиты. Потом те же бандиты отобрали у неё бизнес. Несколько лет она жила на сбережения. Замуж так и не вышла. Не потому что у неё не было поклонников, были, тем более что она была красива, и душой и телом. Но она не могла забыть своего мужа, она его очень любила. Но прошли годы (а время, как известно, лечит), ей уже перевалило за сорок. Теперь она и рада была бы встретить какого-нибудь мужчину, пусть даже старше лет на пять-шесть. И не обязательно богатого, но и не за бомжа же замуж выходить. Тогда уж лучше в одиночку доживать свой век. Конечно, без мужика тяжело, но что поделать, не пойдёшь же за первого встречного. Вот, например, сейчас столько мусора накопилось, мешков двадцать наберётся, был бы мужчина в доме, он бы решил проблему. И надо было затеять этот ремонт. И деньги на исходе, а даром кто согласится выносить мусор. Она глубоко вздохнула. На глазах появились слёзы, женщина плакала. Её можно понять, у всех её подруг мужья, они дружат семьями, ходят в гости друг к другу, растят детей. Нет, её тоже приглашают, но она вежливо всем отказывает, ссылаясь то на занятость, то на недомогание. Ну что там одной делать. Женщина постояла у окна ещё минут пять, потом выпила чашку чая и пошла в комнату. Включила телевизор, уткнулась лицом в подушку. Плечи затряслись, женщина снова заплакала.

Конечно, за день его могли и закрыть, но мне нужно было удостовериться. Замка не было. Около двенадцати часов, оглядываясь по сторонам, прячась от посторонних глаз, спустился в подвал. Было темно, ничего не было видно. Зажёг зажигалку. Голые грязные стены, на полу вода. Но здесь было тепло, а это большой плюс. Я пошёл дальше по коридору. Слева и справа увидел маленькие помещения, подобие комнат, но без дверей. И чем дальше вглубь шёл, тем чище были эти комнаты. И пол был сухой, воды не было. Сюда бы картону постелить и на неё какие-то старые вещи, и можно жить. Рай, да и только. Вот если бы ещё жильцы не нашли, выгонят ведь, да ещё и милицию вызовут. Ну, милиции я не боюсь, они с нами не хотят возиться, с грязными, пьяными. Теперь надо будет больше металла собрать на питание, зимой на свалке еда холодная, чаще даже замороженная, поэтому надо иметь деньги в кармане. Ладно, это потом, а пока будем устраиваться на ночлег. Вроде никто не видел, как я сюда вошёл (надеюсь), почему бы сегодня не ночевать здесь. Решено. А с утра за работу. Завершая проверку подвала (последних двух комнат), я нашёл в одной из них доски в углу. На них и лёг, но сон не шёл. Я лежал и думал. Вспомнил годы молодые, свою Аннушку, которую безумно любил, когда ложились спать, обнявшись, ну и конечно занимались любовью. Эх, жаль, мало прожили мы вместе, но те годы были самыми счастливыми в нашей жизни. Не помню, в каком месте оборвались мои воспоминания, когда уснул, но когда проснулся, солнце было уже высоко. На улице уже были слышны голоса людей. Ну и как теперь выйти отсюда незамеченным? А то точно скандала не избежать. Но и не сидеть же здесь целый день. Я подошёл к входной двери, осторожно выглянул на улицу. И, как назло (что такое не везёт и с чем его едят), передо мной оказалась женщина. Только её мне не хватало. Какой чёрт тебя сюда принёс именно в эту минуту? И началось:

– Ты что здесь делаешь, бомж, кто тебе разрешил сюда входить и что ты там делал?

Я посмотрел на неё. Лет ей было около сорока-сорока трёх, не больше, и красива, чёрт бы меня дери. Эх, завёл бы я с тобой разговор, да только не захочешь ты со мной разговаривать, во всяком случае, не сейчас, когда я в таком виде.

– Вы не волнуйтесь, я только переночевал, ничего плохого не сделал, можете проверить. Просто я вчера (приврал, конечно) пришёл в Кишинёв, было поздно, а спать негде, вот и решил в подвале. Увидел, замок отсутствует на дверях, а в городе ни знакомых, ни друзей. Вы не волнуйтесь, уже ухожу.

Она стояла передо мной на ступеньках и, увидев, что я собираюсь уходить, отошла в сторонку, боясь испачкаться о мою одежду. И когда я находился метрах в пяти от неё, она спросила:

– Ты как в столице оказался? И откуда?

– Это длинная история, – только и ответил я, но всё же остановился.

Не помню, когда последний раз разговаривал с женщиной. Она ещё несколько мгновений смотрела на меня, видно что-то обдумывая, потом сказала:

– Послушай, хочешь заработать?

Я удивился. С какой стати она предлагает мне работу.

– Хочу, – я обрадовался возможности заработать немного денег.

– Тогда приходи сюда вечерком, часам к девяти, надо вынести из моей квартиры строительный мусор, получишь двести леев. Ну, что скажешь, или мне искать кого-то другого?

– Не надо никого искать, я приду, я всё сделаю, – ни секунды не задумываясь, ответил я.

Если даже всю ночь придётся работать, такие деньги в моём положении целое состояние. Это же сколько дней металл надо собирать, чтобы заработать двести леев. Правильно говорят, что ни делается – всё к лучшему. Не увидела бы она меня, выходящим из подвала, не дала бы работу, искала бы других.

– Ну, тогда подожди меня здесь. Стой и никуда не уходи.

Сказала и ушла. Хорошо, можно и подождать, я никуда не спешу, моё время не ограничено. Примерно минут двадцать я прождал, пока она появилась. В её руках я увидел два пакета. Когда женщина остановилась рядом со мной, один пакет протянула мне. Не спрашивая, что там, я взял пакет, поблагодарив, и ушёл в противоположную той, откуда она пришла сторону.

Настроение испортилось. Стыдно стало, поверьте. Дожил, подачки подают. Я догадывался, что там еда. А с другой стороны, ничего страшного не произошло. Ну, просто решила женщина купить немножко еды бомжу или незнакомому человеку. Ведь есть ещё люди, желающие помочь другим. И, потом, вечером, наверное, высчитает. Да нет, она ведь не уверена, приду я вечером выносить мусор или нет. Скорее всего, она решила проверить, есть у меня совесть или нет. Я вышел со двора на тротуар и пошёл по направлению речки. В пакете находилось то, о чём я и подумал, еда. Батон хлеба, бутылка молока, граммов двести колбасы, пачка печенья. Целое состояние, хватит на целый день. Смотрел я на эту еду, ком в горле встал. Вот ведь, незнакомая женщина, совсем мне чужая, так же как и я для неё, не пожалела денег. Да, есть ещё добрые люди на свете. Надо обязательно вечером сходить, отработать. Пусть знает, что у нас тоже есть совесть. И от ста леев отказаться. Вот если бы она разрешила бы ещё и душ у неё принять, я бы и от остальных денег отказался. Да ещё бы и бритвенный станок нашёлся бы. Да откуда у одинокой женщины бритвенный станок. Одна она, был бы муж, не наняла бы меня мусор выносить. Ну да, размечтался ты, Иван, вот так прямо устроит она тебе и душ, и тапочки подаст, и ещё уложит спать на ночь. Как же, жди. Кому ты нужен? Ладно. Я плотно покушал. Остаток дня я пролежал до вечера на траве. А когда начало вечереть, поднялся и вышел к людям. Нужно было узнать у кого-то сколько времени. Была половина девятого. Я пришёл к дому, сел на скамейку. Наверное, она увидит меня в окно и подойдёт. Я же не знаю, где её квартира. На детской площадке дети играли, бегали, смеялись. Взрослые стояли в стороне и наблюдали за малышнёй. Смотрел я на них, и такая тоска взяла. Закурил. Так и не довелось мне стать отцом, гулять вот так с сынишкой или с дочуркой, без разницы, детей я очень любил, не важно, какого пола. Но, не судьба.

Я ждал довольно долго, как мне показалось. Взрослые со своими детьми давно ушли, на площадке было пусто. Стемнело. Наконец-то она вышла и подошла ко мне:

– Ты, наверное, думал, что я уже не приду?

– Да нет, просто я не знал, что мне делать. Мне надо ещё присмотреть место для ночлега, в подвал вы же не пустите.

– Да ладно тебе, обиделся уже. Пойдём, покажу, что надо сделать.

Она повернулась и пошла, я за ней. Вошли, поднялись на третий этаж. Лифта не было.

– Таскать придётся по лестнице, – подумал я.

Мы вошли в квартиру, и женщина сразу же направилась в ту комнату, где находился мусор. Я насчитал около двадцати мешков. По десять леев за мешок. Ничего, нормально. Вниз спускаться с грузом легче, чем таскать наверх. Остальные комнаты я не видел, но коридор был идеально чист. Видна была женская рука. Краем глаза ещё я заметил, что мужской обуви и одежды не было. Можно было предположить, что мужа у неё действительно нет. И в командировке его нет, не мог же он всю одежду с собой взять. И всё же, даже без мужика видно было, что живёт женщина неплохо. Потом, это лишь предположение, ничего я о ней не знаю. А оно мне надо.

– Вот, вынесешь мешки, и я заплачу, как договорились. Что скажешь, нормально или мало?

– Я про цену ничего вам не говорил, сколько дадите, столько и возьму, я не обижусь.

– Вот и ладно. Знаешь, куда надо нести?

– Найдём.

А что если я дам ему кое-что из вещей мужа, всё равно ими никто не пользуется, только место занимают. Может разрешить, пусть душ примет, если захочет. Может он сам не хочет выглядеть по-другому. Ладно, пусть закончит работу, а там посмотрим. И чего это я раздобрилась. Увидела, мужика, бомж есть бомж, эту категорию людей не исправить. Ты ещё чаем угости его, Марина, и ночлег предложи. Фу. А работы, я смотрю, не боится.

Со своей работой я справился за полтора часа. Мешки, которые были тяжелее, носил по одному, а которые легче, сразу по два. Долго потому, что место, куда я их носил, находилось далековато. Может поэтому женщина и решила, что работа стоит столько денег. Ну всё, работа сделана, пора расчёт получить. Теперь дело за хозяйкой.

Я стоял в дверях и ждал. Она вышла из комнаты и подошла ко мне. В правой руке, я заметил, она держала деньги:

– Вот, возьми, как договорились, заработал, – сказала она и через несколько мгновений продолжила, – а я смотрела, как ты хватаешь мешки, и мне почему-то кажется, что ты не такой уж старый, как кажется на первый взгляд.

– А сколько вы думаете мне лет?

– Не знаю, но выглядишь под шестьдесят.

– Много, недавно сорок шесть исполнилось.

– Да ладно, – она улыбнулась, потом, как бы очнувшись ото сна, спросила уже без улыбки, – как сорок шесть? Лапшу мне на уши вешаешь? Ты что, на два года старше меня?

– Выглядите моложе, вы красивая очень.

– Спасибо за комплимент.

Я постоял несколько секунд, ожидая продолжения разговора, потом сказал:

– Ну всё, мне пора, спасибо за деньги, счастливо оставаться.

Когда я уже собрался открывать дверь, неожиданно услышал за спиной:

– Послушай, может, чаю горячего выпьешь или кофе? Всё равно тебе спешить некуда. Что скажешь?

Я сначала растерялся, потом обрадовался не только продолжению общения, но и возможности посидеть и выпить кофейку.

– Как мне – незнакомому человеку, да ещё в таком виде, вы предлагаете чай или кофе? Нет, я не против, но…

– Пошли, пошли на кухню, – прервала она меня.

Ничего не понимаю, чего она задумала. С чего это вдруг она решила угостить меня чаем? Заплатила за работу, ну и скатертью дорожка. Ладно, посидим, почему бы не посидеть. Я проследовал за хозяйкой на кухню. Сел на свободный стул без приглашения. Женщина заняла место у плиты, стоя спиной ко мне.

Ох, подойти бы сейчас сзади, прикоснуться к ней, обнять. Я уже и не помню, какое оно на ощупь, женское тело. Ну-ну, Ваня, сиди и не рыпайся. Много чести тебе. Пей, давай, свой чай или кофе и уматывай отсюда подобру-поздорову. Размечтался. Не твоего размера шуба.

– Послушай, пока я что-нибудь приготовлю, может, расскажешь свою историю, что произошло в твоей жизни, ведь не всегда же ты был таким. Как дожил до такой жизни? Водка, наверное, будь она неладна?

Уколола, больно, издевательски. Хотя чего обижаться, отчасти она права.

– А есть ли смысл рассказывать, всё равно ведь не поверите? – вопросом на вопрос ответил я.

Она повернулась ко мне, посмотрела так, как будто решала мою судьбу, потом всё же продолжила:

– И всё же расскажи, и время пройдёт, и, как знать, может и поверю. Но сначала скажи-ка мне, как тебя зовут?

– Иваном меня зовут. Ну, тогда и вы назовите своё имя.

– Ну а я Марина. И не выкай.

– Марина, а могу я вас… тебя попросить об одном одолжении, если можно, конечно. Я бы душ принял, пока ты здесь занята у плиты.

– Давно не мылся? – спросила она, не оборачиваясь.

– Ну знаешь, одно дело купаться в озере, другое дело душ, горячая вода, мыло, шампунь. Я заплачу, у меня теперь деньги есть.

Марина посмотрела на меня снизу вверх, потом выключила плиту, ещё раз посмотрела каким-то грустным взглядом:

– Сейчас, подожди немножко, – сказала она и ушла в свою комнату.

Немного времени прошло, и она вернулась. В руках у неё были какие-то тряпки:

– Вот, здесь тебе чистое бельё, а свою одежду положишь в пакет и выбросишь, когда будешь уходить. И вот тебе лезвие, побрейся. Давай, иди и выходи оттуда молодым.

У меня опять ком в горле встал, но я не мог понять почему: то ли я пожалел самого себя, то ли обрадовался тому, что скоро я приму настоящий душ, как человек, а не как бомж. И всё благодаря этой незнакомой женщине. Как я ей был благодарен, знали бы вы. Одежду чистую дала, разрешила помыться. Интересно, чья это одежда? А впрочем, какое моё дело? Не буду спрашивать, скорее всего, бывшего мужа.

– Остальное найдёшь там, иди уже, чего задумался, – прервала она мои мысли.

– Да как-то неудобно, понимаешь, никак не могу поверить, что всё это происходит со мной.

– Давай, иди, а то сейчас передумаю.

Я поспешил в душ, а то действительно сейчас передумает. Разделся, грязную одежду положил в пакет и залез в ванну. Меня никто не торопил, я чувствовал себя самым счастливым человеком на земле. Смывал грязь с себя целый час. Ещё и побрился. Посмотрел на себя в зеркало. Вот это уже другое дело, на меня смотрел совсем другой человек.

А ты ещё ничего, Иван.

И когда я уже готов был выйти, в дверь постучали:

– Эй, ты там не заснул? Всё уже остыло, придётся ещё раз разогревать.

– Да-да, хозяйка, уже выхожу.

Я ещё раз посмотрел на себя в зеркало, взял пакет с грязной одеждой, открыл дверь и вышел… в свет. Марина стояла спиной ко мне и не услышала, когда я вышел. Около минуты она ещё стояла спиной ко мне, а когда, наконец, почувствовала, что я стою за спиной, посмотрела и сразу села… на стул. Казалось, что она не в себе. Просто сидела, молчала и смотрела на меня.

О, Боже, какой мужчина! Этот бомж ещё даже очень ничего. А выглядел-то на все шестьдесят. Вот что значит следить за собой. Говорят, встречают по одежде, провожают по уму. Ну, ума я ему не дам, если у него его нет, а вот одежда на нём смотрится. В таком виде с ним можно и чайку попить. А может не выгонять его, пусть сегодня поспит здесь в свободной комнате. Конечно же, только сегодня, не навсегда же, только на одну ночь. А мужик смотрится, правда только снаружи. Что же это я делаю, на ночь пускаю в квартиру чужого человека, убьёт ещё и ограбит. Нет, кружка чая и будь здоров, иди себе, откуда пришёл.

« Наверное, понравился», – подумал я, а там кто её знает. Точно понравился, об этом говорили её глаза. Да и я когда-то нравился самому себе, но когда это оценивает женщина, приятно вдвойне. Но к моему удивлению, Марина лишь сказала:

– Садись за стол, сейчас покушаем.

В голубой рубашке, чёрных брюках, на босу ногу (или у неё нет носков, или забыла про них) я сел за стол. Когда она села напротив меня, я заметил, её глаза были грустны. Не понял, что случилось, я чем-то обидел? Да я вообще молчал.

– Что случилось, Марина, чем я тебя обидел?

– Всё в порядке, – она подумала о чём-то, потом встала из-за стола, открыла холодильник.

Достала оттуда бутылку с водкой, и вновь села за стол:

– Давай-ка, Ваня, мы с тобой выпьем чуть-чуть.

– Марина, я не пью. Что случилось, ты можешь сказать?

– Да ладно, все вы не пьёте, а спите под заборами, в парках, под деревьями, – она оставила мой вопрос без ответа.

– Марина, я не все, я не пью.

– Хотелось бы верить, что так оно и есть.

– Ну а всё же, со мной за компанию чуть-чуть, сама я не буду, не могу.

Ну что поделаешь, надо уважить:

– Хорошо, но только немножко, за твоё здоровье.

Выпили и стали закусывать. Видно было, что Марина тоже была голодна, не говорю уже о себе. Через некоторое время Марина посмотрела на меня:

– Ты обещал рассказать о себе.

Ну, обещал, так обещал. В течение получаса я рассказывал ей историю, которую вы уже знаете, так что нет смысла тратить время. Всё это время Марина слушала внимательно, не перебивая каким-то вопросом. Правда, за всё это время она налила себе ещё пятьдесят граммов водки. Я отказался. Думаете, так не бывает. Бывает, бывает, поверьте мне. Когда я закончил свой рассказ, Марина встала и только сейчас заметила, что я без носков:

– Ой, как же я забыла про носки? Подожди, я сейчас. Что же ты молчал-то?

Она вышла и через минуту вернулась:

– Вот, возьми.

Она опять села. Подождала, пока я надел носки, потом заговорила:

– Иван, не знаю, зачем мне это надо было, не знаю, правда ли всё то, что ты мне сейчас рассказал, но хочется верить, что так и было. Ну а нет, не моё это дело. А ты почему не спрашиваешь, почему я одна, без мужа? Ты ведь догадался, что я одна живу?

– Марина, мы ведь едва знакомы, какое я имею право вмешиваться в твою жизнь? Если ты такая молодая и красивая и без мужа, значит, на то есть причины. Я, правда, заметил, что в доме отсутствуют мужские вещи, но ведь это не моё дело. Захочешь, сама расскажешь.

– Расскажу, Ваня, расскажу, хоть мы и едва знакомы, но я чувствую, ты не плохой парень. Знаешь, иногда так хочется кому-то поплакаться, душу излить, так хочется, чтоб кто-то посочувствовал, утешил.

– Марина, я готов хоть до утра сидеть здесь у тебя, если только ты не хочешь отдыхать. Ведь поздно уже и мне, наверное, пора.

Марина посмотрела на меня. Грустными глазами посмотрела:

– Давай-ка мы с тобой кофейку ещё выпьем. Посиди, всё равно тебе некуда идти. Мне почему-то кажется, что ты рассказал про себя правду, тебе тоже несладко жилось. Погоди, я сейчас.

Она поставила чайник и, когда кофе был готов, опять села напротив меня:

– Да, Ваня, как у всех женщин, или почти как у всех, в моём возрасте у меня тоже был муж, которого я очень любила, и тоже смерть его у меня забрала. Он в милиции работал. Его убили бандиты, десять лет тому назад.

Марина рассказывала о своей жизни, и когда в её рассказе появлялись счастливые моменты, она казалась самой счастливой женщиной на всём белом свете. Видно было, что она тоже очень любила своего мужа и была когда-то счастлива. Но, как это часто бывает, жизнь вносит свои коррективы.

– Мы прожили короткую, но счастливую жизнь, – продолжал я слушать её, – и даже планировали взять ребёнка из детдома, когда я узнала, что не смогу иметь детей. Нет, муж не бросил меня, не ушёл. Он очень любил меня. А дети… нет, так нет.

Марина налила ещё водки… себе. Мне даже не предложила. Я сказал один раз нет, а второй она упрашивать не стала. И правильно сделала. Я себя знаю, если завожусь, потом трудно остановиться, поэтому лучше не начинать. Ну а Марину можно было понять, она вспомнила годы, когда она была счастлива, у неё был любимый муж, которого провожала и ждала с работы. Муж, с которым спала, в конце концов. Вот, ещё одна жертва обстоятельств. И некому даже пожалеть её. А, может, есть?

– Ты извини, Марина, что из-за меня тебе пришлось прошлое вспоминать. Пойду я, наверное, поздно уже, да и тебе отдыхать пора, – я поднялся, – спасибо тебе за всё, пора и честь знать, рад был познакомиться.

Я встал и направился к обуви, которая находилась возле двери. Взял в руки пакет со старыми вещами. Когда я уже взялся свободной рукой за ручку двери, чтобы открыть её, Марина остановила меня:

– Иван, ну куда ты сейчас пойдёшь? Через три часа светает. Пойдёшь спать под кустами или куда там ещё? Оставайся, отдохнёшь в комнате, где у меня ремонт. Правда кровати нет, постелю на полу, но согласись это лучше, чем на улице или в подвале. Не бойся, приставать не буду, – сказала она и улыбнулась.

Я сразу же ответил, не задумываясь:

– Да, я согласен, Марина, только что скажут соседи, если увидят, когда я буду уходить?

Лицо её опять стало грустным.

– Да ну их всех, кому какое дело как я живу, почему я должна перед кем-то отчитываться. Я сама себе хозяйка, своей жизни, больше никого не должно волновать, как хочу, так и живу, и ни у кого нет права вмешиваться в мою жизнь, – закончила она свой монолог, потом продолжила, – давай, снимай обувь, я сейчас.

Она ушла в свою комнату и вскоре вернулась:

– Вот, ляжешь на полу, – она протянула мне две простыни и одеяло (не новое, конечно, но чистое).

Секунд пять она смотрела на меня, потом пожелала спокойной ночи (которая уже заканчивалась) и ушла к себе. Я услышал, как она закрыла дверь в своей комнате. Наверное, боялась, что я пойду к ней. Ну, это вполне понятно, чужой мужчина в квартире. Я тоже приготовил свою постель, постелил одеяло, потом простынь (одну), второй накрылся. Одно время не мог заснуть, приятно было лежать вот так: в тепле, на всём чистом, пусть и не мягком. Не на улице же или в подвале. Вот так и должны жить люди. Но, видно не всем дано. Вот один из них я. И винить некого, если только водку. Но ведь и её никто насильно в рот не наливал. Так что винить надо только себя и не искать виновных на стороне. И никто руки не подаст, если сам не встанешь. А может попробовать подняться с помощью Марины. Вроде хорошая женщина. А что если попросить помочь устроиться на работу. На любую, лишь бы зарплату получать. А с деньгами в кармане многого можно добиться, снять комнату, например. Надо будет поговорить утром с ней. Не помню, о чём я ещё думал, потому что заснул. А когда проснулся, солнце было уже высоко, я думаю, время было около часу дня или около того. Прислушался, на кухне возилась, Марина (а кто же ещё).

Я вышел из комнаты:

– Доброе утро, – здороваюсь.

– Доброе, только не утро, – Марина посмотрела на меня и улыбнулась, – уже двенадцать часов дня.

– Марина, можно я умоюсь?

– Что значит можно? Нужно.

Мне понадобилось около пяти минут, чтобы привести себя в порядок:

– Садись, пообедаем, – Марина накрывала на стол.

Признаться честно, есть хотелось.

– Давай немножко перекусим, потом кофейку выпьем.

– А ты почему не ешь? – спросил я её, когда она села за стол напротив меня.

– Я не хочу, фигуру берегу, – ответила и посмотрела на меня, – может кому-нибудь и понравлюсь.

Я воспринял её слова по-своему, но виду не подал. Что могут значить эти слова? К чему она клонит? Да нет, ничего они не значат, что за дурные мысли лезут тебе в голову, Иван? А может, пусть лезут, им там тоже место найдётся. А пока поставили перед тобой еду, ешь, давай – ругал я самого себя. Когда с едой было покончено, и я взял в руки кружку, Марина сделала себе чай. Ещё я заметил, что Марина о чём-то думает. Я пил свой кофе и ждал, когда она скажет что-нибудь, мне сказать было нечего.

Длилось наше молчание минут десять. Опустошив кружку и поставив на стол, я поблагодарил Марину за всё и, не дожидаясь пока она скажет, сказал:

– Всё, Марина, наверное, мне пора, – встал и направился к двери.

Там же находилась и обувь, теперь уже моя. Взявшись за ручку двери, я всё ещё никак не решался заговорить с ней и в последний момент решил, если не сейчас то, другого случая не будет. И потом, за спрос же не бьют:

– Марина, – я посмотрел ей в глаза, – хочу тебя попросить. Помоги устроиться где-нибудь на работу. Я водитель, но мне бы любую: хоть грузчиком, хоть дворником, хоть на стройке, лишь бы работа была. Может, у тебя есть знакомые, кто может предложить что-нибудь. Помоги, Марина. Хочу заработать хоть немножко, чтобы можно было снять где-нибудь комнату, зима на носу, на улице спать уже холодно. Помоги, мне надо опять встать на ноги, почувствовать себя человеком.

А может, действительно, помочь ему, может он правду говорит, и стоит помочь ему снова почувствовать себя человеком. А там глядишь…, а что, мужик, вроде, не плохой. Пусть поживёт пока, а там посмотрим, торопиться не будем. Может, я ему и не нравлюсь, а может и не нужна. Она недолго думала:

– Ваня, – Марина подошла, взяла мои руки своими, – работу я тебе найду, а вот жильё…, у меня жить тебя не устраивает?

Я оказался настолько близко к Марине, что казалось, я слышу стук её сердца. Наши лица оказались очень близко друг от друга. И губы на том же расстоянии (а где же они должны были находиться). Мы оба одновременно покраснели. Ну, скажите, как я должен был поступить в такой ситуации? Мужчина я или нет? Максимум что мне грозило, это получить оплеуху и потом, конечно же, быть выгнанным с позором. А что я теряю, всё равно уже собирался уходить. И я решился. Нежно обнял её и поцеловал… в лоб. И поняв, что мне пока ничего не грозит, поцеловал кончик носа. Марина закрыла глаза в ожидании продолжения моих поцелуев. О сопротивлении и речи быть не было.

« Смелей, Ваня», – сказал я себе.

Я прижал Марину к себе и поцеловал. Она тоже прижалась ко мне, обвила своими руками мою шею. Целовались мы непрофессионально, но долго. Забыл я, как надо целоваться, да и Марина, наверное, тоже. Но мы поняли друг друга. Наконец, я выпустил Марину и сказал:

– Да нет, Марина, мне очень хорошо у тебя, но я не посмел спросить, мы ведь едва знакомы. Но раз ты сама предложила, то я вечером приду, обязательно приду.

Мне показалось, что она сейчас заплачет. Да что такое, что я не то сделал или не так? Но дальнейшие её действия рассеяли все мои подозрения. Марина опять взяла мою голову в свои руки и уже сама поцеловала меня. Оплеухи от меня она не дождалась. О Боже, как они сладки, как они приятны эти женские губы, как они притягательны. Я опять прижал Марину к своей груди (теперь я действовал уже смелее). Я почувствовал прикосновение её груди. Люди добрые, вы не представляете, что почувствовал в тот момент я. Спустя некоторое время стал оправдываться:

– А я боялся, что если посмею тебя поцеловать, то выгонишь, и я больше тебя не увижу.

– Дурачок, ты что думаешь женщина не человек?

Мы стояли молча, обнявшись, и не знали, что делать дальше и что сказать. Просто смотрели друг на друга. Но рано или поздно надо было что-то делать, не стоять же так до вечера. О чём Марина думала, не знаю, а о чём думал я, вам не скажу. Я отпустил Марину взял её руки:

– Хорошо, Марина, если на то пошло, я пройдусь по городу, мне надо побыть одному, а вечером вернусь.

– Ладно, иди. Я сейчас тоже в город пойду по своим делам, заодно и работу тебе подыщу. Всё, до вечера.

Я ещё раз поцеловал Марину, вышел на улицу и сразу направился к автовокзалу. Почему? Я хотел там спросить у водителей маршруток, автобусов насчёт работы, я же всё-таки водитель. Ну не только Марине же заботиться обо мне. Шагая в сторону автовокзала, задумался. Марина предложила пожить у неё, накормила, одежду дала. Благодаря ей вновь почувствовал себя человеком. Даже не верится, что всё это происходит со мной, так неожиданно всё произошло. Всего сутки прошли, и я уже не бомж. Ещё бы на работу устроиться, и тогда всё было бы… в порядке. И Марине, кажется, понравился. Да нет, не кажется, точно. Она ведь тоже меня поцеловала. Как она на меня глядела, когда я вышел из душа, чисто одетым, в другом облике. Скорее всего, вспомнила своего мужа. Я, конечно, его не знал, даже фотографию его не видел, но, думаю, похож на него. И надел его вещи. Оно и понятно, столько лет без мужика. Понравился я ей, чужого человека не выгнала ночью на улицу, спать разрешила в своей квартире. А что, может завтра-послезавтра пустит к себе в постель. А может мне самому надо действовать смелей. Стой, Иван, успокойся, не всё сразу. Ладно, поживём, увидим.

Через полчаса я уже был на вокзале и сразу же подошёл к ближайшему автобусу, водитель которого курил тут же, возле водительской двери:

– Привет, командир. Спросить можно?

– Без денег не возьму, – не выслушав меня до конца, ответил он (наглец).

– Да нет, я по другому поводу. Тут такое дело, я работу ищу, мне ехать никуда не надо, водитель я.

Недолго думая, он ответил:

– Не знаю, брат, давай я тебе дам номер телефона своего шефа, позвони ему.

Взял я у него бумажку с номером и, попрощавшись, подошёл к другому автобусу, воле которого стояли четверо мужчин. Все они были водителями автобусов, маршруток (это я понял по их разговору, они горячо обсуждали какие-то технические неисправности). Поздоровавшись, я задал им тот же вопрос, что и первому водителю. Ответили они мне тем же, бумажка с номером телефона, но уже другим (конечно же, другая организация).

Ну всё, похоже, здесь мне больше ничего не светит. У меня было ещё два варианта попытаться устроиться по своей профессии – скорая помощь и такси. Поэтому я решил сначала попытать счастья у Республиканского госпиталя. Время было послеобеденное, стояла невыносимая жара. Купил в киоске бутылку воды, есть не очень-то хотелось. И сигареты купил. Сколько раз собирался бросить, никак не мог избавиться от этой пагубной привычки. Пить вот бросил, а курить, ну никак. Вот так, попивая воду и дымя сигаретой, через двадцать минут я был на месте. С правой стороны госпиталя, там, куда привозят больных, стояли три машины скорой помощи, скорее всего, ждали своей очереди на выезд за очередным больным, которого нужно привезти сюда и спасать от смерти. Вот к этим машинам и подошёл. Водители стояли возле одной из машин.

– Ребята, здравствуйте. Спросить хочу, вам водители не нужны? – спросил я сразу.

Один из мужиков, годами старше остальных, посмотрел на меня снизу вверх и ответил:

– Да водители-то нужны, только у нас мало быть водителем, нужно ещё и город знать хорошо. Ты местный или приезжий?

– Приезжий, – только и ответил я и, попрощавшись, ушёл, поняв, что здесь мне ничего не светит. Ещё подумал, что о такси не может быть и речи, скорее всего там скажут то же самое.

Город я не знал, думаю, пока. Другое дело автобусы и маршрутки. Там выехал из города, и вот тебе трасса в любой город Молдовы, на север и на юг. А вот город не потяну пока. Ну, ничего, у меня есть ещё два телефонных номера, а там глядишь, и Марина что-нибудь предложит. Не будем терять надежду, а она как говорится, умирает последней. В конце концов, почему обязательно водителем? Можно и на другую работу. Да взять хотя бы железнодорожный вокзал, вагоны разгружать. Знаете как в анекдоте:

Мужик приходит устраиваться на работу и его спрашивают:

– Что вы можете?

– Могу копать.

– Хорошо, а что ещё вы можете?

– Могу не копать.

В некотором роде так и в моём случае – можно водителем, а можно и вагоны разгружать, лишь бы платили. Ладно, посмотрим, что скажет Марина, и тогда подумаю, что делать дальше. Сейчас время около шести. К Марине пока рано, может, её ещё дома нет, погуляю ещё по городу. Что-то есть захотелось и, находясь как раз возле продуктового киоска, купил два пирожка и пол-литровую бутылочку воды. Закончив с пирожками, запил водой. Присел на скамейку, смотрел на людей. Народ был занят своими делами, решал свои проблемы. Кто-то шёл домой с работы, попутно отовариваясь продуктами в магазинах. Кто-то забрал детей из детских садов и теперь не спеша идёт к себе домой, и взрослые слушают рассказы детей, чем они занимались сегодня в садике. И такие довольные, что взрослые их слушают. А родителям что? Им только и надо, чтоб дети улыбались. Смеются, значит, всё хорошо, а это главное. И на дорогах полно машин. Ничего, если устроюсь на работу, поднакоплю денег и тоже куплю себе машину, пусть дешёвенькую для начала. Потерпи, Иван, то ли ещё будет, всё зависит от тебя. Ладно, пойдём, наверное, Марина уже дома. Через полчаса я уже звонил в квартиру. Марина была дома, она и открыла (а кто же ещё).