Ирэн Рудкевич
Искатели Абсолюта. Абсолютная буря

ИНТЕРЛЮДИЯ 0

Дым рассеивался, и над опалёнными шпилями трёх чудом уцелевших Башен сквозь горклые клубы то и дело прорывались слабые и неуверенные солнечные лучи. Но то наверху. Здесь же, на земле, дым стелился непроглядным маревом, надёжно скрывающим собою очертания развалин, в которые превратились окружавшие башенную площадь кварталы. Огонь, бушевавший тут совсем недавно, отступил, но вдалеке, на окраинах, ещё слышалось его ненасытное гудение.

Нестерпимо пахло гарью и палёной плотью, робкие дуновения ветра не в силах были разогнать эту вонь, повисшую над некогда прекрасным городом. Грандиозное пожарище. Подозреваю, смрадное его дыхание будет ощущаться даже спустя годы, когда руины Кхарра зарастут сорной травой, и ничего не подозревающие птицы совьют гнёзда в слепых проёмах изломанных окон.

Кряхтя, кашляя и пошатываясь, я поднялся – под подошвами сапог печально захрустело каменное крошево мостовой. Вслепую добрёл до невесть каким чудом уцелевшего неподалёку обломка стены, опёрся дрожащими руками на не остывший ещё камень.

– Тин? – просипел я и замер, вслушиваясь. – Тин?

Сквозь потрескивание догорающих стропил, дверей и ставен мне почудился слабый отзвук – будто чешуя заскребла по разрушенной мостовой.

– Я здесь, Ахерон.

Я повернул голову, пытаясь определить направление. Потом заставил себя оторваться от стены и, вытянув руки, пошёл на голос.

Константин обнаружился всего в паре саженей от меня. Крылатый владыка лежал под обломками обрушившегося на него дома и даже не пытался выбраться. Да это и не имело смысла – по одному только виду дракона было понятно, что он обречён и проживает сейчас последние мгновения своей очень долгой жизни. Израненный чешуйчатый бок его вздымался тяжело и редко, хриплое дыхание вырывалось из глотки. Слабо трепетали крылья, изорванные в клочья и более не способные поднять огромное тело в воздух.

Бой с владыкой владык был тяжёл. Настолько тяжёл, что в памяти моей остались лишь бессвязные его обрывки, короткие и яркие образы, которые никак не получалось собрать в цельную картину. Хлопки крыльев, упругие толчки рвущейся с пальцев чистой силы, которой я даже не успевал придать хоть какую-нибудь форму. Рёв вырывающегося из драконьей пасти огня, опаляющий брови и ресницы жар. Собственное тяжёлое дыхание. Грохот, рокот, яростные крики. Дрожь в ногах и тщательно сдерживаемая паническая мысль: «Нет, я не могу проиграть. Не могу, не могу, не могу-у-у»…

Ещё в прошлую встречу мы оба знали, что час нашей битвы неминуем, хоть пока и не назначен. И я страшился этого часа словно простой смертный, ибо знал – Константин единственный из всех живущих был равен мне по силам.

Но отчего-то владыка предпочёл проиграть. Именно так, предпочёл, потому как иначе я, а не он, сейчас лежал бы на остатках мостовой в луже собственной крови. А значит, целью владыки была вовсе не победа. Задержать меня, вымотать до предела, сделать всё, чтоб я не смог немедля броситься в погоню за унёсшим девчонку вторым драконом – вот чего он добивался. Я был нужен ему для исполнения задуманных планов, нужен живым. Вот только я никак не мог взять в толк, в чём должна была состоять моя роль.

– Почему, владыка? – присаживаясь рядом, спросил я. – Почему ты считаешь, что какая-то неопытная юница станет ему лучшей хозяйкой, чем я? Знаю, я не совершенен и, как и все, ошибаюсь иной раз. Но я искренне желаю лучшего – не для себя, для других.

– Ты не понимаешь, – прохрипел в ответ дракон.

– Так объясни!

Губы дракона изогнулись в полуулыбке, обнажив клыки.

– Не могу. Ты должен понять сам. Решения, которые ты примешь, должны исходить из твоего сердца, а не из моего. Иначе они не будут стоить ровным счётом ничего.

Мне оставалось только вздохнуть.

– Тин, всем сердцем я желаю лишь одного – помочь людям. И не только им, но всем живущим. Пока у Абсолюта не появится хозяин, ключ будет воплощаться вновь и вновь, и рано или поздно найдётся тот, кто вскроет хранилище. Ты же понимаешь – дело не только в том, что Шагрон будет уничтожен высвободившейся мощью.

– Тогда в чём? – тихо спросил дракон.

– Абсолютом надо правильно распорядиться. Пустить его на благо. Тин, пойми, твой мир обречён. Всегда был обречён. Но я могу спасти его обитателей. С помощью Абсолюта я выведу всех, кого успею. Найду им новый дом. Дам новую жизнь, лишённую войн. Тин, помоги же мне свершить то, на что не смог решиться сам. Когда Абсолют готов был покориться тебе, и я полагал – и до сих пор не изменил своего мнения, – что ты был бы ему наилучшим хозяином из всех. Но ты отказался от этой чести.

Дракон лишь едва заметно приподнял уголки губ в ответ, но улыбка вышла кривой и болезненной.

– Отказался, ибо такова была его воля. Абсолют не жаждет никому принадлежать. И не тяготится своим заточением, – загадочно пояснил он.

Я недоумённо всплеснул руками. На мгновение мне показалось, что владыка владык повредился разумом – до того нелепо прозвучали его слова.

– Тогда зачем это всё? Тин, я решительно не понимаю…

– Такова суть мироздания. Есть Абсолют. Есть ключ, что может отпереть его хранилище. И этому ключу нужен страж, который доберётся до врат и исполнит волю Абсолюта – или навсегда лишится вееров. А испытания всего лишь помогают понять, правильно ли страж выбран.

– Хорошо, когда так! Но в большинстве случаев страж гибнет ещё в пути! – не сдержавшись, воскликнул я. – Война, Тин, щадит немногих везунчиков. Но карги, что приходят после гибели стража, не ведают никакой жалости – мне ли тебе напоминать об этом.

– Ты ошибаешься, Ахерон, – всё так же тихо и спокойно перебил меня Константин. Из ноздрей его вдруг потекли две тонкие струйки крови, закапали на мостовую, окрашивая её в алый. – Карги не враги всего живого. Они просто последняя линия обороны хранилища – от чужаков. Вспомни, друг мой, видел ли ты хоть раз, чтоб карги нападали на нас, драконов?

Я нахмурился, пытаясь воскресить в памяти давно уж поросшие пылью воспоминания о Войне Душ.

А ведь и впрямь, на крылатых владык призраки междумирья тогда не обратили никакого внимания. Они нападали на меня, людей, эйо и тайлеринов, но драконов они обходили стороной, будто не видели. Будто те были для них неотъемлемой частью Шагрона, такой же в точности, как горы и моря. Как воздух, вода и земля.

– Дракон есть овеществлённая душа, неразрывно связанная с родным миром, – протянул я.

Константин удовлетворённо смежил веки:

– Мы были здесь всегда, с самого момента сотворения. Плоть от плоти Шагрона и кровь от его крови. Рождённые из мощи Абсолюта. Бессменные стражи его хранилища. Я должен был бы сам уничтожить людей, которых ты привёл, но я сжалился над ними. Ты надеялся превратить Шагрон в обычный человеческий мир, чтоб скрыть его от взора своих собратьев. Но мною руководило сопереживание. Эмоция, недопустимая для стража.

– Среди короткоживущих такое принято называть человечностью, – заметил я. – Но ты прав – для нас, наделённых властью, любые чувства под запретом.

Дракон едва заметно усмехнулся, и в этой усмешке мне почудилась неуместная снисходительность.

– Мы оба поддались тогда человечности, Странник. Но было ли это ошиб…

В глотке крылатого владыки заклокотала кровь, смазав конец фразы. Я взглянул ему прямо в глаза и похолодел – они смотрели в вечность. Владыка уходил. Жизнь утекала из некогда сильного тела верно и неостановимо.

И всё же владыка владык ещё жил, ещё дышал, жадно втягивая воздух окровавленными ноздрями и выдыхая его с хриплым, натужным бульканьем.

– Ск… хажи… друкх мой… что дви… хжет… тобою сей… чхас?

Голос Константина стал слаб, речь потеряла разборчивость. Да и разум, похоже, лишился ясности, раз владыка опять взялся спрашивать о том, что я повторял ему уже не раз.

Но кто станет укорять умирающего?

– Я искренне пекусь о благе живущих и сотворённой Прародителем вселенной, – терпеливо ответил я.

Несколько долгих мгновений владыка молчал, и мне уж было показалось, что он вот-вот испустит дух. Но губы дракона вновь шевельнулись, в мутных глазах мелькнула яркая искра надежды.

– Гхо… тхов ли тхы… вечхно… жхиву… щхий, стать… его… чхастью? Подчхи.. нить себхя и… и всю схвою… жизнь… его зха…мыслам?

– Я уже его часть, – как можно мягче произнёс я. – Ведь я Странник.

Искра угасла.

Владыка с трудом повернул голову, поднял взгляд к небу – словно мог проникнуть им сквозь окутавший останки Кхарра дым.

– По… мнишь, кхак… мы… спхо… рили, кхог… да бхыли… мхолоды? – вдруг слабо улыбнулся он. – А пхо… том…

– …садились на край нависающего над долиной сенотов каменного языка и молча смотрели вдаль, – продолжил я за него. – Славные были времена, да, Тин? Я побуду с тобой, пока… всё не закончится.

– Благхо… дарю, Стран… ник, – выдохнул владыка. – Дха, схлав… ные. Жхаль, что… они прохш… ли.

Я опустился на колени подле умирающего дракона, положил ладонь на слабо вздымающийся чешуйчатый бок и сидел так долго-долго, слушая, как затихает дыхание владыки владык. И чувствовал, как в груди разрастается сосущая пустота, а глаза наполняются предательской влагой.

Я и впрямь всегда считал крылатого владыку своим другом, несмотря даже на то, что в фундаментальных вопросах наши с ним мнения зачастую оказывались строго противоположны друг другу. Но он был единственным, кто понимал тяжесть бремени, лежащего на моей душе, бремени вечноживущего, ответственного за тех, кому Прародителем не была дарована ни долгая жизнь, ни великая сила. И хоть сегодня нам и пришлось сразиться насмерть, я надеялся, что и он никогда не почитал меня врагом.

Я скорее почувствовал, чем увидел тот миг, когда дракон испустил последний вздох. В замершем навечно взгляде застыла мудрость, лишённая обыкновенно идущей с ней рука об руку печали. Константин исполнил свой земной путь, и смерть его была воистину достойна владыки владык.

Ещё немного посидев над телом, чтоб отдать положенную дань памяти почившему под крылом Отца-Неба, я поднялся.

Дым понемногу рассеивался. Уже можно было разглядеть очертания руин, окруживших башенную площадь. Три уцелевших Башни гордыми, непокорными стрелами смотрели в небо, будто бросали ему вызов. Но жизни в них больше не было – магия, пропитывавшая их стены от самого низа до остроконечных крыш, иссякла. Сгорела в пламени нашей с Константином схватки.

Однако Портал под ними был целёхонек, и я невольно поразился стойкости его охранных чар. Но вот стража я поблизости не чуял – он то ли погиб, а то ли трусливо сбежал. Впрочем, сейчас мне это только на руку. Как никогда я нуждался в целебном потоке, сквозящем через Портал из-за Грани – потоке, что восстановит мои силы и залечит раны. И чтоб добраться до него, мне даже не придётся взламывать защиту. Достаточно будет просто спуститься под землю.

Теперь я не спешил. Как бы ни был быстр тот, второй дракон, что унёс девчонку, он уже не сможет опередить меня. Ведь Порталам, в сущности, всё равно, куда прокладывать тропу – в иной мир или в отдалённую часть этого. Важно лишь, чтоб на противоположном её конце тоже был Портал. Эта их способность – тайна тайн даже для стражей (исключая, разве что, Константина), но я, Странник, знаю о ней наверняка. Раз уж мне так вовремя встретился Портал – а тут, в Шагроне, найти их без помощи счастливого случая не смогу даже я, – то глупо им не воспользоваться. Я спокойно пройду от одного Портала – здешнего, – к тому, что расположен неподалёку от врат Абсолюта, в недрах Хрустальных гор. И попросту дождусь девчонку там.

Впрочем, нет, прежде мне придётся сделать ещё кое-что. А именно: обезопасить себя от драконов. Стражи хранилища, стражи не по выбору, но по долгу рождения – они попросту не смогут остаться в стороне от этого конфликта.

В Войне Душ уцелело всего пятеро крылатых владык. Но дракона, что унёс с площади девчонку, я видел впервые. Новое поколение? Вполне возможно, ведь как бы редко не рождались у владык дети, тысячелетие – срок, достаточный и для них.

Что ж врагов у меня больше, чем я ожидал. Могущественных врагов, с которыми лучше не вступать в открытую схватку. Впрочем, и на них у меня найдётся управа.

Я помню – задолго до Войны Душ, когда Порталы Шагрона ещё были открыты, драконы воевали с существами, что приходили из мира под названием Гх’аар. Владыки тогда победили. Но гх’аарцы, гордые, словно тайлерины, и заносчивые настолько, что даже радужноглазым с ними не тягаться, едва ли позабыли своё поражение.

Так что решено – первым делом я отправлюсь в Гардейл, к Порталу, который охранял Константин. И дам гх’аарцам возможность поквитаться, кровью смыть свой тогдашний позор.

Цена за то, чтоб отвлечь драконов от схватки за Абсолют будет велика – тысячи номадов, сохранивших верность крылатым владыкам, погибнут, пытаясь защитить Гардейл и свои долины. И непременно настанет день, когда я прокляну себя за то, что принёс их жизни в жертву – пусть даже ради спасения всех остальных. Тяжёлое решение – но в умении принять его и состоит сущность того, кто вправе овладеть Абсолютом и стать властелином всего и вся.

Но вот чего я не предусмотрел, так это людей. Кориса и его учебную квинту, чудесным – и наверняка не без помощи Эрис, – образом избежавшую моего удара. Стража-магика, призванного, судя по всему, на замену Вельху, магистру Башни, изучавшей Абсолют. Теней – да, на площади их было всего двое, но без приказа своего магистра они бы там не оказались, а значит, против меня ополчился весь орден ночных убийц. И огненноглазого, который тоже едва ли стал бы помогать девчонке без одобрения старейшин Высоких Домов его рода.

Да, похоже, в одиночку справиться со всеми будет ох как непросто. Но и тут я, пожалуй, знаю, что делать. Мне помогут дриммеры – выкормленные мною птенцы, не простившие радужноглазым уничтожение Перекрёстка Миров. Что ж, будут им радужноглазые – готов биться об заклад, Таилий, царственный тайлерин, едва ли позволит своей сестрице долго гулять по Шагрону без присмотра. И уж он-то точно подступится к Хрустальным Горам не в одиночку.

А уж пока они все будут разбираться друг с другом, я прокрадусь к вратам – и встречусь с девчонкой один на один.

ГЛАВА 1

Проклятый туман, как же он мне надоел!

Бескрайний, однообразно серый, липкими холодными каплями оседающий на коже и одежде – он был везде. Ни просвета, ни лучика солнца. Лишь изредка туман расступался на несколько мгновений, и тогда на горизонте, таком же сером и невзрачном, появлялись миражи. В них, словно в открытых окнах, буйствовали краски, но разглядеть детали не удавалось – стоило мне только повернуть голову в их сторону или сделать шаг, как миражи исчезали без следа.

Мёртвое место, мёртвое изначально, с самого момента своего появления.

Последнее моё воспоминание перед тем, как я тут оказалась – залитая кровью брусчатка башенной площади Кхарра и застывший надо мной охристый дракон. Потом – темнота забытья. А сразу за ней этот туман.

Для чего я здесь? Где вообще это «здесь»? Что за чары перенесли меня сюда, как когда-то давно перенесли с арены Гартен-онарэ к зеркальной башне?

А может, я попросту умерла и очутилась на потусторонних берегах?

Последний вывод казался мне самым разумным, но верить в него отчего-то очень не хотелось. Эх, позвать бы ветер, послать его вперёд – пусть бы он посмотрел, есть ли конец этому опостылевшему туману.

Но ветра тут нет. Как и остальных стихий. Ох, да о чём это я, тут нет даже тока силы! Только сосущая пустота в груди, там, где раньше тлел огонёк, такой привычный и естественный для любого, имеющего дар магии.

Поначалу я, конечно, не поверила в такое – где это видано, чтоб ни единого дуновения магии? И так, и эдак пробовала дотянуться до стихий, замирая в надежде от малейшего, пусть и иллюзорного, ощущения в кончиках пальцев и вздрагивая от ударов собственного сердца.

А потом наступило оцепенение. Чувства, поначалу обострившиеся до предела, угасли, превратившись в смутные тени самих себя. Упрямство, столь яро пестуемое некогда во мне мастером Геоном, уступило место равнодушию и покорности. И теперь я просто брела в этом бесконечном тумане, не зная, куда, не понимая, зачем.

Ни голода, ни жажды, ни усталости я не ощущала, хотя бессмысленное путешествие по волнам тумана длилось, по моим прикидкам, уже долго. Впрочем, времени в этом странном месте, похоже, тоже не существовало.

Но самое страшное – со мной больше не было Поющих, и я, сама не знаю, почему, была уверена – веера не потерялись и не покинули меня. Это я потерялась в сером «нигде», зашла в него настолько далеко, что даже они не смогли последовать за мной.

Даже будучи в противомагическом ошейнике, я слышала зов вееров, могла приблизительно понять, в какой стороне от меня они находятся. Тогда было ощущение потери, тупая, ноющая боль от разлуки. Теперь же – ничего. Не пустота, не обрыв связывавшей нас серебряной нити. Просто отсутствие того, чего словно бы никогда и не было.

А может, и впрямь не было?

– Было, – стараясь придать голосу уверенности, которой не чувствовала, говорила я самой себе. И самой же себе отвечала:

– С чего ты взяла?

Я старалась говорить вслух – просто для того, чтоб не забыть, как это вообще делается. Но голос звучал глухо и неразборчиво, туман, словно заправский вор, незаметно поглощал его и прятал в клубистых грязно-серых тайниках своего нутра.

– Как это с чего? – я демонстративно всплёскивала руками. – Я… Я просто знаю!

– Точно? – неосторожно бросала я в ответ и поспешно зажимала ладонями рот, чтоб вслух не сказать того, о чём боялась даже думать.

Иногда мне казалось, что в непрекращающихся диалогах с самой собой я теряю разум, тону в пучине безумия, запутавшись в сетях пустых однообразных мыслей. Что ещё немного – и я стану воспринимать место, где оказалась, как нечто вполне естественное и обычное. Навсегда забуду, что такое солнце и как печёт растрескавшиеся губы солёная морская вода. Потеряю в дальних уголках разума память о прикосновении тёплой человеческой ладони и о том, как сильно может болеть сердце, когда вдруг теряет того, кто занял его полностью.

О последнем, впрочем, я иногда и впрямь хотела бы забыть, но упрямо заставляла себя помнить – эта тупая, ноющая боль помогала бороться с острым желанием лечь на землю и, закрыв глаза, покорно позволить туману обнять себя. Отдаться на волю безумия, след в след крадущегося по моим следам.

Всего несколько месяцев назад, сидя в застенках Вельха в ожидании очередной пытки, я боялась, что сойду с ума. Теперь я знаю – попытки магистра сломать меня никогда не увенчались бы успехом. Я всё равно надеялась – на ошибку палачей, что позволит мне добраться до мучителей и с упоением вцепиться Вельху в горло или хотя бы умереть, не позволив ему добраться до врат. Здесь же никто не задавал мне никаких вопросов и не ждал ответов. Никто не жёг раскалёнными прутами, не подвергал действию причиняющих нестерпимую боль чар. Было лишь полное, абсолютное одиночество, спасти от которого не могла даже смерть.

Потому как смерти здесь тоже не было.

Впереди, на горизонте, туман вновь расступился, открыв взгляду расцвеченное лиловыми и фиолетовыми оттенками небо. Прянули ввысь очертания тонких ажурных башен с перекинутыми меж ними мостиками. Вспыхнули всего на миг и тотчас распались хрустальными брызгами, не позволив себя рассмотреть, как следует. Цвета померкли, небо вновь обрело свой безжизненно-серый оттенок, и красочное видение скрылось за туманом. Очередной морок, мираж, каких я видела уже десятки, если не сотни – но он вдруг заставил сердце забиться чаще, отчего на лбу и шее выступила холодная испарина.

Я тупо уставилась на исчезнувший мираж, пытаясь вспомнить, где могла видеть такое небо, и когда. Ах да, Портал под зеркальной башней, где в одной из комнатушек за рассохшимися пыльными дверями медленно разгоралось зарево в тех же цветах.

Смутные, неясные подозрения всколыхнулись внутри.

Миражи… Они словно двери в другие миры. Вот только дороги, ведущие к ним, мне не видны. Туман скрывает их, прячет от пристального взгляда слабого, отчаявшегося человечишки. Неужели я первая и единственная, кто бродит в этом тумане, ища выход? Или были и другие? Что с ними случилось? Они сгинули навеки? Или кто-то из них сумел выбраться? Что отличает этого «кого-то» от меня? Особые умения, таланты? Или, быть может, дар, полученный по праву рождения – подобный дару Странника?

– Но как? – привычно поинтересовалась я у безмолвного тумана.

– С потоком прошедшей сквозь тебя силы, конечно.

Голос, негромкий и странно знакомый, раздался словно бы со всех сторон одновременно, но я, привыкнув к одиночеству, не сразу поняла, что говорю уже не сама с собой.

– Кто здесь? – запоздало отпрыгнула я и заозиралась по сторонам.

В шаге от меня туман заволновался, и сквозь его клубы проступили очертания существа, от одного только вида которого у меня зашевелились волосы на голове.

Выглядел незнакомец весьма… необычно. Размытый чёрный силуэт, отдалённо напоминающий человеческий, да светлый, постоянно меняющий очертания ореол вокруг «головы» – словно волосы вокруг лица, раздуваемые ветром. Некоторое время я смотрела на него, не имея ни малейшего представления, что делать в сложившейся ситуации.

Но и просто молчать, сверля друг друга взглядами, с каждым мигом становилось всё невыносимее.

– Ты кто такой? – наконец, решилась я.

Незнакомец в ответ звонко рассмеялся.

– А на кого я похож?

– На призрака, – не подумав, бросила я и тут же прикусила язык – а ну как обидится или разозлится?

Но мой странный собеседник только развеселился пуще прежнего. Раскинул в стороны руки и закружился на месте, из размазанного человеческого силуэта превратившись в нечто совершенно бесформенное.

– Значит, призрак и есть, – со смехом ответил он.

Я окончательно растерялась.

– Откуда ты взялся? – поинтересовалась я, наблюдая за ним исподлобья.

– Оттуда, где был раньше, – ничуть не смутившись, ответил призрак и, не переставая кружиться, двинулся вокруг меня, едва касаясь земли. – Но, если тебе не нравится моё общество, я могу уйти.

И прямо на глазах стал истаивать, стягиваться внутрь, словно лопнувший пузырь на воде.

– Стой, стой! – всполошилась я. – Ты же сейчас совсем пропадёшь! Вернись!

Наверное, время, проведённое в одиночестве, и впрямь сказалось на моей способности мыслить здраво. Страх, что я вновь останусь один на один с опостылевшим туманом, захватил меня полностью. Я словно наяву представила, как буду блуждать в нём бесконечно долго, медленно, но неотвратимо превращаясь в злобную, обезумевшую от одиночества тень самой себя. И содрогнулась от этой мысли.

Уж лучше болтать с призраком, чем с самой собой! Даже если он вдруг окажется всего лишь плодом моего разыгравшегося воображения.

– Вредничать больше не будешь? – настороженно уточнил призрак, вновь обретая очертания человека в магиковской мантии.

– Ты ж сам свои шуточки шутить начал, – буркнула я, вновь не сдержавшись, и тут же примирительно подняла ладони, показывая, что не пытаюсь его обидеть. – Ладно, извини, не буду. Мне просто никогда раньше не доводилось видеть призраков.

– Наверное, потому, что тебе не требовалась их помощь? – ехидно поинтересовался он.

Я пожала плечами.

– Помощь мне много где требовалась. Но доселе никто из вашей братии её не предлагал…

– Значит, она нужна была тебе там, – призрак особо выделил это «там», – где оказать её могут только существа из плоти и крови. Теперь ты в нашей вотчине, где у живых, за редким исключением, нет власти.

– Но…

Осёкшись, я опустила глаза, оглядела себя, чтоб убедиться, что ничем не похожу на размытый силуэт собеседника. Вроде бы всё в порядке – выгляжу как обычно, руки-ноги не просвечивают. Только…

Я не сразу поняла, что привлекло моё внимание, заставив насторожиться. Оглядела себя внимательнее. И ахнула, чувствуя, как отливает от лица кровь и медленно покрывается липким, холодным потом спина.

На руках больше не было шрамов – ни тех, что остались от молнии тайлерины, ни других, давно привычных, от зубов акмана, встреченного мною возле зеркальной башни более полутора лет назад. Из-под потрёпанных рукавов выглядывала чистая, как у младенца, кожа.

Куда они делись? Залечить без следа можно только совсем свежие раны. Старые шрамы никакой магией убрать уже не получится, они останутся до конца жизни. Это что же, получается, я?..

Я подняла глаза, в упор взглянула на призрака, решаясь на вопрос, который давно вертелся на языке, и одновременно страшась услышать короткое «да» в ответ.

– Я умерла?

Мне показалось, прошла вечность прежде, чем он ответил.

– Ещё нет. Но очень близка к этому. В Кхарре, ты пропустила через себя слишком много силы разом. В результате тебя – твоё сознание, твою душу, – выбросило сюда, за Грань. А тело осталось там, где всё произошло.

Слова эхом отозвались в разом опустевшей голове, застучали по черепной коробке, словно горошины. За Грань… Но разве такое возможно – попасть за неё только частью самой себя?

Мне вдруг вспомнился Гартен-онарэ в день моего испытания, горечь выпитого зелья и удивительное ощущение раздвоенности, когда одна часть меня всё ещё стоит на арене, а другая несётся в неведомую даль, подчиняясь дивному, манящему зову.

– Конечно, возможно, – возмущённо произнёс призрак, и я поняла, что задала вопрос вслух. – Ты же использовала силу, которую дал тебе Портал. Чистую, не преобразованную силу, что течёт только здесь, с изнаночной стороны вселенной. С её потоком тебя сюда и вынесло.

Я сглотнула вставший поперёк горла тугой ком, представив, как лежу на спёкшейся от жара мостовой рядом с разрушенными Башнями, а в это же самое время Странник – живой и невредимый, – уносит вдаль моих Поющих.

– Мне… мне нельзя тут быть. Я должна вернуться, – в отчаянии прошептала я.

– Конечно, должна, – очень серьёзно кивнул призрак. – Твоё тело умирает, и, пока ты здесь, за Гранью, остановить этот процесс не удастся. А времени осталось очень мало. Ключ, воплотившись в мире, не должен остаться без защиты стража. Иначе случится непоправимое.

Час от часу не легче!

Я до хруста стиснула зубы, унимая волнами накатывающую бессильную злость. Там остались друзья, и если я не придумаю, как вернуться и исцелить саму себя, то все они погибнут – в тот самый миг, как карги почуют мою смерть и ринутся в Шагрон. А я застряла тут и ничем не могу помочь – ни им, ни даже себе самой!

Призрак выжидающе смотрел на меня – словно был уверен, что я вот-вот решу эту проблему. Но никаких полезных мыслей мне в голову так и не пришло.

– Я не знаю, что делать, – наконец, неохотно призналась я и помассировала внезапно разболевшиеся виски. – Я не Странник, я не умею прокладывать пути за Гранью. И не знаю, кому ещё мог бы быть дан сей дар.

– Ты забыла про каргов, – тихо добавил призрак.

– Только у них помощи просить и не хватало. Безумные и злобные призраки, враги всего живого… – начала было я и отшатнулась. – Ты…

Всё сложилось один к одному. Грань, мой призрачный собеседник, явно знающий предостаточно и о Поющих, и обо мне самой. Выглядел он – пока! – миролюбиво, но потом. После того как я…

– Один из них, ты права, – и не подумал отпираться призрак. – Но мы вовсе не безумны и, уж тем более, не горим жаждой уничтожения всего живого. Просто есть законы мироздания, что должны соблюдаться неукоснительно – от них зависит дальнейшее существование вселенной. Шагрон был создан как хранилище для Абсолюта, и лишь драконы – крылатые стражи хранилища, должны были жить в нём. Тот самый Ахерон, что ныне охотится за тобой и Поющими, однажды нарушил один из этих законов, приведя в Шагрон людей. Он сделал это из лучших побуждений, но то, что для вас, живых, выглядит благом, не всегда является им для вселенной. Поэтому нам и приходится вмешиваться, когда воплотившийся ключ остаётся без попечения своего стража. Чужаки должны быть изгнаны из хранилища. Или уничтожены, если изгнание невозможно.

– Но большинство людей ведь даже не знает ни о существовании Абсолюта, ни о ключе к нему, – возмутилась я.

– Для того, чтоб наворотить дел, и не нужно ничего знать, – мотнул головой призрак. – Достаточно лишь следовать за теми, кто ведает больше их самих. Грокхи открыли Портал своим радужноглазым богам, хоть никогда и не слышали об Абсолюте. А гвардейцы императора – разве они не пошли бы за своим повелителем, вздумай ты указать ему путь к вратам?

Возразить было нечего, и я угрюмо промолчала. Страх, охвативший меня, когда я поняла, что мой неожиданный собеседник не кто иной, как карг, прошёл, оставив после себя глубокое, подспудное понимание приведённых призраком доводов. Вот только принять их я не могла – всё внутри сопротивлялось этой бесчеловечной, холодной логике.

– Я всё-таки не понимаю, – вновь заговорила я. – Мне рассказывали, что вы только и ждёте возможности попасть в Шагрон.

– Кто, люди? – с неожиданной весёлостью хмыкнул призрак. – Неудивительно – ведь они не понимают, кто мы такие и ради чего существуем. Мы не безжалостные убийцы, Аэр, и мы тоже когда-то были живыми. Но вместо того, чтоб уйти на потусторонние берега, предпочли служить Абсолюту и его целям. Я послан именно им, Аэр – для того, чтоб помочь тебе.

– Вернуться? Но почему так поздно? Почему ты не пришёл раньше? – едва не простонала я.

– Потому что раньше я бы не смог тебя найти, – ответил он и пустился в объяснения. – Мы, карги, находим путь в Шагрон не так, как Странники. Мы чуем смерть стража, близящуюся либо уже свершившуюся, и она для нас подобна путеводной звезде, что в утренний час сияет над горизонтом.

– Значит, времени у меня настолько мало? – спросила я и сама удивилась, как спокойно прозвучал мой голос.

Призрак кивнул.

– Его почти не осталось.

Неясный вопрос всплыл на границе разума и тут же распался клочьями под давлением терзавшей голову боли. Я зажмурилась, пытаясь собрать воедино разлетевшиеся в разные стороны слова.

– Значит, ты пришёл помочь мне? Проводить обратно в Шагрон?

– Именно так, – едва слышно прошептал призрак.

– Но как ты найдёшь дорогу? Ведь я же здесь…

– А твоё тело – там.

Я открыла глаза, с недоумением уставившись на призрака.

– Твоё тело тоже излучает путеводный свет, – ответил он на невысказанный вслух вопрос, который я всё-таки сумела восстановить из обрывков. – И даже больший, чем душа. Оно укажет путь.

Решалась я недолго. В конце концов, терять мне было совершенно нечего. Останусь здесь – умру. И, вполне возможно, тоже превращусь в карга. Но вслед за мной умрут и оставшиеся в Шагроне друзья: Корис, Локи, Атиас. Так что ничего лучше, чем довериться призраку, мне не оставалось.

– Хорошо. Веди, – решительно сказала я, отметая прочь сомнения и страхи.