Ирина Валерьевна Дынина
Босиком по битым стеклам. Сиротка из Больших гулек
Глава 2 Дорога в неизвестность
Из оконца кареты, мелко потряхивавшей своих пассажиров на ухабах, мало что можно было разглядеть любопытной до ужаса девице, никогда и нигде не бывавшей дальше окраины, ближайшего к сельцу Большие Гульки, лесочка.
Елена от нетерпения вся извелась и чесалась – поля, поля и опять, поля… Бесконечным казалось герцогство Валенсия, тучные пастбища и поля которого, тянулись до самого горизонта.
«Маркиза, маркиза, маркиза Карабаса…» – мурлыкала она навязчивую мелодию, прилетевшую в её уши невесть из каких глубин памяти.
И поговорить-то бедной девушке не с кем было – смутнолицый, тот, что из герцогских соглядатаев, с её глаз смылся почти сразу, убедившись предварительно в том, что ни бархатные сиденья, ни мягкие подушки у бедной сиротки, привыкшей спать на жёстких полатях, возражения не вызывают. Вон он, гордо гарцует на, мышастого цвета жеребце, пыля по обочине.
Елена, с тоской во взгляде всматривалась в, изрядно надоевший, пейзаж – опять поле.. Для разнообразия засеянное подсолнечником. Желтые головки цветов доверчиво тянулись к солнышку. И тут же захотелось семечек погрызть, да чтоб жареных, да чуть солёных! Аж слюни потекли у бедной сиротки.
Вспомнилось, как важные старостихины дочки, принарядившись ради вечера седьмого дня, сидя на широкой скамье под пышной липой, лузгали семки, а вокруг них, точно мухи над вареньем, вились кавалеры местные, угодливые, да предупредительные.
И ни один из тех парней никогда не глазел на сиротку Арлену так, как на Ульку или на Альку, старостихиных дочек.
Это теперь, от щедрот герцогских, вдова внезапно разбогатела и могла в женихах копаться, как курица в навозе, а ранее? Кому нужны две нищие женщины?
Никому!
Вот и то-то же!
Пузатый лекарь сладко всхрапнул, и голова его упала на грудь, скрытую шёлковой мантией.
Елене стало слегка зябко.
Вечерело, а проезжали они, в самый раз возле реки. От низкого берега явственно тянуло прохладой и алый горизонт вещал о сильном ветре.
«Как бы дождь не зарядил. – озаботилась Елена, неловко поджимая босые ноги и жалея о том, что вместе с исподними штанами не умыкнула из старостихиных запасов шерстяную шаль – Хоть и тёплые погоды ныне, по причине последнего месяца лета, но вечерами прохладно становится.»
И кушать хотца.
В желудке неприятно заурчало и лицо девушки вмиг стало скучным. Но, как ни осматривалась Елена, ничего съестного в карете роскошной углядеть не смогла, да и носом не учуяла.
«А в тюрьме сейчас ужин. – непонятно чему улыбнулась девушка – Макароны!»
Вдруг, где-то впереди зашумели, загомонили на разный лад, послышались громкие вскрики и зычный голос командира герцогских гвардейцев.
Да, именно, колонну, возглавляемую самим герцогом валенсийским, охраняли гвардейцы – в красивой, бирюзовой с белым, форме, в блестящих кирасах, в шляпах с яркими перьями и высоких ботфортах.
Елена давно перестала задумываться о всяких несуразных словечках, то и дело всплывающих из глубин её памяти – потом, потом, всё потом..
Упорядоченная, скучная и голодная жизнь вчерашней сироты закончилась этим днём, резко и неожиданно.
Сказать по правде, сейчас Елена была даже благодарна распутной Сельме, которая заманила её в тот самый сенник – не случись неприятной истории с попыткой изнасилования, так и пришлось бы девушке прозябать батрачкой в Больших Гульках, терпеть побои и оскорбления от её жителей и пахать с утра до ночи на поле, дабы прокормиться.
Шум снаружи усилился, и Елена высунулась в окошко – в лицо повеял прохладный ветерок, наполненный различными ароматами. Но самым главным из всех оказался запах дыма и свежего хлеба.
«Постоялый двор. – сообразила Елена – Ну, конечно же! Как я могла позабыть! Мы, скорей всего, въезжаем в Утятино – крупное сельцо у реки. Здесь ещё паромная переправа есть.»
Повеселев, девушка попыталась хорошенько рассмотреть то самое Утятино, по словам, приютившей Елену, вдовы, бывшее раз в пять крупнее чем Большие Гульки. Вдова ещё сказывала, что в сельце имелся храм богини Амы, попасть в который, Елене сразу же захотелось.
Разумеется, у бедной сироты не было ни единой монетки, даже самой крошечной, медной чешуйки, но она может принести в дар богине простой букет из обычных полевых цветов. Ама – милостива и добра и не откажется от столь скромного подношения.
Но у девушки не было возможности собрать даже самый простенький букет – никто не стал бы останавливать герцогскую карету по просьбе какой-то там селянки, а рвать цветы, растущие у ворот чьих-то домов, было запрещено.
Посмурнев лицом, Елена колупнула крепким ногтем ноги деревянную скамеечку, покрытую светлым лаком и опять потянулась к оконцу – какое-никакое, а, всё ж, развлечение!
– Благовоспитанные девицы не пялятся в окна и не корчат скверные рожи прохожим. – голос из алых глубин прозвучал совершенно неожиданно и Елена, позабывшая о том, что она в карете не одна, едва не отпрыгнула в сторону, но всё равно больно ударилась локтем.
– Проснулся. – неприязненно покосилась Елена на пузатого лекаря – И спал бы дальше, чего подскочил-то? С таким спутником и до заикания недалеко.
– Утятино? – уточнил целитель, делая вид, что не замечает недовольно поджатых губ деревенской девчонки, навязанной ему в попутчицы самим герцогом и Елена почему-то кивнула, хотя понятия не имела, действительно ли это сельцо называется Утятино, иль может, ещё как.
– Отлично! – лекарь высунул нос в оконце и довольно хмыкнул – Сейчас отужинаем и спать! Хороший сон – залог крепкого здоровья. Запомни это накрепко, дева!
– Не успел глазоньки продрать со сна, как опять мостится подушку мять! – обозлилась Елена, не желавшая терпеть поучения даже от целителя в шёлковой мантии. – Хорошее, однако, житьё у герцогского лекаря – то девиц невинных осматривает, то почивает сладко в своё удовольствие! А ты – ломайся на поле, от зари до зари за плошку каши пустой! Эх, несправедлива жизнь!
Между тем совсем стемнело, за окном мелькали отблески от факелов, звучали незнакомые голоса, а кушать хотелось всё больше и больше.
Лекарь никуда не спешил, но Елене почему-то начало казаться, что про них все позабыли и ночевать им несчастным, придётся в опостылевшей карете, голодными и холодными.
Нет, лекарь конечно же, мог и на постоялый двор пойти – небось, у придворного целителя самого герцога не только медь, но и серебро с золотишком в кошеле звякает, а как быть ей, Елене? У неё из всего имущества – портки обрезанные, да платье с чужого плеча!
И ни грошика за душой!
Обидно, да?
Но тут дверцы кареты распахнулись и давешний лакей в красивой униформе, предупредительно кашлянув, обозначил своё присутствие.
Первым выскочил лекарь. Ну, как, выскочил? Чинно и благородно и от того, особенно медленно, выпростал своё грузное тело из алого чрева кареты и аккуратно ступая, как полагается особе, приближенной к богатому и знатному вельможе, выкатился на волю.
– Хм! – подумалось Елене – Конечная остановка! Этот автобус дальше следует в парк!
Непонятные фразы вновь, то и дело всплывающие из глубин памяти, Елену ничуть не встревожили – гораздо больше её интересовал ужин, а с памятью она, уж как-нибудь разберётся.
Потом.
Постоялый двор, предлагающий свои услуги усталым путникам, назывался просто и незамысловато – «Дом у дороги», но выглядел солидно, построен был добротно и основательно.
– Так себе названьице. – презрительно скривилась Елена – Никакого полёта фантазии не наблюдаю. Изюминка на зубах не хрустит!
Мелкий пацанёнок, изрядно взбодрённый мелкой медной монеткой, небрежно брошенной ему лекарем и пойманной ещё в полёте, торопливо проводил «господ путешественников» к невзрачной дверке сбоку от главного входа, что вызвало лёгкое неудовольствие целителя.
А, то ж! Остальные-то людишки – те самые дворяне и прочие герцогские лизоблюды, шустро устремились в главную дверь, норовя держаться ближе к герцогу, а ему, бедолаге, приходится возиться с безродной девчонкой, чем-то очень сильно заинтересовавшей самого главного вельможу в округе.
Впрочем, огорчение лекаря длилось недолго – у входа их перехватил тот самый невзрачный господинчик с размытым лицом, очень похожий на шпика и поручил недовольную происходящим Елену, вниманию разбитной девахи, щеголявшей в платье синего цвета с весьма откровенным вырезом.
– Ого! – едва не хмыкнула Елена – У дамочки – то, целое состояние за пазухой притаилось! Столько добра простаивает невостребованным!
Но, ни невзрачный, ни господин целитель, в тот самый вырез и краем глаза не глянули, чем несказанно обидели приветливую служанку.
Она, продолжая улыбаться, обнажив ряд мелких, каких-то хищных, зубов, норовила потереться круглым боком то о лекаря, то о задумчивого барона, в надежде заработать себе и на ужин, и на что-то более материальное, чем простое человеческое «спасибо».
– Помыть, накормить и спать уложить. – строго приказал местный фсбешник и недобрым взглядом окинул пышную фигурку трактирной служанки – Проследить за тем, чтобы девушка ни с кем посторонним не разговаривала. И сама не болтай, а то язык мигом укоротим!
Служанка, тотчас растеряв свою фривольность, построжела лицом и как-то ловко повела плечами, от чего её декольте, уменьшившись в разы, начало походить на обычный вырез повседневного платья.
Елена сглотнула слюну, чувствуя, как у неё в желудке кишка кишке лупит по башке. Конечно же, ей и раньше доводилось голодать, но в доме вдовы, даже по праздникам не пахло так умопомрачительно вкусно, как из дверей и окон этого постоялого двора.
Получив вожделенную свободу, пусть и на один только вечер, тучный целитель посчитал свой долг Цербера исполненным и тут же растворился в сизых вечерних сумерках, а смазливая служанка, сделав лёгкий книксен, пригласила Елену идти следом за собой, сначала в тот самый боковой проход, а затем, по узкой лестнице для прислуги, на второй уровень.
Всего, этих самых уровней, Елена насчитала три – и это был очень даже приличных размеров постоялый двор.
Всю дорогу до комнаты, трактирная девица с любопытством пялилась на присмиревшую и проголодавшуюся Елену, гадая про себя о настоящем статусе самой таинственной пассажирки герцогской карете.
В самом-то деле – кого попало герцоги в своих каретах не возят!
На даму из высшего света Елена ничуть не походила, даже на бедную и худородную дворяночку – не тянула. Купчихи обычно бывают с более крупными и обильными телесами, откормленными, да холёными. И наглости им не занимать. Но купчихи не станут шлёпать по земле босыми ногами – уж, на какую-нить обувку, монетка у них завсегда отыщется.
– Дворянка, или мещанка? – лениво размышляла трактирная девица, по совместительству являющаяся одним из самых ценных агентов начальника службы безопасности герцога Валенсии, того самого неприметного лицом и одеждой, господина – Иль, селянка? Смазлива, ничего не скажешь! И черты лица тонкие, и запястья, и щиколотки. Волосы, то ж, роскошные! Ишь, гриву как разлохматило!
В тот миг Лулу, а так звали эту самую трактирную служанку и не подозревала о том, что именно ей придётся ухаживать за таинственной девушкой – мыть её, кормить и чесать те самые роскошные кудри.
Она привела Елену в тесную комнатушку, расположенную в самом конце коридора второго уровня и усадила на кровать, скрыв присутствие девушки высокой расписной ширмой.
По ступеням застучали, загрохотали чьи-то шаги, в комнату вкатили бочку, но маленькую, гораздо более меньшею, чем была в доме старосты Больших Гулек, а затем начали таскать воду, снуя вверх-вниз, по лестнице и звонко шлёпая ногами.
– Пацанята воду тягают! – догадалась Елена и жалостливо вздохнула – Тяжело, небось, бедолагам кусок хлеба даётся!
Но всё тело под платьем Елены уже чесалось и свербело – хоть и мылась она в доме старосты, считай, что, недавно, но, процесс помывки происходил торопливо и наспех, да и дорога, как известно, женщинам красоты не прибавляет. Успела Елена и пропотеть, и пропылиться.
Ширму убрали вскорости и повинуясь нетерпеливому жесту той самой служанки, Елена разоблачилась, стянув с себя и платье, и самодельные трусы.
Глаза служанки удивлённо расширились, едва лишь она заметила столь оригинальный предмет дамского гардероба, но Елена и ухом не повела, решив ни в коем случае не спускать глаз с несчастных труселей. Того и гляди, умыкнут обновку и что ей – опять голым задом светить?
В бадью она окунулась с огромным удовольствием, отмокала в ней долго, даже воду горячую подливать пришлось. Но это того стоило – свежей и обновлённой ощущала себя Елена после помывки.
Самодельные трусы она постирала собственноручно, чем вызвала нервный смешок у трактирной барышни и сушиться драгоценную тряпку, повесила в изголовье кровати. А вот платье отстоять не удалось – шустрая женщина успела куда-то уволочь одежонку и Елене не оставалось ничего иного, как облачиться в длинную рубаху из домотканого полотна. Рубаха оказалась сшита на слона-переростка, и девушка едва не утонула в сём несуразном одеянии. На голову ей нахлобучили колпак и посадили на кровать – сушиться, замаскировав всё той же расписной ширмой.
И дали поесть! Наконец-то!
Обгрызая куриную ножку, Елена блаженствовала, наслаждаясь моментом. Было очень-очень вкусно – и жареная курочка, и мягкое пюре из картофеля, и запеченные овощи, и молоко – тёплое, густое и сладкое! Имелся в наличие и кусок пирога с грушами, который, не смотря на полное насыщение, Елена всё-таки, умудрилась в себя запихнуть. Мало ли – никто ведь не знает о том, когда именно в следующий раз её сподобятся накормить.
Она так и заснула с блаженной улыбкой на губах, закутавшись в тёплое одеяло.
Кровать застелили мягкой периной, клопов не наблюдалось и вовсе, кушать девушке совершенно не хотелось, наверное, впервые за долгие годы удалось наесться вдоволь. Что ещё нужно человеку для полного счастья? Разве что, определённости?
Но вот этой роскоши, Елене никто пообещать не мог.
Спала она сладко и снился ей совершенно удивительный и очень странный сон.
Видела себя Елена, как будто со стороны, стоящей у огромного, во всю стену, зеркала, в прекрасном, белоснежном платье. И знала она, что платье это, называется «свадебным» и что замуж собралась выходить именно она – Елена Петровна Бойцова, обычная продавщица мороженого из кафе «Айсберг», тридцати лет от роду, отхватившая себе, ни больше, ни меньше, а сказочного принца – красавца и сердцееда Варфоломеева, известного в их городе бизнесмена, мецената и просто хорошего человека.
Елена чувствовала себя абсолютно счастливой – она безумно влюблена и любима! Её ждут загс, свадебный банкет в лучшем ресторане города, ночь, полная любви и ласки, и романтическое путешествие. И не в какую-то там Турцию, а в Европу, по замечательному маршруту, включающему в себя всё, что только могла пожелать её тонкая, поэтическая натура.
За плотно прикрытыми дверями ворковали подружки невесты, все, как одна, наряженные в изящные платьица пастельных тонов. Елена очень любила своих подруг и поэтому не ожидала никакого подвоха.
Расправив пышную фату, каскадом спадавшую на точёные плечи, счастливая невеста радостно улыбнулась собственному отражению – хороша чертовка!
В этот момент распахнулись входные двери и в комнату быстрым шагом вошла женщина в голубой униформе фирмы по доставке заказов.
В руках женщина держала огромную корзину, благоухавшую сладкими ароматами.
– Лилии? – Елена в полном недоумении взглянула на курьера – Но, почему лилии? Все же знают, что у меня страшная аллергия на лилии!
Сладкий аромат сильно дурманил, и Елена внезапно почувствовала себя плохо. Что-то острое и тонкое кольнуло её прямо в сердце. Ноги у девушки подкосились, и она рухнула на пол, а незнакомая женщина в голубой униформе, злорадно рассмеялась.
– Вот тебе и невеста! Варфоломеев – мой и никакая нищенка, пусть даже и читающая на ночь Ахматову, не сможет отобрать его у меня!
Затем, женщина, вернее, молоденькая девушка с дивными, светлыми волосами и капризной улыбкой на холёном личике, приблизилась к зеркалу и пристально вгляделась в него – черты лица блондинки поплыли, волосы – потемнели, приобретая насыщенный цвет гречишного мёда. Она становилась выше ростом и тоньше в талии.
Через пару ударов сердца у зеркала стояла точная копия Елены Петровны Бойцовой и даже пышное, белое платье оказалось таким же, как у той девушки, что лежала недвижимой под ногами убийцы.
– Вот уродка! – презрительно фыркнув, красотка пнула ногой поверженную соперницу – Не захотела по-хорошему отлипнуть от моего милого, так получай же теперь сполна! Хм! – девушка злилась – Носи теперь это простецкое лицо! Но, ничего – Варфоломеев стоит всех усилий! Всегда приходится чем-то жертвовать. Позже я что-нибудь придумаю для того, чтобы вернуть своё собственное, прекрасное личико!
Девушка звонко рассмеялась и закружилась по комнате, разбрасывая вокруг себя, источавшие приторный аромат, цветы лилий.
– Ну, что, Елена Петровна – лукаво улыбаясь собственному отражению в зеркале, спросила девушка – Идём покорять мир и одного конкретного мужчину?
И она, лёгкой, танцующей походкой, покинула комнату, ни разу не оглянувшись на свою собственную копию, оставшуюся лежать на холодном полу.
А, зря!
Тонкая белая фигурка подёрнулась лёгкой рябью и изменилась – она таяла, словно масло на горячей сковороде. И, вот, от неё оторвалось лёгкое, невесомое облачко, поплыло в сторону зеркала и пропало, втянувшись в стекло, словно его никогда и не было.
В комнате осталась одна лишь корзина и мертвые лилии, издающие тяжёлый, приторный аромат.
Так что, забывшись странным, тяжёлым и невнятным сном, разомлевшая от славного купания и сытной кормёжки, Елена и ведать не ведала о том, что происходило в её отсутствие в тихой деревеньке Большие Гульки, да и на самом постоялом дворе, через несколько комнат от её скромной опочивальни.
Гвардейцы герцога де Анфор, люди исполнительные и обстоятельные, перетрясли каждую избу в небольшой деревеньке. Как было известно самой Елене, селеньице то получило свое оригинальное название после того, как некий залётный вельможа с большой свитой, возвращаясь из дальнего похода в восточные земли, имел несчастье повстречать в том самом, тогда еще безымянном населённом пункте, своего кровного врага, в оный поход только что отправлявшегося. Слово за слово, как то, обычно водится у молодых и задиристых дворян, завязалась перепалка, а там дело дошло и до дуэли. Бились молодцы яро и безжалостно – у одного оказалось проткнуто шпагой плечо, второму – выбило зубы и хорошенько порезало грудь.
В общем, выжили оба, а выжив, возрадовались, позабыв про прежние обиды, побратались и закатили лихую гулянку – с пивом, брагой и вином, гулящими девками и цыганским табором, кочующим неподалёку, благо, у изрезанного дворянина, возвращавшегося с востока, хватало монет – и медных, и серебряных, и даже, золотых.
Итогом грандиозной гулянки и не менее грандиозной пьянки стало новое название деревеньки – Большие Гульки, прилипшее к ней, точно банный лист до мокрого зада, да скоропалительная женитьба одного из дуэлирующих дворян на младшей сестре оппонента, положившая конец скоротечной вражде и давшая начало крепким дружеским отношениям. Такова история. Окончилась она по-доброму, что в лихие времена дворянских усобиц и мятежей, являлось скорей исключением из правил, нежели банальной обыденностью.
Так вот, герцогские молодчики, проявив служебное рвение, перевернули все избы, перетряхнули сеновалы, вспороли перины и обыскали погреба и схроны, изрядно опустошив винные и продовольственные запасы селян, а, так же, перепортив немало девок, к вящему негодованию их родных и близких. И, хотя девки не особо возражали, особливо та самая Сельма, зато родители молодых особ выказали недовольство из-за того, что валять девок – валяли, а вот благодарить звонкой монетой за любовь и ласку, толстомясых прелестниц никто не спешил.
Лишь Истану, ту самую вдову, приютившую в своём нищем домишке сиротку на свой страх и риск, не тронули, а очень даже и наоборот – дом её обыскали, конечно же, но все прочие горести женщину минули, хотя она и была не прочь закрутить любовь с кем – либо из молодцов-гвардейцев самого герцога Валенсийского.
Что именно искали чужаки – оказалось тайной за семью печатями, но что-то, вероятно ими найдено было, потому как тётка Мартиса и ейный мужик, долговязый и неразговорчивый выжига по имени Джочиш, были ими заарестованы, усажены на телегу и под охраной увезены в неизвестном направлении.
Шельмоватый староста Больших гулек мигом смекнув свою выгоду, шустро прихватизировал опустевший домишко – крепкий и тёплый, объявив его общественной собственностью и под шумок вывез из разорённого гнезда государственных преступников немало полезных для собственного хозяйства вещичек.
Но то происходило в Больших Гульках, местечке, мало чем примечательном, а вот на постоялом дворе с незатейливым названием «Дом у дороги», случилась совсем иная история.
Трое дворян, изрядно разгорячённые выпитым вином, а употребили они не меньше трех полнехоньких кувшинов, азартно спорили, то и дело приглушая голоса до звонкого шёпота, а затем, забывшись, начинали шумно браниться и ссориться друг с другом.
– Твоя вина де Броэ! – горячился самый молодой из присутствующих – смазливый блондинчик в роскошном камзоле, изрядно заляпанным жирным соусом. Он прохаживался по тесной комнатке и, то и дело натыкаясь на стулья и обеденный стол, беспрестанно бранясь – Не мог как следует прижать эту вертлявую шлюшку. Вот отец и рассерчал! Сам знаешь – он и без того зол на нашу компанию за прошлые заслуги. Теперь ещё эта история! Чем ему только приглянулась девка-то? Смазлива, ничего не скажешь и сложена хорошо! Сиськи, опять же… Но, смазливых много, что ж их, всех в герцогскую карету пихать, без разбору?
– Тёмная, тёмная история, господа! – второй участник разговора, которого прочие величали просто и без затей – шевалье д, Алье, громко икнув, опрокинул в глотку кружку крепкой браги. Разумеется, пить брагу дворянину, пусть и не имеющему за душой ничего кроме долгов, то ещё непотребство, но что поделать? Шевалье любил испить именно браги, крепкой и забористой, да и денег на изысканные вина у него не было. Не встреться на пути шевалье юный маркиз Бийский, единственный наследник герцога де Анфор, с виконтом де Броэ, то остался бы он киснуть в, богом позабытом хуторке из трех хаток, доставшемуся ему по наследству после смерти отца. Не иначе, как само провидение привело двух знатных оболтусов в убогое жилище разорившегося дворянина, которому только и оставалось, что хлебать дешевое пойло и щупать уродливую дочку своего единственного арендатора, питавшего надежды на то, что нищий аристо, устав от беспробудного пьянства и отсутствия перспективы, все-таки женится на этой самой девице, возведя ее в совсем другое сословие.
Но, лихой и скорый на различные проказы, шевалье пришелся по сердцу молодому наследнику герцогства и был извлечен из привычной среды обитания и спасён от прозябания в медвежьем уголке волевым решением маркиза. Теперь повсюду их видели только втроем.
Да, дел они натворили немало, всё больше, непотребных, но, если обычно герцогу было плевать на бесчинства молодых людей, то эта селянка чем-то приглянулась могущественному вельможе. Юнцов посадили чуть ли не под арест, чем вызвали злость у молодых и дерзких дворян.
– Может быть она тайная любовница твоего отца, Луи? – небрежно поигрывая остро заточенным кинжалом, лениво поинтересовался де Броэ. Он уже оправился от неприятных последствий того коварного удара, нанесённого босой ногой наглой девки по своему причинному месту, но холодная ярость, застывшая, в болотного цвета, глазах молодчика, свидетельствовала о том, что молодой дворянин ничего не забыл и ничего не простил. При первом же удобном случае он обязательно вернёт грязной оборванке должок! Не станет же герцог всю жизнь караулить какую-то побродяжку?
– Как ты смеешь такое говорить о моём отце? – моментально вспыхнул юный маркиз – Не будь ты моим другом, то..
– Полно! – в разговор поспешно вмешался шевалье, рискнув сгладить неприятный момент. Ему очень нравилось проводить время в компании родовитых, а самое главное – богатых приятелей и не к чему было устраивать разборки на ровном месте, тем более из-за простолюдинки, пусть и смазливой!
– Моя мать не потерпит любовниц! – презрительно фыркнул маркиз, сменив гнев на милость – Да и не большой любитель отец до плотских утех. Вот клинком позвенеть – это про него!
– Тогда она – бастард! – выдвинул следующее, совершенно сказочное предположение слегка захмелевший де Броэ – Неизвестный, случайно найденный бастард твоего отца! Мой милый Луи, возможно я чуть не лишил невинности твою сестру – хмыкнул виконт, до сих пор и не помышлявший о женитьбе.
– Возможно тебе ещё предстоит совершить этот подвиг – сквозь зубы фыркнул юный маркиз, ужасаясь собственному предположению и представляя то, в какую ярость впадёт его мать, вторая жена герцога де Анфор, урождённая графиня Матильда-Брианна дю Валле – Если она бастард отца, то будь уверен, мой драгоценный друг – герцог сумеет настоять на своём, признает её и вынудит тебя жениться.
– Вот будет умора! – невольно хохотнул шевалье д, Алье – Но, кажется, тебе понравилось мять её грудки! Крепкие и сочные! Такой шанс!
Виконт, ставший объектом насмешек, вначале смертельно побледнел, затем – побагровел, но неожиданно громко расхохотался, уловив взгляд молодого маркиза. Тот вовсе не пришёл в восторг от перспективы обзавестись сестрой-бастардом, пусть и признанной по всем правилам. Во-первых – ему не хотелось делиться. Ничем. Луи – единственный, единственный наследник герцога Валенсии и сам станет герцогом после смерти своего отца! Не надобно им никаких бастардов. Где один, там, глядишь и ещё кто-нибудь объявится!
– Прости, Луи. – шевалье наполнил бокалы вином и легонько кивнул приятелям – Но от девчонки придётся избавиться. Я не хочу жениться на девке, выросшей в хлеву, ты, Луи – он коротко взглянул на маркиза – не желаешь иметь сестру-бастарда, а ты, д, Алье – терять двух таких замечательных собутыльников. Твоя вина в том, мой друг! Ведь это ты, шельмец, приволок ту распутную девку и приказал ей раздобыть смазливую подружку, да ещё и невинную!
– Ты же сам хотел окропить свой меч в девственной крови. – небрежно пожал плечами упомянутый шевалье, не желая принимать упрёки в свой адрес. Подкрутив куцые усики, добавил – Вот я и расстарался. Кто ж знал, что так нескладно получится!
И троица, изрядно одурманенных выпивкой негодяев, принялась составлять великий План. Они решили во чтобы то ни стало, избавиться от девицы, которая своим присутствием компрометировала их и доставляла ужасное беспокойство.
– Меня волнует твой отец, Луи – обратился виконт де Броэ к молодому наследнику – У герцога обострённое чутьё на всяческие заговоры, комплоты и прочие несуразицы. Не зря его величество так полагается на его опыт и авторитет.
– Отец отъехал в Блуп, там зреют какие-то неурядицы – толи голодный бунт, толи просто – дурость. У него назначена встреча с капитаном отряда «Чёрные птицы». Он намеревается призвать Птиц под свои знамёна.
– Капитан Кожаное лицо? – хмыкнул захмелевший шевалье – Таинственный уродец, всегда сражающийся на стороне победителей?
– Ему везёт. – виконт лениво отставил в сторону полупустой стакан с вином – Воспользуемся же благоприятным моментом и поступим, господа, мы следующим образом…
Юный маркиз, глаза которого порозовели от крепкого спиртного и шевалье, в крови которого плескалась изрядная доля алкоголя, склонили головы к де Броэ и принялись слушать виконта с удвоенным вниманием.
Выслушав предложение приятеля, молодые люди, синхронно кивнули – сойдет.
– Есть одна маленькая заковырка – предостерег виконта шевалье – Некий де Перье.. Кажется – он взглянул на юного маркиза – доверенное лицо твоего отца.
– Мерзкий тип! – блондинистый юнец поднёс к носу батистовый платочек, обильно украшенный банбонскими кружевами и тонкой вышивкой – Стыдно, господа! Как стыдно дворянину выполнять грязную работу ищейки – выслеживать, вынюхивать и доносить.
– Кто-то должен же этим заниматься? – смешком ответил де Броэ, наполняя очередной бокал выдержанным вином – Почему не Перье? Это же ему пожаловали дворянство за какие-то там заслуги?
– Ему пожаловали титул барона – фыркнул юный Людовик – И крохотный замок, на краю обитаемого мира.
– Тёмная, тёмная лошадка, господа! – согласился шевалье, что-то высматривавший в запылённом окошке – Но Перье нам не помеха. Смотрите, господа – он как раз покидает наше общество, а вместе с ним и его шпионы.
Дворяне дружно бросились к окну и, отталкивая друг друга локтями, принялись наблюдать за тем, как невзрачный господин, сидящий верхом на смирной лошадке, отправляется в путь дорогу, выезжая из ворот постоялого двора.
– Вот и славно. – воодушевлённый отъездом самого опасного человека среди людей своего отца, маркиз, с очень довольным видом потирал ладони – Всё складывается весьма удачно! Устроим маленькую катастрофу в этом клоповнике!
И азартные дворяне, твёрдо вознамерившиеся позабавиться, подняв полные стаканы за успех своего предприятия, немедленно приступили к выполнению задуманного.
Велико же было удивление хозяина постоялого двора «Дом у дороги», когда слуги в приметных ливреях, незадолго до этого утащившие вещи своих господ наверх, в свободные комнаты, от чего-то, поспешно и суетливо, вынесли их обратно и куда-то уволокли.
Сами же господа, таинственно хихикая, спустились вниз и уселись за один из свободных столов, потребовав для себя вина и закуски.
Уважаемый господин Бедручьо, возрадовавшись тому, что щедрые постояльцы, вроде бы и не собираются никуда сбегать из его прекрасного заведения на ночь глядя, продублировал распоряжение блистательных господ и лично проконтролировал подачу, затребованных ими блюд и изысканных вин. Все-таки, его постоялый двор почтил своим вниманием наследник самого герцога! Птичка высокого полёта, не чета всяким там купчишкам и худородным дворянчикам, имеющим в кошеле жалкую пару серебрушек.
Елена благополучно дрыхла, наслаждаясь непривычным теплом, мягкой постелью и свежим воздухом из слегка приоткрытого окошка.
Сон её был крепок и спокоен. Какое-то время.
Девушка чувствовала себя в полной безопасности, наверное, впервые в жизни – никто не будил её громким криком, не попрекал куском хлеба и не гнал на поле заниматься тяжёлым трудом.
Но сон её оказался нарушен сразу же после полуночи.
Какой-то дискомфорт она испытала вскоре после того, как закончившийся сон, странный и невразумительный, заставил её, всё ещё пребывающую в полудрёме, перевернуться на другой бок и, укутавшись тёплым одеялом, вновь попытаться вернуться в красочный мир сновидений.
