Ирина Вадимовна Шумилова
Три опалённых грозою года

В его лихорадочном сне Рид в чёрной мантии восседал на драконе и превращал в пепел дома и людей, уничтожал целые народы. Арахель проснулся с быстро колотящимся сердцем. Он не сумел сдержать злых слёз: как этот добрый, вдумчивый юноша мог превратиться в воплощение зла, уподобиться величайшим Тёмным Властелинам древности?

Пролог

Риделл читал, сидя на скамейке под раскидистым дубом. Из-за постоянного сидения в библиотеке лицо юноши совсем не загорело, и по бледной коже неспешно скользило кружево бликов и теней. Ветер норовил растрепать его каштановые волосы, убранные в тугой хвост. Услышав осторожные шаги, Риделл вздрогнул, темные ресницы вспорхнули, и его блестящие, тёмно-зеленые глаза уставились на подошедшего человека.

Точнее, не совсем человека.

– Солас! – воскликнул юноша радостно.

– Для тебя, Рид, Магистр Уэверли, – проворчал старый маг.

Высокий, крепкий ещё седовласый мужчина сел рядом с Риделлом и бесцеремонно заглянул в его книгу. Впрочем, юноша и не думал ему помешать. Напротив, он повернул книгу так, чтобы магистру было удобнее читать.

– Опять эти контрабандные книжки, – покачал головой старик, – предупреждаю, Рид, они тебя до добра не доведут…

– А что в них такого? Они законные! Почти… – Риделл скромно потупил свои зеленые очи, хотя губы норовили сложиться в озорную ухмылку.

– Книги из других миров потенциально опасны, и на территории Академии их быть не должно. Вот выпустишься через месяц, и читай, что нравится.

Выпуститься! Риделл с ужасом думал об этом моменте. Он жил в Академии сколько себя помнил, поэтому не представлял, как жить без этого тихого парка, без хрустально-прозрачного озера, без холодных стен библиотеки… И самое главное – без магистра Уэверли.

Солас заменил ему отца. Когда у Рида что-нибудь не получалось, когда хрустальный шар упорно не хотел выдавать свои секреты, а камень не подлетал даже на дюйм над землей, Уэверли оставался с ним после занятий и долго, до полуночи, отрабатывал заклинания. А когда маленький Рид расшибал коленку и рыдал от боли, Рид-подросток бесился из-за проигрыша в соревнованиях, а Рид-юноша страдал от первого в жизни похмелья – Солас всегда был рядом. Сперва откачивал или успокаивал, потом мог дать заслуженный подзатыльник.

Рид никогда не знал своих родителей – они умерли от лисьей лихорадки девятнадцать лет назад, когда он был младенцем – но в глубине души юноша надеялся, что Уэверли окажется его отцом. Вдруг Солас изменил обету безбрачия, который дают члены Магического Совета, и какая-то девушка забеременела? Она умерла или сбежала, не выдержав позора, но Уэверли не бросил ребёнка и когда-нибудь обязательно расскажет ему правду…

Юноша тряхнул головой, отгоняя сладкое наваждение.

– О чем ты задумался, Рид? – обеспокоенно спросил Уэверли.

– Ни о чем, – покачал головой Риделл.

Солас осторожно заглянул ему в глаза:

– Прости, что вмешиваюсь в твою жизнь, но Рид, ты меня пугаешь. Ты сторонишься меня, сторонишься других ребят. А твои книги? Они запретного содержания…

– Они рассказывают, как сделать мир лучше…

– …путём насилия! Посмотри на меня, Рид. Мы чародеи, нам дана величайшая сила. И мы обязаны быть милосердны к людям, потому что большая сила – это большая ответственность. А иначе зачем мы нужны?

Рид, кусая губы, смотрел в морщинистое лицо учителя. Наконец он решился:

– Но что же делать, магистр?

– Перед тобой все дороги открыты – в тебе больше Силы, чем во всех твоих сокурсниках вместе взятых. Хочешь – иди в Магический Совет. Не по нраву политические игры – есть иные пути служить людям. Мир пошатнулся, – Уэверли грустно посмотрел на ученика, – мир меняется, и многое прекрасное уходит, умирает. Но мы, маги, можем продолжать творить добро в этом пошатнувшемся мире. Ты можешь лечить людей или проповедовать добро. Можешь остаться тут, в Академии, и обучать юное поколение магов. Главное – береги себя. Пойми, Рид, ты мне как сын, и если с тобой что-нибудь случиться – я не переживу этого…

Сердце Рида забилось быстрее. Солас сказал, что ученик ему как сын, и даже предложил остаться в Академии! Душа юноши трепетала от счастья: неужели его мечты сбываются? Неужели он может остаться в Академии с тем, кто заменил ему отца, а не уходить в неизвестность?

– Так значит, я могу остаться? – Рид сжал морщинистую руку Соласа своей тонкой юношеской ладонью.

– Конечно, можешь. Ты непременно станешь прекрасным преподавателем.

Добрые слова магистра грели сердце. Риделл просиял.

– Хорошего дня, Рид. Готовься к экзаменам, – Солас поцеловал юношу в лоб и удалился. Риделл остался один – взволнованный, счастливый.

Радостью следовало поделиться.

Академия находилась в пригороде огромного города Яр-Цилина, столицы Аркариса – Страны Тысячи Рек. Сразу за каменной оградой Академии неугомонная малышня носилась между утопающими в зелени чистенькими домиками. Порой, поднимая клубы пыли, скакал почтовый гонец на резвом коне, порой с шумом и скрипом проезжал экипаж. В этом районе жили люди среднего достатка.

Риделл перелез через ограду и отдышался. Солнце припекало, даже вечно шумные детишки приутихли, деревья с посеревшими от пыли листьями клонились к земле. Рид смахнул налипшую прядь со лба и поспешил к реке. Страну Тысячи Рек не зря назвали так: множество рек и речушек несло свои воды по жарким просторам Аркариса, и столицу пересекало не менее сотни речек. Анилейн, «ручей влюбленных» в переводе с древнего языка, Рид любил больше закованных в гранит и мрамор городских рек. Но больше этой звонкой и чистой речки Риделл любил ту, которая ждала его сейчас на хрупком деревянном мостике.

– Сэм! – Риделл обнял девушку.

Глаза Саманты радостно блеснули. Она смело, не спрашивая разрешения, поцеловала Риделла прямо в губы. А потом отпрянула, словно опешив от своей смелости.

Она стояла, насмешливо улыбаясь – миниатюрная семнадцатилетняя девочка в черном платьице, с двумя толстыми, тяжёлыми, черными как смоль косами. Она приколола к скромному черному платью зеленую веточку, соблюдая строгий траур по свободе своей страны.

– Как здорово, что ты пришёл! – воскликнула девушка. Её темные глаза радостно сверкнули.

– Сэм, у меня новости, – сказал Риделл, едва переведя дух.

– Какие новости? – Саманта сразу посерьезнела.

– Мне разрешили остаться в Академии. Ну, знаешь, и после выпуска…

– Как – остаться? – тихо вымолвила девушка.

– Я сирота, Сэм. Мне некуда идти…

– Все маги – сироты. Почему ты хочешь остаться там? Почему ты боишься реальной жизни, боишься вылезти из своей скорлупы? Мы же договаривались! Мы вместе пойдем менять мир, вместе освободим свой народ! – быстро, сердито говорила Саманта, и Рид лишь качал головой. Он всё это понимал, но…

– Я не могу оставить магистра. Он же старенький… как он без меня? Я ему как сын.

– Не говори ерунды, – резко одернула его Саманта, – ты для него – очередной талантливый студент. Если он действительно тебя любит – пусть сражается плечом к плечу с тобой за свободу. А иначе грош цена такой любви.

Ах, если бы Уэверли действительно согласился вступить в «Зеленый отряд»! Правда, магистр староват для их организации и наверняка ребята будут над ним посмеиваться, но его вековой опыт пригодится всем! Они вместе могли бы избавить страну от господства чародеев и передать власть народным избранникам, вот здорово было бы!

– Солас не согласится, – покачал головой Рид, – он ненавидит насилие. Честно говоря, я тоже…

– Одной любовью и заботой мир не освободишь, – резко сказала Саманта, – Смит говорил – впереди много боев, нам придется убивать, и может быть мы сами погибнем. Но погибнем не зря!

Когда Сэм так говорила, Рид готов был идти за ней хоть на край света. Сэм родилась в семье врача и сама стала сестрой милосердия. Её мать, статная темноволосая женщина, учительница, умерла во время вторых родов, новорожденный братик тоже не выжил. Отец таскал дочь с собой к больным – малышку просто не с кем было оставить. Уже с восьми лет она помогала ему, держала керосиновую лампу на сложных операциях, могла сама сделать перевязку. Когда Сэм было десять, отец притащил домой полубессознательного оборванного юношу, изо рта которого текла кровь, и запретил дочери кому-то говорить о нем. А через день в их скромный домик ворвались солдаты. Отец встал у них на пути, не позволяя пройти к раненому. Солдаты орали что-то про то, что юноша ранил жандарма, что он преступник и против власти чародеев, что его надо казнить, но отец не желал даже такого слышать – больной есть больной, ему нельзя вставать. Кончилось тем, что врача сбили с ног и прошлись по нему тяжелыми сапогами. Юношу забрали, а отец так и не оправился. С тех пор Саманта жила при больнице, где была самой юной целительницей. Бедняки любили Сэм, как достойную дочь своего отца, а вот солдаты недолюбливали, поскольку не без оснований полагали, что она замешана в не слишком законных махинациях против власти чародеев. Рид много лет сходил по ней с ума.

Но кое-чего она не могла понять, и Рида это очень ранило. Почему она не понимает, как ему важны Академия и магистр Уэверли? Ведь это всё, что у него есть!

– Даже если я стану преподавателем, я смогу бороться за свободу, – терпеливо объяснял Риделл. Он искренне пытался найти компромисс, – пойми, одно другому не мешает.

– Но ты будешь жить в Академии, – уточнила Сэм.

– Наверное…

– А кто тогда будет жить со мной? – без обидняков спросила-заявила Саманта.

На этот вопрос ответить было сложнее. Рид мечтал жениться на Сэм, это правда. Но и расставаться со старой привычной жизнью ему не хотелось. Другой-то жизни он не знал.

Риделл посмотрел вдаль, туда, где за домами возвышалась Академия. Неприступная и прекрасная, манящая и таинственная. А рядом с ним стояла Саманта, тёплая, живая, напряженная как струнка, в чёрном платьице, и приколотой к груди зеленой веточкой, которую она нервно теребила.

Риду предстояло сделать нелегкий выбор между ними. Уэверли или Саманта. Академия или полная опасностей жизнь борца за свободу.

Сэм словно угадала его мысли и подытожила:

– Ты должен выбрать, Рид. С кем твоё сердце. Без разницы, останешься ты в Академии или нет, нужно решить, что ты выбираешь делом своей жизни. Научную работу? Преподавание? Или, всё-таки, борьбу с всевластием чародеев?

Рид в смятении посмотрел в её глаза – такие же взволнованные, как и его – и неожиданно спокойно сказал:

– Я выбираю тебя. Точнее, борьбу за свободу Родины…

Юноша густо покраснел, а Сэм лишь улыбнулась:

– Ну, я поняла. Отлично! Пойдем завтра со мной? С нами. Есть одно дело.

– Какое дело? – подозрительно спросил Рид.

– Мы будем выступать перед матросами в доках. Пойдем вчетвером: я, Смит, Анжи и ты.

– Я плохо выступаю, – юноша смешался. Да и перспектива попасть в руки полицейских за месяц до экзаменов не особенно прельщала. – И уроков много задали, магистр Бенерр меня убьёт, если я не выучу эльфийские руны…

– Ты что, издеваешься? Какие-то там руны или свобода твоей страны?

Риду стало стыдно, и он опустил голову. Саманта добавила:

– К тому же тебе ничего не нужно будет делать. Просто стой в сторонке, слушай. Это безопасно, зуб даю. Ну что, ждать тебя?

Рид, кусая губы, снова посмотрел на Сэм. Ради этой девушки – и свободы родной страны, разумеется – он был готов на что угодно. Поэтому Риделл взял себя в руки и твёрдо сказал:

– Да, я приду. Где встречаемся?

Вернувшись в Академию, он первым делом направился на кухню. Он давно не был растрепанным мальчишкой, воровавшим вкусности, да и вся Академия знала о его серьёзности и скромности. Поэтому он мог свободно ходить где угодно. Сейчас его звала кухня – последний раз он ел с утра, и пустой желудок ощутимо давал о себе знать.

Едва открыв дверь в жаркое, вкусно пахнущее помещение, он услышал до боли знакомые крики:

– Ах ты негодник! Драть тебя надо, стыдоба!

Рид осторожно вошёл на кухню, ожидая увидеть кухарку, дерущую за уши мелкого студента.

Кухарка действительно била, но не студента. И вслед за привычной безобидной бранью на беднягу посыпались совсем уж непотребные оскорбления:

– Поганый инородец! Что смотришь, не стыдно совсем? Совести у вас, мразей, нет! Еще раз поймаю – розгами не отделаешься, уши поотрываю!

Поварёнок – встрёпанный подросток орочьей расы – молчал под ударами, только вздрагивал всякий раз, как розга опускалась на пораненную спину. Убежать он не пытался, и Рид подозревал, что мальчику просто некуда идти. Орков нигде не любили.

Кулаки Рида задрожали. Тихо, чтобы голос не дрожал от подступившей к горлу ярости, молодой чародей сказал:

– Госпожа Рэми, пожалуйста, отойдите от мальчика.

– Этот поганец яблоко стащил…!

– Всего лишь яблоко, – максимально мягко сказал Рид.

– Сперва яблоко. А потом мою дочку изнасилует! Знаю я этих уродцев…

Кухарка не была колдуньей, но весь персонал Академии носил амулеты от магии, дабы ретивые студенты не заколдовали их шутки ради. Но Риделл был не каким-то сопливым мальчишкой. Он был одним из лучших. И знал, как обойти защитные чары на амулете.

– Сооооонто, – шёпотом произнес он.

Кухарка ничего не успела сделать. Малиновый амулет на её шее сверкнул алой молнией и погас.

– Отойди от мальчика, – сказал Рид.

Кухарка послушно отошла.

– Через две минуты ты придешь в себя и забудешь, что он воровал яблоки.

Жаль, нельзя заставить её относиться к чужеземцам более доброжелательно: для этого нужно сильное воздействие, а его преподаватели уж точно Академии заметят, и Риду влетит. Взмахом руки Риделл заставил розги раствориться в воздухе. Орк продолжал стоять к нему спиной, будто боясь повернуться.

– Меня зовут Рид, – сказал чародей.

– Я Меддок, – помедлив, отозвался мальчишка.

– Воровать нехорошо.

Орчонок наконец-то обернулся. Он был бледным как смерть, высоким и тощим. Уродливый, как и все орки по мнению людей – сероватая грубая кожа, маленькие, прижатые к голове уши, чёрные глаза без белков и радужных оболочек, уже отросшие клыки… Лет через пять этот подросток обещал стать грозным воином. Но пока он был одним из тысяч несчастных, которых нищета гнала из орочьх земель в богатый и сытый Яр-Цилин.

– Я был голоден, – сказал мальчик небрежным голосом.

– Сколько тебе платят?

– Серебряный в месяц.

– Это же очень мало! – возмутился Рид.

– Главное, что иногда кормят, – пожал плечами орк.

Академия была прекрасным местом. Но с некоторыми вещами в ней Риделл так и не мог смириться.

– Я поговорю с Уэверли, – решительно сказал Рид, – пусть тебе платят нормальные деньги. На серебряный в месяц нельзя прожить.

Уже когда он уходил, кто-то в спину сказал ему:

– Спасибо, господин!

Рид замер. Обращение покоробило его. Господин… Орки – гордый народ. Что надо было сделать с мальчишкой, чтобы он обращался к чужаку "господин"? Тем более к изнеженному чародею, который ничего тяжелее книжки никогда в руках не держал…

– Я тебе не господин, – коротко сказал Рид.

– А кто?

– Знакомый. Может, друг. Может, просто маг…

– Разрешите называть вас "Агго"? – со внезапной смелостью спросил мальчишка.

Рид подозрительно поморщился, всё ещё не поворачивая головы.

– "Агго"? А что это значит?

– На орочьем наречии – его еще зовут "Тёмный язык" – "Агго" значит "друг".

Маг улыбнулся. Доверчивые слова мальчишки растопили ему сердце. Агго звучит действительно красиво.

Боясь спугнуть приятные мысли, Рид пошёл прочь, забыв про еду, за которой, собственно, и пришёл. Вслед ему донеслось:

– До встречи, Агго!

Следующий день начался с подсунутой под дверь тарелки, на которой лежало три румяных яблока. Рид усмехнулся. Кажется, воровать яблоки у его дружка-орка вошло в привычку. Однако маленькому жесту внимания Риделл был очень благодарен.

Весь день он провел как на иголках. Он пытался готовиться к экзаменам по теории магических искусств, но не мог сосредоточиться.

– Рид, могу я зайти? – Уэверли беспрекословно уважал его личное пространство.

– Конечно, магистр. Дверь всегда отрыта для вас…

Солас зашёл. Опустился на колени рядом с кроватью, на которой сидел Риделл, взял его ладонь в свои руки.

– У тебя ледяные пальцы, – сказал Уэверли, – ты дрожишь. Всё хорошо? Или случилось что-то? Ты поругался с Сэм?

– Нет, конечно нет! Все хорошо.

Риделл доверял магу, как себе, поэтому и сказал:

– Только… она слишком часто рассказывает про какого-то Смита. Мы вместе в организации. Мне кажется, что Смит для нее важнее, чем я… Нет, Сэм замечательная, я ей доверяю, она меня тоже любит, но эта ситуация со Смитом меня раздражает. Понимаешь, меня она знает много лет, а этого парня – всего-то может пару месяцев, но она слишком много говорит про него!

Ситуация со Смитом действительно волновала Риделла, но он заговорил об этом сейчас, чтобы случайно не проболтаться про грядущие ночное приключение.

– Смит – человек? – уточнил Солас.

– Да…

– В таком случае смири гнев и обиду в своем сердце. Недостойно гневаться на тех, кто намного слабее тебя. Ты маг, никогда не забывай это. Твоя сила велика, но у тебя также есть и обязанности. Ты ведь понимаешь, да? Великая Сила – это еще и великая ответственность.

Риделл посмотрел на наставника увлажнившимися глазами. Солас прав, бесконечно прав! Рид – маг. У него есть обязанности перед народом, перед страной. Он просто обязан употребить свою силу на благо общества, это его святой долг! И как он смел раньше сомневаться, стоит ли вступать в схватку? Нет, теперь Рид понял. Он должен бороться до последней капли крови и умереть, защищая ближнего своего, как отец Саманты…

Если бы бедный старый Уэверли знал, на какие мысли он натолкнул своего воспитанника, он бы ужаснулся.

В девять часов вечера, когда уже стемнело, Риделл выскочил на улицу и побежал к ограде.

– Агго! – окликнули его, когда он уже собирался перелезть стену.

Риделл обернулся и посмотрел на запыхавшегося орчонка, стоящего в тени кустов.

– Чего тебе, Меддок?

– Позвольте отправиться с вами, Агго! – взмолился мальчик.

Риделл усмехнулся:

– Это вряд ли. Я иду на свидание.

Врать – плохо, но ещё хуже подставить мальчика под дубинки и нагайки жандармерии.

– Я не буду вам мешать! – горячо сказал Меддок. – Я просто буду вас охранять!

– Нет, – покачал головой Риделл.

Сэм с двумя другими ребятами ждала его на мосту. На всех троих были грубые, потрепанные плащи, и Рид устыдился своей тонкой шёлковой рубашки, хорошей куртки и добрых сапог.

– Смит, – представился один из ребят и протянул магу руку.

Так вот, какой ты – таинственный соперник! Из-под капюшона на Рида смотрели добрые серые глаза под белесыми бровями. Риделл пожал протянутую руку и представился сам:

– Я Риделл Вейн.

– Очень приятно.

Порыв ветра сорвал капюшон с головы незнакомой Риду девушки. Она тряхнула гривой коротких темно-рыжих, с медным отливом, волос, хохотнула, показывая белые зубки, и снова накинула капюшон.

– Анжела, – сказала она, протягивая Риду руку, – рада наконец-то тебя увидеть, Сэм рассказывала про тебя столько хорошего!

– Очень приятно, – Риделл пожал её тоненькую узкую ладошку.

– Ну что, пошли? – сказала Сэм.

Смит шёл впереди, Саманта под руку с Анжи, а Рид бережно держал другую руку Сэм.

– Как давно ты в движении? – спросила Анжи у юного мага.

– Три месяца, – отозвался Рид, – сначала я читал книги, потом как-то заговорил с Самантой об этом, и она рассказала про вашу организацию. Я даже был на паре собраний! Вы замечательные, очень смелые, я вами восхищаюсь…

– Почему же я тебя не видела? В смысле, на собраниях.

– Это было тогда, когда вы со Смитом и Рене уезжали в Мантер, чтобы переправить те книги через границу, – вмешалась Сэм.

– А, – кивнула Анжи, – ясно. Ты ведь чародей, да?

– Да.

– А почему тогда хочешь бороться с властью магов?

Страной Тысячи Рек управлял всесильный Магический Совет, куда входил и Уэверли. Но при всей любви к своему учителю, Рид считал это несправедливым:

– Народ не выбирал этих магов. Править должны те, кого народ выбрал, а не те, кто могут из воздуха сделать огненный шар.

– А откуда нам знать, что ты в последний момент не переметнешься? Ты же сам маг. Слабо отказаться от магии ради народного освобождения?

Риделл посмотрел в смеющиеся глаза Анжи и ответил серьёзно:

– Я могу отказаться от магии. Но будет ли это полезно делу освобождения? Нет. Моя магия нам всем пригодится.

– А вдруг ты врешь? Вдруг ты шпион? Сэм, ты привела к нам шпиона?

Рид смешался. Анжи секунду испытующе смотрела ему прямо в глаза, а потом весело сказала:

– Да ладно, Ридди, не обижайся. Мы не заставляем тебя отказываться от магии. На самом деле я тебе сильно завидую, правда. Я с детства хотела стать волшебницей, но увы…

– Способность к магии – спонтанная мутация, встречается только у мужчин. По крайней мере в нашей стране так, – кивнул Риделл.

Он слышал, что в Эльфийских Землях, или в Таймерне, или в Венгли есть женщины-маги, но ни в Академии, ни в Совете Магов не было ни одной женщины.

Было холодно, и Сэм будто ненарочно плотнее прижалась к нему. Деревья шумели вокруг них, в домах гасли огни. Они свернули с освещенной фонарями улицы куда-то вбок, где буйно росли деревья и кусты, и трава была с них ростом. Правая штанина Рида моментально стала мокрой – он наступил в лужу, которая спряталась в траве. Маг зашипел, вытаскивая ногу, Анжи коротко хохотнула. Сэм обеспокоенно тронула Рида за плечо:

– Все в порядке?

– Да, – шёпотом прорычал маг.

– Ты такая заботливая, – осклабился Смит.

Сердце Рида пропустило удар. Ревность – мерзкое чувство, но он ничего не мог с собой поделать.

Вот и отливающая масляным блеском река, по которой ездят баржи и куда близлежащие мануфактуры сливают всякую гадость. На древнем наречии река имела длинное и красивое название, но горожане называли ее предельно лаконично – Речка-Вонючка. Маг понял, что у него стучат зубы – то ли волнение сказывалось, то ли близость Саманты, то ли идущий рядом Смит… О, Смит. Одни беды от него. Пытаясь говорить небрежно, Риделл осторожно уточнил у Анжелы:

– Прости, что спрашиваю… не отвечай, если это личное… Вы и Смит – вместе? То есть… вы пара?

– Нет, конечно, – рассмеялась Анжи, блеснув ровными белыми зубками, – я мальчишками не интересуюсь.

Рид скрипнул зубами. Значит, Смит свободен, и, кажется, заглядывается на беззаботную улыбку Саманты своими синими глазищами… Вот ведь не повезло.

В маленькой комнатке было темно, лишь одинокая свечка горела на столе. В каморку набилось около двадцати человек – портовые работники, пара матросов грузовых речных судов. Среди слушателей было несколько молодых ребят, но в основном пришли люди от сорока. От них несло речным воздухом и куревом, и они с доброй улыбкой поглядывали на молоденьких агитаторов. Какой-то моряк, сверкнув золотым зубом, сказал умиленно:

– Ах, какие девочки, такие маленькие, а уже умненькие, все понимают…

– Да, загляденье, – поддакнул рабочий с седыми висками. Его рубашка поседела от гари, а голос охрип от ветра и табака.

– Мои-то дочки тех же лет, но такие дурехи все трое… скорей бы их замуж выгнать…

Краем уха слушая беседы людей, Рид сел в уголке, рядом с Сэм. Она беззастенчиво положила свою тонкую, огрубевшую от работы руку ему на колено.

Смит горячо, взволнованно говорил:

– Пора положить конец всевластию чародеев! Скажи, Дин, ты выбирал этого мага? Может быть, твоя жена выбирала его? Нет! Может быть, ты сможешь отправить его домой, если он будет нести чушь? Нет! Так зачем нам такие правители?

В комнатке было тепло, даже жарко, и Риделл поплыл. Слишком много впечатлений – жаркая ручка Сэм на его колене, страстный голос Смита, разомлевшая девушка рядом… Как будто этого мало, Саманта глубоко вздохнула и положила голову Риделлу на плечо. Парня словно молния прошила. Он горел.

Осторожно он повернул голову и проследил за взглядом девушки. Открытие не особенно его порадовало. Саманта широко раскрытыми глазами смотрела на Смита. Риделл моментально соскользнул от глубокой нежности к девушке к такой же глубокой ревности. В запале он принял восхищенный взгляд за влюбленный. Впрочем, он сумел сдержать обиженные речи, и продолжил молча сидеть на своем месте.

Дверь распахнулась. На пороге стояла Анжи. Как, она всё это время была не здесь? Ах да, точно, её же выставили караулить, не подошла ли стража…

Смит замолк, вопросительно глядя на девушку. Анжела выпалила:

– Сматываемся! Быстро!

Риделл решил – это его шанс! Пусть Саманта увидит, что он полезен, что он в сто раз круче сладкоголосого Смита. Он вскочил на ноги, взмахнул рукой – и в воздухе закружился синий вихрь. Он расширился до размеров обруча, стоящего перпендикулярно полу.

– Идите туда, это портал! – скомандовал Риделл рабочим и матросам. – Вы выйдете на мост возле Реки Влюбленных. Ну же! Скорее!

Опасливо поглядывая на искрящийся портал, рабочие всё же решили воспользоваться предложением. Двое, трое, четверо спасены…

– Скорее!

Удерживая портал одной рукой, второй рукой Риделл заблокировал дверь. Жандармы и солдаты, пытавшиеся войти, натыкались на невидимую преграду.

– Скорее! – заорал Риделл. На его лбу выступил пот, он с трудом удерживался от крика боли. Портал пил его Силы, и это причиняло физическое страдание. Осталось только пятнадцать рабочих, скорее же…

Силы иссякали.

– Смит! – крикнул Рид.

– Да…

– Твоя Сила… нужна… сейчас!

Пить Силу у людей учат только на старшем курсе. Слишком уж это опасная, слишком эгоистическая магия. Риделл даже сейчас не знал до конца, как она работает.

– Бери, сколько нужно! – без раздумий кивнул Смит.

Риделл встретился с ним взглядом – и начал тянуть Силу. Смит ободряюще улыбнулся ему. А потом начал бледнеть.

Оставалось только пятеро рабочих, а Смит уже упал на колени.

– Смит! – Саманта испуганно бросилась к товарищу. Обняла его нежно, щёки пылали от тревоги.

Риделла пронзила волна ревности и холодной злобы. Его глаза сверкнули, и Смит, который пытался улыбаться, чтобы не пугать девочек, увидел в ненавидящих глазах молодого мага свой смертный приговор.

Белобрысый соперник, белый как полотно из-за потери сил, вскрикнул от боли в сердце. В ту секунду, когда последний рабочий прыгнул в портал, Рид забрал у него последние силы. Выпил одним глотком, сразу слишком много – больше, чем требовалось на поддержание портала.

Смит тяжело рухнул вперёд. Его сердце уже не билось.

Магически усиленный голос жандарма наполнил всю комнату: «Участники незаконного сборища, уберите щиты и сдавайтесь!», но Рид не слушал. Машинально удерживая портал и защиту, он с ужасом смотрел на деяние рук своих. Он убил человека… он убил человека… он убил человека! Из ревности, из глупой злобы… Он убил человека! Убил человека…

Саманта и Анжи рыдали возле трупа, уговаривали мертвеца подняться. Эти смелые девчонки совершенно обезумели от горя.

– Скорее, в портал! – закричал Рид.

– Нет… нет… Смит… – лепетала Саманта, глядя потную, вмиг похолодевшую от потери сил руку мертвеца.

– Скорее, или его смерть будет напрасной!

Анжи подняла голову. Встретилась взглядом с Риделлом и сдавленным, срывающимся голосом сказала:

– Ты… Ты убил его.

Рид понял это уже минуту назад. Но именно сейчас вторая волна шока накатилась на него. Сказался ли страх, боль или недостаток сил, но у него поплыло перед глазами. Всего на долю секунды он утратил концентрацию, но этого хватило: портал исчез, и самое страшное – исчезла защита. Жандармы прорвались:

– Всем к стене! Руки на стену, чтобы мы видели! Наденьте на мага наручники с рунами…

Всё было как в тумане. Риделл помнил, как его сбили с ног, пнули под ребра. Помнил, как ему заломили руки за спину и сковали чем-то холодным. Помнил ужас от невозможности даже почувствовать Силу, не то что ее использовать. А вот дорога совершенно не отложилась в его памяти, и он пришёл в себя только в кабинете следователя.

…В кабинете, надо отметить, было тепло и чисто. После тряски в жандармской карете ребята были благодарны уже за это. Следователь – молоденький, с усиками – дал им отдышаться и осмотреться. Потом сел на краешек стула и, помешивая чай крошечной стеклянной ложечкой, спросил:

– Ну что, стоило оно того?

Наткнувшись на тупые, непонимающие взгляды ребят, он устало потёр глаза и уточнил:

– Вас тут бьют? Насилуют? Пытают, может быть, иголки под ногти суют? Нет? И смысл был пытаться сбежать ценой жизни товарища? Мы бы вас переписали и задержали на ночь, потом поехали бы домой, к маме с папой. А теперь молодого человека уже ничего не вернет. Эх, молодёжь… доигрались со своими играми в революцию…

Риделл опустил голову. Его руки до сих пор были скованны за спиной, поэтому он рассматривал свои ноги. Страшные мысли сверлили ему голову. Он не хотел убивать Смита, но убил. Без какой-то необходимости.

– Наслушаются страшных сказок, а потом друг друга убивают… кошмар… – продолжал ворчать следователь, – так. Ты, девочка, – он указал на Сэм, – имя, фамилия?

– Саманта Ворен, – сказала девушка.

– Место работы, учебы?

– Я сестра милосердия в госпитале… имени магистра Кенли…

– Тебе сколько лет?

– Семнадцать.

– А родители знают, в каких местах ты по ночам шатаешься? Не стыдно тебе маму с папой позорить?

– Они погибли.

– Понятно, – следователь что-то записал в блокнот, – так, теперь ты, девушка…

Анжи посмотрела на следователя покрасневшими от слёз глазами:

– Анжела Уидем. Я художница… – она всхлипнула, – работаю в мастерской своего отца. Мне восемнадцать лет.

– Ясно. Родители…

– Не знают.

– Совсем ты, девушка, их не бережешь, позорище. Вот вам весело, приключения, мальчики, романтика. А им каково? Если у твоей почтенной матушки сердце встанет, когда она узнает, что ее дочь жандармы арестовали? Что, не подумала о своей маме? А теперь зачем голову опускаешь, стыдно? Раньше надо было думать. Теперь ты, молодой человек.

Риделл поднял голову. Сил что-то говорить не было, и он просто молча смотрел на следователя. А тот уже начал терять терпение:

– Пожалуйста, начинай говорить, юноша. Тут, помимо меня, ещё пятеро полицейских и бойцов жандармерии. У нас у всех есть семьи, дети, меня из-за вас вообще из постели выдернули. Я спать хочу, глаза слипаются. Чем быстрее мы вас всех перепишем, тем быстрее пойдём домой. Не надо нас задерживать, ладно? Имя…

Слова дались Риделлу с огромным трудом:

– Риделл Вейн. Учусь в Академии Магии.

В эту секунду Рид почувствовал ощутимый удар по шее. Следующий удар прилетел в ухо и на секунду оглушил его.

– Мантисс, что ты творишь?! – испугался молодой следователь. – Оставь мальчишку в покое!

– Я ненавижу их! – прорычал один из жандармов, тяжело дыша. – Эти малолетние выродки… Моя сестра мертва из-за них!

– За такие слова сажают на десять лет, – уже спокойнее сказал следователь, – я не буду возбуждать дело, но ты должен пойти умыться и больше к этому мальчику не подходить. Вот из-за таких, как ты, нас и считают сборищем карателей.