Ирина Ролич
Свет во тьме

Корректор Венера Ахунова

© Ирина Ролич, 2023

ISBN 978-5-0051-9959-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Много веков назад на земле Окситании, в Лангедоке, жили свободные высокодуховные люди, которых называли катарами.

Катары, что в переводе с греческого (katharos) означает чистые или совершенные, несли народу учение Любви, считая себя истинными последователями Иисуса Христа. Миролюбивые, аскетичные, честные и бескорыстные – такими знали катар жители Окситании. Их вероучение покоряло все больше сердец как среди простого народа, так и среди знатных и образованных людей того времени.

Катары отказывались признавать власть Римского Папы как наместника Бога на Земле и не нуждались в католических священниках как посредниках между Богом и людьми. Они верили в реинкарнацию душ и главной духовной целью человека считали воспитание духа и развитие души до такого уровня, при котором отпадет необходимость бесконечного круга перерождений и воплощений на земле.

Катары были еще одной попыткой установить общество божественной любви и справедливости на земле. Религия совершенных, в основе которой была высокая духовность и божественная любовь, могла стать и уже становилась фундаментом для целой цивилизации. Но служители Римско-католической церкви приложили неимоверные усилия для искоренения и уничтожения этой «ереси». Предприняв Крестовый поход на земли Окситании и прикрываясь именем Христа, стирали с лица земли целые города, сжигали, пытали и калечили в застенках инквизиции всех, кто мог быть причастен к участникам этого духовного движения.

Но сила духа этих людей, то, с каким бесстрашием они шли на пытки, сгорали в кострах инквизиции, отстаивая свои убеждения, просто восхищает.

Всем носителям истинного духовного знания посвящается!

Часть 1
Огнем и мечом

Глава 1. Резиденция Папы Римского. 1208

Папа Римский, Иннокентий III, устало сидел за письменным столом и знакомился с бумагами, присланными накануне, когда в дверь осторожно постучали:

– Ваше Высокопреосвященство, некий монах Доминик просит вашей аудиенции, он ждет уже несколько часов, – осторожно напомнил камерарий.

– Ах да, монах Доминик… Я надеюсь, у него ко мне действительно важное дело. Ты же знаешь, как я не люблю, когда меня беспокоят по пустякам.

– Монах Доминик только что из Лангедока, вопрос касаемо еретиков…

– Зови, – сразу ответил папа Иннокентий III, убирая бумаги и письма со стола.

Тема еретиков давно не давала покоя Папе Римскому. Еще несколько лет назад, когда Иннокентий III только был избран Папой, еретики не представляли из себя большой угрозы. Катары, как в дальнейшем их стали называть в народе, были весьма уважаемы всеми слоями общества. Они вели праведный образ жизни, проповедовали свое учение, перемещаясь от города к городу. Многие оседали в городах, продавали все свое имущество, а на вырученные деньги строили школы, приюты для бездомных, лечили людей, обучали грамоте бедных. В городах проводились даже открытые дискуссии и ассамблеи, где в дебатах участвовали как епископы Католической церкви, так и представители катар. Но со временем эта «ересь» стала распространяться и среди знатных, образованных людей, в то время как авторитет Католической церкви стал резко падать. Церковники погрязли в грехах, проповедуя свои учения, сами не следовали им. И вот теперь один из богатейших краев – Лангедок – мог выйти из-под контроля Римской католической церкви. Некоторые сеньоры уже отказывались платить церковную десятину, а этого допустить было никак нельзя.

В кабинет Римского Папы вело две двери. Одна из них была предназначена для важных особ, другая – для незваных или не желанных посетителей. Свод арки над этой дверью был спроектирован и построен под таким уклоном, что каждый входивший сюда заходил в полный рост, а выходил из арки и представал перед взорами Святейшего Папы не иначе, как согнувшись в вынужденном поклоне и склонив свою голову. Это невольное преклонение давало Иннокентию III некоторое преимущество в начале разговора, когда требовалось охладить пыл некоторых горячих и несговорчивых посетителей.

Монах Доминик, преклонившись под сводами арки, вошел в комнату. Он был высок, поэтому наклониться ему пришлось изрядно, отчего его поклон выглядел особенно впечатляющим. Во взгляде его болезненных черных глаз читалось особое религиозное рвение и готовность к беспрекословному подчинению, так свойственного всем фанатикам. Монах Доминик, испанец по происхождению, получивший образование в духовной семинарии в Валенсии, был мрачным фанатиком, пламенным и энергичным. Его переполняло жестокое религиозное рвение, беспощадная злоба ко всему, что враждебно церкви. Страстный формалист-церковник, он глубоко ненавидел любое проявление ума или характера, нарушавшее традиционные учения. Доминик был готов истреблять врагов церкви не только словом, но и огнем и мечом, были бы даны на это высочайшие полномочия.

– О, Ваше Высокопреосвященство! Благодарю, что уделили мне немного своего драгоценного времени, – сказал монах, припадая к руке Папы.

– Садитесь, сын мой, – сказал Иннокентий III, указывая рукой на стул, предназначенный для незваных посетителей. Стул был жесткий, с неудобной спинкой, поэтому, предлагая его, Папа Римский рассчитывал, что разговор не займет много времени. Для более важных персон, приходивших в этот кабинет, у Папы имелось весьма просторное и удобное кресло. Но монах послушно сел на указанный ему стул.

– Что привело вас ко мне?

– Ваше Высокопреосвященство, меня привело к вам исключительно радение за нашу Святую церковь. Я только вчера вернулся из земель Окситании, где мы с моими братьями-монахами пытались вразумить народ и наставить на путь истинный. Ересь там приобрела немыслимые масштабы. Мы ходили и слушали проповеди этих «добрых людей», как называют в народе катар, чтобы понять, чем они привлекают к себе.

– Ну так расскажите мне об этих еретиках! Что они такое? – произнес Папа, удобно устраиваясь в кресле.

– Прошу простить меня, Ваше Высокопреосвященство, если слова мои оскорбят Ваш слух, но я только передаю то, что услышал.

Иннокентий III согласно кивнул.

– Они утверждают, что являются носителями истинного учения, данного Иисусом Христом, не искаженного последующими домыслами и выдуманными ритуалами. Они не поклоняются иконам и статуям, а тем более кресту, поскольку считают его орудием пытки Спасителя. Катары не имеют своих храмов, а проповеди свои читают под открытым небом и не на латыни, а на своем же провансальском наречии. Старый Завет они не признают, почитают лишь Евангелие от Иоанна. Более того, они утверждают, что не просто верят в Бога, но знают его, поскольку могут лично напрямую общаться с ним, входя в определенное состояние. Поэтому им не нужны посредники в виде епископов и священников.

В глазах Папы Иннокентия III мелькнул злобный огонек.

– А что же мы – Католическая церковь – в их понимании? – сощурив глаза, спросил он.

– Католическую церковь, церковь Рима, они называют синагогой Антихриста, – монах поспешно перекрестился при упоминании имени Дьявола, – которая свернула с истинного пути, простите меня, Ваше Святейшество. Они говорят, что папство стремится к богатству и политической власти, а это является доказательством приверженности нашей церкви к князю мира сего, Сатане. Мне пришлось быть свидетелем дискуссии, состоявшейся в Памье, между цистерианскими легатами Вашего Высокопреосвященства и духовными лидерами катар. Нужно сказать, что пылкая речь этих еретиков и приводимые аргументы многих на том диспуте сподвигнули принять сторону катар. К тому же легаты приехали на диспут в великолепных экипажах, роскошных, расшитых золотом одеждах, в то время как катарские лидеры были в простых скромных туниках. Народ освистал легатов, а за спиной их говорили, что эти слуги Господа приехали в своих золоченых каретах защищать своего Бога, в то время как Иисус Христос ступал по дорогам Галлии босыми ногами.

Папа Иннокентий III глубоко задумался. Будучи здравомыслящим человеком и умеющим слушать разумные доводы, он был намерен отозвать своих миссионеров-эпикурейцев, любителей роскоши и великолепных экипажей, поскольку с миссией своей они не справились.

– Насколько уже распространилась эта ересь? – спросил Папа Римский.

– Полагаю, Ваше Святейшество, что эта ересь охватила уже многие христианские семьи. Почти в каждом доме есть если не сам представитель катар, принявший их веру, то хотя бы сочувствующий им или последователь. Боюсь, Ваше Высокопреосвященство, что эту ересь просто словом уже не искоренить, настолько глубоко она проросла в Окситании.

– Эти катары хуже сарацин! Ну не устраивать же мне Крестовый поход против них! Впрочем… – призадумался Папа Иннокентий III. – А что же граф Раймунд Тулузский, никак не может искоренить в своих землях эту ересь?

– Граф Тулузский и сам замечен в симпатиях к этой вере, так же, как многие его вассалы.

– Что-то в этом духе я и предполагал… Ну что ж, придется напомнить графу о его священном долге!

– Ваше Святейшество, граф Тулузский – полновластный хозяин в своих владениях, и ему могут не понравиться требования, которые будут предъявлены ему.

– Полновластный хозяин в любых владениях только Господь Бог! А Мы являемся его наместником на Земле. Поэтому я дам самые широкие полномочия, вплоть до отлучения графа от церкви. Я предам его анафеме! Перед этим никто не устоит! Или вы так не считаете, сын мой?

Монах немного помолчал.

– С Вашего разрешения, Ваше Высокопреосвященство, могу я высказать одну мысль, которую вынашиваю в своей голове уже несколько дней?

– Извольте, сын мой! – благосклонно ответил тот.

– А что если Ваше Высокопреосвященство учредит особый монашеский орден, снабженный самыми широкими полномочиями, который будет устраивать особое судилище для искоренения ереси в назидание всем сочувствующим? Я полагаю, такие открытые судилища надолго отобьют охоту по-другому трактовать божественные постулаты и уменьшат количество желающих вступать в ряды еретиков. Я бы назвал это Sanctum Officium – святое дело искоренения ереси.

Папа Иннокентий III глубоко задумался.

– Но это весьма ответственное дело, нужно найти верных и преданных людей, которые… – папа Римский подбирал слова, – которые ни перед чем не остановятся и во имя Господа Бога пойдут до конца в борьбе искоренения ереси, в каком бы обличии ни скрывался дьявол – будь то женщина или даже ребенок, одержимый бесом.

– Не извольте беспокоиться, такие люди найдутся, – заверил его монах Доминик.

– Но возникает еще один вопрос, не менее важный, создание такой организации требует весьма значительных финансовых вливаний, хотя бы на первое время, – заметил Папа.

– На столь полезное для государства и церкви дело, я уверен, они найдутся. Некто господин Челани, богатый человек, тулузский гражданин, готов предоставить святейшей церкви обширный замок, так называемый Нарбоннский дом. Мы смогли бы сделать из него место главного Судилища, где будут проходить все процессы.

– Весьма похвально, что у нас есть такие преданные сыны церкви.

– А впоследствии, когда суды, а в крайних случаях и казни, станут массовыми, казна его Святейшества, я уверен, быстро наполнится, если вновь созданный монашеский орден наделить полномочиями конфисковывать имущество осужденных.

– Ну что ж, – Папа Римский довольно улыбнулся, – в таком случае я в самое ближайшее время особым указом создам орден… ну, скажем, Святого Доминика, и перепоручу его Вам, сын мой, наделив его самыми широкими полномочиями.

Монах Доминик поспешно поклонился, выражая свою благодарность, и от Святейшего Папы не укрылся алчный блеск в глазах этого фанатика.

– О деятельности вновь созданного ордена будете рапортовать лично мне, – распорядился Папа. – А теперь ступайте, сын мой, церковь не забудет ваше рвение!

С этими словами Святейший Папа поднялся со своего кресла и протянул руку для поцелуя, показывая этим, что аудиенция окончена. Монах приложился губами к руке его Высокопреосвященства и покинул кабинет. На губах его играла улыбка.

Папа Римский не забудет рвения этого фанатичного монаха и сделает его впоследствии одним из предводителей и правой рукой Симона де Монфора, возглавившего Крестовый поход в Окситанию. И нескончаемая река людей, осужденных в еретичестве, потечет в Нарбоннский дом, который станет самым ужасным местом во всей Окситании. А орден Доминиканцев ляжет в основу создания инквизиции.

Как только за монахом Домиником закрылась дверь, папа Иннокентий III подошел к письменному столу и еще раз прочел письмо, полученное от короля Франции Филиппа II в ответ на послание Папы с просьбой выступить единым фронтом и раздавить эту мерзкую ересь в землях графа Тулузского:

«…Осудите его как еретика, только тогда у вас будет право вынести приговор и приглашать меня, для того чтобы законно конфисковать домены моего вассала», – писал французский король.

Папа понимал, что король Франции не спешит окончательно испортить отношения с графом Раймундом VI Тулузским, тем более что тот приходился ему родственником. Мать Раймунда Тулузского была родной теткой короля Франции, то есть сеньоры приходились друг другу кузенами. Король сейчас был занят куда более важным делом, от которого зависело само существование французского королевства, войной с Англией. Поэтому не собирался дробить свои силы. Впрочем, король Филипп II в письме согласился не мешать вооружаться своим подданным для богоугодного дела, тем самым негласно давая свое согласие на Крестовый поход против своего вассала и ереси, наводнившей его земли.

– Ну что же, граф Тулузский, – вслух проговорил папа Иннокентий III, – если светская власть в лице короля не желает в открытую призвать тебя к ответу, придется это сделать Святейшей Церкви!

Глава 2. Тулуза

Окситания в начале 13 века объединяла две мощные державы – с одной стороны на юге Франции – графство Тулузское, под управлением графа Раймунда VI включавшее Тулузу, а также обширные виконтства, объединенные под властью виконта Транкавеля, графа де Фуа и других вассалов. С другой стороны – королевство Арагон, к югу от Пиренеев.

Тулуза была ее центром. Жители Окситании говорили на языке «ОК» (Le langue d ok), отсюда, видимо, и пошло название этой местности – ЛАНГЕДОК.

Тулуза – древний и славный город, расположенный на правом берегу Гаронны, в месте пересечения важных торговых путей между Пиренеями, Средиземноморьем и Атлантикой. К тому же Тулуза была местом паломничества, здесь стояла церковь Святого Сатурнина, где хранились мощи первого епископа Тулузы, которого причислили к лику святых.

Город и созданная при нем коммунальная община очень быстро разрастались, чему способствовала политика, проводимая графом Раймундом VI Тулузским. Каждый вновь прибывший сюда – будь то свободный крестьянин или беглый сельский люд – мог получить грамоту, дающую право на свободное занятие ремеслом или иным другим делом.

Новых свободных поселенцев граф освобождал от пошлин на ввозимый в город товар – вино, зерно, соль, мясо – благодаря чему крестьяне очень быстро становились на ноги и успешно развивали свое дело. К тому же учредительной хартией граф запретил преследовать жителей за проступки, совершенные ими в прошлом за пределами коммуны – за бегство из поместья, за неуплату чинша или долга, за невыполнение повинностей своему бывшему сеньору. Исключения составляли только тяжелые преступления. Граф оставлял за собой право карать убийц, насильников, изменников, грабителей и прелюбодеев, если таковые будут обнаружены. Графские вольности были главным силами притяжения для окрестного люда. Все жители свободной Тулузы и ее коммуны (сальветата) были под надежной защитой графа и не могли быть схвачены и привлечены к барщинным работам со стороны их бывших сеньоров. Под защитой были также их имущество, деньги, скот.

Город и община росли, расцветали и расширялись. В городе была введена система самоуправления посредством консулата. Консулы выбирались среди горожан и действовали от имени всей городской общины, представляли интересы различных районов города. Также консулат выступал в качестве судебной коллегии по различным делам. Право созыва военного ополчения и высшей юрисдикции принадлежали самому графу.

Город также был культурным и политическим центром Окситании. Наряду с ремеслами и торговлей здесь развивалось искусство и наука. Отсюда же пошли первые трубадуры, воспевающие любовь к Прекрасной Даме.

Тулуза привлекала к себе и противников Католической церкви – катар. Здесь находилось одно из крупных катарских поселений. Катары пользовались всеобщим уважением и поддержкой всей южной знати, в отличие от католических священников, далеких от духовного совершенства.

Страшное лихоимство папских легатов и священников, злоупотребление при раздаче церковных должностей, продажность церковных судов, нарушение нравственных норм – все это не способствовало популяризации католической веры. Обязанности пастыря сводились к минимуму. За каждый свой шаг – будь то венчание, крещение или похороны – священник брал плату, обычно вперед, и порой отказывал в проведении церемоний из-за отсутствия средств. Церковные храмы здесь опустели – проповеди церковников почти никто не слушал. Рыцари и сеньоры не приходили в эти храмы и не приводили туда своих детей, оставляя это право более простому люду.

Катарское же верование приобретало все больше сторонников. Проповеди катарские епископы читали под открытым небом, не на латыни, а на прованском наречии, которое понимали все – от графа до простолюдина. Говорили простыми понятными словами, никого насильно не принуждая к принятию своей веры. В речах их не было ничего предосудительного, а слова их не расходились с делами. Согласно своему учению, катары не убивали, не лгали, никого не притесняли, не ели мяса, не пустословили. Важное место уделялось труду: каждый человек, в том числе и знатный, был обязан заниматься каким-нибудь полезным делом для блага всей общины. Катары не собирали десятину, а сами жертвовали на строительство школ, приютов для бездомных, лечебниц, отдавая при этом свои личные сбережения.

Папа Римский решил отправить особых своих эмиссаров Пьера де Кастельно и монаха Рауля из Сито, к графу Тулузскому с последним предупреждением о необходимости навести порядок в своих землях и изгнать оттуда всех катар. В случае же неповиновения эмиссары имели наиширочайшие полномочия, вплоть до отлучения графа от церкви и предания его анафеме.

Жители свободной Тулузы, от простого каменщика до знатного сеньора, очень любили и уважали своего господина – графа Тулузского Раймунда VI, поэтому когда прибывшие от Папы Римского эмиссары, облаченные самыми широкими полномочиями, будучи уверенными в своей безнаказанности, перешли к угрозам, то настроили против себя всю знать юга.

В обязанность эмиссаров входило также именем Папы, короля Франции Филиппа II и старшего королевского сына Людовика, призывать графов, виконтов и баронов всего королевства к преследованию еретиков и в награду за их услуги давать им индульгенции.

Эмиссары также имели и еще одно тайное поручение от папы Иннокентия III – собрать вокруг себя всех недовольных правлением графа Тулузского вассалов и организовать против него заговор. Резкий и нетерпимый, Пьер де Кастельно не собирался вести диспуты с представителями высшей знати. Его речи были резки и оскорбительны. Так нагло и дерзко еще никто не позволял вести себя с графом Тулузским, к тому же на его территории и в присутствии его подчиненных. Когда же граф уличил Пьера де Кастельно в создании заговора за его спиной и приказал покинуть его земли, разъяренный церковный эмиссар выкрикнул:

– Граф Тулузский! Именем Святейшей церкви и папы Римского Иннокентия III я отлучаю тебя от церкви! На всех землях твоих объявляется интердикт. С этого дня ты враг Бога и людей! Подданные твои освобождаются от присяги тебе. И тот, кто лишит тебя владений, поступит хорошо, но тот, кто лишит жизни, будет благословен.

С этими словами разъяренный папский легат покинул город.

Такого оскорбления своего сеньора жители Тулузы простить не смогли и той же ночью, когда эмиссары Римской католической церкви переправлялись через реку, папский легат был зарезан.

Эта новость мигом долетела до Папской резиденции. Иннокентий III воспринял ее как личное оскорбление и неповиновение. Вскоре после этого был созван Авиньонский собор, где постановили уничтожить и искоренить ересь от Монпелье до Бордо.

«Раз заблудшие овцы не хотят слушать наших увещеваний, – призывал Папа Римский со своей трибуны, – презрели наши угрозы и не желают вместе с нами творить добрые дела, а также из-за того, что никакое средство не действует на зло, искореним его железом! И пусть бедствия войны откроют, наконец, этим неверным истину! Мы приказываем епископам объявить отпущение грехов всем, кто вдохновлен ревностью к вере католической. А также всем, кто вооружится и пойдет Крестовым походом за веру нашу истинную против еретиков, сторонников Сатаны!»

Лишь один из архиепископов посмел проголосовать против открытой войны, но на все приводимые им доводы наместник престола Святого Петра отвечал: «Папы поставлены Господом Богом над народами и царствами, чтобы вырывать, разрушать, созидать и насаждать!»

Уже с самого начала похода Папа даровал его участникам полное прощение всех их грехов и преступлений, при условии, что они прослужат минимум 40 дней. Голосу папы вняли рыцари и бароны севера, а также иноземные наемники и все те, кто жил грабежом и войной. Богатство баронов юга давно не давало покоя французским баронам севера. Этим и воспользовалась церковь, призывая к крестовому походу на богатые земли Окситании. Церковь обещала крестоносцам, шедшим сражаться против своих же братьев-христиан, неслыханные милости. Папа говорил о следующем: «Все, кто примет участие в этой кампании, берутся под немедленную защиту папского престола; крестоносцы освобождаются от уплаты всех процентов по своим долгам и выходят из-под юрисдикции гражданских судов».

Вот так начался длительный, кровавый и жестокий период искоренения ереси в землях Окситании, получивший название «Альбигойские войны», длившийся почти 50 лет. Впервые в истории крестовый поход был организован Католической церковью не против иноверцев, а против своих же братьев-христиан, также верующих в Иисуса Христа. Сотни тысяч мирных жителей были зверски убиты и сожжены на кострах, невзирая на пол и возраст. Бедствия, горе и ужас на долгие годы сковали свободную Окситанию. А первыми городами, вставшими на пути армии крестоносцев, были города Альби и Безье.