Ирина Павловна Вахитова
Немые диалоги
Диалог 4-ый. Эротизм без психоза
Раннее утро. Полуморозный вздох птиц. Мне очень тепло. Я все больше и больше ухожу в себя, в самую глубину. И здесь совсем не страшно. Ты держишь меня. И мое дыхание нервно дрожит. От твоего голоса. Я так мечтаю услышать тебя. Дотронуться до твоих ладоней, заглянуть в твои глаза. Проснулась в приподнятом настроении. Мне захотелось порадовать себя. Я наготовила много вкусной еды. Убрала квартиру. И настал час общения с Сашей.
– Ты стал как-то редко слать мне письма, – горько ухмыльнулась, я начинала чувствовать свою неуверенность и едва ускользающую руку.
– Ну… у меня накопилось много работы, – кто его знает, о чем он действительно думает.
– Да, конечно. Я даже во сне тебя не увижу.
– Ну, что ты… Мы, конечно же, увидимся… перестань грустить. Ты что не знаешь, что грустные девушки не нравятся мальчикам? – с трудом верю в искренность.
– Ага, ага, – грустно улыбнулась, прям, Бела из «Героя нашего времени», – подержи меня за руку.
– Как?
– Да.. Да. Вот так. Правильно. Немного понежнее.
– Боже, что ты со мной делаешь. Я начинаю представлять твой нежный голос, – тонкие нити реальности стали еще тише.
– А ты знаешь, я очень люблю, когда гладят мою руку. Просто так. И голос пьянеет.
– Отчего? Что ты видишь?
– Да, я вижу тебя. Высоко-высоко. И я ползу за тобой. По веревочной лестнице. Меня раскачивает из стороны в сторону. Но я ползу выше с учащенным и влажным дыханием.
– Мне кажется, я еще никогда никого не желал так сильно, как тебя. Больше всего я хотел бы услышать твой запах. Твое дыхание.
– Мое скользкое тело… Дыхание… Твои руки. Я все это вижу и чувствую сейчас.
– Прости меня, что я так далеко.
– Я не могу тебя просить ни о чем… И все же… Не уходи. Прошу. Еще. Да. Как просят, вальсируя: «Encore… encore…»
– Я буду кружить тебя до бесконечности. Что я творю, я уже сам не понимаю.
– Ты сводишь меня с ума. Я точно чувствую. Что-то должно случиться.
– Тебе ведь хорошо, просто хорошо?
– Да. Но этого мало. Безумно мало.
– Иришенька моя. Я бы так хотел быть с тобой сейчас.
– Да, и слушать мои сумасшедшие стоны. Бешеное сердце.
– Вот именно так. Ловить каждый твой такт.
– Не уходи! Побудь со мной.
–Я тут, я никуда не денусь.
– Погоди. Дай немного тишины. Мне кажется, что мы с тобой говорим в последний раз.
– Надо заканчивать сегодняшний разговор. Если твой муж прочитает, он будет недоволен.
– Я не боюсь его. Может, так даже лучше будет.
– Не говори так.
Диалог 5-ый. Молчание разбивается о посуду
Дрожали руки, и снова плакал февраль. Я чувствовала, что вечер безвозвратно ушел в сумерки. Я не замечала тишины, красный фонарь неистовствовал мне в окно. Никакого Саши больше нет – и никогда не будет. Звонок в дверь сильно напугал… Никак не могу успокоить свою дрожь. В комнату заходит муж: комната освещается черным пятном. Лицо уставшее и привычное. Очень красивое. Большие руки, которые когда-то мне так нравились. Вот именно сейчас он размозжит мой череп. Глаза смотрят мимо меня… Я сразу поняла: он все знает.
– Поясни, пожалуйста, это, – запрыгали причудливо перед глазами наши асечные логи.
Устало смотрю на блеск фонаря и молчу. Еще в детстве я могла молчать так же упорно, как и не замолкать.
– Ты же обещала все это прекратить! Сколько можно это терпеть? – он не кричал, он был так молчаливо несчастен.
Какое же тупое ощущение. Вот и все. Теперь я останусь совсем одна. Тихонечко в меня втекала тоска. Я так же смотрела в окно. Омертвела полностью. Просто стояла молча.
– Вчера, когда ты спала, я подошел к тебе. Ты беспокойно дергалась во сне, но чему-то улыбалась. А потом ты стала шептать…
– Что? Что я говорила? – единственная реакция бесчувственного мозга.
–Ты шептала его имя… Понимаешь… Я больше не мог это выносить… Я гладил тебя, ты прижималась ко мне, называя его именем… Мне хотелось убить тебя… И вот я прихожу и читаю ваши логи…
– Помолчи, ты ведь ничего не знаешь… Ты же не знаешь, как мне тебя не хватало. И как надоело быть привычной мебелью. А тут он… Ничтожно и подло все. А еще совсем недавно я готова была осуждать любую женщину. Черт возьми, я сегодня испытала оргазм только от разговора с ним. Где моя реальность? Тупо смотрю в одну точку. И по-прежнему молчу.
– Ты ведь его ни разу не видела. Это фантом. Ты не можешь его любить. И он просто тупо издевается. Но я положил этому конец. Я отправил ему письмо, в котором ТАК его попросил замолчать, что он в своем сраном Иркутске задрожал.
Я вздрогнула, жгучая тоска пробежала по щеке:
– Что? Что ты ему написал? Я хочу видеть это письмо! Покажи мне его…
– Я собрал на него досье. И просто отослал ему, чтоб он ПОДУМАЛ. Я нашел его реальный адрес, место работы, все про его дочь. Думаю, он поразмыслит.
– Зачем? Зачем ты все это сделал? За-чем? – мне казалось, что я рассыпалась на мелкие кусочки.
– Да вообще, как он смел писать ТАКИЕ письма замужней женщине?! Я бы так никогда не сделал. Посмотри на меня… – резко взял мою голову в руки и, словно падшую женщину, отшвырнул.
– Я так хочу, чтобы меня не стало.
– Ты всегда это любишь говорить. Заткнись. И чтобы я больше не слышал этих слов, ты не имеешь права так говорить.
Вот уже полчаса я мою одну и ту же тарелку. Куда мне деваться… Где мой горький шоколад. Помогите… Замуровали, а я не отдергиваю руку, выкладывающую кирпич за кирпичом. Господи, что же будет завтра. Помоги мне пережить эту ночь…
Он ушел в ночь… И тот, и другой. Оба.
Диалог 6-ой. Скомканный мир
Казалось, все дни перемешались и теперь лежали со мной в обнимку, вводили меня в сон, чтобы реальность не прорезалась в мой мир. У меня не было слез. Наверное, было бы банально просто плакать. В моем скомканнном мире можно только спать, просыпаться не хотелось, и я лежала на кровати, спрятавшись ото всех в свой пыльный чехольчик. И какой-то ненормальный холод медленно бегал по телу, проникал в самые теплые места, а потом пытался завладеть мной. Так прошло несколько дней.
– Сколько можно спать? – отчаянно меня будил черный человек.
– Зачем ты пришел? Что тебе нужно? – голос едва слушался меня. Перед глазами все поплыло. И снова провал. Перед глазами кольцо.
– Что это? – дотрагиваюсь до нежного колечка.
– Хотел тебя порадовать. Ты меня пугаешь, – теплой бархатцей обволакивал его голос.
– Неужели ты мне купил кольцо? С тех пор, как мы женаты, ты ни разу мне не дарил ничего такого. Спасибо. Очень красивое, – прижала его теплую руку к своей щеке. Невольно слезы потекли по родной ладони.
– Прошу тебя, не плачь. Все будет замечательно. Вот увидишь.
– Что я увижу? Что я привычная мебель? Что нам не о чем говорить?
– Зачем ты так говоришь… Посмотри за окошко, мир просится к тебе на руки. Никто не умер. Все замечательно.
– Да, конечно. Посмотри на меня. Ты будто ускользаешь все время. Побудь со мной.
– Ну, куда я денусь. Я все время с тобой.
– Почему ты все время приходишь пьяным домой?
– Потом поговорим.
– Почему все время плачет небо, с него все смывается. Почему?!
–Ты слишком долго смотришь в небо.
– Да какое небо?! Вот я с тобой. И я вижу и чувствую, что ты тут же потерял ко мне интерес. Зачем? Зачем все именно так? Ты меня простишь?
– Спать. Только спать. Все остальное – потом.
– Покажи свою руку. Что это? – на руке свежий шрам от ожога.
– Так просто… Нечаянно затушил об себя сигарету.
– Боже… Снова боль… Сколько боли. Прошу тебя, не надо больше боли. Я не вынесу этого! Слышишь?
– Не вынесешь? А я вынес. А знаешь, что ОН ответил на мое письмо? Он написал мне: «Прости, никому не хотел неприятностей. Все. Я ее забыл».
– Зачем ты мне врешь? Это ведь тебя унижает… Ты меня ненавидишь?
– Могу дать тебе все прочесть… Прости меня…
В отчаянии всматриваюсь в его лицо, пытаясь отыскать ложь. Хочется найти спасение в нем. Он отворачивается. Ему становится еще больнее.
Диалог 7-ой. Разговор со взломом
Наступил понедельник. Это был тот дрожащий день, когда я надеялась услышать снова его голос, узнать, не отвернулся ли он от меня. Когда утром я увидела спокойно-холодное окошко его аськи, раскрашенное тем же цветом, я затрепетала. Он был снова на линии. И мне было страшно. Очень страшно. Буквы слегка дрожали. Последние бессонные ночи уничтожили остатки выдержки. И я начала писать приветствие. Я писала одну и ту же фразу, постоянно зачеркивала и начинала выводить равнодушные буквы заново.
– Саша, привет! Я знаю, что ты получил письмо от моего мужа.
В ответ тишина. Саша занимался своими делами, и ему больше не было никакого дела до меня, моего мужа, до маленького призрачно-существующего городка. Он молчал.
– Саша, прошу тебя. Не молчи. Прошу тебя! Скажи мне хоть что-нибудь. Я не могу вот так просто исчезнуть. Я же живой человек.
Я размазывала слезы по тусклому лицу и упорно ждала ответа. Мне казалось, что меня больше нет. Это как в чудовищных снах – ты кричишь, но этот крик никто не слышит. И вот я бешено колочу бессильными пальцами в закрытое асечное окно, хочется закрыть уши от громкого стука, но вокруг шипящая тишина (еле-еле дышит компьютер).
– Боже, какой ты сильный и смелый! А главное – правильный. Ведь ты же мне ничего не обещал. А малейшая сложность – и тебя заткнули одним письмом. А промолчать – как это по-мужски, как это логично.
В ответ гудела моя безумная боль, гудели мысли, не унимались слезы. Только он молчал.
– Вот интересно. А если я приеду к тебе сейчас, в незнакомый чужой город. Неужели ты тоже будешь молчать? Напиши хоть гадость какую. Все ж мне будет проще.
– Все… Хватит общаться… Не пиши мне больше…
– Что я слышу… Голос с того света? Ну, врежь мне. Докажи, что сила – это главное? И что ты во всем прав? Я же люблю тебя…
– Идиоты. Живете себе в своей Европе. Вот и живите. А меня не трогайте. Какая любовь?! Я просто общался…
– А все эти слова? Про счастье, это ведь было так убедительно. Зачем ты мне каждый день слал смс? Зачем?!
– ЕСЛИ Я ТЕБЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ДОРОГ, ТО ПЕРЕСТАНЬ МЕНЯ ДОСТАВАТЬ.
Это была последняя фраза от него. Она не выходила из меня, камнем во мне засела. Я ее повторяла на все лады. Но я выполнила его просьбу. И больше не доставала.
Почти неделю я ревела и ревела. И не замечала того, что муж каждый день приходит домой пьяным. А через неделю я открыла адрес е- мэйла Саши, в отупении вбила первые попавшиеся цифры (он когда-то давал мне пароль к ftp) и … я не поверила глазам своим, я вошла в его ящик… В тот ящик, в котором он считал пришедшие от меня письма. И в нем не было вообще никаких писем. Были новые. Я не рискнула их открыть. Это было дико подло. Но мне стало легче, я касалась хоть чуть-чуть его мира. На следующий день я зашла еще раз. Но прочитанные письма он тут же удалял. Никаких контактов в адресной книге не было. И я не выдержала – открыла письмо. В нем было какое-то банальное обсуждение покупок в магазинах. Открыла еще одно – там тоже ничего интересного. Таких писем, как от меня, в его ящике больше не было… А через день он сменил пароль. Вот и все – теперь я окончательно забинтовала свой последний поцелуй.
Часть
IV
Доверие в пятнах
Диалог 1-ый. Чертог убитых
Слабые безжизненные пальцы на запотевшем стекле рисуют заветный вензель. Нет мыслей. Некоторые действия просты до автодебилизма. Я люблю механику заученных движений. Именно в такие моменты можно долго намыливать одну и ту же ненужную майку, одну и ту же ненужную голову, одну и ту же лишенную смысла мысль. Состояние полной потерянности не покидало меня ни на минуту.
– Почему ты все время молчишь? – он никак не может найти мои глаза.
– Разве? Мне кажется, я не замолкаю. Смотри, там бегает вечность, – мои глаза все чаще останавливаются на непонятной серой точке.
– Ты меня пугаешь. О чем ты? – скомкал последние слова, жуя что-то.
– Я сама себя пугаю последнее время. А ты знаешь, ты очень красив. Даже что-то зловещее в этом. И глаза такие черные-черные, – тихо-тихо прошептала про себя, – обними меня, пожалуйста, я будто не вижу тебя. Ты все время ускользаешь. (В страхе прижалась к черной груди, вдохнула знакомый запах).
– Ни о чем не думай. Ты же хотела поехать на Гайзинькалнс. Вот давай рванем туда.
– Я все понимаю. Все понимаю. Почему же так страшно? И я сама себе омерзительна. Никогда не смогу простить себя.
– От этого никому лучше не станет. Точно тебе говорю.
– Ах… Фа-фа-фа… голова кружится… Не смотри на меня так. Я люблю это песню. «Накатила суть… фа-фа-фа…» Просто хочется слиться с чем-нибудь. Побудь со мной.
– Да я никуда не денусь. Тут я.
– Почему я тебя не чувствую. Я бы поняла, если бы ты меня после всего этого уничтожил… А ты… купил кольцо. О чем ты все время думаешь? – жалкая и дешевая ухмылка вместо лица.
– Некогда мне думать. Много работы, – снова взгляд мимо меня.
– Счастливый. Как бы я хотела не думать. Совсем. Хочешь, подарю тебе свои ржавые мысли? (Немая усмешка). Чем бы заняться? Я одна сплошная усмешка. А ты героический муж. Бессмысленные и бренные занятия…
– Вот могу тебе показать интересный форум. Не будешь так скучать. Между прочим, название у него специфическое. Не что иное, как «Чертог убитых»…
– Да уж… хорошее название. Вряд ли мне там будет интересно, – снова успела надеть на себя мертвую самоиронию.
– Учти… там общаются люди исключительно умные и интеллигентные. Располагайся…
– Ага… Уютно там, наверное, среди убитых.
– Ну, хватит уже грустить. Я побежал.
Диалог 2-ой. Две шаманки
Как быстро научилось от меня убегать время. Тишина и мертвый покой – еще двух недель как не бывало. «Чертог убитых» на самом деле оказался весьма интересным. На сей раз я завела знакомство с девочкой. Хватит уже жевать розовых слонов. Подавиться же можно. Мне казалось, что она инвалид, человек, который давно прикован к кровати, а значит, и к мышке – сообщений от нее было так много, что просто нереально было отвечать. Я представляла себе очень умную, мудрую и страшную девушку. Оказалось, все до банальности прямолинейно. Просто в ее жизни тоже было много пустоты. Но она весьма мила, моя одногодка, тоже замужем. Только вот детей нет.
– Ну, что тебе скажу… Да я же тоже ведьма, – казалось, что в каждом диалоге она раскладывает карты Таро, и в них находит нечто замысловатое.
– Почему тоже? Я себя ведьмой не считаю. Ведьма – это та, которая все ведает. Я же что-то вообще ничего не знаю и слишком плохо разбираюсь в людях.
– Ха-ха… Ты слушай меня. Мы же с тобой ужасно похожи. А вот мой муж из-за меня травился. Я что-то в последнее время так устала.
– Как травился?!
– А мы уже 10 лет вместе. Он хороший. Но я что-то иногда так устаю и понимаю, что хотелось бы совсем иного.
– А чего бы тебе хотелось?
– Ну, как обычно – то, не знаю, что…
– Да уж… У меня отличный муж. И ему сейчас многое пережить пришлось.
– А я его знаю, мы с ним тут тоже переписываемся.
– Вот как… И вправду уютное место. Мне иногда кажется, что я сплошь покрыта пеплом.
– Да я тоже… Это я только с виду такая злая. Но своего я никогда никому не уступлю. Я люблю идти только вперед.
– А я топчусь на месте. А мыслями в Иркутске. Это город, которого нет, я его сама выдумала и слепила…
– О… Смотрю ты любишь страдания.
– Да ладно, не стебись.
– Ты думаешь, он там вспоминает про тебя? Радуется, козлина, точно тебе говорю.
– Веселая ты, однако… Рада, что мы познакомились. Но что ж так до бесовщины грустно. Кажется, что так всегда будет.
– А ты приезжай ко мне. Залижем твои раны. Все будет хорошо.
– Ты серьезно?
– Вполне. Устроим тут дикие оргии с бубном (Cмайлик).
– Ого! Ты еще и шаманка. А что… я приеду на 8 марта, не против?
– Да!!! Да!!! Еще скажи, что ты не шаманка… Никогда не поверю… Я рассказы твои читала… «Тишь… а ты говоришь, как странно они перешептываются…» Да ты же просто находка. Вино пьешь?
– Ну, не очень-то пью. А писать рассказы я начала после расставания с ним. Эх… На каждую роковую женщину найдется роковой мужчина…
Диалог 3-ий. Миф разрушен
Стремительные сборы в дорогу. Снова я увижу холодный строгий город в сером. Увы… Только все совсем иначе. Начало марта – самый тяжелый месяц в году. Ненавижу март. Рижские улицы сонно плачут от грязного снега… «Дворник не может очистить их серость», очень в тему вертится безумная строчка из одной песенки. Кукушкина гора похожа на чертог Снежной Королевы, которая сдерживает свои снежные слезы. А совсем скоро женский праздник – именно в этот день совсем по-булгаковски я люблю носить в руках отвратительные желтые цветы. Муж стал молчаливым и отстраненным, однако захотел ехать в Питер вместе со мной. Это было неожиданно: в коем-то веке мы поедем вместе к моей новой подруге, которую пока что не видела ни я, ни он.
– Неужели у тебя получилось отпроситься с работы? – я подсела к нему ближе, внимательно разглядывая привычное лицо.
– Да что-то я заработался. Тоже хочу увидеть Петербург, наконец. Не все же тебе одной колесить по России. Или ты против моего сопровождения?
– Что ты… я не против, – какая-то незнакомая тревога не позволяла нормально радоваться.
– Поедем на 5 дней. Тебе предоставляю купить билеты, бери сразу туда и обратно, – уверенно и спокойно прозвучали его слова.
– Да… Хорошо… Тебе очень подходит этот черный свитер, – задумчиво произнесла я. По первому порыву хотелось подойти и прижаться к нему, но он, как будто нечаянно, меня отстранил.
– Ну, ладно, я пошел.
– Куда ты снова уходишь? Последнее время мне кажется, что ты меня все время избегаешь.
– Нет, просто много работы, – устало выдохнул он.
– А пьешь ты тоже из-за работы? Ты даже в глаза смотреть боишься… Что-то ведь не так. Я будто ступаю по мелкой речушке, а ноги почему-то вязнут в болоте. Дай мне руку что ли…
– Ты знаешь… – ему тяжело давалось каждое слово. А его глаза уставились сквозь меня. Он устало оглянулся… Я сглотнула…
– Говори уже все, что есть. Я все равно понимаю, что нечто перевернулось, накренилось, сломалось… в наших механизмах сломалась дефицитная нить. Это из-за меня?
– Нет… Нет… Я люблю другую, – слегка треснул его голос.
– О боже… Зачем?! Зачем?! Зачем… тогда ты написал ему письмо? Это она? – в моем голосе пульсировала мучительная боль, перекрываемая диким страхом безысходности.
– Да, это она.
– Как же мы сейчас к ней приедем? Черт… что же делать… какой банальный вопрос… ты же ее даже не видел, – я пыталась цепляться за ничего не значащие фразы.
– И все же это настоящее – мне хочется ее увидеть…
– Помнишь, ты говорил про иркутянина? Ну… как можно писать такие письма… замужним женщинам… а сам… – каждое слово давалось тяжело, будто вгрызалось в непрошеную действительность больными зубами.
– Ну, вот тогда я этого не понимал… А сейчас понял, – мне казалось, что со мной говорит кто-то другой, голос становился все более размытым и нечетким.
– И что же ты понял?! Все не то… Куда же деться и как все это вынести… Скажи, ведь ты мне мстишь? – все более мутно и мутно становится вокруг, я не верю, что я могу говорить таким нелепым и отстраненным голосом.
– Ну, хочешь, я ему позвоню?
–Ага… Сейчас самое время… И что же ты ему скажешь? – истерически смеюсь, озираюсь вокруг, в надежде найти помощь в бытовых знакомых вещах, – его так легко заткнули одним письмом; ты через две недели полюбил другую; а подруга очень быстро превратилась в подлюгу. Я не хочу все это знать… Просто не хочу это знать…
– Прости меня…
– Сколько можно твердить как заклинание эту тупую и ничего не значащую фразу… Посмотри на небо… Просто небо… Я все равно поеду в Питер. Все равно… – плечи содрогались без рыданий, странно, почему все это я произнесла без слез.
–Да не волнуйся ты, никуда я от тебя не денусь.
Диалог 4-ый. Настасья Филипповна из квартиры № 66
Дни перед поездкой покрылись мутной ряской. Я тихонько распутывала паутину наших отношений, она была весьма непрочной, но еще что-то там держалось. Он ведь ее не видел. Сам весь тихий и черный, черный, как одинокий камень вдали. А мне так не хватало возможности просто поговорить. Я уже не понимала, кого люблю я… И люблю ли хоть кого-то… Я жила надеждой. Наверняка, он ее увидит, она ему не понравится. Да и вообще так много трудностей: неужели он переберется в Питер, он же ненавидит Россию. За окном мелькал потусторонний железнодорожный пейзаж. А я ловила мечтой уходящие тени погасавшего дня… Завтра я увижу ЕЕ.
–Ну, привет… – неуверенно просипела я, окидывая грязную, невзрачную комнату.
–Привет, коли не шутишь, – резковато брякнула ОНА. Со стола упала книга, издав глухой звук.
– Тихо у тебя тут… – в упор смотрела на ее хитрые и холодные глаза. Казалось, ее глаза были наполнены серой мутной водой, только бывает вода живая и мертвая. Это была мертвая. Так мне показалось. Молчание было гнетущим. Мой муж тоже молчал.
– У меня не тихо, у меня здесь бесенята бегают, разве ты их не видишь? – уверенным движением она стряхнула пепел на пол.
– Вижу… Ты очень похожа на Настасью Филипповну. Твои глаза слишком уж вплывают в меня, и мне…страшно, – я старалась говорить, спасая свои глаза, я смотрела сквозь мутно-грязные окна на улицу… Оттуда долетела оборванная фраза: «Дружбы не бывает, есть только я…» Кто этот я, услышать уже не успела.
– О да… Ты умеешь выражаться пафосно, – она ухмылялась самодовольно, понимая, что сейчас у нее все преимущества передо мной. Эта ее уверенность раздражала весьма сильно, и еще больше обнажала мою беззащитность. В этой квартире мне не у кого было искать помощи. Мужа словно не было, он онемел, как-то потух и растворился в квартире № 66.
– Дура ты… Не там пафос ищешь… – злобно бросила я, сама удивилась тому, что я была способна на яростные выпады, – помнишь, ты говорила мне про предательство и дружбу… любовь… где уж мне, я же не могу ничего такого чувствовать…
– Да! Не можешь… И ты не знаешь тех ощущений, которые знаю я, – в ее голосе был вызов; такой пугающий и ошеломляющий взгляд, от которого хотелось спрятаться и укрыться.
– Да не хочу я знать твоих ощущений! Не хочу! Кто ты? Оставь меня в покое.
– Да это ты сама меня не оставляешь в покое и его тоже мучаешь. Сама же говорила, что он тебе не нужен, а теперь что? Я люблю его так, как ты никогда не сможешь. Я уверена в себе. За него говорить не стану, но в себе я уверена, – каждое ее слово ранило правдой, она ведь во всем права, я действительно последнее время уделяла внимание кому угодно, но только не ему… Почему-то именно сейчас, как последняя надежда на жизнь, вспомнился тихий низкий Сашин голос… Все из-за него… Или из-за меня…
– Ты знаешь, он не просто мне муж, но еще и отец моего ребенка, и я не могу его вот так отпустить, – слезы предали меня, я шмыгала носом, она же обрела еще большую уверенность.
– Да он тебе никто… Он ненавидит тебя. Ты его уничтожила своим предательством, –кричала она в исступлении. (И ее неприметное лицо стало таким горящим и ярким. Она была агрессивно-красива).
– Да ты же знаешь все подробности… Ты сама меня предала, что ты можешь знать о предательстве?! – от отчаяния у меня совсем сел голос, это было как в страшных снах, когда тебе нужна сила голоса, а ее вовсе нет, голос тебя не слушается, – ты знала обо всем и молчала… Я боюсь тебя, ты страшный человек…
– Ты же тоже ведьма, как и я, смирись и отступись, а лучше уезжай отсюда. Ты никому ничего не докажешь, – она смеялась бешено и страшно, мне хотелось ее убить… – Ты ведь уедешь, завтра же! Смотри на меня! Посмотри! Алло! Ты слышишь?! Ты слышишь меня?!
Я молча смотрела мимо нее и качалась тихо-тихо, как ветер колышет последний ноябрьский лист. Я прекрасно ее слышала, но у меня не было сил говорить, просто не было. Потом я услышала ее спокойный голос:
– Алло! Здравствуйте! Это психиатрическая помощь? У нас девушка себя неадекватно ведет…
На этих словах я поднялась и стала драть ее за волосы, она смеялась в ответ и совсем не сопротивлялась; как в тумане, я увидела лицо мужа, он молча отстранил меня от нее. Голоса не было. Сил тоже. Я продолжала смотреть вдаль с 8-го этажа чудовищной для меня квартиры.