Ирина Малаховская-Пен
Кармический кредит

Апрель 2010

Денисов потянулся. Отхлебнул кофе. Протер очки. Открыл ящик стола. Перебрал в ящике бумаги. Взял ручку. Положил. Больше отвлечься было не на что. Пауза становилась всё тяжелее. Денисов набрал воздух в легкие, выдохнул и заговорил:

– Но ведь это был несчастный случай.

– Это был теракт.

– Я не об этом…

Собеседница была на первый взгляд совершенно обычной. Хорошо одетой и с глазами голодной собаки. А может не голодной? Может побитой? Черт их знает, этих собак с их несчастными глазами. Тьфу. Женщин! Женщин, конечно, не собак. Они в основном приходили в этот кабинет именно с такими глазами. Темными, влажными, печальными. Правда причины, которые приводили их к частному детективу, были не такими затейливыми, как у сегодняшней клиентки. В большинстве случаев требовалась банальная слежка за мужем. Прекрасные, трогательные, хорошо одетые барышни маялись дома от скуки, и своим маетным состоянием ухитрялись наскучить хорошо зарабатывающему супругу. Супруг начинал тяготиться семейным счастьем, вздыхал, сопел, и принимался коситься налево. Слева, как водится, барышни были более интересными. Глаза у них не темнели печалью, а горели любопытством и жадностью. К сексу, к общению, к мужчинам, к красивой жизни. Как правило, мужчина перед этой жадностью оказывался бессилен. Неустойчив. И без боя сдавался в плен. Жена, даром, что скучала и тупела дома, своим шестым чувством наличие любовницы сразу улавливала. И, без тени сомнения, принимала решение установить за мужем слежку. Так и оказывались они в конторе Игоря Денисова. Приносили деньги неверного мужа и умоляли выследить мерзавца, которому были отданы лучшие годы. Непременно лучшие! Таким образом, неверный муж, сожравший лучшие годы печальной красотки, сам оплачивал компромат на себя. Нет, Денисов мог бы включать психолога, объяснять барышням, что они вполне в состоянии вдохнуть новую жизнь в свои союзы с мужьями. Увлечься чем-то интересным, стать для них новыми, и, как следствие, опять привлекательными. Но деньги Игорь получал не за сеансы психологии. К сожалению, или к счастью, деньги он получал за частную детективную деятельность. Частью которой, очень простой частью, была слежка за неверными мужьями. А иногда и за женами. Поэтому Денисов не делал попыток отговорить клиентов от такого постыдного дела, как слежка. Брал деньги. Следил. Предоставлял доказательства. Часто – неверности, редко – верности и порядочности. Это были самые приятные дела для Игоря. И деньги получены, и новости для клиента хорошие. В такие дни Денисов чувствовал себя чуть ли не ангелом-хранителем. Ещё бы. Семья, скорее всего, не развалится. Да, вряд ли что-то изменится к лучшему, скорее всего, так и будут жить по инерции вместе. Не особо счастливо, но вместе. Поэтому, приносить хорошие новости клиентам, а особенно клиенткам, Денисов очень любил. Несмотря на прошлое опера и настоящее частного детектива, добрым человеком был Игорь Денисов. Добрым и отзывчивым.

Однако, всему есть границы. Сейчас Игорь потихонечку начинал закипать. Когда она вошла, прекрасная и печальная, Денисов на мгновение почувствовал какое-то подозрительное шевеление в подложечной области. Верная интуиция, без которой сыщику делать нечего ни в государственной структуре, ни в частной, тихонько толкнула его. Но внешность женщины успокоила. Разум расслабленно шепнул: «не дергайся, пришла очередная несчастная жена». Черт его знает, почему Денисов поверил не чутью, а разуму. А зря. Рано радовался. Женщина оказалась с сюрпризом. Потратив почти час на то, чтобы выслушать какую-то бредовую историю, Денисов так толком ничего и не понял. Кроме того, что дамочка вдова, муж её погиб в нашумевшем мартовском теракте в метро, и теперь она требует с него, с Игоря, какое-то расследование. Он бы послал её сразу. К психиатру, например. Но останавливало то, что расследование требовалось не по поводу гибели как таковой. Тут вроде вопросов не было. Вот только барышня утверждала с маниакальным упорством, что её мужа, Александра Коваленко, не должно было быть в тот момент в метро. Он, якобы, знал, что погибнет. Правда, должен был погибнуть ещё пятнадцатого марта. По причине этих скорбных знаний, муж запер себя в клинике. В четырех мягких стенах. Отказывался даже выходить на улицу. Раз в неделю, по субботам, Катя – так представилась посетительница – навещала супруга. И двадцать седьмого была. Привезла всё, что просил. Пообщались. Простились до следующей субботы. А во вторник, тридцатого марта, Кате позвонили и казённым голосом пригласили на опознание тела.

– Катя, простите, Вы повторяетесь. – Игорь вздохнул. – А я так и не понял, чем я могу Вам помочь.

– Я пытаюсь объяснить. Мне непросто. Прошло не так много времени. Пожалуйста, выслушайте меня.

– Так я слушаю. Но мы с Вами уже час почти вокруг да около ходим, и никуда не продвинулись. То, что это был несчастный случай…

– Теракт.

– Простите, теракт. Тут вопросов быть не может. Это мы выяснили. Так?

– Так. Это я понимаю, Вы не думайте.

– Ну а в чём же проблема тогда? Человек погиб. В результате теракта. Тело вы опознали. Это был Ваш муж. Верно?

– Да. Всё верно. Это был он. – Катя всхлипнула, прижала скомканный платочек к губам. Но поток слёз сдержала. В том, что именно поток, Денисов не сомневался. Её карие глаза буквально тонули в слезах, но она не позволяла себе расплакаться. Возможно, кто-то в детстве, мама или папа, учили её, что на людях стыдно проявлять эмоции. Воспитание, ёб вашу мать. Игорь поморщился.

– Катя, зачем Вы сдерживаетесь?

– Что? – Она подняла свои тонущие глаза.

– Не надо сдерживать слёзы. Хочется плакать – плачьте.

Денисову вдруг стало остро жаль эту странную бабу. Сколько ей, интересно? Лет тридцать? Сорок? Как тут понять, когда человек согнут горем в три погибели. Сжат. Сморщен.

– Да я устала уже плакать. Всё плачу, плачу. Вот и стараюсь не плакать. Я сначала не поверила, конечно. Ну, какое опознание? Я знала, Саша в больнице. Уверена была. Потом… Потом всё-таки решила проверить. Позвонила зав отделением. Он сказал, что Саша ушел в субботу вечером. Сказал, что у него дела. Какие дела? На работе я сама справлялась. Всё, что просил – привозила. Я… Знаете, я даже закричала на доктора. Зачем же вы его отпустили?! Испугалась очень. Что тот… с казенным голосом сказал правду. Что надо опознавать. Тело…

Она снова всхлипнула. Господи, вот мучение. Ну, ладно. Что теперь. Никаких дел у Игоря не было. Денисов свободен сегодня, как ветер в поле. Ну, послушает ещё историю про психушку, опознание, и прочие странности. Куда её посылать, такую? Она вон не может связно объяснить, что хочет от него, от Денисова.

–Так. Вы накричали на врача. А он что? Зачем он отпустил Вашего мужа?

– Да-да, простите. Ну, и он мне ответил. Знаете, мягко так. Наверное, привык не реагировать на истерики. В силу профессии. – Тут она усмехнулась, и Денисову стало не по себе. – Он мне спокойно и совершенно справедливо ответил, что Саша сам туда лёг. К ним. За свои собственные деньги. Заперся, можно сказать. Спрятался. И имел полное право в любое время так же свободно уйти, как пришел. Я тогда собралась и поехала туда, куда мне сказали по телефону. В мо… в морг. И там был он. Саша. Знаете, он даже не пострадал на первый взгляд. Его просто отшвырнуло и ударило о стену. Там внутренние повреждения и сердце остановилось. А внешне… как живой. Но это был он, без сомнения. И документы при нем. И это так странно. Вся эта история…

История, да. За прошедший час эту историю Денисов уже слышал. Кажется, даже не один раз. Не особо вникал. Но примерно понял. Что в клинике Саша Коваленко в марте десятого года запер себя не случайно, а по причине панического страха. Потому, что по всем подсчетам выходило, что в середине марта, а именно пятнадцатого числа, он должен был умереть. Потому, что раз в десять лет в их семье умирают мужики, и каждый следующий раз умерший на десять лет моложе, чем предыдущий. Никто не знает, кроется ли в этом какая-то тайна. Есть ли у всей этой истории какое-то проклятие. Или нет никакого проклятия. Или в чём тут дело. Но факт остается фактом. Как началось всё с Сашиного деда, утонувшего на рыбалке пятнадцатого марта тысяча девятьсот семидесятого года, так и продолжалось… В марте семидесятого стояли морозы, продолжался сезон зимней рыбалки. Лёд на озере в подмосковной деревне таять не собирался, и рыбалка ничем не грозила. Однако же домой дед не вернулся. А после тело его было найдено в озере под коркой толстого льда. Кроме маленькой лунки для ловли рыбы никаких сломов или проталин на озере не оказалось, и было непонятно, как опытный рыбак вообще попал под лёд. Деду Андрею было семьдесят пять. На здоровье он не жаловался. Ну, погоревали, похоронили да стали жить дальше. Пока спустя десять лет, ровно пятнадцатого марта, день в день, не погиб Сашин отец в возрасте шестидесяти пяти лет. На трассе отказали тормоза у старенького жигуленка, и машина лоб в лоб сошлась с камазом. Конечно, это тоже было странно. Водитель камаза, слегка поцарапавший лицо в той, смертельной для Сашиного отца, аварии, утверждал, что дорога была свободна и столкновения вполне можно было избежать. Но жигули на большой скорости почему-то резко повернули на встречку, а увести камаз от аварии не такое простое дело. Он просто не успел. Результат: разбитый лоб у водителя камаза, жигули всмятку, водитель погиб на месте. На похоронах с закрытым гробом родственники начали перешептываться. Ровно через десять лет. Ровно на десять лет моложе. Ровно пятнадцатого марта. Но потом и это забылось. А Саша, которому в тот момент было всего пять лет, просто очень горевал по поводу папиной смерти, и ни до каких странностей ему не было ровным счётом никакого дела. Потом в марте девяностого года умер старший Сашин брат. По отцу. Матери у братьев были разные. Разница в возрасте у братьев была огромная, они сроду не общались. Но через многочисленных тетушек, родных и двоюродных сестер отца и его постаревших друзей, Сашина мама узнала об этом. Брат умер в возрасте пятидесяти пяти лет от сердечного приступа. Был он спортивным, непьющим и некурящим и своей смертью, говорят, удивил и огорчил всех родных и близких. Саша ничего особенного не почувствовал от смерти какого-то там далекого абстрактного старшего брата. А вот мама Саши отреагировала странно. Она пристально посмотрела на сына и сказала: «Не нравится мне всё это, ох не нравится». Саша был поздним ребенком не только у отца, но и у мамы. Поздним и единственным для неё. Ей было почти сорок, когда Саша родился. А отцу так и вовсе шестьдесят.

Когда Саше спустя ещё десять лет исполнилось двадцать пять, он женился на Кате, жил с женой отдельно от мамы, и радовался, как любой новобранец-молодожён. В марте месяце грянул гром. Позвонила мама и велела срочно приехать. Мама была уже немолода, и Саша бросился к маме со всех ног. Верная жена последовала за мужем своим. Они были встревожены не на шутку. Оказалось, что мама физически в полном порядке. А вот эмоциональное состояние мамы оставляло желать лучшего. Пятнадцатого марта погиб последний Сашин брат. Ему накануне исполнилось сорок пять. Он упал с балкона на двенадцатом этаже. Курил. Не удержал равновесия? Кто-то толкнул? Решил свести счёты с жизнью? Никто ничего не знает, но факт остается фактом. Мама буквально оглушила Сашу своими выводами. Что цепочка смертей не рвется, начиная с деда, утонувшего в семидесятом году. И что следующий он, Саша. Через десять лет, пятнадцатого марта. Саша жёстко ответил маме, что это всё бабские бредни. Она тогда достала листок бумаги, на который, оказывается, записала с прошедшего случая все эти смерти. Достала ручку и дописала большими буквами «Илья Коваленко, сорок пять лет, дата смерти 15.03.2000. Причина смерти: выпал с балкона, разбился». Протянула листок Саше. И сказала: «сынок, я не могу ничего с этим поделать. Но я могу тебя предупредить. А ты уж решай сам, как тебе дальше быть».

Они с Катей тогда вернулись домой пришибленные. Не разговаривали весь вечер. Листок со страшной схемой Саша не выбросил. Он убрал его в книгу на полку. Десять лет пролетели быстро. Восемь лет назад у них родилась дочь. Саша открыл агентство недвижимости. Потихоньку работали, растили ребёнка и о том визите к маме больше не заговаривали. Да и мама молчала. Как будто и не было ничего. С отцовским сестрами, которых осталось всего две, Саша отношения поддерживал. Старался помогать. Но на тему странных смертей мужиков в роду Коваленко они не разговаривали. Кто знает, может тётки думали об этом, провожая Сашу за дверь. Может тайком крестили его вслед. Они любили его, Саша теперь был их единственным племянником. Но вслух никто ничего не говорил. Однако, Катя чувствовала, что эта тема висит в воздухе. Незримо, едва ощутимо, но витает, летает, прячется в углах квартиры. Когда родилась дочка Рита, Саша выдохнул, заулыбался. Так очевидно обрадовался, что не сын, что Кате даже стало жутковато. На УЗИ давно подтвердили, что будет девочка. Но успокоился окончательно он только тогда, когда ребенка принесли домой и Саша своим глазами увидел, что это и правда девочка. Так и жили. Дочку любили, растили. Денег хватало. А потом наступил новый, две тысячи десятый год. И Саша потерял покой. Здоровый тридцатипятилетний мужик вел себя, как истеричная баба в климаксе. Срывался на всех дома и на работе, начал пить. Катя не знала, чем помочь мужу, и от этого чувствовала себя ужасно. Да и чем тут можно помочь? Непонятно откуда взявшаяся, неизвестно реальная ли, угроза висит над головой, как гильотина. Но висит же. Неважно, что нет никаких фактов о том, что это вообще такое. Точно ли это случится. С чего это началось. Кто навлёк эту беду на них. Кто задался целью истребить всех мужиков в их роду, да ещё в такой ритмичной последовательности? Один раз муж, напившись по недавней привычке, еле шевеля языком сказал, листая фотографии в телефоне:

– Одно радует. Я умру и всё закончится. Цепь разорвётся.

На все попытки жены поддержать разговор Саша никак не отреагировал. Добавил коньяку до полной отключки и почти ползком отправился спать. А спустя какое-то время, в конце февраля, он пришел домой трезвый и почти не злой, и спросил Катю:

– Справишься в агентстве сама?

– О, Господи, ты опять…

– Да погоди ты. Я не о том. Просто скажи: справишься?

– Ну, справлюсь. Справляюсь же как-то, пока ты шары заливаешь.

– Надо не как-то. Надо нормально справляться. Нет, ну я тебе по возможности помогать буду. Дистанционно, так сказать.

– Дистанционно… откуда?

– Из клиники. Я решил: лягу в клинику. В отдельную палату. С мягкими стенами. За пребывание там нужно будет платить, но я нашёл настолько бюджетный вариант, насколько это было вообще возможно. Я не могу избежать смерти. Попробую от неё спрятаться.

– Слушай, твой старший брат умер от сердечного приступа. Как тебе в таком, например, случае поможет изоляция в клинике?

– Там будет браслет на мне, передающий данные на пост медсестре. И кнопка вызова.

– Ты туда ложишься медсестер кнопкой вызывать?

– Ха-ха. Ты у меня очень остроумная. В общем, в случае чего меня откачают. Очень постараются откачать.

– Ты точно решил, Саш?

– А у меня есть варианты?

– Ну, я не думаю, что это вариант. Но я тебя понимаю. И поддержу.

– Как всегда?

– Как всегда.

Саша с благодарностью обнял жену, как-то даже повеселел, и двенадцатого марта, в пятницу, передав ей дела в агентстве полностью, лёг в клинику. В мягкие стены. Под замок. Сроки, которые он будет там находиться, никто не обговаривал. Пока неопределенное время должен был находиться. До тех пор, пока он чувствовал угрозу своей жизни. Катя навещала Сашу по субботам. Собственно, успела навестить всего два раза. Оба раза одна. Собиралась как-то объяснить всё дочке и взять её с собой в следующий раз. Рита очень скучала по отцу. А теперь этого следующего раза не будет. Саша умер. Погиб. Тело опознано. Похороны прошли в кругу семьи. Цепь разорвана. Некому бояться. Мужчин в роду Коваленко больше нет. У одного из старших братьев взрослая, если не сказать, пожилая уже, дочь. У второго детей не случилось. А у неё, у Кати, несчастная Ритка. Которая не выходит из своей комнаты с дня похорон отца, и всё плачет, плачет. Катя бы и рада её успокоить, но как? Чем тут можно успокоить?

Денисов тоскливо посмотрел на свой стол, словно присматривая, чем бы ещё себя занять. На что ещё отвлечься от этой нахлынувшей тоски и от женщины, которая притащила эту самую тоску к нему в кабинет. Заняться было нечем. И телефон предательски молчал.

– Я Вам очень сочувствую. Бесконечно просто. Ну, а от меня-то Вы что хотите?

Женщина выпрямилась на стуле, промокнула глаза, тонущие в соленой влаге, посмотрела на Денисова и четко выпалила:

– Я хочу, чтобы Вы выяснили, что мой муж делал в метро, вместо того, чтобы быть в своей палате.

Денисов поежился. Не от холода. На улице было тепло. Весна пришла в этом году рано, активно и продолжала наступать, завоевывать города, села, поля и леса. Начало апреля, а тепло, как в мае. Солнце светит. Даже тут, на кладбище, оно светит. Подсушивает землю в проходах, бликует на гладком памятнике, служащем последней адресной доской для покойного. Ободряюще заглядывает в глаза живому. Будто говорит: «не дрейфь, жизнь продолжается, и она прекрасна. Ты только взгляни на меня, и всё поймешь». Но Денисову почему-то всегда на кладбищах было неуютно. Вроде и признаться стыдно: бывший опер, частный детектив, давно уже не юноша. И понятно, что некого бояться на кладбище. А вот все равно не по себе, хоть ты тресни. Поэтому, Денисов решил начать с кладбища. Чтобы пройти самое неприятное и потом уже к нему, этому неприятному, не возвращаться. Зачем ему вообще понадобилось навещать могилу недавно погибшего Александра Коваленко, он не смог бы ответить внятно. Но интуиция привела его сюда, а он привык доверять своей интуиции. Стоило ему проигнорировать чуйку – сразу случались последствия. Неприятные. Не вселенских масштабов, но всё же…

Могила была усыпана свежими цветами. Устлана, можно сказать. Как ковром. Какие-то уже завяли, но несколько охапок были неправдоподобно свежими, словно только что срезанными. Возможно, их принесли сегодня. Ничего себе… Если рассуждать логически, жене Александра некогда ездить сюда каждый день со свежими цветами. На ней висит бизнес и ребенок, который тяжело переживает смерть отца. Значит, цветы приносит кто-то другой. Мама? Денисов выудил номер вдовы из сохраненных в сотовом телефоне контактов, ответили почти сразу:

– Да, Игорь, здравствуйте, я слушаю Вас.

– Катя, добрый день. Такой вопрос: когда Вы были на могиле мужа?

– Ой… А когда? Да вот в день похорон и была. После еще ни разу не ездила. Понимаете, – забормотала она, словно оправдываясь. Будто оправдаться именно перед ним, перед Денисовым, чужим строгим дядькой из частного сыска, было жизненно важно, – у меня и не получается никак. Я всё думаю: надо, надо. А пока на работе все дела переделаешь, потом дома. Да к свекрови заедешь. Она совсем плоха. Так уже и ночь. Когда же ехать-то? Не ночью же, в самом деле?

Денисов помолчал. Ему и в голову не пришло, что бабу, на которую столько всего свалилось, можно осудить за то, что она не навещает могилу мужа. Кому это вообще всё надо? Мужу? Да наплевать ему там триста раз, ездит к нему кто, или не ездит. Денисов не думал, что их ТАМ – а есть ли оно вообще, это загадочное ТАМ – волнуют наши земные заморочки. Так думал человек Денисов. Когда внезапно встрепенулся частный детектив Денисов. Эх, ты, стоишь тут, думаешь о всякой бренной и духовной ерунде, а вдова важную информацию выдает между делом. Не слышишь ты, что ли? Денисов всё прекрасно слышал. Ну, отвлекся немного, подумаешь. Свекровь. То есть, мама покойного мужа. Совсем плоха. Так плоха, что вдове приходится ещё и ей помогать, мало своих дел у вдовы.

– Вы молодец, Катя. – Решил заодно поддержать женщину Денисов. – Вам и так непросто, а Вы еще свекрови помогаете. Совсем плоха, это вот прямо совсем? Слегла?

– Да, нет, она вполне способна передвигаться. Вот только не хочет ничего. Как встанет с утра, так и сидит на кухне, в одну точку смотрит. В окно. Вечером я приезжаю, так хоть чай её заставляю выпить с бутербродом. А так… Если честно, я не знаю, сколько я выдержу. Всем так плохо. Устраивают мне свои концерты, что стар, что млад. У них, понимаешь, сын умер и отец. А у меня? У меня-то никто не умер разве? Мне хорошо, они думают?

Последние слова она почти крикнула. Денисов отодвинул трубку от уха, посмотрел на неё. Жалко бабу, всё понятно. Но ему-то это зачем? И за что?

– Алло. Игорь! Алло!

– Да-да, я тут.

– Извините меня. Так чем я могу Вам помочь еще?

– А если мама… ну, свекровь не лежит, она не могла на кладбище приехать?

– Что случилось, Игорь? Вы меня пугаете. Вы что, на кладбище? Что там случилось? Что не так?

– Так могла?

– Что?

– Свекровь на кладбище приехать?

– Теоретически могла, я думаю. Но она не ездила. Да что такое-то?!

Денисов уже и сам понял, что не в свекрови дело.

– Катя, прошу меня извинить. И давайте внесем ясность. Я могу задавать Вам какие-то… не очень удобные вопросы. Наберитесь терпения. Не делайте никаких выводов, не паникуйте и не спрашивайте у меня пока ничего. Я в процессе. Когда будет результат – я приду с ним прямо к Вам. Вы хотите результат, Екатерина?

– Хочу. – Как-то даже весело отозвалась собеседница. – Я хочу результат. Обещаю не просить Вас показывать мне полработы.

– Вот и ладненько. До связи, Катя.

Денисов подкинул трубку на руке. Да, интересные дела. Судя по этой клумбе, из-за которой уже креста не видно, можно предположить, что не таким уж примерным семьянином был покойный. Усмехнувшись, Денисов снова принялся звонить. Димка снял трубку моментально. Ну, правильно, рабочий день. Денисов любил сотрудников, которые играли по правилам. От тех, кто играть по правилам не хотел, он избавлялся как можно быстрее.

– Дима, я тебя жду и быстро. Координаты скину смс.

– Еду, шеф!

– Блин, Игорь Андреич, я думал это розыгрыш какой-то? Хотел уже набрать Вам, спросить – может ошибка. Потом увидел машину. – Дима брезгливо счищал еле заметную грязь с ботинок об оградку.

– Дим, прояви уважение к покойному. Потом вычистишь штиблеты свои.

– Ой, да ему пофиг. Поверьте.

– Верю.

– Ну, чего? За кем следить будем? – Дима откровенно ржал. Весело ему было. Какое уж тут уважение. Кто в двадцать лет думает о том, что и он когда-то будет лежать в земле, червей кормить. Смешно ему. Денисову даже завидно стало. В очередной раз. Как завидует человек, у которого все в прошлом, юному и беззаботному балбесу. У которого впереди столько интересного.

– Не бойся, клоун. За покойниками следить не надо. Найди себе удобную локацию. Желательно, на машине. И смотри, кто придет на эту могилу. Думаю, сегодня уже не надо. А вот завтра прямо с утра. С раннего.

– С восьми, что ли?

– Да нет, брат. Пожалуй, часиков с шести. – Димка длинно присвистнул. – Да-да. И не свисти.

– А то что? У местных денег не будет?

– В общем, понял?

– Понял. – Посерьёзнел Дима. – Завтра с шести утра я тут. Локацию выберу сегодня. Кто нам нужен?

– Слушай, тут может быть всё что угодно. История крайне мутная. Но, чую, это будет женщина. Думаю, молодая. С цветами. Ты её ведешь. Ну, дальше сам знаешь: кто откуда. Как узнаешь, – скидывай информацию.

– А если никто не придет завтра?

– Думаю, придёт. – Сказал Денисов, глядя на залежи букетов.

– Это чего, всё она натаскала, думаете?

– Вот завтра и посмотрим! Но. Если уж вдруг не придет, послезавтра твоя работа снова тут. Это ясно?

– Ясно, Игорь Андреич! А сейчас что мне делать?

– Сейчас? Ну, сейчас можешь уже ехать домой. На связи.

– Спасибо! На связи.

Денисов томился в ожидании врача, чей телефон дала ему вдова. Именно отсюда ушел за полтора дня за своей гибели Александр. Ушел навстречу своей смерти. Из оплаченной палаты. В которую сам себя спрятал. Потому, что до ужаса боялся умереть. Нет, Екатерина права, это странно. Не то, что бы Денисов искал её страсти к расследованию оправдания или мотивы. Просто это действительно было странно. Что могло так подействовать на пациента, напуганного до смерти – не фигурально, а буквально – что он нарушил все правила предосторожности и отправился в город. Кататься в метро при наличии у него автомобиля. Машина была около дома, а домой он не заехал. И жену ни о чем не предупредил. Нет, тут как говориться очевидный «cherchez la femme», ничего другого на ум просто не приходит.

Приветливая девушка-администратор попросила Игоря подождать в приемной. Тут было мило и уютно, вот только жёлтые стены вгоняли в депрессию. Вроде приличная частная клиника неврозов, не дурдом какой-нибудь. Зачем желтые стены? Традиция? Дверь резко открылась, вошёл худой мужчина. Халат сидел на нём, как на вешалке. Наркоман, что ли?

– Здравствуйте. Вы меня ждёте? Следователь? Давыдов?

Нет, точно наркоман. Вот же повезло!

– Добрый день. Я – частный детектив, фамилия моя Денисов.

– Что?

Господи, дай мне терпения!

– Денисов. Не Давыдов.

– Прохоров. – Слегка наклонил голову дистрофичный доктор. – Проходите в мой кабинет. Курите?

– Нет.

– Ну, а я закурю. – Закурил. – Так чем я могу Вам помочь?

– Я по поводу Коваленко. Был у вас такой пациент.

– Вся информация о пациентах конфиденциальна! Строго! Строго конфиденциальна.

– Доктор, вы в курсе, что Коваленко уже нет в живых?

– Как же. Как же, в курсе. Однако, смерть пациента – не повод раскрывать врачебную тайну.

– Врачебная тайна, если я не совсем идиот, – это не сообщать третьим лицам о состоянии здоровья больного. Так?

– Верно.

– Состояние здоровья ныне покойного Коваленко меня не интересует совершенно. Оставьте эту информацию себе. Меня интересует другое. Почему он ушел из больницы, в которую сам себя запрятал, да еще и далеко не бесплатно.

Доктор покрутил головой со впалыми щеками. Начал что-то сосредоточенно рассматривать на ногте большого пальца правой руки.

– Господин Давыдов…

– Денисов. Моя фамилия Денисов. А, впрочем, черт с ним, неважно. Хоть Дубровский. Так что?

– Вы же не из органов, я правильно понял? Из частной структуры?

Денисов вспомнил бывшую, мастера-учителя по йоге. Глубоко вдохнул, непременно нижней частью живота. Выдохнул очень-очень медленно и наклонился к доктору.

– Послушай, умник. Я бывший опер. Я двадцать лет проработал в органах. И вариантов у нас с тобой всего два. Первый – ты мне спокойно и честно отвечаешь на вопросы. Я ухожу, будто меня тут никогда и не было. Второй вариант…

– Первый.

– Что? – опешил Игорь. Такой лёгкой победы он даже не ожидал.

– Первый вариант. Молодой человек, оно того не стоит. Я готов ответить на ваши вопросы и больше вас никогда не видеть. Мне это в любом случае нравится больше, чем слушать ваши угрозы.

– Да Бог с Вами, какие угрозы. Значит, первый вопрос звучит так: кто, кроме жены, навещал Коваленко в вашей клинике?

Итак, Денисов не ошибся. Женщина. Конечно. Врач по фамилии Прохоров, который при ближайшем рассмотрении оказался вполне вменяемым, рассказал всё, что знал. А знал он немного. Только то, что гораздо чаще, чем жена, к Коваленко приходила другая женщина. Собственно, жена навещала Александра только по субботам, а во все остальные дни приходила девушка Марина. Моложе жены лет на десять. Ухоженная, стильная, веселая. А в последний раз пришла в субботу вечером. С пациентом связались, он попросил пустить Марину. Что происходило в его палате – никто сказать не может. Вот только ушли они вместе, и никому не пришло в голову задерживать пациента Коваленко, потому, что был он совершенно здоров, находился у них по собственному желанию, никаких бумаг о сроках лечения не подписывал, да и лечения никакого, собственно, не было. Фамилия Марины была Белкина. Это удалось узнать из журнала на посту охраны. Больше никаких данных. Но и это было уже кое-что. Денисов поблагодарил Прохорова, извинился за наезд. Уставший доктор только рукой махнул. Уставший, конечно. А вовсе не наркоман.

Денисов ехал по Москве, точнее, стоял. Это в провинции еще можно передвигаться на личном авто, а в Москве пора покупать себе вертолет. Интересно, сколько в Москве Марин Белкиных? А в России? Не факт, что девушка зарегистрирована в Москве. Игорь достал телефон, чтобы позвонить товарищам с прошлого места работы. Озадачить поиском адреса регистрации Марины Белкиной, возраст двадцать-двадцать пять, стильной и веселой. Не успел. Телефон зазвонил в руке. На дисплее появилась надпись: «Дима». Чёрт, Дима же на кладбище! Денисов за день ни разу о нём не вспомнил. Сначала у него было несколько встреч, потом он узнавал телефон и адрес клиники, потом общался с доктором. А, нет. Сначала долго ждал, потом общался. Потом досматривал палату Коваленко. Доктор и тут не отказал – а как откажешь? Палата была чистой. Почти стерильной. Наверное, в ней уже сделали генеральную уборку. И вот когда после всего, в час пик Денисов стоит в самом плотном московском заторе, из которого и захочешь – не выберешься, ему звонит Димка. Остается надеяться, что с хорошими новостями, иначе совсем станет грустно.

– Да, Дим.

– Шеф, ну всё. Есть красавица.

– Да ты что?

– Да. Зовут…

– Погоди. Дай я сам. Марина Белкина?

– Точно… А Вы откуда… – в голосе молодого бойца зазвенели обиженные нотки.

– От верблюда. От худого такого, мрачного верблюда-психиатра. Так что там, Дим?

– Марина Белкина, есть адрес квартиры. Квартира съемная. Соседи кое-что рассказали, но ничего криминального.

– Слушай, я тут в пробке стою. Давай сначала, а?

– Часа в три, значит, пришла к могилке такая… ну, конфетка, в общем. Одета не по-кладбищенски.

– Остряк.

– Да я серьезно. Платье красивое: яркое, короткое; каблуки, плащик серый, тоже короткий. Цветочки принесла. Посидела на лавочке.

– А по эмоциям что? Плакала?

– Нет. Ни грамма не плакала. На холмик не бросалась. Положила цветочки, присела, посидела полчаса…

– Ого!

– Именно. Встала, постояла и пошла. К машинке.

– К машинке?

– Ну машиной назвать ЭТО я не могу. Красный ниссан микра.

– Ясно. Ты её вёл?

– Да, до дома. Адрес скинул Вам в смс. Ну, и опросил соседей. Как всегда, не волнуйтесь. Всё чисто.

Денисов не сомневался, что всё чисто. Он сам учил Диму розыскным мероприятиям. Как узнать, в какой квартире живет человек и всю доступную информацию о нём. Учил фильтровать эту информацию. Димка и сам обладал нюхом, дай Бог каждому. Поэтому схватывал всё на лету. Нет, Денисову наконец-то повезло с помощником. А то, что молодой? Ну, что же. У каждого свои недостатки, в общем Игорь старался не завидовать. А использовать максимально Димкины молодые силы, и потенциал с нюхом. Пока получалось. Девушка Марина Белкина снимала студию в одном из новых домов на улице Шаболовка. Шумными вечеринками соседей не донимала. Гости у неё бывали нечасто. Ничего особенного, пара подружек, один и тот же мужчина. Постарше, но видно, что положительный. Вежливый, как и сама Марина. Ночевать не оставался, что еще раз характеризовало его с точки зрения соседей человеком порядочным. Заселилась Марина в съемную квартиру пару лет назад, работала где-то в мебельной компании, создавала макеты модных кухонь. Нескольким соседям помогла сменить дома кухню с хорошей скидкой. Не девушка, а золотая монета, в общем. И красивая, и приличная, и добрая, и заботливая, и не шумная. Денисов решил, что на ночь глядя он к приличной девушке не поедет. Не станет своим визитом подмачивать прекрасной Марине репутацию. Фото Марины вместе с адресом уже было у него в телефоне. Дима хорошо поработал и даже успел доехать до дома. Денисов мечтал о доме уже очень сильно. О теплом душе, чашке кофе, большой отбивной с салатом. И главное, о новом романе любимого Стивена Кинга. И никого, кто мог бы претендовать на его душ, кружку или книгу.