Ирина Лакина
Арабские сны

Глава 8

Спустя неделю моей гаремной жизни, мне, можно сказать, повезло. Арзу-калфа сжалилась надо мной и моими израненными щетками и мыльной щелочью пальцами и поручила мне взбивать подушки в покоях Дэрьи Хатун – фаворитки шаха Джахана.

Ее двухкомнатная квартира (а иначе это никак нельзя было назвать) – со спальней, гостиной и чуланчиком для отдыха служанки – была обставлена не в пример тому курятнику без единого окна, в котором поселили меня и остальных джарийе.

На окнах красовались резные деревянные решетки с затейливыми орнаментами, сквозь которые струился солнечный свет, каменный пол был устлан мягкими и теплыми коврами, а на диванах лежали мягкие подушки с красивой вышивкой. Металлический стол с коваными ножками, который стоял в центре гостиной, блестел, словно фольга на солнце.

Особое восхищение вызывала кровать – большая, высокая, с бархатным балдахином и шелковым одеялом.

Честно говоря, мне уже порядком поднадоело бесплатно вкалывать за еду и ночлег, но как улучшить свое жалкое положение я еще не придумала. Мое желание совершить побег или устроить бунт пропало напрочь после того, как я стала свидетелем пытки фалакой одной дерзкой девушки. Она нагрубила какой-то важной женщине с шикарной короной на голове, за что Зейнаб-калфа немедленно велела евнухам устроить показательное наказание. Нас выстроили в ряд перед привязанной к фалаке девушкой и заставили смотреть, как один из евнухов лупит по ее пяткам бамбуковой палкой. Бедняжка кричала и извивалась, как змея, а у меня сердце подпрыгивало до самого горла от страха. Да и куда мне было бежать, если я, согласно Леркиным данным, каким-то чудесным образом оказалась в 16 веке?

К тому же не давали покоя мысли о более везучей подруге, которая жила в комнате на двоих с удобной кроватью, большим зеркалом и аккуратным окошком, выходящим в сад, – чем не номер-стандарт в трехзвездочной гостинице в арабском захолустье? Мне там разрешалось только пыль вытирать да пол мести.

Мне так и не удалось поговорить с Леркой-Зулейкой, которая постоянно была на каких-то занятиях то по письму и стихосложению, то по искусству танца, то по игре на сантуре, а когда возвращалась – меня, как на грех, привлекали к очередным общественным работам. За этими размышлениями меня и застала хозяйка шикарных апартаментов.

Дверь в покои распахнулась, и я услышала шелест дорогой ткани, а воздух наполнили ароматы ванили и амбры.

– Ты кто такая? Новенькая? – пропел тонкий нежный голосок.

Я медленно обернулась и слегка склонила голову, как велела Арзу-калфа, исподлобья начав рассматривать хозяйку дивного голоса – фаворитку падишаха Дэрью Хатун.

Это была чуть пышноватая, но очень фигуристая шатенка с огненно-рыжими волосами, напоминающими языки пламени. Ее белоснежная фарфоровая кожа блестела и сияла, а глубокие синие глаза, искусно подведенные сурьмой, гипнотизировали ничуть не хуже товарища Кашпировского.

Наряд из золотой парчи и зеленого атласа с широкими рукавами блестел и переливался, завораживая своей красотой. Шею фаворитки украшало великолепное колье с огромным рубином, а голову венчала чалма с нашитыми изумрудами.

У меня едва не отвисла челюсть от такой роскоши. Я даже дар речи потеряла, засмотревшись на эту одалиску, сошедшую с картин средневековых художников.

– Ты что, не слышишь? Или язык проглотила? – в нежном голосе Дэрьи Хатун появились металлические нотки.

– Я Лекси, госпожа. Новенькая, – ответила я, не поднимая головы.

– Что еще за имя такое? Откуда ты?

Она прошелестела мимо меня и грациозно села на диван.

– И голову подними. Хочу в глаза твои посмотреть.

Я подняла голову и посмотрела на нее – настоящая красавица, ничего не скажешь.

– Из России, госпожа.

– Что еще за Россия? Русь? Татары деревню разорили? – спросила она с видом знатока.

– Нет. Я сама сюда приехала, отдохнуть. А пастух верблюдов завел меня с подругой в пустыню… – начала я свой печальный рассказ, но не смогла договорить, так как девушка сперва расплылась в широкой удивленной улыбке, а затем расхохоталась в голос.

– Ой, какая ты смешная! Сама приехала! – заливалась смехом фаворитка, обхватив себя за талию.

Я в который раз за прошедшую неделю ущипнула свое запястье и мысленно выругалась, коря себя за длинный язык. Пора бы уже понять, что моим россказням здесь никто не верит, а большая часть служанок держит меня за умалишенную.

– Простите, госпожа! – промямлила я и начала пятиться к выходу, согнувшись пополам.

– Стой! – крикнула мне Дэрья Хатун, утирая своими изящными пальчиками слезы смеха с лица. – Я тебя забираю к себе. Ты веселая – будешь меня развлекать. Приноси свои вещи и располагайся в маленькой комнате. Теперь ты моя служанка, – выдала она тоном, не терпящим возражений. – А то моя предыдущая помощница решила попариться в хамаме, да поскользнулась и ударилась головой о мраморный выступ! Умерла, бедняжка… – продолжила фаворитка, как-то совсем не по-доброму блеснув глазами и уж точно не показывая ни капли сожаления в связи со столь прискорбным событием.

– Мне очень жаль, госпожа! – ответила я.

– Падишах тоже очень расстроился, красивая была, темноокая… Брови – два полумесяца… – Девушка подняла глаза наверх и театрально вздохнула. – Погоревал-погоревал, да и забыл. А я осталась. Так-то.

Намек был более чем прозрачный. Прямо как в популярном сериале про питерских ментов – «это наша корова, и мы ее доим».

– Так мне можно идти? – спросила я, опасаясь ляпнуть что-нибудь лишнее и стать очередной мишенью для этой опасной особы.

– Иди! Да не задерживайся! – весело ответила мне моя новая госпожа.

Радовало одно – я больше не буду спать в том курятнике и драить отхожие места. А там что-нибудь придумаем.

Глава 9

Прожив в покоях фаворитки пару дней, я поняла, что на моей шее поселилась жирная жаба. Противная такая, зеленая, с длинными склизкими лапками, которыми она то и дело обхватывала меня за горло и душила.

Короче – грусть-тоска меня снедала вдали от родимой сторонки. Завидовала я. Пока еще не поняла – белой или черной завистью, но вот обзавестись своей квартиркой, да прислугой в придачу захотелось мне аж жуть как.

Дэрья Хатун особо не зверствовала, по ночам в лес за подснежниками не посылала, звезд с неба не требовала. Все ее указания были строгие, но вполне выполнимые – сбегать на кухню за куропатками (я на них только облизывалась, ибо есть такое по рангу было не положено), привести лекаршу, сложить ткани в сундук, помассировать ступни, ну и прочая мелочь.

Сегодня с утра она была сама не своя. Все ходила по комнате взад-вперед да пальцы теребила. За пару часов сменила три наряда, мне пришлось дважды переделывать ей прическу (то на правый бок уложи, то на левый), съела тарелку винограда и все никак не могла успокоиться.

Мне, естественно, никто не докладывал о причинах такого нервоза, так что оставалось только строить догадки.

– Иди, что ли, найди мне Зейнаб-калфу! – истеричным, почти плачущим голосом заявила моя хозяйка, замерев перед столом с огромной вазой, наполненной персиками и инжиром.

– Как прикажете, госпожа! – я присела в реверансе и поспешила покинуть эту «палату № 6».

Не успела я сделать и пары шагов по длинному каменному коридору, который вел из покоев фаворитки в общую комнату джарийе, как наткнулась на Арзу-калфу.

– Ты чего без дела шатаешься? Где твоя госпожа? – спросила она меня, строго сдвинув брови.

– Она послала меня за Зейнаб-калфой, – ответила я.

– Ох, несчастная… Лучше тебе пока не показываться госпоже на глаза. Иди давай, пережди бурю в комнате уста. К Зулейке иди. Помоги ей к вечеру приготовиться – она с другими девушками сегодня танцевать для падишаха будет. А я к госпоже сама поспешу.

Я не верила своему счастью – меня отправили прямо к Лерке в объятия. И это спустя почти две недели нашего пребывания черт знает где! Однако женское праздное любопытство не позволило мне броситься исполнять это указание сию же минуту.

– Арзу-калфа, а кто же посмел госпожу расстроить? Уж не заболела ли она? – с притворной заботой и испугом в голосе промямлила я, подняв на нее свои печальные глаза.

– Заболеешь тут, когда гарем новых уста полон. Хазнедар и валиде постоянно в постель к падишаху новенькую подкладывают, да еще и праздник с танцами решили устроить. Сегодня к повелителю новую наложницу поведут. Вот твоя госпожа и мучается.

Вон оно что – ревность. Теперь ясно, почему Дэрья Хатун себе места не находит. Я бы тоже с ума сошла – подумать только, твой мужик в любое время дня и ночи может себе новую бабу заказать, а ты и пискнуть не смей.

Я собиралась было уже отправиться на долгожданное свидание с подругой, но из-за угла появилась фигура высокого, статного, а самое главное – невероятно красивого мужчины, в длинном кафтане черного цвета с золотыми пуговицами.

Я таращилась на него, как баран на новые ворота, не в силах отвести взгляда. Он был похож на киноактера, сошедшего прямо с экрана кинотеатра и направляющегося ко мне в объятия под яркими вспышками фотокамер, роль которых в данном варианте постановки играли все еще тлеющие с ночи факелы на стенах.

Его гладкое светлое лицо с легкой щетиной на фоне мрачных серых плит коридора светилось, словно лунный диск. Синие, как вечернее небо, глаза сияли молодым блеском, путая мысли и затягивая в свой омут. Коротко постриженные угольно-черные волосы переливались в лучах полуденного солнечного света, проникающего в коридор сквозь небольшие треугольные окошки под потолком.

Его прямая, статная походка выдавала в нем вельможу, а возможно, и еще кого покруче.

– Голову склони, немедленно! – прошипела мне Арзу-калфа, и сама согнулась пополам в чересчур любезном поклоне.

Я быстро склонилась, рассматривая теперь пол под своими ногами и слушая с замиранием сердца стук его ровных тяжелых шагов. В голове вертелся вопрос – если это не евнух, то как он попал в гарем, куда мужчинам ход заказан? И, словно услышав мои мысли, Арзу-калфа решила заговорить.

– Повелитель! – елейным голосом пропела она, склоняясь еще ниже.

Сердце в моей груди кувыркнулось и подпрыгнуло почти до самого гипоталамуса. Была бы возможность – вообще бы вырвалось под потолок и ускакало галопом, прочь от этого сказочного, невероятно привлекательного и сексуального самца, спасая и себя, и хозяйку (меня то есть).

«Вот это да! – подумала я. – Сам шахиншах Джахан Великолепный пожаловал в гарем, дабы утешить дружеским поцелуем взбесившуюся от ревности фаворитку».

Звук шагов затих, и я увидела носы его кожаных, натертых до блеска черных сапог. Сердце выскакивало из груди, выдавая перебои. Он остановился возле меня и молчал. Тишину пронзало его глубокое дыхание, а воздух заполнил аромат терпких мужских духов с запахами мускуса и сандала, приправленными едва уловимыми нотками мандарина. Я могла бы бесконечно вдыхать этот воздух!

Моя кожа уловила почти незаметный ветерок, как от взмаха руки или поворота тела, и вдруг его ладонь обхватила мой подборок. От неожиданности я вздрогнула и вся сжалась в комок. Зачем ему понадобилось хватать меня за лицо? Он рассердился на мой бесстыжий, наглый взгляд?

– Подними голову, хатун! – где-то совсем рядом со мной прозвучала прекрасная музыка его голоса, сотканная из глубоких низких интонаций с властными короткими гласными. Он говорил, как искусный гипнотизер, который одним только голосом порабощает целые народы.

Я медленно подняла голову и впилась взглядом в его синие глаза. В них проскользнули интерес и легкое превосходство. Его взгляд говорил мне – «знаю, знаю, можешь ничего не объяснять. Еще ни одной женщине не удалось устоять перед силой моего магнетизма и природной сексуальностью».

– Хм… – прозвучал ответ моим мыслям.

Затем его рука опустила мой подбородок, и он, не оборачиваясь, пошел дальше, в объятия рыжей бестии Дэрьи Хатун.

В эту минуту я ее возненавидела.

«Су-у-учка!» – пронеслось у меня в голове, в то время как мои глаза провожали его широкую прямую спину.

Потом, словно обухом по темечку, в ушах зазвенело его короткое «хм». Что еще за «хм»? Это все, что я заслуживаю со своими огромными зелеными глазами, грудью четвертого размера и бархатной кожей?! Чертов падишах!

Я думать ни о чем другом не могла, кроме как поскорее забраться к нему в постель и хорошенько оттрахать. Уж наверняка местные одалиски, воспитанные в скромности и покорности мужчине, мне в подметки не годятся по части сексуальных утех.

И вновь меня как громом поразила очередная мысль – Лерка! Эта плутовка, заслужившая статус «уста» своими длинными ногами да красивым животом, будет сегодня танцевать для него!

Я занервничала, всеми силами пытаясь согнать со своей шеи вторую жирную жабу по имени Зулейка.

Ну нет, подруга. Он мой!

Глава 10

Я старалась идти спокойно и медленно, но на мои ноги кто-то словно сапоги-скороходы надел. Они сами несли меня вперед. Сердце в груди колотилось, как у зайца, а на висках выступили капельки пота. Я вся словно собралась в единое целое, чтобы начать борьбу за свое счастье. Не знаю, судьба ли подстроила мне встречу с Ахмедом, или это случайность, но я больше не злилась на него и не хотела отвертеть ему голову. Напротив – мне хотелось обнять и расцеловать его в обе загорелые щеки.

Мне казалось, что после предательства Олега я нескоро смогу открыть кому бы то ни было свое сердце, что месяцами буду горевать об ушедшей любви и томно вздыхать, вспоминая наши редкие встречи. Но жизнь распорядилась иначе.

Слетев по лестнице на первый этаж, я чуть не упала в объятия Зейнаб-калфы.

– Куда несешься, хатун? Тебя что, ходить не учили? – она гневно сдвинула брови, пригвоздив меня своим зловещим взглядом к стене.

– Простите, Зейнаб-калфа. Арзу-калфа послала меня к Ле… Зулейке, помочь ей с приготовлениями к празднику.

– Ну так иди, чего стоишь?

– Слушаюсь.

Я слегка присела в реверансе и уже спокойным шагом пошла мимо обедающих джарийе. Девушки сидели вокруг низеньких круглых столов с деревянными мисками. Их недоверчивые взгляды прожигали мне спину. Некоторые начали перешептываться и провожать меня едва уловимыми смешками.

– Лекси! – услышала я знакомый голос гречанки.

Я обернулась и помахала ей рукой. Девушка воровато осмотрелась, и убедившись, что Зейнаб-калфа ушла наверх, встала из-за стола и подбежала ко мне. Она с любопытством смерила меня взглядом с головы до ног и приподняла в завистливой ухмылке уголки рта.

Ее простецкий наряд, состоящий из длинной льняной рубахи, бордовой жилетки и зеленых шаровар разительно контрастировал с моим. Дэрья Хатун передала мне весь гардероб своей покойной помощницы, который, за некоторым исключением, пришелся мне впору.

На мне была вышитая разноцветными нитями синяя рубаха из тонкого шелка, легкие, почти воздушные шифоновые шаровары и бархатная тюбетейка.

Я, конечно, была бы не прочь нарядиться в дорогое платье – чтоб с золотой тесьмой да атласными вставками и широкими рукавами, как у Царевны Лебеди, но все же выглядела приличнее своих бывших подруг.

– Элена! – я натянуто улыбнулась, памятуя о ее мечтах касательно падишаха.

– Вот же ты везучая. Сама Дэрья Хатун тебя заприметила, – с сарказмом заметила Элена, но тут же вновь улыбнулась и положила руку мне на плечо, – ну как она тебе? Говорят, что у нее изо рта воняет, как с помойки, а живот уже такой огромный, что никакие платья его скрыть не могут. Наш повар, Омар-ага, сказал, что она съедает по двадцать куропаток в день, а еще и пахлавы целый чан!

Я поморщилась – еще одна завистница. Простая джарийе, а все туда же метит – в постель к падишаху.

Я осмотрелась вокруг и поняла, что завистница тут вовсе не одна. Остальные девушки словно замерли, искоса бросая на нас недобрые взгляды и вслушиваясь в наш разговор. Нечего сказать – дружный женский коллективчик. Террариум, проще говоря.

– Омар-аге этому язык надо отрезать за такое вранье! – сказала я как можно громче, чтобы все услышали, – Дэрья Хатун прекрасна, как солнце! Она умна, красива, добра. Лучшую хозяйку и желать трудно! Да вот только не сильно ее в гареме любят, завидуют. Была одна такая хатун, вздумала на ее месте оказаться, да в хамаме поскользнулась и темечком о мрамор стукнулась. Нет больше ее, а Дэрья Хатун есть.

Элена вытаращила на меня свои коровьи глаза, а сзади послышался тихий гул возмущенных «ахов» и «охов». То-то. Не суйтесь, куда не следует. Мне и без вас конкуренции хватает.

Я сделала пару шагов по направлению к комнатам уста, как вдруг Элена вновь подала голос:

– Смотри, как бы на месте этой бедняжки ты не оказалась! Дэрья Хатун опасная соперница.

Меня словно пронзили насквозь огромной сосулькой. Гречанка была права – эта рыжая бестия обид не прощает. У нее все – власть, деньги, положение, падишах. А у меня что? Только наполеоновские планы да диплом учителя физики.

Я поежилась, представляя, как какой-нибудь евнух накидывает мне ночью петлю на шею или толкает с каменной лестницы. Зрелище, честно говоря, малоприятное.

Я сделала над собой усилие и с натянутой улыбкой обернулась к своей недавней подруге, превратившейся в самую настоящую змею-завистницу.

– Когда-то и Дэрья Хатун была простой джарийе, не так ли? – я игриво приподняла бровь и усмехнулась, – да только ума у нее было побольше, чем у вас.

Элена повела плечами и скорчила в презрительной гримасе лицо.

– Это мы еще посмотрим! – она бросила мне эти слова, словно перчатку, вызывая на дуэль.

«Посмотрим!» – подумала я про себя и поспешила к Лерке. Любопытство снедало меня изнутри. Несмотря на мое внезапное помутнение разума от встречи с падишахом, я по-прежнему пребывала в неведении – какая сила нас сюда занесла, и можем ли мы как-то отсюда выбраться.

Про «выбраться» – это я уже так, на всякий случай, если разъяренная Дэрья Хатун или Элена какая-нибудь задумают меня со свету сжить. По доброй воле покидать это место, не вкусив сладких губ шаха Джахана, я уже не собиралась.

К подруге я вошла без стука. Комната уста была уютной, но весьма скромно обставленной – две одинаковые кровати, между ними высокое овальное зеркало в полный рост, возле маленького окошка с деревянными ставнями стоял низкий диван с двумя подушками. Напротив дивана располагался небольшой столик на трех кованых металлических ножках. В углу возле двери стояли два больших сундука с одеждой.

Лерка-Зулейка сидела на большой подушке возле высокого овального зеркала в фигурной раме и причесывала свои длинные черные волосы деревянным гребнем. Рядом с ней топталась ее соседка – Фатьма, высокая черкешенка с темно-русыми волосами и пухлыми губами, на которых волей-неволей останавливался взгляд. Она подавала Лерке на примерку различные диадемы и украшения, а моя подруга недовольно фырчала и возвращала их обратно.

– Тебе не угодишь, Зулейка. Чего ты сегодня такая злая? Радоваться должна, вдруг падишах на тебя внимание обратит, – с придыханием сказала Фатьма, мечтательно всматриваясь в окно.

– Замолчи уже, и так тошно… – буркнула моя подруга и буквально вырвала у нее из рук очередное украшение для волос – заколку в форме бабочки.

– Привет! – радостно выпалила я, заставив их обеих обернуться на мой голос.

– Лекси! – лицо моей подруги мгновенно просветлело, – Ты что, сбежала от Дэрьи Хатун? Тебя накажут!

– Никуда я не сбежала, – я насупила лоб, – меня к тебе Арзу-калфа прислала, помочь со сборами.

– А-а-а… – пропела погрустневшая Лерка и тяжело вздохнула. – Фатьма, сходи в кладовую, принеси еще украшений. Эти мне не нравятся, – Лерка ласково погладила запястье своей соседки и бросила на нее умоляющий взгляд.

«Вот же подлиза!» – подумала я, наблюдая, как Фатьма проходит мимо меня к выходу, недовольно сдвинув брови.

Как только за Фатьмой закрылись тонкие деревянные двери, украшенные резным орнаментом, Лерка набросилась на меня с объятиями.

Она прижала меня к себе так сильно, что мне стало трудно дышать.

– Ну же, успокойся, дорогая! – Я гладила ее по голове и приговаривала: – Я тоже по тебе соскучилась.

– Лекси, мы с тобой в дурку попадем, когда вернемся! – сказала она, отстранившись. – Я сама глазам своим не верю! Похоже на сон. Только я еще не поняла – кошмар это или сказка.

– Давай сядем, и ты мне все расскажешь, пока Фатьма не вернулась, – предложила я.

– Угу, – кивнула Лерка.

Мы уселись на ее кровать – узкую, размером почти с лавку, но с настоящей периной, перьевой подушкой и приятным на ощупь хлопковым одеялом.

– Ты помнишь, как мы здесь оказались? – спросила я, ощущая, как внутри меня все начинает дрожать от волнения.

– Да разве такое забудешь! – выдала Лерка и схватила меня за руку. – До сих пор вспоминаю это, а по коже мурашки да холодок по спине. Сейчас бы пару бокалов «Rose», а лучше еще чего покрепче, ибо чувствую – крыша едет, катится себе по наклонной.

Подруга тяжело вздохнула и посмотрела мне в глаза:

– Короче. Ты помнишь, как этот раскрасавец Ахмед завел нас в пустыню? – Я кивнула. – Ну так вот. В какой-то момент ты перегрелась и рухнула в обморок прямо на горб верблюда. Я тогда кричала, как потерпевшая, требуя, чтобы он остановил животных и спустил нас на землю. Но ему хоть бы что, – на Леркином лбу появилась глубокая складка, – чертов араб!

Она на пару секунд отвернулась от меня и отдышалась, как будто только что подняла пару мешков с углем.

– Ну и? – не выдержала я.

– Ну и! Черт его знает, сколько мы еще так плелись, пока он не крикнул что-то на арабском и не остановил верблюдов. Я уж было обрадовалась, думала, он одумался и сейчас развернется назад, но не тут-то было. Мы постояли так еще несколько минут. Он как будто чего-то ждал – то смотрел на солнце, то вглядывался куда-то в даль.

– А ты что?

– А я продолжала орать, что он козел и что его посадят за решетку. И вот тут началось самое интересное. Если я это расскажу кому-нибудь из знакомых – мне без психиатра диагноз «шиза» поставят. Точно тебе говорю! – она покачала головой. – Вот представь, что с неба вдруг полилась не вода, а масло – подсолнечное или оливковое. Прям ливень стеной! Только не водный, а масляный. Воздух как будто расплавился, загустел и начал дрожать. Я вытаращила на эту стену глаза и открыла рот, не понимая, что происходит, а Ахмед уселся в позе лотоса и довольно потирал ладоши.

– И? – я слушала ее, а мои брови ползли вверх от удивления.

– Через пару минут сквозь стену я увидела приближающихся всадников. Человек десять. Они остановились по ту сторону и смотрели на нас – все как один в тюрбанах, белых рубахах с черными жилетками, черных штанах и сапогах. А у главного – на голове не черный, а красный тюрбан с павлиньим пером. Прикинь?

Лерка как-то странно улыбнулась и выдавила из себя нервный смешок. Мне на память снова пришла сцена с Ульяной Андреевной.

– Павлинье перо? – я удивленно покачала головой.

– Ага. Весь такой важный, крепкий, глаза – черные! А взгляд – словно к стене прижимает и не отпускает! – В этот момент у нее самой глаза так загорелись, что я испугалась, как бы они в меня молнии не начали метать.

– А кто они такие?

– Бессмертные, личная охрана падишаха – это я уже здесь узнала. А в тот момент испугалась до жути. Ахмед что-то гаркнул, и верблюды прошли сквозь эту масляную стену. Я обернулась – а позади уже никого и ничего. Ни стены, ни Ахмеда. Все та же пустыня да отряд вооруженных до зубов арабов. И, что самое удивительное, как только этот главарь начал говорить, я поняла, что знаю персидский. Мне словно в мозг кто-то чип вставил со встроенным гугл-переводчиком!

Это мне было знакомо. Я после пробуждения тоже на персидском заговорила, как будто с рождения его знала.

– Вот-вот. И я так же – очнулась, и бац – говорю на персидском! – поддакнула я.

– Короче. Апполон этот заявил, что он Первиз-бей, главный в этом отряде и начальник какой-то охраны, а мы – дар его повелителю и он отвезет нас во дворец. Потом его люди сняли тебя и меня с верблюдов. Тебя, поскольку ты была в отключке, перекинули через спину лошади и привязали, чтоб не свалилась. А меня он усадил на своего коня и крепко-крепко прижал к себе. Боже, Лекси! Какой мужчина! Мы пока скакали, я чуть с ума не сошла от близости с ним! У меня сердце колотилось, как будто я с парашютом прыгнула и парю где-то в паре километров над землей. Я в ту минуту даже Ахмеда простила. Думать ни о чем больше не могла, кроме как повернуться и поцеловать его, да так, чтоб маму родную забыл! Влюбилась, как дурочка шестнадцатилетняя.

Лерка подняла на меня свои влажные глаза и заморгала, прогоняя слезинки. А я смотрела на нее, открыв от удивления рот.

– А дальше-то что?

– А дальше нас привезли в этот дворец и передали в руки хазнедар. Тебя сразу в лазарет местный отнесли, а меня в хамам отправили – отмывать. Тогда-то я и начала сомневаться, что на дворе двадцать первый век. Ни тебе водопровода, ни электричества, наряды у всех странные, порядки средневековые. А потом взяла да и спросила у евнуха – какое сегодня число. Лучше бы и не спрашивала.

Я слушала свою подругу и чувствовала себя персонажем какого-нибудь фантастического фильма.

– А сбежала ты зачем?

– Как зачем? Я ж не дура, поняла, куда попала – в гарем. А на кой мне гарем, если я в Первиза этого втрескалась по уши? Хотела найти его да уговорить вместе бежать отсюда обратно, сквозь стену эту. А евнух, чтоб его, поймал меня да в общий зал приволок… Ну, а дальше ты все знаешь.

Подруга замолчала и склонила голову. У меня в голове не укладывались ее слова о масляной стене, временном портале, вооруженных арабах и растворившемся в пустыне Ахмеде.

– И как же теперь ты будешь танцевать для повелителя? А если он на тебя внимание обратит и прикажет привести в свои покои?

– Помоги мне, пожалуйста! Я не хочу в его покои! – почти закричала моя подруга и соскользнула с кровати, упав передо мной на колени.

Я замерла, не зная, что и сказать.

– Встань, мы что-нибудь придумаем, – я погладила ее по голове и быстро поцеловала в макушку, – потому что в его покои очень хочу я.