Ирина Геннадьевна Азина
Девочки из первого "Г"

– Небесные Светила вновь приветствуют Стихию Земной Воды в её Древнем Чертоге! Мы рады видеть, что извечный баланс не нарушен, и всё повторяется вновь! Тысячелетия канули в Вечность, и много воды утекло; а Дом Ваш всё так же прекрасен, как Вечное Небо над ним! О, пусть продолжается род Властителей Вод быстротечных, залогом Любви и Порядка вам Кольца даруются вновь! – с этими словами Богиня надела на пальцы Марине и Водемару два кольца – золотое для мужа, голубое для жены. И властительные супруги отвечали Лунной Деве:

– О, вечно младая Силена! Ты ночь освещаешь собою, и Воды земные подвластны твоей притягательной власти! Мы верные слуги твои!

Лунная Дева повела рукой, и всё вокруг заискрилось и заплясало мириадами мерцающих звёзд…Через несколько минут звёзды растворились в легкой туманной дымке, а Богиня исчезла. Вместо неё перед Царской Четой в водовороте бушующих пенных волн появился в квадриге, запряженной семеркой морских коньков, каждый из которых был размером с большую земную лошадь, Морской Царь – с длинной белой бородой и усами из морской пены, с огромным трезубцем в левой руке. Оба Царя обнялись как братья, да они и были братьями – Владыка вод морских безбрежный Океан явился в праздничную ночь увидеть радость брата и его прекрасную жену. Вместе с ним прибыла супруга – величественная Гея – воплощение стихии Земли, а также многочисленная царская свита. Здесь были и Сирены – морские русалки, и огромные спруты, электрические скаты и гигантские кальмары, морские ежи, дельфины и даже большущий синий кит – всем нашлось место в Подводном Дворце! И были принесены богатые дары молодой супружеской чете, и шумное празднество продолжалось так долго, как только может длиться торжество в Ночь Великого Полнолуния, когда всё прошедшее исчезает, как дурной сон…когда отмщенье свершилось, и Воды воротятся вспять…

Как получаются сказки

– Отличная вышла сказка!

– Легенда, не сказка, Оксан! – поправила я подругу.

– Я бы не прочь стать Маришкой… Жить в подводном дворце, кататься в карете, запряжённой гигантскими рыбами… – Оксанка мечтательно зажмурилась, закрываясь ладонью от полуденного солнца, и сладко потянулась всем телом, выгибаясь на стареньком полинялом покрывале, как засидевшийся котёнок.

В нашем главном убежище – на низкой сарайчиковой крыше, только что закончилась презентация «Легенды о Маришке», изложенной моим разнокалиберным почерком в нотной тетради (более подходящей по размеру для третьей редакции оного повествования под рукой не оказалось). Иллюстрации автора, выполненные тонкой чёрной ручкой и цветными карандашами, удачно (как мне казалось), дополняли сие шедевральное творение.

– А ты что скажешь, Соф? – требовательно обратилась я ко второй части своей читательской аудитории.

– Не знаю… – задумчиво, по своему обыкновению, ответила Сонечка, вытирая ладонью глаза (мы с Оксанкой тактично не заметили, мало ли – соринка попала, с кем не бывает?) – Вечно жертвовать собой ради спасения других…Это тяжело…

– Конечно, но ведь…кто-то же должен?

Все помолчали. Свет и Тени в летний полдень делили убежище наше на две половины – часть крыши была раскалённым на солнышке противнем, и в эти часы лишь жаропрочные мухи да осы, влекомые запахом наших припасов, сидели на ней без вреда для здоровья. Мы же сбивались повыше, где стены домишки служили от пекла щитом, оставляя немного прохлады.

– Ник, а ты кому-нибудь ещё показывала, что получилось?

– Нет, конечно, бог с тобой, Оксан! Кому я ещё покажу, кроме вас?

– Ну… родителям, РимИванне…

– Зачем это? Мама скажет, что мне надо музыкой заниматься, а не ерунду всякую писать в нотных тетрадях… РимИванна напряжёт опять какой-нибудь стенгазетой… ну их!

– А сюжет откуда взяла?

– В смысле, откуда? Из своей головы, разумеется!

– Да ладно, хорош заливать! Нет, что-то, конечно, сама напридумывала, – торопясь, добавляет подружка, видя, как физиономия моя наливается краской справедливого возмущения, – Но, в основном-то…

– Что, в основном-то?! – угрожающе вопрошаю я, топорща перья, как моя драчливая канарейка.

– В основном, похоже на «Садко»…ну…немножко… – тушуется Оксанка, на всякий случай отодвигаясь поближе к краю.

– Ах, на «Садко»?! (спокойное принятие критики собственных творений в те прекрасные годы ещё не входило в число моих достоинств), – Ну, так иди и читай своего «Садко»! Сюда можешь больше не возвращаться!

– Я только хотела… – пытаясь сгладить конфликт, что-то мямлит Оксанка.

– Я тоже хотела! – ору я, размахивая тетрадкой во все стороны, – Хотела немножко доверия от самых мне близких подруг!

– Девочки, не надо… – робко увещевает Софочка-миротворец. Но мы её не слышим… куда уж!

Шуршит малинник, оглушительно хлопает калитка, и снова воцаряется покой. Мы с Софой на сараюшке вдвоём.

– Ник, ну успокойся… она и правда не хотела…

– Вот пусть извинится за своё безобразное поведение, тогда и посмотрим, кто что хотел! – подвожу я черту под попыткой заявить о себе миру.

Да… в десять лет сложно смириться с тем фактом, что и близкий тебе человек имеет право на собственное мнение…

– Знаешь, а я вот хотела спросить… – несмело говорит Софка.

– Я вся внимание! – делаю, как могу, приветливую мордочку, боясь спугнуть и второго своего читателя.

– Как Маришка смогла дышать под водой?

– Прекрасный вопрос! – улыбаюсь довольно, – Только один?

– Нет, не только! – смелеет подруга, – И почему Речной Царь стал опять молодым? А самое непонятное – как всё вообще получилось?

– Значит, тебе и вправду понравилось, раз ты уловила главное! – радуюсь я.

– Главное? – не понимает София, – Что главное?

– Что будет ещё продолжение!!

И продолжение было. Много чего ещё было на крыше сарайчика с хламом… Были рассветы, закаты, потери…горькие слёзы и смех…было поедено вкусных лепёшек без счёта, были свидания, встречи, разборки полётов…и обсуждения книг, и беседы в ночной тишине с чем-то, невидимым прочему миру…Было однажды такое, за что до сих пор мне мучительно стыдно…Здесь придётся нарушить свою хронологию и отмотать ленту времени влево на годика два…Сразу отметим отдельно, что юный мой возраст никак оправданьем не служит тому злодеянию…Итак – представьте себе поздний май, и сады в хрупких хлопьях весеннего «снега» на вишнях…яркое-яркое солнце – такое, что хочется прыгать, орать и смеяться! Представьте, что вам восемь лет, и закончилась школа, и лето блестит впереди всеми красками, и на душе так легко, что стоит немного подпрыгнуть – и ты полетишь, словно птица, в весенне-бездонное небо! А что нужно перед полётом? Конечно же, топливо и вдохновение! Первое выдали в кухне, второе идём набирать на пристройку сарая…вкруг по мощёной дорожке, мимо большого колодца, колонки…грядок с ростками, цветущих вьюнов…теперь лезем в малинник…ох, прочь от меня пауки! Та-ак…осторожно…чтоб чашку не выронить…вот…залезаем на крышу…порядок! Можно читать, загорать, есть печенье и вафли, нюхаться с пёсом соседским сквозь щёлку в заборе…Можно лежать и смотреть, как бегут облака…и никто тебя не потревожит! Прелестное место – укрытие номер один! С двух сторон – заросли цепкой малины, за спиной – стенка дома, напротив – соседский (и наш заодно) разделитель-забор, весь увитый вьюнами…Надо ещё изловчиться, чтоб тут проползти, словно юркая тень, не сломать молодую малину, не выронить тару из рук…но, когда все препятствия пали – сиди, наслаждайся! Вот я и сижу…а точнее, лежу. И смотрю на забор и малину. И думаю…так, ни о чём…и о чём-то глобальном…и снова почти ни о чём…

Но, позвольте-ка, что это здесь?! Никак, чьё-то гнездо?! Правда…такое прелестное! Крохотное, перевитое искусно за ветку малины и вьюн…в самом-самом краю, в уголке между крышей сарая и планкой забора. Сколько же раз я сидела тут и совершенно не видела этого чуда?!

– Ну-ка посмотрим…а вдруг, и к тому же ещё не пустое?

– Здравствуй, малышка! Какая ты славная пташка! Не бойся…тебя я не трону…Да-да, и никак не обижу! Просто чуть-чуть посмотрю…ах, какая красотка! Можно погладить тебя? Ты ведь не улетаешь отсюда? Да?! Во-от…потихонечку…славная птичка…хорошая…милая птичка! Бедняжка, сидящая в гнёздышке, слова в ответ не сказала. Молча терпела мои приставания, молча, покорно смотрела, как страшное чудище лезет к ней в домик чудовищной лапой…молча, от страха глаза закрывая и еле дыша, распростёршись, закрыв собой будущих деток, ждала – вот сейчас и съедят…Но не съели, а только потрогали…Значит, съедят в другой раз…Эх, а казалось – такое укромное, тихое место…

– Софочка! Ты не поверишь, что я сегодня нашла!! – ору я с порога, как буйный тайфун, залетая в знакомую кухню, – Гнездо!! Настоящее гнездо – прямо у нас на сарайчике! И живая малиновка! Пойдём смотреть?!

– Сейчас не могу, извини…мне ещё надо тут маме помочь…

– А-а…ну ладно… – слегка огорчаясь, иду восвояси, – Ты приходи, как отпустят тебя, хорошо?

– Хорошо!

Нету так нету… жаль, разумеется, но ведь ещё есть друзья! Надо скорей сообщить всем прекрасную новость! Результатом моей агитационной работы стало настоящее паломничество в наш малинник. Уже и бабушка ругалась, и я сама была немного смущена таким наплывом посетителей, но дело было сделано: мои друзья, знакомые, соседи; их друзья, а также и знакомые, соседи их друзей перебывали в этот день в гостях у крохотной пичужки.

– А у неё есть там яички?

– Сколько птенцов вылупляется в день?

– Чем ты их будешь кормить?

– Оставишь себе всех или на волю отпустишь?

– А вдруг её кошка сожрёт?

– Может, в клетку её посадить?!

Несчастная птичка, замученная толпами жаждущих враз поглазеть на её тихий и маленький домик, к вечеру выглядела совершенно истерзанной: пёрышки растрепались, взгляд лихорадочно-смутный, клювик приоткрыт… Я побежала домой, принесла ей воды в мелкой крышке от банок с вареньем…Малиновка пить отказалась. Тогда я припёрла пипетку, и стала пытаться насильно её напоить.

– Оставь ты её, наконец-то, в покое! – сказала мне бабушка, хмурясь.

– А вдруг она хочет попить и поесть?

– Нет, это вы ей попить и поесть не даёте! Где-то поблизости есть её муж, он ей приносит еду. А из-за вас он не может добраться до дома…боится.

– Чего нас бояться? – обиделась я и надулась.

Но, подумав немного, сама поняла, что сгоряча натворила. Вряд ли бы мне-то понравилось, если б в доме у нас бесконечно ходили экскурсии…Всё! Никого больше к ней не пущу! Разве что – только Оксану и Софу… ну и соседушку Эльку, куда ж без неё…Назавтра, с утра, первым делом помчалась проверить малиновку – как она там? Птичка сидела на месте, глядела вокруг, и было ей вроде получше. Не удержавшись, погладила серую спинку…Спинка под пальцем дрожала, пичужка вжималась в гнездо.

– Ну, зачем же меня ты боишься? – ласково я ей шепчу, и чмокаю возле прелестного клювика.

Ах, если б могла она мне отвечать…

В последующие дни у меня просто руки чесались – так хотелось посмотреть, сколько яичек в гнезде. Держалась я, прямо скажем, недолго – дня через три осторожненько пальцем чуть сдвинула бедную птичку…а она, неожиданно вскрикнув пронзительно, быстро вспорхнула и прочь улетела с гнезда! В маленьком кругленьком гнёздышке, свитом травинка к травинке, покоились три – сероватых и крапчатых, крохотных, тонких яичка. Размер их меня удивил – даже меньше, чем у канареек! Не крупнее, чем спелый горох, только формой длинней.

– Не трогай, не трогай! – шептал мне мой внутренний голос, – Она может их бросить, не трогай!

– А если чуть-чуть? Ведь сейчас её нет, не увидит!

– Какая же ты любопытная, глупая, злая девчонка!

– Молчи, тебя вовсе не просят читать мне мораль! Не считается, если один только раз их поглажу…

Как вы, наверно, уже понимаете, разом тут не обошлось. Больше недели я мучала бедную птичку, всё проверяя – а вдруг из яичек уже народились птенцы?! Но ничего так и не дождалась, и, в один не прекрасный совсем, а ужасный сиреневый вечер, придя на свой пост, обнаружила домик пернатый покинутым – гнёздышко было пустое, одно из яиц раздавилось и всё протекло, извозякав другие, лежащие целыми рядом…И на другой день никто не вернулся, и даже на третий…Тут я и вспомнила всё, что шептал мне мой внутренний голос, и горько рыдая, сидела на крыше сарая весь вечер, глядя на бедное, так ни за что разорённое мною гнездо…А, нарыдавшись до колик в пустом животе, забрала аккуратный комочек из тонких травинок и перьев и положила в коробку, под лампу на письменный стол.

– Инкубатор устроила! Поздно теперь, не проклюнутся…

– Может, ещё прилетит! А они в это время уже и родятся!

Здесь же, под ярким лучом электрической лампы, сидя с ногами на стуле и глядя на мелкие, мёртвые яйца, я вдруг отчётливо – как наяву, увидала – маленькую безутешную мать, сидящую в дождь под листом наклонённой малины, роняя прозрачные, будто хрустального бисера, слёзы, в мокрую жирную землю под нашим сараем… Жалобно плача, Малиновка скорбную повесть свою говорила, обращаясь к какому-то птичьему богу:

– В чём я виновна, скажи?! Никогда не брала я чужого…мошек ловила по счёту, как раз ровно столько, чтоб деток своих прокормить ненаглядных…Эти вторые мои! Прошлым летом тебе четверых дорастила…ночи и дни всё сидела прилежно, и грела своим их теплом…вместе с мужем усердно кормила…вышли прелестные птички! И за морем долгой зимою всё ждали – когда же назад возвратимся, в родные края! Чтобы опять, на любимой и милой своей стороне в мир привести новых пернатых певцов, восхваляя Тебя! Лишь тебя…и за что нам такое?! Что за чудовище мерзкое ты нам послала? Долго терпела я, но не смогла уберечь от беды своих деток…Ах, я несчастная, я злополучная мать!

Самое интересное, что я не капельки не удивилась. Да, всё так. И «мерзким чудовищем» меня назвали абсолютно заслуженно. Кто же я ещё, после убийства троих ни в чём не повинных малюсеньких душ? Но как мне теперь искупить этот гадкий поступок? К кому обратиться за помощью? Немного погодя до меня дошло, к кому обращалась с мольбами Малиновка. Конечно же, к Матушке-Природе! Только к ней, к ней одной и может призвать беззащитная, слабая птичка, прося о справедливом возмездии…Ну что ж, я готова! Пусть меня накажут! Признаю свою вину и искренне раскаиваюсь…Через несколько дней меня как-то сморило на крыше своей сараюшки – с самого утра было ужасающе жарко, а после полудня замолкли все птицы, затих даже лёгонький ветер…на горизонте собрались толпой пухлые, чёрно-багровые тучи. Я лежала и смотрела, как они ворчат и переминаются там, вдалеке, готовясь наброситься на синеву небосвода и сожрать её жадно и хищно…а тучи всё приближались, приближались…и в какой-то момент оказались везде – даже вокруг меня! Или это я оказалась внутри тучи?

– Смотрите, какая хорошенькая!

– Не бойся, мы тебя только слегка погладим!

– Милая крошка!

Назойливые ласки туч не давали слова сказать, обволакивали плотным удушливым дымом, забивались в глаза, ноздри, горло…проникали жарким паром, как от кипящего чайника, внутрь…И, в довершенье всего – что-то грохнуло, бумкнуло, чем-то сверкнуло, да так, что глазам стало больно!

– Аха-ха! – грохотали тучи, – Отличное фото на память!

– Ну-ка, ещё разок, для верности! – и опять ударило ослепительной жгучей вспышкой…

– Прекратите! Пустите! Аа-аа!!

Внезапно всё кончилось. Я лежала на чём-то мягком, приятном…с закрытыми глазами… пахло скошенной травой, полевыми цветами…решилась приоткрыть один глаз…и увидела изумительный, приглушенно-рассеянный зелёный свет! Всё вокруг было самых различных оттенков зелёного – нежно-салатовые юные ростки прорезывались кучками в изумрудном мшистом ковре, тоненькие стебельки вьющихся побегов цеплялись за поросшие мхом стены, зеленовато-сизые листья тюльпанов раскрывались торчащими пальцами, подпирая распускающиеся жёлто-зелёные бутоны…это был какой-то зелёный цветущий оазис! Уголок тайного волшебного сада, где растительность ложилась так густо, что не видно было ни сантиметра земли или камня, только густой изумрудный мох и всевозможные растущие организмы. Я слегка приподнялась на своём ложе и облокотилась, приняв полу-сидячее положение – так и есть, я тоже лежу во мху! Пушистом, ласкающем, плюшевом мху…вот так бы лежала тут вечно…Но, видимо, мне не судьба – то, на чём я лежала, вдруг дрогнуло, накренилось и стало куда-то подниматься, да так быстро, что движение ощущалось всем телом, как на скоростном лифте. Одновременно моховые стены стали сдвигаться, деформироваться, принимать некую форму…на что-то неуловимо похожую…на что? А рядом со мной появилось, а точнее – приземлилось, буквально упав сверху, какое-то огромное существо – не зверь и не птица…в странном наряде из серых и алых кружев…вот оно наклонило свою гигантскую голову…Господи! Да это же…Малиновка?! Но почему она так вымахала? Или это я уменьшилась…скорее всего…вот мне и птичьи перья кажутся кружевами… Наверное, они так и выглядят при большом увеличении…

– ГОВОРИ!

Что говорить? Зачем? И кто это вообще сказал? Откуда доносится этот бархатный, глубокий, раскатистый голос…как будто с неба…А! Всё ясно…наверное, я умерла и попала…а куда, собственно, я попала?! – пока эти мысли вскачь неслись в моей голове, я услыхала другой голос, напевный и мелодичный, похожий на челесту:

– О Великая Мать! Это существо убило моих деток!

– Намеренно?

– Я не знаю. Прошу о возмездии, Великая, Мудрая Мать!

– Отвечай, Ника, ты убила птенцов Малиновки намеренно?

– Я…я…нет…то есть…я не хотела…я думала… – всё моё существо пронизал глубокий стыд и сильнейшее сожаление…А вот страшно мне не было почему-то совершенно.

– Итак, вот мой вердикт! – произнёс первый голос торжественно и громко неизвестное мне слово, – За гибель троих птенцов Малиновки Ника лишится троих дорогих ей существ!

– Принимаешь ли ты моё решение, Малиновка?

– Да, Великая Справедливая Мать! – и Малиновка-гигант низко поклонилась по-прежнему невидимой мне сущности.

– А ты, Ника, принимаешь моё решение?

Вопрос меня изумил. Разве преступников спрашивают, согласны ли они с наказанием?!

– Наверное…да… – ответила я робко, – Но, пожалуйста, можно мне понять?

– Что именно?

– Разве от моего согласия…принятия…зависит Ваше решение?

– Да, зависит.

– Можно узнать, почему?

– Разумеется. Существо, принимающее наказание, признаёт свою вину. Признание вины смягчает последствия совершённого поступка. Возможно даже, что существо, принявшее наказание, сможет исправить эти последствия.

– То есть… погибших птенцов можно оживить?

– Да. Но это дано не каждому.

– Что нужно, для того чтобы их оживить? – невероятно надеясь, вся трепеща, спросила я, едва дыша.

– Чудо! Нужно совершить Чудо, – совершенно серьёзно ответила мне Великая Мать.

– Я не умею творить чудеса…

– Этого не умеет никто.

– Так значит, птенцов оживить невозможно…

– Тому, чего не умеешь, можно научиться.

– Как? Я хочу, очень хочу научиться!

– Тогда ты сможешь узнать, как.

И что-то в тоне, которым были произнесены эти последние слова, заставило меня замолчать. Просто стало понятно, что это конец нашего диалога. Малиновка вспорхнула и улетела прочь, а мне что делать? Ах, если б я тоже умела летать, словно птицы! Ведь я даже не успела попросить у неё прощения…Подумать об этом я тоже как следует не успела – меня словно подбросило в воздух!

– Подожди, подожди меня, Малиновка! – кричала я, вихрем уносясь в воздушном потоке. Вихрь оказался капризным, и крутил меня, словно пробку, попавшую в водоворот. На очередном повороте, вместо безбрежной синевы, в которой исчезла Малиновка, я увидала такую картину, которую не забуду до конца своих дней:

…Далеко-далеко внизу, как если бы вы смотрели из иллюминатора набирающего высоту самолёта, простирался бескрайний лес. Но деревья с такой высоты казались уже травой…или мхом…а среди этого мха, величественная и гордая, высилась колоссальная женская фигура! Она стояла, вырастая горным утёсом из изумрудного облака, глядя прямо на меня, и простирала раскрытые ладони, как будто бы только что выпустила из них птицу… Никаких средств художественной выразительности в мире не хватило бы, чтобы описать её лицо. Бесконечно доброе, мудрое, ясное, как самый солнечный день, оно постоянно менялось, и черты его были похожи то на медведицу, то на орла…то на бездонное озеро…и при этом оставались человеческими…Ни тогда, ни теперь я не могу постигнуть, как такое возможно.

А бешеный вихрь всё усиливался, превращался в смерч, крутящийся губительной воронкой, и где-то внутри этой воронки летела я – крохотная серая песчинка в бесконечном океане жизни…Очнувшись от резкого толчка, я вскочила как чёртик из табакерки…на своей сарайчиковой крыше! Прямо надо мной висела лиловая туча, растопырив свои лохматые лапы, с минуты на минуту готовая открыть свой брандспойт. А может даже – и не один! Моментально скатившись с низкой крыши, я полезла сквозь колючий малинник, спасаясь бегством. И было от чего! Уже схватившись за ручку входной двери в дальние сени, я всем телом ощутила такой мощный разряд, от которого сердце моё пропустило удар, и, казалось – подпрыгнул весь дом. И тут же потоками хлынул невиданный ливень! Вмиг затопило дорожки, превратив огород наш в болото, вихрем перевернуло тележку, повалило подпорку под средней ранеткой, и она обломилась, расколовшись тогда на две части…С опаской выглядывая из окна на это стихийное бедствие, я видела, как крупный обкатанный град сыпет так густо, что вскоре им были полны все тазы, все открытые вёдра…

– А ведь меня принесло этим вихрем назад! – думала я, вспоминая своё путешествие… Да… наш сарайчик свидетелем был разных давних событий…И чего я накинулась так на Оксанку? Надо пойти помириться. И заодно показать им обеим вот это – единственно доступный мне способ сотворить маленькое, зато своё собственное Чудо. Кто знает, может быть, прочитав мою «Легенду о Маришке» и её продолжение, хотя бы один человек на Земле подумает, прежде чем разорять беззащитные гнёзда…Итак:

…В разгар праздничного пира одна молоденькая Сирена, танцуя с речным тритоном, спросила его:

– Скажите, любезный, а как же получилось, что Царица Марина не знала прежде своего мужа и государя, а потом вспомнила? Ведь она была земной девицей ещё несколько дней назад, а теперь, как и мы, дышит жабрами? И почему Царь, дряхлый и немощный, вновь молодым оказался сегодня?

– Милое дитя, вы совсем ещё юны и неопытны, коль задаёте такие вопросы. После бала непременно пойдите в Пещеру Хранительницы! Она будет рассказывать всем, кто родился недавно, или иными путями к обществу нашему присоединился, Тайного Знания Повесть.

Юная Сиреночка слегка обиделась на то, что её посчитали ребёнком, но любопытство возобладало, и следующей ночью она и вправду присоединилась к желающим слышать Тайну Великую Вод. Присоединяйтесь к ним и вы, если желаете! Пещера Хранительницы находилась за Тронным Залом, и в ней испокон веков струился Источник Тайного Знания, или, как его ещё называют люди в своих сказках, Источник Живой Воды или Вечной Молодости. Сама же Хранительница была Саламандрой – удивительным существом, сочетающим в себе две противоположные стихии – Огня и Воды. Её собственная история заслуживает отдельной повести, но этой ночью слово принадлежит ей, и она поведает всем желающим Великую Повесть Мироздания, объясняющую все загадки прошедшей волшебной и праздничной Ночи. Во Дворце Речного Царя закончился праздничный бал, погасили огни, и Госпожа Саламандра ведёт свой пространный рассказ:

– Вечность назад Мирозданье родило Стихии. Было их многое множество, разным мирам —

Не исчислить уж, сколько их стало, свой полагался набор, свой порядок,

И собственный Мира уклад. Нашему Миру досталось четыре Стихии —

Жаркий Огонь, полыхающий вечно пожаром, Воздух – прозрачный Эфир,

Без которого жизнь невозможна, Матерь Земля, колыбель всех живых и растущих,

И, наконец, Кровь Планеты – Вода, что струится повсюду.

Долгие тысячи лет равновесия не было вовсе, Жаркий Огонь полыхал поначалу над миром,

Грозно дымились вулканы и плавилось жидкое пламя, тысячелетья спустя обернулась планета Водою.

Всюду безбрежные волны струил Океан бесконечный, и зародилось тогда в нашем мире живое начало…

Следом Земле Океан уступил часть просторов, и расплодилось великое множество тварей:

Каждый живущий зачем-нибудь в мире да нужен, каждая мелкая сущность имеет свой вес и значенье.

Много лесов разрослось на просторах Земли бесконечных, много животных бродило по юной планете.

Так наступило с тех пор равновесие в Мире —Воздух, Вода, и Земля, и Огонь стали вместе,

Каждый другого собой дополняя, не споря, хрупкий наш Мир охранять, согревать и лелеять.

Чтобы отныне всегда равновесие это держалось, были Природой назначены в помощь Стихиям

Духи особые – звались Хранители Мира. В рощах, лесах, буреломах, дубравах и скалах,

В реках, морях, на болотах, озерах, протоках, в поле, в горах, и в подземных пещерах, и в небе,

И глубоко под землею, где вечно горит негасимое пламя – всюду живут хлопотливые Духи Природы.

Старших из них называют извечно Царями. В море солёном свой Царь,

И у пресной Воды свой Правитель, свой у живого Огня,

И у воздуха быстрый Эфир среброкрылый. А для того, чтоб всегда Равновесие было в природе,

Старшие Духи Стихий сочетаться попарно брачным союзом должны меж собою, как древний,

Грозный седой Океан с мудрой Геей – землёю. Браки такие рождают Хранителей новых и новых,

Каждый земной ручеек обладает своею душою, каждое юное деревце прячет Дриаду в себе.

Вот почему всё живое живым и зовётся – шепчут деревья, и звонко речушка поёт под сосною,

В воздухе чистом плывут облака кучевые, Солнце восходит на небе, и снова скрывается на ночь,

Жизнь бесконечно стремится на круги своя возвратиться…

Здесь Хранительница надолго замолчала, глядя на пылающий костёр, который вечно горел в её Пещере, напротив Источника Живой Воды.

– Несколько позже, – продолжила она свой рассказ, и голос её при этом звучал уже не так радостно и торжественно, – Так вот, несколько позже случилось так, что в Мире, который был образован Четырьмя Стихиями, появилось ещё одной существо – Человек. Само по себе это удивительное Творение Природы, но в наш Мир эти существа попали случайно, поскольку родной их край был навеки утрачен, и знания о своей сущности утрачены вместе с ним, и лишь малая часть людей была спасена по воле Мироздания, чтобы вновь начать своё существование в других Мирах. Итак, люди появились на этой планете, и, поскольку, лучше всего человеческий организм приспособлен для жизни на суше, расселились постепенно по поверхности Земли. Так и планету назвали они – Земля, хотя лучше ей подходит древнее название Хранителей – Андея, что означает – Мир Четырех Стихий. По незнанию своему люди стали слишком уж вмешиваться в привычный уклад нашего мира – они вырубают леса, освобождая место для своих посевов, они загрязняют реки отходами своей жизнедеятельности, они глубоко роют землю в поисках металлов и драгоценных камней, и недалек тот день, когда человек сможет подняться в воздух, и даже вырваться за пределы своего нового мира, для того чтобы открыть и подчинить себе и другие, неизведанные пока миры. Однако с каждым срубленным деревом, с каждым пересохшим ручейком гибнут Духи Четырех Стихий, и равновесие Мира всё больше нарушается…Однажды этот хрупкий баланс может не выдержать и рухнуть, и тогда Мир уже больше не будет прежним. Страшные катастрофы могут случиться вновь, как на заре Мироздания, великая опасность нависнет над всей планетой, и человечество также окажется под угрозой гибели…Поэтому Старшие Хранители решили, что малая часть человечества должна быть наделена особыми способностями: некоторые из людей смогут дышать под водой, другие – летать словно птицы, кому-то не повредит огонь, кто-то будет слышать голоса животных и деревьев, и сможет общаться с Духами всех четырех стихий. А в супруги нашему Речному Царю была назначена человеческая женщина, которая, как и русалки, сможет дышать и жить под водой. Поскольку все люди произошли от древней расы Стихии Солнца, супругу Речного Царя называют Дитя Солнца и Воды. Такая женщина рождается в нашем мире раз в несколько тысяч лет. Каждая Речная Царица проживает долгую и непростую жизнь, рождаясь ребёнком в человеческой семье, а достигнув зрелости – покидает людей и уходит в Реку, чтобы дать жизнь новым Водным Духам. Многие тысячелетия живет Царская Чета в Подводном Дворце, но за это время по воле людей вновь умирают тысячи Духов Воды…В конце своей жизни стареющая Царица должна искупить людские грехи своей смертью. Душа же её неприкаянно бродит по свету, до тех пор, пока где-то в подлунном мире не родится дивный, волшебный ребёнок – Дитя Солнца и Воды, и всё повторяется вновь…Со смертью Царицы Подводный Царь начинает дряхлеть на глазах, силы его убывают, тоска по ушедшей супруге мучит его беспрестанно… Тогда иссякает в Тайной Пещере Источник Вечной Молодости, и на землю приходят печали, болезни, великие беды… Многие тысячи душ человеческих гибнут, возвращая баланс в равновесье. Но! – тут голос Саламандры-прорицательницы снова окреп и зазвенел торжественно, словно звуки небольшого органа переливались под сводами Тайной Пещеры:

– Но, с возвращением в свой истинный дом возрожденной Царицы всё вслед за ней возрождается снова и снова!

Царь набирается жизненных сил, на глазах молодеет, Царский Дворец обновляется, Воды воротятся вспять!

Снова в Пещере Подводной иссякший Источник звонко течёт серебристой струёй говорливой!

Также, в придачу к уже обозначенным силам, Духами древних стихий было назначено впредь -

Людям особым иметь непростые таланты: Даром Волшебного Слова иных наделить, чтоб отныне

Им в совокупности с Даром увидеть сокрытые тайны, чтобы могли рассказать остальным о Порядке,

Данном навеки всем тварям земным от рожденья, как тот порядок блюсти и беречь Равновесье,

Чтоб не лишиться нам Мира и жизней своих в одночасье.

Так закончила таинственная Прорицательница Саламандра свой рассказ в ту далёкую длинную ночь…А нам теперь осталось только рассказать, что стало после Маришкиного исчезновения из семьи, где она родилась и выросла:

Наутро хватились любимой Марины родные и близкие, стали искать, и следы привели их к Реке. Долго рыдала тогда безутешная Мать, также и старшие сёстры, отец, и соседи; прочие люди печалились…многие в Городе знали её и любили. В гневе, тоске и печали несчастный жених безутешный долго к Реке приходил и стоял на пригорке, рыдая; громко крича, призывая Марину к себе…Но не ответил никто, и назад она не возвратилась…Много с тех пор утекло равнодушной воды, и забылась с годами давняя эта печаль…но у Речки той Имя своё появилось. И по сей день ещё люди Маришкой её называют, хоть от Маришки самой уж давно и следа не осталось…