Ирина Денисова
Обреченная. Наперекор судьбе

1. Детский дом

Обстановку детского дома номер тридцать три города Ленинграда никак нельзя было назвать роскошной, комфортной или даже приличной.

В комнате младших воспитанниц стояли восемь коек, на которых спали восемь девочек, обиженных судьбой.

Судьба у каждой из них была непростой, но одинаково бездомной.

У кого-то из брошенных девочек родители были алкоголиками, у кого-то – наркоманами, других просто лишили материнских прав. От Лены с Мариной отказались родственники – так им сказали, не посвящая в подробности.

Скоро они вырастут, уйдут из ненавистного детского дома, и начнут свою – новую, самостоятельную жизнь.

Стоявшие в два ряда металлические кровати были накрыты серыми от старости матрасами и такими же серыми от бесконечных стирок простынями. Проволочные сетки давно прохудились, а по бокам вылинявших матрасов вылезали грыжи желтого, страшного ватина.

На металлических спинках старых железных кроватей висели вафельные полотенчики, прикрывая тряпочками блеклого цвета облупившуюся краску.

Бедную обстановку обшарпанной квадратной комнаты с низким мрачным потолком украшали висевшие на потолке лампочки в черных патронах. Люстры не было вовсе, не было и другой мебели, кроме деревянных тумбочек, почти рассохшихся от старости.

На одной из тумбочек сидела кукла Лиза, задумчиво смотревшая на девчонок своими васильковыми глазами из-под пушистых кукольных ресниц.

Казалось, что шикарная кукла совсем не вписывается в бедную обстановку и представляет собой единственное светлое пятно в мрачной комнате, больше похожей на тюремную камеру, чем на уютную обитель маленьких деток.

Лизины кудряшки кокетливо выбивались из-под связанной Мариной ажурной шапочки, клетчатое платье накрывал кружевной школьный передник, а на ногах красовались резиновые туфельки на высоком каблучке. Лиза была подарена Марине добросердечными опекунами.

Девочки часто пытались предугадать свое будущее – ведь у каждого человека должна быть мечта. Без мечты зачем жить, к чему стремиться? Что человек без мечты? Букашка, тихо живущая и хлеб жующая …

Частенько после отбоя, разглядывая серые казенные стены в их холодном, неуютном общем доме, девочки тихонько перешептывались и делились друг с другом своими фантазиями.

– Я бы хотела родить ребенка и быть хорошей мамой, – говорила Марина.

Дальше этого желания ее девичьи мечты никогда не заходили.

Подруга Ленка мечтала не меньше, чем быть звездой, прима-балериной, и чтобы все мужчины сходили от нее с ума.

Впрочем, они хорошо понимали, что окружающим совершенно наплевать на то, чего они хотят, и о чем мечтают. Их кормили одинаковой безвкусной едой, одевали и обували в одинаковую казенную одежду, заставляли жить по навсегда заведенному порядку и соблюдать изо дня в день один и тот же, никогда не меняющийся, режим сна и отдыха.

Марине часто хотелось выть от Ленкиной активности. Лена постоянно тормошила и заводила ее. Она никогда не сидела на месте.

– Разве можно быть таким безумным комком энергии?! – спрашивала ее Марина.

– Из тебя жизненная энергия так и прет, ты всегда в каком-то движении. Все будут бояться тебя и разбегаться в разные стороны, а все женихи попрячутся по углам от твоей бешеной активности.

Ленка возражала:

– В жизни всего нужно добиваться – хитростью, наглостью, чем придется. Главное – не сидеть на месте, брать всё, что можно, и чего нельзя.

Детдомовские привычки – это оставшиеся на всю жизнь чувство голода, страх и недоверие к миру. Девочкам еще повезло – они попали в хороший детский дом, здесь их никогда не били. Иногда к ним переводили сирот из других детских домов, и те рассказывали жуткие вещи – о педофилах- воспитателях, о пьющих санитарках, о врачах, калечащих детей, и об усыновителях, скупающих детей на органы.

А иногда в детский дом попадали домашние дети, которых забирали из семьи от нерадивых родителей. Этим было тяжелее всего – они плакали по ночам и страдали о прежней жизни.

Ощетинившиеся колючками детдомовцы не хотели принимать домашних в свою стаю. Изнеженным и избалованным домашними пирожками подкидышам было не место среди закаленных жизнью и жестоким воспитанием, выросших в этих стенах, настоящих детдомовцев.

Развитое стадное чувство заставляло каждого уважать коллектив и его вожаков. Здесь суровые законы – почти как в миниатюрной тюрьме для малолетних заключенных. Как себя покажешь – так к тебе и будут относиться. Прогнешься под толпу – будут тобой помыкать, а дашь отпор – начнут уважать. Никого не касается, мальчик ты или девочка, у тебя всего два пути – или альфа-самец, или изгой.

Марине с Леной было гораздо легче – другой жизни они никогда и не знали, а со своими сверстниками росли с самого детства.

2. Мечты

Сегодня девочки прыгали на своих кроватях, сдвинув их вместе, и держась за руки. Панцирная сетка ритмично покачивалась, звякая металлом по железным ободкам.

Остальные девочки уже лежали по своим кроватям, ожидая вечернего обхода, и не разделяли веселья подружек. Стрелки часов приближались к десяти, за день все набегались и устали, глаза слипались, а маленькие головки клонились ко сну.

Кукла Лиза тоже укоризненно смотрела на девочек, казалось, что она, как и все, осуждает некстати развеселившихся подруг-полуночниц.

Марина внезапно устала, ей сильно не понравились Ленкины слова о том, что всего нужно добиваться хитростью или наглостью.

– Я никогда не буду ни хитрой, ни наглой. – Твердо сказала Марина.

– Марина, что ты на меня обозлилась? Сама же знаешь, таковы детдомовские законы: или ты – или тебя, – обиженно ответила Лена.

– Мне не нравятся такие законы, я по ним жить не собираюсь. Хватит прыгать, давай спать ложиться.

Марина отодвинула свою кровать, издавшую визгливый и недовольный звук, и собралась поуютнее устроиться под жиденьким клетчатым казенным одеялом.

Ленка смеялась, не собираясь униматься. Она подскочила к ее кровати и сдернула с Марины серый пододеяльник:

– Вот и сиди, дурочка, под одеялом. Жди, что к тебе принц придет пододеяльный!

В комнату вошла воспитательница Галина Васильевна:

– А ну-ка, спать! Вы что тут развеселились, одни, что ли, живете? Сами не спят, и другим не дают!

Она выключила свет, а девочки остались в полной темноте. Ленка все не унималась, тормоша Марину. Спорить с Ленкой было совершенно невозможно, сон у Марины пропал окончательно.

Девочки еще долго строили планы на будущее и предвкушали большое жизненное счастье, которое непременно им улыбнется. Нужно только немного подождать. Ведь совсем недалек тот день, когда они покинут стены своего печального казенного дома.

Марина, начитавшись любовных романов, мечтала о судьбе Ассоль – о единственном в мире принце, который найдет ее, и будет любить вечно.

– Вот и сиди за печкой, жди своего капитана, – смеялась над ней Ленка, – в жизни всё достается только тем, кто сам кует свое счастье! Бог любит тех, кто выпрыгивает ему навстречу!

Иногда они мечтали встретить своих настоящих родителей, посмотреть на них, и, глядя прямо в глаза, спросить, почему те от них отказались.

Марина часто думала о том, что с ней что-то не так, раз родители бросили ее, и она оказалась никому не нужной. Наверное, она плохо себя вела, может быть, часто плакала в детстве. А быть может, им просто надоело качать колыбель с плачущим младенцем, кормить ее и одевать, и они отказались от нее, как от ненужной вещи, сдав в детский дом и забыв навсегда о ее существовании.

Закрывая глаза, она представляла деревянную колыбель и склонившуюся над ней стройную фигурку мамы. Мама приятным мелодичным голосом пела ей песенку «Спят усталые игрушки, книжки спят». Марине хотелось бы узнать, как зовут ее маму, она даже мысленно перечисляла все женские имена, и гадала, какое же подходит к ее мамочке?

Все, что она знала о своей маме – что она добрая, ласковая и красивая. Разве она виновата, что так сложилась у нее жизнь?

Если у Марины родится ребенок, она никогда от него не откажется, будь он даже самим исчадием ада.

Вдвоем с Леной они часто представляли встречу со своими настоящими родителями. Они обязательно найдут друг друга, даже если для этого понадобится обойти весь мир, а потом будут жить в большой, настоящей, любящей семье, где все вместе пьют чай по вечерам и обсуждают дневные новости. Все заботятся друг о друге и ведут долгие задушевные беседы.

Ну, или, на худой конец, если родители не объявятся, их усыновит какая-нибудь бездетная пара, такие случаи иногда бывали.

Утром на работу в детский дом приходили сотрудники – педагоги, воспитатели, медсестры и нянечки. Стоя у решетчатых ворот детского дома, девочки в каждом из них видели отца, маму или бабушку.

Галину Васильевну они называли «мамой» – она больше других о них заботилась, приносила из дома гостинцы, рассказывала по вечерам интересные истории.

Да и другие взрослые, как могли, старались заботиться о сиротах. Им было совсем не все равно, как сложится судьба детдомовских детишек. Учителя старались научить их многому – готовить, стирать, убирать, делать ремонт. Девочки умели петь, танцевать, декламировать Мандельштама, Пушкина и Блока, мальчики – держать в руках отвертку и стамеску.

Но разве что-нибудь в этом мире может заменить детям настоящую семью?

3. Зависть

На следующий день по детскому дому разнеслись добрые вести. Одну девочку из их комнаты удочерят приемные родители.

Марина с Леной обрадовались – значит, их мечты тоже стали гораздо ближе, скоро и на их улице наступит праздник.

И ведь Олечка была совсем неприметной, тоненькой тростиночкой, с вечным насморком и кашлем. Бесцветные глаза трудно было разглядеть на некрасивом, худеньком и остроносом личике. Что называется, «без слез не взглянешь», никто из девочек не обращал на нее никакого внимания.

Этим летом Олечке пришлось вызывать врача, врач диагностировал что-то серьезное с желудком, и Олю положили в областную больницу.

«Не было бы счастья, да несчастье помогло», – не зря так говорят в народе.

Оказалось, что в соседней палате лежит мальчик, и к нему каждый день приходит мама. Та женщина, увидев Олю в первый раз, сразу поняла, что встретила родную душу.

Может быть, она мечтала о девочке, а может быть, просто пожалела Олечку и посочувствовала сироте, но начала ее потихоньку подкармливать, подолгу сидеть возле ее постели, рассказывать ей сказки на ночь. А когда Олю выписали, раз в неделю приезжала в детский дом. Красивая, полная, улыбчивая женщина всем нравилась, от нее пахло домашним уютом, семейным счастьем, и пирожками с клубничным вареньем.

Оля вся светилась от счастья, а ее потускневшие от болезни глаза заблестели и засияли, обнаружив свой природный цвет, неожиданно для всех оказавшийся изумрудно-зеленым.

– Меня скоро заберут! – похвасталась Оля подругам, когда вечером все собрались в их большой комнате.

Девочки завидовали – каждая из них мечтала о такой доброй маме. Олина соседка Наташа подошла к Лене и начала с ней шептаться в углу комнаты.

– Ленка, вот скажи, почему именно ей, этой неприметной бледной поганке, так несказанно повезло?

– Я думаю, нужно спустить Олечку с небес на землю, – сказала Лена. – Мы, как настоящие подруги, должны сказать ей правду.

Лена подошла к Оле и громко, чтобы все слышали, сказала:

– Оля, вот что ты хвастаешься? Кто тебя заберет? Они знают, что забирать нужно вас двоих? На что ты надеешься?

По новому закону детей нельзя было разлучать, а Олин брат был совершенно больным инвалидом, без всякой надежды на выздоровление. Это обстоятельство сильно смущало всех потенциальных усыновителей.

Два года назад уже была бездетная пара, обещавшая забрать Олю, но, когда они узнали о Мишином диагнозе, стали постепенно испаряться – навещали ее все реже и реже.

Оля тогда тяжело переживала предательство – она уже успела привыкнуть к ним, и именно после того случая начала постоянно болеть. Никто ее тогда не жалел. Все знали, что, раз уж так случилось, – значит, такая судьба у нее, у горемычной сироты. Против судьбы не попрешь.

Ленкины злые слова отозвались в Оле немыслимой болью. В уголках ее глаз показались слезы, она подозрительно зашмыгала носом.

– Ладно, ладно, успокойся. Мы же тебе добра желаем, – тут же пошла на попятный Лена.

Детдомовские дети злые, они не привыкли прятать настоящие вещи за ворохом ненужных слов.

Но девочкам не понравилось, что Оле опять повезло. И «брат в комплекте» нисколько не смущает будущих родителей. Почему именно ее теперь заберут в семью, будут любить, баловать, кормить всякими вкусностями?

А ими, такими здоровенькими, крепенькими, красивыми, – совершенно никто не интересуется?

Разве они бракованные, разве они виноваты, что попали в систему? Вопрос «почему?», казалось, навсегда застыл в печальных детских глазах тех, кого усыновители обходили стороной.

Сейчас девочкам стало казаться, что детдом – это кошмар, который никогда не закончится.

4. Побег

Однажды, пару лет назад, Лена с Мариной даже попытались сбежать из детского дома. Собрали в тряпичные сумочки съестные припасы – бутерброды с сыром, оставшиеся от завтрака, вчерашние сосиски с черным хлебом, одну на двоих бутылку воды, незаметно вышли через служебный вход и пролезли через металлические прутья задней калитки.

Марина взяла с собой свою маленькую подружку куклу Лизу. Лиза совсем не горела желанием покидать теплую комнату и таскаться в серой тряпичной котомке за плечами у своей маленькой хозяйки. Марине показалось, что она скорчила недовольную гримасу, когда хозяйка запихивала ее в сумку.

За корпусами детского дома начинался густой лес с нехожеными тропинками и манящей неизвестностью, а у девочек не было никакого заранее составленного плана.

Красное кирпичное здание детского дома и огораживающий его забор с металлическими прутьями быстро остались за поворотом. Впереди виднелся лишь бескрайний лес из обычных сосенок и березок.

– Куда мы идем? – спросила Марина свою боевую подругу.

– Пойдем в большой город, нам уже по тринадцать лет, мы можем найти себе работу. На худой конец, встанем у метро, и будем попрошайничать, – ответила Лена.

Она мечтательно добавила:

– А вдруг, нам встретятся наши настоящие родители, и узнают нас?

Где был большой город – они не знали, не знали, и где искать своих настоящих родителей. Наверняка, родители сильно скучают по Марине и Лене, расстраиваются, что не могут найти своих потерявшихся деток. Может быть, нужно просто пойти им навстречу, и сама судьба приведет их друг к другу.

Долго-долго брели они по дорожке, усыпанной гравием, потом по узеньким лесным тропинкам, наконец, устали, и решили остановиться перекусить и передохнуть.

Вдруг, откуда ни возьмись, как смерч в облаке пыли, появилась маленькая собачонка. Лохматый комок белой шерсти с визгом и лаем набросился на девочек, пытаясь отыскать жертву и тяпнуть ее за ногу. Марина от испуга вздрогнула и отскочила, а собачонка, мигом поняв, что ее боятся, кинулась к ней и вцепилась своими острыми маленькими клыками в ногу.

Если бы кто-нибудь впоследствии спросил Марину, как она оказалась на ветках толстого раскидистого дерева, растущего на поляне, она ни за что бы не ответила на этот простой вопрос.

От страха она бросила котомку с Лизой и едой и вскарабкалась почти на самый верх, и только тут, переведя дыхание, осознала, что до земли уже очень, очень далеко.

Постаравшись устроиться поудобнее, чтобы не свалиться, отдышавшись и оглядевшись по сторонам, Марина увидела двух медленно бредущих коров, погоняемых старухой с длинным кнутом в руке. Старуха как будто бы вышла из старой книжки со страшными сказками – длинная шинель, одетая на потрепанную черную юбку, поблескивала блестящими солдатскими пуговицами, на голове был повязан большой платок с бахромой и крупными яркими цветами. Явно большие и сваливающиеся с бабкиных ног кирзовые сапоги громко хлюпали по лужам.

Ленка, увидев собачонку, а потом и старуху, даже не шелохнулась, как стояла, так и осталась стоять. Она никого и ничего не боялась. Собачонка, поняв, что трусливую Марину ей уже не достать, обнюхала Лену со всех сторон и миролюбиво села рядом с ней в ожидании, что будущая жертва, наконец, слезет с дерева.

Марина, может быть, и слезла бы, если б могла, – но спуститься оказалось гораздо труднее, чем подняться. Она обхватила ногами толстый сук, от которого было метра три до земли. Сук опасно прогнулся, слышался еле различимый треск, подсказывающий, что сук ненадежный, и скоро рухнет. А ведь внизу были еще и коровы, которых Марина боялась не меньше, чем собаку.

Бабка с кнутом сурово прикрикнула на собачонку:

– Опять ты людей пугаешь, шалава? А ну, хватит тявкать! Чисто зверюга!

Собака стыдливо опустила голову, изображая всем своим видом, что вовсе она не зверюга, а милая пушистая собачонка.

– А вы, девоньки, откуда? – спросила старуха, обращаясь к Лене.

– Да мы так, по лесу гуляем, погода хорошая, вот и решили пройтись, грибов пособирать, ягод, – на голубом глазу начала сочинять Ленка.

– Да ладно врать-то, – быстро прервала поток ее слов бабуля, – сбежать, что ли, собрались? Так ведь кругом лес, дремучий, город совсем в другой стороне. Да и что вы там, в городе, делать будете, если даже туда доберетесь?

– Работать пойдем, – твердо и уверенно сказала Ленка.

– Работать?! Да там, в городе, таких работяг без вас хватает. Заберут вас в банду, отрежут руки-ноги, и заставят в метро попрошайничать. И кому вы без рук, без ног нужны-то будете?

Лена с Мариной молчали – нарисованная бабулей перспектива их не порадовала. Старуха обратилась к Марине:

– Слезай-ка, давай, с дерева, девчушка, я пока собачонку свою подержу. Вот подрастете немного – тогда вас и так отпустят, не больно-то нашему государству нахлебники нужны. Никто вас насильно кормить не станет.

– Маринка, слезай, – крикнула Лена, – может, и правда, зря мы сбегать собрались. Что-то я замерзла уже. Все-таки нас кормят, поят, мебель хоть и старая, матрасы серые, зато в комнате тепло. И руки-ноги никто не отрежет.

Марине пришлось прыгать с высокого дерева. Она ободрала руки, колени, и, прихрамывая, поплелась за Леной к родному и теплому детскому дому, опасливо поглядывая на коров и насмешливо глядящую на нее собачонку. Старуха долго еще стояла и смотрела им вслед.

Лена, как могла, пыталась утешить свою пострадавшую боевую подругу:

– Да ладно, не расстраивайся, ссадины быстро заживут. Подождем еще немножко – вдруг, заберет нас кто-нибудь сердобольный? Попадем в хорошую семью!

Подружки узнали об их побеге, и Лена с Мариной стали знаменитостями – все завидовали их смелости, однако, повторить их подвиг не осмеливались.

Теперь по ночам они обсуждали свое приключение.

– Марина, а правда, старуха очень сильно на колдунью похожа? – затаив дыхание, спрашивала Ленка. – Появилась как из-под земли, коровы эти.… Откуда здесь коровы, и деревень-то нет поблизости?

– Да уж, что колдунья, так колдунья, – подтвердила Марина. – Я так перепугалась этой собачонки, такая маленькая, и такая злобная! Мне казалось, она накинется и разорвет меня на куски.

– Жутко страшная. Брр! – Поежилась она, вспоминая пережитый ужас.

– Бабка – ведьма, это точно, – сошлись они в едином мнении, – хорошо, что мы вернулись, а то неизвестно, кто там еще живет в лесу дремучем!

5. Лето

Постепенно девочки подрастали и начинали понимать, что в семью их никто уже не заберет. Им исполнилось пятнадцать лет, а такие коровы никому не нужны. Усыновителям нужны маленькие красивые детки дошкольного возраста, с хорошенькими белокурыми головками и голубенькими глазками, без тяжелой наследственности, милые и послушные.

Летом детдомовцев отправили в пионерский лагерь, в отряды вместе с домашними детьми. В лагере неожиданно кардинально поменялись роли – детдомовские дети стали изгоями, а хозяевами положения оказались семейные дети, завсегдатаи лагеря, приезжающие сюда каждый год.

Домашние дети сторонились детдомовцев и опасливо на них поглядывали. Некоторые нарочито не обращали на них внимания.

Сироты старались держаться вместе, они были похожи на стайку волчат, всегда готовых огрызнуться, приготовиться к защите, а при малейшей опасности напасть первыми.

Ленке лагерь не понравился. Она не любила придерживаться строгого распорядка, ей не нравилось делать обязательную зарядку, строем ходить в столовую, и заправлять по утрам свою кровать.

– Мариночка, заправь мою кроватку, мне нужно срочно сбегать к воспитательнице, – говорила она утром, и Марина, вздыхая, заправляла обе кровати, расправляя одеяльца и взбивая подушки красивыми треугольничками.

– Лена, ты каждый раз придумываешь какую-нибудь хитрость и обманываешь меня, – обиженно выговаривала она подруге, но та только отмахивалась. А на следующее утро все повторялось сначала.

Марине в лагере было плохо, здесь негде было даже уединиться. То подъем, то линейка, то зарядка, то обед – весь день заполнен до отказа. Совсем не оставалось времени, чтобы почитать, погулять в одиночестве, или даже просто подумать.

В субботу наступил долго ожидаемый всеми родительский день, когда к домашним детям приезжали родители и забирали своих чад на несколько часов.

По раз и навсегда заведенному порядку каждую субботу выделялось время для семейного общения и прогулок за пределами огороженной деревянным штакетником лагерной территории.

Сироты из-за зеленого забора с нескрываемой завистью и ненавистью смотрели на счастливых родителей и детей, устраивающих веселые пикники на залитой солнцем лесной полянке. Никто из домашних детей даже не пришел на обед в столовую.

Только вечером, после ужина, вернулись три девочки из их отряда. Эти противные и избалованные домашние отпрыски так противно начали шуршать конфетными обертками и открывать бутылки с лимонадом, издававшие отвратительный шипящий звук, что девочкам стало тошно.

Детдомовцы ни разу в своей жизни еще не пробовали вареную сгущенку, конфеты «Мишка на севере», торт «Птичье молоко», сырокопченую колбасу и другие лакомства, с удовольствием поглощаемые ненавистными домашними детьми.

Лена с Мариной глотали слюнки и ждали, когда же, наконец, выключат свет.

– Скорее бы закончился этот лагерь! – тихо перешептывались они между собой.

Но, наконец, настал праздник и на их улице. За ужином воспитательница объявила:

– Завтра утром мы едем на речку! Всем взять с собой полотенца и купальники!

Радости детдомовцев не было предела. Воспитанники детского дома хорошо умели плавать – раз в неделю их возили заниматься в бассейн при спортивном комплексе. Вот уже покажут они этим домашним неженкам, как нужно нырять и плавать! Пускай обзавидуются.

Утром они собрали купальники, взяли казенные вафельные полотенца, и вприпрыжку побежали к автобусу, ожидавшему их во дворе.

На улице стояла теплая июльская погода, день был великолепным, ясным и солнечным, предвещавшим интересные игры на свежем воздухе и купание в теплой, прогревшейся на солнце, воде.

Для мальчиков Илья Николаевич, учитель физкультуры, взял спортивный мяч.

– Свобода! – закричали девочки, выбегая из автобуса на зеленую полянку, окаймленную с двух сторон голубой лентой прозрачной воды.

Они прыгали и не скрывали своей радости.

– Сначала поиграем в волейбол, – предложил учитель, и позвал желающих на площадку с натянутой сеткой.

Лена с Мариной волейбол не любили, они подошли к учителю и попросили:

– Можно, мы пойдем купаться?

– А вы не можете подождать, пока игра закончится, и все пойдут купаться? – спросил Илья Николаевич.

– Да мы очень хорошо плаваем, мы возле берега будем плавать, здесь мелко, – Лена посмотрела на него своими прекрасными глазами, хлопая пушистыми ресницами, и учитель сдался.

– Хорошо,– сказал он. – Только смотрите, на глубину не заплывайте.

Девочки с разбегу прыгнули в воду, поднимая прозрачные брызги. Поплескавшись у берега и убедившись, что все остальные заняты игрой, они решились выплыть на середину реки. Пусть домашние увидят, как они красиво плавают, и позавидуют, родители их такому не научат.

Ленка делала в воде пируэты, любуясь своим прекрасным телом в белоснежном купальнике.

Собравшись подшутить над Мариной, она нырнула и дернула ее за ногу. От неожиданности Марина глотнула воды и тут же ушла под воду.

Ленка наслаждалась своим невинным розыгрышем.

– Не притворяйся, трусиха, – смеялась она. – Я знаю, что ты хорошо плаваешь! Ты вечно ноешь, и всего боишься! Трусиха!

Марина вдруг почувствовала, как холодное течение подхватило ее, тяжелым камнем утаскивая на дно. Она пыталась вынырнуть, но внезапно с ужасом ощутила, как свело левую ногу.

Все происходило моментально и как в дурном сне. Буквально за несколько секунд Марина поняла, что уже не может дышать. Она из последних сил старалась удержать остатки воздуха в легких. Ее все дальше затягивало вглубь, она старалась махнуть рукой, но руки не поднимались над водой и двигались хаотично, сами по себе. Все силы уходили только на то, чтобы держаться вертикально, не потеряв равновесия.

Чтобы позвать на помощь, нужно было преодолеть коварную толщу воды, которая не хотела ее отпускать.

Лена внезапно поняла, что что-то происходит, не может Марина просто плескаться, бултыхаться и баловаться, над водой совсем не было видно ее рук. Но ведь не прошло еще даже нескольких минут.

Лена с радостью бы бросилась на помощь, но все ее тело вдруг онемело. Ее сковал липкий, омерзительный и неожиданный страх. Страх заставил ее замереть неподвижно и не предпринимать никаких действий.

Она хотела было подплыть ближе, но в голове проскочила предательская мысль:

– А вдруг, и меня утянет на дно?

Лена впала в ступор, не понимая, что нужно делать.

– Эй, не притворяйся, – еще раз, уже не так весело, крикнула она Марине.

Круги по воде расходились, там, под водой, Марина поняла, что уже не сможет вынырнуть.

В голове у нее проносились картинки из небогатого детдомовского прошлого и дурацкие мысли о том, как мало удалось пожить.

Лена растерялась, она постаралась сбросить оцепенение и страх и начала кричать, надеясь, что услышит кто-нибудь на берегу.

– Помогите! Помогите!

Голос как будто бы принадлежал не ей, был чужим, звучал хрипло и слабо.

Игра в волейбол была в самом разгаре, и Лену никто не услышал.

– Марина, держись! – крикнула Лена и поплыла к берегу. Запыхавшись, она подбежала к учителю.

Прямо в одежде физрук прыгнул в воду и нырнул, за ним прыгнули еще двое ребят.

Марину достали из воды, когда она уже не дышала. Илья Николаевич делал девочке искусственное дыхание, дети собрались кружком возле лежавшей на песке Марины. Ленка бегала вокруг нее и жалобно просила:

– Марина, не умирай. Не умирай, пожалуйста. Что я без тебя буду делать?

Все стояли вокруг и боялись даже дышать.

– Наверное, все, не спасут уже, – сказал один из мальчиков, глубоко вздохнув.

Лена злобно на него посмотрела и разрыдалась.

Надежды не оставалось.

Но физрук все же не сдавался, борясь из последних сил за Маринкину жизнь.

И, наконец, произошло чудо – Марина шевельнулась. В толпе пронесся протяжный вдох, выражающий вновь возродившуюся надежду.

Илья Николаевич перевернул Марину на бок, и ее вырвало грязной речной водой. Наконец, она, вся синяя, сделала первый вдох, и тут же закашлялась.

– В рубашке девочка родилась, – сказала воспитательница.

Марина стала героем дня, весь лагерь обсуждал только подвиг Ильи Николаевича и чудесное Маринкино спасение.