Ирина Баранова
Свидетель

Как оказалось, Рату этого вполне хватило, и он назначил ее начальником следственного отдела при Службе Безопасности Конфедерации. Прямо как в прежние времена: старший следователь СО СУ при… Громкое название. Особенно, если учесть, что очень скоро в отделе она осталась одна: сам себе начальник, сам себе следователь.

Сегодня Кристи проснулась среди ночи: она опять плакала во сне. Сразу вспомнила, почему: сон. Когда-то давно он приснился ей как раз накануне Катастрофы. И вот теперь она увидела его опять: родители уходят от нее в кромешную тьму, она понимает, что это навсегда, но ничего сделать не может. Туда, куда они ушли, ей дороги нет. Пока нет.

Было холодно. Она представила, какая сейчас вода в умывальнике. Бр-р-р… Ночью воду не подогревали, теплая будет только к утру: экономия. В душ бы. А лучше – в баню. Усмехнулась. Во, размечталась-то. Баня… Где ее теперь возьмешь?

Хозблок в другом конце станции, но Кристи устроила свой миниумывальник по типу того, что у них был когда-то в саду: пластиковая бутылка с крышкой (ничто их не берет, даже радиация) и большая эмалированная миска. Если лить аккуратно, то очень даже хорошее приспособление. А Кристи лила аккуратно, она вообще была очень аккуратной…

От холодной воды женщина раскраснелась. Взъерошила и пригладила волосы: ну вот, она готова. Теперь можно и почитать, а потом, если захочется, и поспать еще, до общей побудки. Ночью освещение – две лампочки, горевшие в полнакала – оставляли лишь на перроне и около туалета в туннеле, но у Кристи был стратегический запас – свечка. Вообще-то открытый огонь, мягко сказать, не приветствовался, но если очень хочется?..

Читать не получалось – ночной кошмар никак не шел из головы. Комнатка крохотная, но в углах все равно клубится темнота, огоньку свечки ее никогда не разогнать. Почему-то подумалось: интересно, а какая комната у Алекса? Наверняка не такой закуток, как у нее.

В этот момент телефон внутренней связи ожил.

– Мадам Следователь?

– Зачем так официально? Или имя мое забыл? – Координатора она терпеть не могла, а его издевательски-шутливую манеру изъясняться – еще больше. Сердце бешено забилось: в такую рань могут вызвать только на что-то чрезвычайное. – Случилось что?

– Да, мадам, сегодня есть работа для вашего величества, – в трубке раздался каркающий смех. – Сегодня у вас свидание. В административном секторе.

У Кристи засосало под ложечкой, а голос сорвался, когда она спросила:

– Что – в административном секторе?

– Убийство.

Вот те на! Она некоторое время еще стояла с прижатой к уху телефонной трубкой, не замечая, что на другом конце провода ее собеседник давно уже положил свою. Убийство в административном секторе… Кого бы там ни убили, но за этим наверняка стоит нечто большее, чем просто смерть.

Кристи взяла свою рабочую сумку, еще раз глянула в зеркало. Все. День начался…

Глава 2
ЖИВЫЕ И МЕРТВЫЕ

И запах крови, многих веселя…

В. Высоцкий

9 ноября, 04.57. Станция Гражданский проспект, административный сектор

До общей побудки оставался еще целый час, но народ, большей частью взрослые, уже проснулся и потянулся к умывальникам, а со стороны кухни повеяло теплом и запахло чем-то вкусненьким… Кристи сглотнула слюну: завтрак ей сегодня точно не светит. Ладно, переживет, не впервой! Зато никакой угрозы лишних килограммов, идеальная фигура без особого труда. Типа, как в старом анекдоте: гильотина – лучшее средство от головной боли…

К административному сектору надо идти через всю платформу: Рат устроил его в служебных помещениях, скрывающихся за огромным панно в торце станции. Кристи давно подмывало спросить, что подвигло его сделать столицей Конфедерации именно «Гражданку»? Ничего «столичного» – серенькая, обыкновенная. Лично она подозревала, что именно из-за этого панно – герба почившего в бозе огромного государства. Другие станции хоть были и красивее, но вот такого панно точно не имели. Рат же любил внешние эффекты, да и про государство это всегда вспоминал с теплотой, Кристи абсолютно непонятной. Откуда это у него? Разница в возрасте между ними всего лет восемь, можно сказать, что сейчас уже никакая. Но вот она про этот самый Советский Союз знала только из учебника да по рассказам, а Рат, оказывается, не только помнил, но и всегда подчеркивал, что Конфедерацию устроил по его образу и подобию. Что ж, не такое оно и плохое было, наверное. Лично ее эти «образ и подобие» вполне устраивали. Да и не только ее: люди тут не голодали, а за это что угодно потерпеть можно. Даже причуды Координатора, будь он неладен…

Кто из простых смертных двадцать лет назад представлял себе точно, что такое на самом деле метрополитен? Пожалуй, только диггеры. Кристи знавала одного такого. Он-то первый и просветил ее: метро – это не только станции да туннели по бокам. Тут помимо платформы и вестибюля еще куча разных помещений, а туннелей – и того больше. Знала бы, как дело повернется, побольше с ним на эту тему общалась бы. Так что, кое-какое представление о метро к моменту Катастрофы у нее имелось. И все равно, попав сюда, Кристи поразилась: подсобок было столько, что с лихвой хватило на обустройство станции, в одночасье превратившейся в жилище для нескольких сотен несчастных. А что касается кухни и душевых с туалетами, так они вообще, оказывается, тут заранее устроены были, осталось только приспособить к местным условиям.

Приспосабливать, правда, все пришлось. Это сейчас станция имела вполне обжитой вид, со сложившимся, относительно налаженным бытом. То, что было в самом начале, даже вспоминать не хотелось – кошмар. Но пережили, и живут. Вернее сказать, приспособились. Настоящая жизнь осталась там, на поверхности, в прошлом. Тут скорее эрзац…

– Ну надо же, уже тут как тут! Развлекаемся?

Как же ее раздражали эти любопытствующие! И ведь ничего их не берет, никакая Катастрофа! Вечные, как тараканы. Блин, испробовать проверенный способ?

Кристи нарочито громко произнесла:

– Так, уважаемые, мне нужны двое понятых. Потом надо будет все увиденное публично засвидетельствовать. Кто согласен? – и сама испугалась сказанному: что она мелет? Какое публичное засвидетельствование?

Толпа, однако, рассосалась в миг: ноги сделали даже те, кто и слова-то такого – понятой – никогда не слышал. Вот и миленько. А то нашли развлекушку, театр бесплатный…

Яркое пятно на фоне стены – вход, да уж, тут на освещении не экономят.

– Рат? – признать в сидевшем на пороге пожилом человеке в халате и тапочках на босу ногу всесильного хозяина Конфедерации было сложно. И дело не только в домашнем одеянии: Рат как-то сник, усох, уменьшился в размерах. А когда заговорил – просительным, виноватым каким-то голосом, – это впечатление только усилилось.

– Я всех выгнал, она… – Рат шумно вобрал в себя воздух, – она там одна… – и, не выдержав, он тихонько заскулил, но тут же уткнулся лицом в пушистый рукав.

Страшное дело – мужские слезы. За все свои сорок с хвостиком Кристи всего второй раз в жизни видела, как плачет мужчина. Причем в первый раз она наблюдала это задолго до Катастрофы, еще в своем родном городе.

– Рат… – Кристи вдруг захотелось погладить его, приласкать: она уже поняла, что произошло. – Как это случилось?

– Не знаю. Я даже не знаю, надругались над ней или нет, – Кристи невольно отметила: неисправимый матерщинник и хам, Рат употребил абсолютно нехарактерное для него и вполне литературное слово – «надругались».

– Нашел кто?

– Я. Минут сорок назад. Или с полчаса. Не знаю…

Кристи хотела уже задать следующий вопрос, но мужчина заговорил сам, не останавливаясь:

– Вышел от себя, в туалет проснулся, – Кристи опять отметила: это «в туалет»… Еще вчера Рат выразился бы более определенно… – В коридоре полумрак, мы никогда свет не выключаем, мало ли что? Она перед дверью лежала, голенькая совсем. Я испугался, знаешь, – Кристи поразилась его взгляду: так смотрят дети, когда не понимают, за что их наказывают взрослые, – холодно же, она простудится. А потом понял все… Сразу понял. Только вот за что? Не понимаю….. – и Рат опять уткнулся в рукав.

– Феликс…

Рат встал, Кристи обратила внимание, что от его стати не осталось и следа, перед ней, казалось, был глубокий старик, сгорбленный и несчастный.

– Я закричал. Я, наверное, так кричал, что вся эта кодла, – он мотнул головой в сторону, – повыскакивала!

Кристи только сейчас обратила внимание, что в стороне жмутся полуодетые обитатели адмсектора.

А Рат, между тем, все говорил, и говорил:

– Я их выгнал и сам ушел. Боюсь. Не, не девочки моей. Просто если трону ее, то не выдержу: унесу к себе и никому не отдам. Я с ума схожу, Крис… А этим не верю. Она же кричала, она должна была звать на помощь… А они не слышали, дрыхли! И я не слышал… Крис, я… я проспал ее!..

Собственно, с Ратом ясно. Пусть сбивчиво, но он рассказал все, что пока ей было необходимо, а остальное могло и подождать. Теперь надо собраться и – работать. Эмоции, слезы – это все потом.

– Лень, – обратилась она к охраннику, – Мамбу поторопи, и скажи, чтоб с собой успокоительного захватил, что есть.

С девочкой надо бы закончить побыстрее. Ну где же Алекс? Нет, у нее-то работа всегда найдется, но есть определенные и не ею писанные правила. Так что, Лоре придется дожидаться этих копуш.

Придумал же Рат название – административный сектор! Длинно и казенно. Про себя Кристи называла это место Резиденцией. Она и Рату про него говорила, но тот отверг, а переубеждать его бесполезно, – упрямый, как баран. Хотя Резиденция подходит идеально: именно тут сильные мира сего и работали, и жили. В кабинетах Кристи бывала не раз, и у самого Рата, и у начальника станции, и даже в закутке у Координатора приходилось, но в жилых комнатах – никогда. Вряд ли они сильно отличаются от ее каморки, разве что размером побольше, но она, тем не менее, поймала себя на мысли: а любопытно… Что ж, любопытство – это не порок, а, как поговаривала ее старинная подруга Анечка Воронина, большое свинство. Только где вы встречали нелюбопытного следака? Так что, Кристи просто обязана сунуть свой нос в каждую щель. И с людьми поговорить, записать основное. Только вот зачем? Сейчас явится Алекс и назовет имя убийцы, или нарисует его портрет. И все! Расследование закончено, финита ля комедия. Но нет же! Нам надо, чтоб все было по закону: осмотр – допрос – доказательства. А Алекс, типа, просто главный свидетель обвинения.

Хотя, наверное, Рат в чем-то прав: доказательства нужны. Никто не должен сомневаться в Сашиных способностях. Каждый должен помнить: в случае чего, Грин покажет именно на преступившего закон. Все происходящее – не игра и не подтасовка. Такая вот неотвратимость наказания…

Кристи старалась не смотреть в сторону Лоры. Не то что бы она боялась трупов, нет, живые однозначно опаснее покойников. Просто тяжело осознавать: еще вчера это был человек, а сейчас – куча разлагающейся плоти. А Лору она еще и любила. А кто ее не любил? Удалась у Рата дочка, что и говорить, не в него, в мать-покойницу. Солнышко… Было, да зашло. У какой сволочи рука поднялась?! И Рата жалко, – как он теперь? Такая потеря, – и Алекса – Кристи прекрасно видела, что ему стоят эти «свидетельские показания»… Так, стоп! Сказано же – плакать потом! Сейчас работа!

Кристи решительно вытерла выступившие слезы и приступила к осмотру.

* * *

Алекс с удивлением отметил: для столь раннего часа на станции необычно шумно и людно. Большинство граждан кучковалось неподалеку от входа в туннель. Происшедшее обсуждали не таясь, поэтому гул стоял, как в растревоженном улье.

Он немного понаблюдал за толпой: счастливые люди, говорят друг с другом и не чураются, а потом решительно двинулся вперед.

Кто-то сказал: «Грин идет», и народ моментально замолчал, расступился. Когда-то ему доставляла удовольствие подобная реакция, сейчас же, в очередной раз, стало горько: изгой, про́клятый человек…

Мужчина черной тенью проскользнул в туннель и шагнул в коридор Административного сектора.

Это было, пожалуй, единственное место во всем метро, где бы Алекс хотел оказаться в самую последнюю очередь. Слишком много боли, слишком много воспоминаний, эту боль вызывавших. После полутени на платформе и темноты туннеля свет в помещении был ослепительным. Закружилась голова, Алекс зажмурился, прислонился к стене. Потихоньку, осторожно открыл глаза…

Тьма оглушила практически сразу, в висках застучали молоточки, а сердце зашлось в бешеном ритме…

Свет в коридоре притушен, у входа в кабинет Рата на корточках сидит человек. Он что-то делает с лежащим на полу телом. Потом резко встает, берет рюкзак и быстро уходит…

Больно, как же больно… Голова раскалывается, сил больше нет терпеть. Алекс сжал виски и медленно сполз по стене…

Боль ушла также резко, как и накатила. Яркий, режущий свет, лицо Координатора. Кажется, тот бьет его по щекам…

– Все, хватит, да хватит же! – Алекс оттолкнул руки.

– Ну ты и напугал! Как, видел?

Алекс и сам был удивлен: никогда еще видения не вызывали у него столь сильную боль. Ну, кроме разве что того самого первого раза.

– Бумагу!

Карандаш забегал по листу, словно повинуясь какой-то неведомой силе, абсолютно не зависимой ни от Алекса, ни от его желаний. Линия за линией, черта за чертой, пара минут – и портрет готов. Устало протянул рисунок Координатору:

– Все.

– Найти! – Координатор передал листок одному из бойцов, потом, обращаясь к Рату, отметил: – Чужак, значит, на станции, скоро приведут. И, повернувшись в сторону Грина, добавил. – Свободен!

Алекс презрительно посмотрел на него:

– А вот давай я сам решу, что мне делать и когда свободным быть?! – не хватало еще, чтоб это ничтожество, Координатор, указывал ему, что и как делать!

Мужчина устроился в сторонке, достал бумагу, карандаш. Удивительно, но способности к рисованию открылись у него вместе с появлением этого странного дара. Рисовал он с удовольствием, забывая в это время обо всех своих проблемах и бедах. Рат, зная об этой страсти Грина, включил в их договор соответствующий пункт и бесперебойно снабжал Алекса и бумагой, и карандашами. Правда, ему редко приходилось рисовать с натуры: люди, увидев его за работой, старались скрыться. Алекса и так боялись, а это занятие явно не добавляло ему популярности. А сегодня – такая возможность! Скажите, когда еще он увидит Рата в таком состоянии? Пожалуй, с него он и начнет. А потом на стенку повесит и будет любоваться.

Алекс внимательно посмотрел на своего мучителя: да, сдал он резко. Но сочувствия к нему не было. Говорят, Бог наказывает родителей через детей. Вот и наказал. Но девочку жалко. Хорошая была, красавица. Она и сейчас красивая. Поза – как у спящей, ничего неестественного, волосы разметались… Если бы не эти багровые синяки на шее и на предплечье… Да… Вот Координатор – скотина неменьшая, и сыночек Марк ему под стать. А судьба выбрала Лору… Алекс внимательно посмотрел на парня: хм, плачет. Почему-то стало его жалко. Кажется, они с Лорой дружили? Может, и не такой Марик пропащий, как его отец?

Координатор… Сидит рядом с Марком, обнял парня за плечи, что-то шепчет ему, успокаивает, наверное. Стоп! Может, Алексу показалось? Координатор, глядя в сторону Рата, улыбается? Слегка так, краешками губ? А ведь точно, улыбался: сейчас вот перехватил взгляд Алекса и стушевался. Надо же, ну и скотина! Чему радуется-то?!

Взгляд упал на Председателя. Еще одно чудо-юдо. Алекс не понимал, зачем Рат держит его подле себя? Ведь ни для кого не секрет, что эта пародия на человека никакой не правитель. Так, ширма. Обрюзгший, вечно под кайфом, он и на людях-то появляется раз в год по обещанию. Как, интересно, сейчас-то удалось выгнать его из своей берлоги?

Единственное светлое пятнышко тут – Кристи. Алексу всегда нравилось смотреть, как она работает. Хотя тоже иногда смешно: нельзя же настолько серьезно относиться к своим обязанностям, когда следователь все равно ничего не решает. Как скажет он, Алекс Грин, так и будет. А он никогда не ошибается. Зачем же вся эта суета?

От размышлений отвлек Мамба.

– Всем доброе утро! Привет, художник! Дай-ка, гляну? Слушай, прими заказ на портрет, а то вдруг внуки белыми родятся и не поверят, что дед был самый настоящий негр из далекой Африки!

– Ты детей роди сначала, африканец!

– Вот я и говорю: внуки родятся, а дед не доживет, – Мамба подошел к Лоре, вздохнул. – Крис, писать готова? Диктую…

Мамба, а «в миру» просто Димка Галанин – чистокровный русский (или российский?) негр, черный и кудрявый при абсолютно белых родителях. Говорит, что в деда пошел. Что ж, наверное, бывает и такое. Алекс невольно улыбнулся: Мамба от мифического деда унаследовал не только внешность, но и легкость походки и какую-то звериную грацию. Черный, а в его присутствии становится светлее. Хороший человек.

Заметив, что Кристи осуждающе посмотрела на него, Алекс сделал вид, что уронил на пол карандаш и занят его поисками…

Впрочем, найти его он не успел.

Дверь открылась, охранники втащили в коридор человека.

– Вот он…

Резкая боль – как обухом по голове.

Темно и холодно. Под порывами ветра мечется дверь в сторожку. Неизвестный тащит за ноги человека. Тот мертв…

В чувство Алекса привели крики:

– Рат, прекрати, Рат! Ты же убьешь его!

Алекс открыл глаза. Двое, Мамба и Координатор, с трудом оттаскивали хрипящего Рата от незнакомца. Тот даже не сопротивлялся, не пытался прикрыть руками окровавленное лицо.

– Рат, Рат, хватит! Да хватит же! – Алекс силой развернул мужчину к себе, встряхнул. – Все, достаточно!

Рат тяжело дышал, но приступ бешенства уже отступил:

– Че лезешь?!

– У нас еще труп. Мазай.

Незнакомец в отчаянии застонал.

Алекс кивнул в его сторону:

– Он убил.

Глава 3
ПРЕЗУМПЦИЯ ВИНОВНОСТИ

Но слово «невиновен» – не значит «непричастен»,

Так на Руси ведется уже с давнишних пор

В. Высоцкий

10 ноября, после полуночи. Станция Гражданский проспект.

К себе Кристи вернулась уже заполночь, уставшая и злая. Ноги гудели, а глаза слипались сами собой. В изнеможении упала на постель, подумала, что не плохо бы и поплакать, снять напряжение, может, и полегче станет, но тут же четко осознала: нет, сил не хватит и на это. В этот момент желудок совсем некстати напомнил, что с утра там погостили лишь вода да пара сухарей. И замерзла она жутко, не хватало еще и простудиться. В общем, все нормально, поэтому – спать!

Стащила надоевшие ботинки, куртку. Хотела было раздеться совсем, но желудок опять предательски заурчал. Вот зараза какая! По себе Кристи знала – если голодная, то уснуть будет проблематично. Про нормальную еду, конечно, и думать нечего, вряд ли сейчас что можно раздобыть – кипяток в бойлере, и тот только к утру будет. Но хоть корочку какую, червячка заморить: у ночного дежурного по кухне наверняка найдется чего-нибудь. Может, поделится? Хотя, это кто еще дежурит… Если Нинка Макарычева, то не только пошлет куда подальше, но потом еще и всем жаловаться будет, что не дали выспаться, разбудили раньше положенного. Но попытка – не пытка? Макарычева, вроде как, позавчера отдежурила? И помыться бы совсем не мешало, смыть с себя не только грязь естественную, но и тот страх, тот негатив, которого сегодня она повидала в избытке. Кристи почти физически ощущала все это на своем теле, и это чувство было невыносимым. Женщина прикинула, хватит ли у нее на все это сил, и все-таки решила, что нет, помывку придется совместить с завтраком. Утром, все утром. Но как есть-то хочется… Что за жизнь такая?

И вот тут ее прорвало. Разом вспомнилось все: и мертвая Лора, и несчастный, раздавленный горем Рат, и изуродованный Мазай, и Кирька-скотина, угнавший дрезину: «Меня тут ждать никто не уполномочивал!»… Из-за него Кристи пришлось топать обратно пешком – второй раз дрезину, конечно же, послать за ней не сочли нужным. А она не любила этот переход, там хоть и чисто все, но прямо посередке всегда тоска такая нападает, что жуть берет. Ничего ни с кем плохого не случалось, но про тоску почему-то все отмечали. И идти по шпалам в темноте – то еще удовольствие: ощущения – как у глиста в кишке. Да еще и споткнулась пару раз, фонарик чуть не разбила, коленку вот ушибла, саднит. И вообще замерзла она. И ноготь сломала. И…

Что там, после этого «и», – уже неважно, всего перечисленного вполне хватило, чтоб в носу защипало, а слезы полились ручьем. Прорвало. Но и ладно, уснет быстрее…

В этот момент в дверь постучали. Кристи быстренько вытерла глаза и нос: ну вот, даже пореветь в свое удовольствие не дали.

– Крис, можно? – дверь приоткрылась.

Алекс. Саша… Мысли лихорадочно заметались: в кои-то веки, а она носом хлюпает. И еще Кристи абсолютно не знала не только как себя с ним вести, но и что говорить!

– Угу, так зашел же уже… Чего спрашивать-то? – от волнения голос сорвался, она откровенно «дала петуха».

Попыталась улыбнуться, но вместо этого неожиданно для себя чихнула. И сразу успокоилась.

– Извини…

– Ничего, будь здорова.

– Угу. Табуретка под столом, выдвигай, садись. Сейчас свечку зажгу, а то споткнешься еще, тут ботинки, осторожнее, – наклонилась, засунула обувь под топчан. – Только не выдавай. Координатор бурчать будет, а мне без свечки никак.

– О чем речь? Я и Координатор – вещи несовместимые.

Алекс улыбнулся: Кристи заговорила с ним так, будто продолжила прерванный вчера разговор. И это ему очень понравилось.

Света вполне хватило, чтоб рассмотреть нехитрое убранство комнаты: к топчану, на котором сейчас сидела хозяйка, прилагались стол и шкафчик на стене – вот и все убранство. Ее гордость – старинный инкрустированный сундук, в котором женщина хранила все свое богатство, Алекс видеть не мог: Кристи задвинула его под топчан. Сундук она выменяла на настоящую кровать, и теперь спала на досках. Немного неудобно – верх приходилось поднимать, доставая вещи, но зато они всегда прибраны. И жалко, конечно, что не видит никто этой красоты: мало места. Хотя ей одной вполне хватает. Кристи заметила, что Алекс с любопытством вертит головой, отодвинулась подальше от света: не хватало еще, чтоб заметил ее опухшие глаза.

Мужчина, между тем, словно что-то вспомнил.

– Да, вот. Я тебе тут поесть принес. Голодная весь день, я же знаю, – он поставил на стол маленькую кастрюльку. – Поешь, теплое, я одеялом закутывал.

Кристи ошарашенно переводила взгляд с Алекса на кастрюлю и обратно:

– Это мне? – глупейший вопрос, но что-то же говорить надо. – Спасибо!

Слезы опять полились, сами собой. Господи, да о ней тыщу лет так никто не заботился!

Только в детстве, пожалуй…

* * *

Алекс растерялся. Когда он вдруг обнаружил, что Кристи так и не вернулась домой до самого вечера, то, к стыду своему, даже обрадовался: повод зайти просто так, «на огонек», нарисовался сам собой – наверняка же приедет голодной. И наверняка будет ему благодарна. А тут вдруг эти неожиданные слезы… И как ему теперь себя вести? Попытаться успокоить? Но как воспримет это Кристи? Алекс запаниковал: он слишком хорошо помнил, как когда-то, еще в прошлой жизни, принес жене цветы. Просто так, захотелось вдруг сделать ей что-то приятное. А она, увидев протянутый букет, неожиданно разрыдалась. И все попытки успокоить ее встречала в штыки.

– Ты ничего не понимаешь! Тебе важнее твои дела, а на меня совершенно наплевать. Что у меня, как у меня? Тебе все равно!

Уже потом, проревевшись и придя в себя, Маша все рассказала ему. Это было лишь началом того кошмара, который привел-таки к их разрыву. Много позже выяснилось, кто за всем этим стоял: Феликс Ратников. Рат…

Дежавю…

Опять неожиданные слезы, опять он не знает, как реагировать, и опять рядом Рат…

– Крис, ты чего?

Вместо ответа – рыдания. С женой было проще: за два года совместной жизни он изучил ее, знал, как ее уговорить. А тут… Кристи он знает двадцать лет. И не знает, оказывается, совсем. Нет, можно, конечно, попытаться… Но лучше не рисковать, а то еще беды не оберешься. Пожалуй, надо ретироваться.

– Я пойду тогда, ладно? А ты поешь, пока теплое…

Кристи послушно открыла крышку. На всю крохотную комнатушку потянуло грибным духом. Женщина пару раз хлюпнула носом, слезы потекли с новой силой, но рыдания прекратились.

– Тушеные грибы… И, кажись, с луком…

Алекс удивленно посмотрел на нее: нашла, чему восхищаться. Уж чем-чем, а грибами-то всех их закормили по самые уши. И тушеными, и вареными, и жареными. Глаза бы на них не глядели…

Наверное, Кристи заметила его изумление.

– Ты «Властелина Колец» читал?

– Кино смотрел.

– Не, кино – туфта! – получилось «фуфта»: Кристи как раз засунула в рот очередную порцию ароматного варева. – Книжка лучше. Интереснее.

– Да ничего вроде, мне нравилось. Ты ешь, не болтай, еще подавишься, – Кристи в этот момент чем-то напомнила ему Оленьку, дочку двоюродной сестры. Та тоже всегда болтала, когда жевала, и тоже смешно путала буквы.

– Ем, я, ем. Спасибо, – высохшие было слезы, полились вновь, но она сдержалась. – Не, я не любила его. Не понравилось. В книге интереснее все. Так вот, там один из хоббитов грибы любил и воровать ходил. А потом они всей компашкой, после жути той с этими всадниками, попали в дом, где их тушеными грибами накормили. В фильме нету этого. А я, когда читала это, голодная как раз была. И потом пошла, купила шампиньонов да и натушила их. С тех пор люблю очень.

– Хоббитов-то наверняка не шампиньонами кормили.

– А! На безрыбье и рак – рыба! Вкуснотища. Ой, а давай со мной? У меня еще ложка есть, – Кристи было полезла рукой в шкафчик. – А то, смотри, я ведь все одна слопаю…

– Да ты чего? Мне эти грибы – как Верещагину черная икра. Да и не голодный я. А ты ешь. Я пойду?

Кристи отставила кастрюльку в сторону. Ну вот, своими слезами она умудрилась обидеть человека…

– Саш, не уходи, а? И прости меня, дуру. Это нервы все, устала сегодня. Да и есть хотелось… Это я от благодарности ревела, чес-чес!

Ну вот, женщины, оказывается, еще и из-за благодарности плачут…

– «Прости меня, Васенька, дуру грешную!»? Помнишь?

– «Мама, на прошлом допросе вы показали, что нас двое титьку просили!», – Кристи засмеялась. – «Ширли-мырли»! «И зачем мне эти Канары? Я белье замочила»… Шикарный фильм! Не отказалась бы посмотреть еще…

– Ага, мы с Машкой тоже любили его. Воды принести?

– Не, не надо. Кипятка все равно нет, а холодной не хочется. И так вымерзла вся: в сторожке ледник. Представляешь, даже вода в ведре сверху замерзла! Да потом еще пешком по туннелю обратно добиралась.

– Что, неужели Рат дрезину зажал?

– Координатор. Кирюха сказал, что он ждать не велел. Я потом звонила оттуда, из сторожки, мне сначала обещали, но так и не прислали. Вроде как из-за одного человека гонять… Я ждала еще, так-то бы, конечно, раньше ушла. А что труп там остался, это никого не волнует. Если с утра его не привезут – порву всех, как Тузик грелку.

– Так ты что, одна там была?! И не страшно?

– Ну так чего бояться-то? Да я и одна неплохо справилась. А Мамба не поехал: раз ножевые, то, вроде как, все для него ясно. Только какое там ясно? Похоже, что били его в начале-то… Саш, ты этого, Векса, так кажется его, помнишь?

– И что?

– Да там кровищи прорва, а он – чистый.

– В строжке? Так и что? Аккуратный просто, или вытерся.

– Да ты что? Там ее столько… Не, точно, хоть чуть-чуть, но осталось бы. Хоть на одежде, хоть на ботинках. Я вот в холод была, и времени сколько прошло, а башмаки в крови все равно попачкала. А если бы свежая была?

– Я что-то не пойму, куда ты клонишь? – Алекс лукавил, все-то он прекрасно понимал: девочка решила в сыщика поиграть. Нашлась тоже, Агата Кристи! Это и злило его, и забавляло одновременно.

Но Кристи даже не заметила его недовольного тона: на самом деле все то, что она сейчас высказывала Алексу, не давало ей покоя с самого начала, и она была рада, что хоть с кем-то может это обсудить. О том, как к этим ее домыслам может отнестись Алекс, она даже и не подумала.

– Знаешь, не вяжется одно к другому. Проще говоря – мотив где? Что такого сделал сторож Вексу, если он выбил ему зубы, сломал нос, а потом еще и истыкал всего ножом?! После чего пошел и ни с того, ни с сего придушил девушку. Да еще раздел ее, а одежду припрятал, да так, что не нашли. Это на незнакомой-то станции!

– Маньяк. А станции все равно одна на другую похожи.

– Угу. Может, и маньяк, конечно. Только странный – Мазай его раза в полтора крупнее. И уж всяко – не слабее. Ты таких маньяков видел, которые на мужиков нападают? Да еще и на таких, которые их одним пальцем в порошок сотрут?!

– Я вообще никаких не видел. А Векс впечатление беспомощного младенца тоже не производит, знаешь ли!

Все-таки она его разозлила! «Какого черта? Какого черта она мне все это втирает?! Да какая разница, что сделал этому уроду Мазай! И что взбрело ему в голову, когда он увидел Лору! Я видел его! И этого достаточно!» – Алекс, казалось, уже забыл, что совсем недавно ради этой женщины готов был горы свернуть. Сейчас он рвал и метал.

Кристи наконец-то заметила его состояние и испугалась: «Дура-дура, какая же я идиотка! Ведь даже мечтать не могла, что он вот так возьмет и придет. А наговорила черт знает чего! Обидела… Какое ему дело до моих умозаключений? Я ведь его, получается, обвинила в оговоре? В том, что он на самом-то деле ничего не значит? Но это же не так! Я же не виновата, что не вяжется тут одно к другому, я хочу только разобраться!».

Не совсем отдавая себе отчета, не понимая, зачем она это делает (а, семь бед – один ответ!), Кристи произнесла:

– Ответь мне на один вопрос.

– Спрашивай, – буркнул Алекс. Разговор уже тяготил его.

– Скажи, ты точно уверен, что Векс убийца?

– А ты – нет?! – Грин встал, намереваясь уйти.

– Бежишь? – Кристи устало усмехнулась, она все сама испортила, воистину: язык мой – враг мой.

– Тебе пора спать. Завтра тяжелый день.

Сказал – как отрезал.

– Бежишь…

– Ты грибы-то доешь. И ложись! – Алекс улыбнулся, пытаясь загладить невольную грубость. В конце концов, судьба этого подонка – не повод для ссоры. – На самом деле поздно уже. И я устал сегодня тоже…

От табуретки до двери – пара шагов.

– Ч-черт! Ты чего вещи-то свои разбрасываешь, где попало? Так и шею свернуть недолго. На, убери, – Алекс нагнулся и поднял с пола какой-то предмет.

Боль резанула…

Бетонные стены туннеля, кабель, длинный кабель по стене. Если держаться за него, то идти легче. Холодно, зуб на зуб не попадает. Хорошо, что он знает туннели, охране его не найти, не догнать. А если заблудится и не выберется отсюда? Сдохнет. Ну и что? Пусть и сдохнет, но свободным! А может, и повезет? Не-не, он выберется, обязан! Он должен еще разобраться, кто его упек туда, и почему он должен отвечать за чужие грехи?..

– Саша, Саша, да очнись ты! – Кристи хлопает его по щекам. – Что, плохо? Может, Мамбу позвать?