Инга Максимовская
Измена. Список безумных поступков

Пролог

Благими намерениями выстлана дорога в Ад .

1.Устрицы

2. Перепела в сельдереевом пюре (Из ресторана. Готовить нет ни сил, ни умения)

3. Шампанское (охладить)

4. Купить лед.

5. Свечи с ароматом мускуса, кожи и черной орхидеи (видела в торговом центре)

Это должен был быть сюрприз. Точнее не так – СЮРПРИЗ. Я долго думала, что надеть. Но потом решила… Бант. Просто бант.

Праздничная лента, перетягивающая мое тело, которое я мечтала подарить своему невероятно любимому мужу. Моему единственному. Моему навсегда первому. МОЕМУ.

Чертова неделя в разлуке казалась вечностью. И как я была счастлива, что последний концерт нашего оркестра отменили. У меня появилась возможность вернуться домой на два дня раньше. Только тссс. Это секрет.

Итак, все готово. Остался Бант.

Глава 1

Дорогая свеча потрескивает на комоде, создавая эффект живого огня. Камина у нас пока нет, но это дело наживное. Пламя, словно живое, играет в серебряном блюде, заполненном моллюсками и лимоном. Красиво. Я сижу на столе, в самом его центре, красиво выгнувшись и смотрю на часы. Андрей задерживается и меня это не то что злит. Скорее, раздражает. Запотевшее ведерко с бутылкой Брюта внутри начинает течь прямо на белоснежную скатерть, оставляя на ней противные пятна. Но это мелочи. Я представляю взгляд, которым с меня сдерет атласные путы мой муж, и боюсь, что уподоблюсь чертову ведерку. Смешно. Тело дрожит от нетерпения. Возбуждение пробегает по венам короткими импульсами.

Когда ключ наконец-то скрежещет в замке, я нахожусь на грани. Бедро в сторону, прогиб в талии, волосы рассыпаются по плечам. Щекотно.

– Жопочка, пахнет бомбически. Ты готовился, мой бусенька романтический?

Чужой голос звучит автоматными очередями.

– Ты ж моя фантазерка, писюлька. Это просто запах того, что я с тобой сейчас сделаю, – бархат любимого баса. – Но, я тебе обещаю…

Дверь в холл распахивается настежь. Я не успеваю даже среагировать, так и сижу в позе «развратной русалки». Но возбуждение испаряется, когда в мою, с любовью и надеждой подготовленную сказку, вваливаются два сплетенных тела, срывающих с себя одежду на ходу. Сердце пропускает удары.

Мой муж. Чужая женщина. Они впились друг в друга, срослись.

– Кто это, Жопочка? – на меня смотрят красивые женские глаза, опушенные шикарными ресницами. Дорогими. Мне любимый не разрешил такие. Сказал, что женщина должна быть естественной. Эта… Эта не естественная никаким местом.

– Да, Жопочка, скажи своей даме, кто перед ней, – нервно кривлю губы, соскакиваю на пол, сдираю со стола противно намокшую скатерть. Наготу надо прикрыть. Пол ледяной, меня тошнит, в голове колотят литавры.

Андрей стоит, как соляной столб. Надо же, мой самоуверенный муж сейчас не похож на брутального самца.

А я? На кого похожа я сейчас?

– Вера, – хрипит Дюша. Мой родной, понятный, такой любимый. Черт, я ошибаюсь во всех эпитетах сейчас. – Ты же на гастролях?

– Правда? Кстати, а почему Жопочка? – перевожу взгляд на красотку, которую ситуация, кажется, даже забавляет. Хотя, я ошибаюсь, наверное. Глаза бегают, уголок гелевых губок дергается нервно.

– Попа у него, как орех, – красивый голос. С хрипотцой. Секси-шмекси. Грудное контральто.

– У него еще кое что орех. Мозг, – приподняв подбородок, ухмыляюсь я. Надо же. Мне не свойственна стервозность. Но сейчас… Сейчас из меня лезет что-то черное, ужасное. Наверное, это нормальная реакция на ситуацию. Наверное, наверное, наверное. – Только этим я могу объяснить тот факт, что муж мой приволок в семейное гнездо шалаву с восхитительным прозвищем. Знаете, я боюсь даже спрашивать про Писюльку. Но вы с фантазией, конечно, ребят.

Я не знаю, как поступать в таких случаях. Мне больно. Страшно, будто режет кто-то невидимый тупым, зазаубренным мачете. Надо же, какие фантазии.

– Вера, это не то что ты подумала, – глупо. Боже, как в комедиии абсурда. А что же это? Наверное, коллега по работе зашла на рюмочку кофе, споткнулась и упала прямо на… На…

– Да, я ошиблась, дорогой Жопочка. Акелла промахнулся. И это так… Прискорбно.

Резко развернувшись, медленно иду к выходу. Еле ноги переставляю, путаясь в скатерти. А хочется бежать, сломя голову. Только бы подальше от этого чертова дома. Моего дома, который я выпестовала, выстрадала, вымеряла до сантиметра. Чтобы было красиво и уютно. Чтобы наша семья жила в красивом мире. Чтобы было куда принести наше с Дюшей продолжение когда нибудь.

– Вера, ну куда ты в таком виде? Веруня, ну прости меня. – Дюша успевает перехватить меня прямо возле двери. – Детка, это впервые в жизни. Я не хотел…

– Бес попутал, да? Только вот такие милые прозвища не бывают в одноразовых отношениях. Не стоит делать из меня дуру, – поднимаю глаза, страшно не желая видеть проклятую морду изменщика. – Иди в жопочку, Дюша. Документы на развод получишь от адвоката. Видеть не желаю твою похотливую рожу. Милый, я не на помойке себя нашла.

– Да, там тебя нашел я. Где бы ты была, дура? Мусолишь дудку свою за копейки. Сама виновата, идиотка.

Ого. Вот это да? Он злится? Сам козел, а виновата я? Я виновата в том, что он…

– Это кларнет, – шиплю, выставаив подбородок. Главное не заплакать, не доставить удовольствия прелюбодеям.

– Вот и соси свой кларнет. Мы с тобой пять лет прожили, пять, сука лет. А ты замерла в своей дурацкой девственности, которую мне презентовала с гордостью в первую брачную ночь ровно эти же пять гребаных лет назад. И все. Все, понимаешь? Ты ледяная болванка. Да, мне захотелось разнообразия. Захотелось секса орального, игр в койке, сиськи большие захотелось. Захотелось. Я мужик. А ты пресная клуша. За пять лет не выросла из стыдливости своей.

– Сиськи? Я думала моя грудь тебе нравится, ты же говорил.Ты козел и трус. Да, я не знала в своей жизни кроме тебя ни одного другого мужчины. Это что теперь? Недостаток? Я же только тебя… Черт, – вплюнула я. – Ты мог бы претензии мне высказать в лицо. Мог бы за пять лет… Мы бы обсудили все. Сам говорил, что ценишь естественность во мне. Ну ты и…

Возвращаюсь в комнату. Почти бегом. В горле ком, болючий и яростный. Устрицы? О да. Афродизиак же. Ну что ж, я ж музыкант. Последний аккорд, как же не сыграть?

– Совсем охренела? – истерично рычит мой коварный изменщик, глядя, как я замахиваюсь серебряным блюдом.

– Ты хотел огня, дорогой? – всхлипнув бросаю свой снаряд. Устрицы разлетаются в стороны. Блюдо ударяется в встену. Так, шампанское. Трясу бутылку, не сводя взгляда с соперницы, сидящей на диване. Она вся скукожилась, растеряла свой лоск. Пробка с грохотом вылетает из горлышка.

– Вера, твою мать, – ревет Андрей, прицельно получив в свой высокйи, многоумный лоб. Ну все, теперь мне точно пора.

– Через два дня, чтобы вас тут не было. Квартира эта моя. И половина фирмы твоей, дорогой, – уже от двери говорю, даже не повернувшись в сторону мужа и его пассии.

– Развод не получишь, – кричит мне в спину Дюша. Мой Дюша. – И квартиру эту тоже. Ты моя жена.

Поднимаю к потолку кулак с выставленным вверх средним пальцем.

Глава 2

Ни хера себе подарочек. Голая баба, развалившаяся на асфальте. Там у нее под спиной что, крылья что ли? Черт, привидится же такое со страха. Нет. Просто обрывки какой то тряпки. И тело ее, такое же белоснежное, не кровью залито, просто перетянуто… Лентой? Атласной лентой? И бант на… Прямо на… Да на лобке, блин. Черт, как он там держится? Не в косу же она его вплела. Из груди рвется нервный смех. А вот в трусах. Сука, в трусах зреет буря в пустыне. Прав дед, надо свои причиндалы хранить не в боксерах за пятьсот баксов штука, а в семейках из «дышащего» сатина. Я уж не знаю, чем там дед дышит. Но, он же мудрый Каа, наверняка прав.

Мне показалось сначала, что вижу призрак. Ну да, из темноты прямо мне под колеса бросилось нечто завывающее, в развевающемся балахоне. Потом удар был. Я успел подумать, что призраки бесплотны, ударил по тормозам. Дедов драндулет, только что забранный мной из сервиса, натужно заскрипел но встал, как вкопанный. Черт, у старика странное желание коллекционировать уродливые совдеповские тачки, хотя при желании он мог бы себе собрать автопарк покруче чем у Рокфеллера. Но дед упрямо собирает ведра с болтами, как например эта «Шеха», из которой я выпал, загибаясь от лютого ужаса.

– Эй, – голос мой дрогнул. Девка вылупила на меня свои глазища, цвета речного льда. Слава богу, жива. – Эй, вы в порядке?

– А видно, что в порядке? – простонала эта ненормальная, сморщившись, как будто хапнула полстакана скипидара.

– Я вызову скорую, – тупо хрюкнул я, силясь отвести взгляд от чертова банта, алеющего в полумраке уличных фонарей, прямо между раскнутых в стороны, стройных ножек чертовой куклы. – И полицию. Ты же явно от кого-то убегала. Ты в беде?

Нет, на шлюху, презентованную в подарок какому-то извращуге, куколка не похожа. Хотя, хрен там сейчас разберешь, этих баб платных. Если и проститутка, то, наверняка, дорогая. Бант этот еще… «Дружок» мой вот вот прорвет ткань на джинсах. Интересно, сколько стоят ее услуги?

– Я убегала от Жопочки и Писюльки, – бля, повезло. Она не проститутка. Похоже, баба то из дурки сбежала. Тогда ясно, почему она была завернута в простыню. – И не смотрите на меня так. Я в своем уме.

Розовый язычок пробегает по пересохшим губкам, а у меня в голове гудят трубы, предвещающие скорый армагеддон. Мне кажется, я уже где-то видел этот рот. Только в прошлый раз губы эти сжимали странный мундштук… Сука, не помню. Может в клубе? Кальян? Я … Черт, черт, черт. Я что? Я в трусы что ли спустил? Что за тупость, я же не прыщавый подросток.

– Эй, вы нормальный? – пробивается сквозь гул в моих ушах голос, будто присыпанный перцем.

Нет, в свете того, что произошло секунду назад, я наверняка ненормальный. Мне пора туда, откуда сбежала эта Сирена с бантом на письке. И закрыли ее в дом с мягкими стенами явно из-за ее умения сводить мужиков с ума. В средние века эту овцу уже бы сожгли на костре инквизиторы, если бы смогли дотащить ее до площади, не обкончавшись до безумия, и не начав кривляться в плясках святого Вита.

– Да, да, нормальный.

– Слушайте, мне действительно нужна помощь. Просто подвезите меня, – чертов лед запускает в мой воспаленный мозг очередные свои разрушительные чары. Кутается в свою простыню, которая разодрана в клочья, и сквозь прорехи проглядывающая прозрачная ее кожа смотрится еще более возбуждающе. – Я заплачу. Вам ведь не помешают деньги, бензина для своей «ласточки» купите. Да и капот… Слушайте, а сейчас ремонтируют вообще такие машины?

– У тебя нет кошелька, или ты его прячешь под бантом? – о да, я не ненормальный. Нет психических отклонений. Просто дурак. – Натурой платить будешь?

– Так, все, – она поднимается с земли с явным трудом. Ого, попка вся содрана. В голове моей гремят литавры, в штанах готовится очередной взрыв водородной бомбы, по разрушительности способный смести этот чертов квартал к гребаной бабушке. – Придурок.

– Ведьма, – хриплю, глядя на жопу сумасшедшего подарочка, похожую сейчас на… На… – Куда пошла? А вдруг Жопа и Писюлька тебя настигнут в темной подворотне.

Она что сейчас сделала? Я не понял. Это что она мне показала? Фак?

В один прыжок оказываюсь возле нахалки. Она шипит как кошка, оказавшись на моем плече. Это была моя ошибка. Тактическая и фатальная. Ободранная ягодица оказывается прямо возле моей нервно дергающейся щеки. Девка пахнет сексом. Нет. Не так. Она воняет СЕКСОМ. Мне нельзя ехать с ней в одной машине. Но я все равно тащу ее, как неандерталец заваленного мамонта, прямиком к дедовой лайбе. Может, в багажник сунуть ее, во избежании, так сказать? Сунуть… Сунуть, мать ее.

– Тронешь меня, я тебе…

– Да нужна ты больно, – фыркаю я. Боже, пусть ей недалеко ехать надо.

– Калинина пятнадцать. И без глупостей, – стонет девка, когда я садистски бросаю ее на велюровое сиденье «Шестерки» прямо разодранной жопой. Спасибо тебе, Господи. Я буду послушным, буду кушать овощи и перестану ходить по злачным местам. Адрес, названный этой ведьмой, выжигается в памяти каленым железом. И он совсем рядом, в паре кварталов. Я не успею рехнуться, оманьячиться и … Надо заехать в магазин, купить трусов. Семейных. Размера икс сайз. Фулл сайз.

– Тут остановите, – приказывает чертова кукла. – И машина у вас…

– Что, слишком бомжацкая? – ухмыляюсь я. Наконец-то она покажет мне сейчас свое настоящее лицо. – Не для таких мама ягодку растила, да?

– У моего папы первая машина такая была. Голубая. Цвет такой красивый. Я любила дверцу изнутри рассматривать. Там, внизу, на кармане для мелочей, узор. Если по нему провести пальцем, то кажется… – задумчиво шепчут ее обветренные губки. Черт, трусов придется брать две упаковки. – У вас ручка есть?

– Зачем?

– Номер оставлю. Я вам машину помяла. Да и за проезд заплачу. Или лучше вы мне дайте ваш номер телефона. Мой телефон остался там… Не важно.

А я не помню свой номер. Просто из головы выветрилось все нужное. Литаврами нахер выбило. Еще немного и превращусь в слюнявого идиота.

– Ну хорошо. Это номер моей подруги, – выдыхает она, открывая дверцу. Чертов клочок бумаги падает на опустевшее сиденье. Господи. Спасибо тебе. Безумие вошло в стадию ремиссии.

Глава 3

– Бант? Реально? Верка, где ты нахваталась этой пошлости? – ржет Мака, вытирая слезы кулачком. – И к чему ты его привязала? О боже. Только не говори…

– Я сделала лазерную эпиляцию, – соплю обиженно. Этот нахал из дешевой тачки тоже спросил меня про косы. Черт. Он же все рассмотрел, пока я валялась перед ним, раскорячившись, как раздавленная лягушка. И даже раздражение под бантом от чертова лазера, наверняка. Какой кошмар. – А бант… Ну, на двухсторонний скотч прилепила. Строительный купила, чтоб держалось лучше. Ну чего ты ржешь? Сама же говорила, что нужно разнообразие, – всхлипнула я. Обижаться на подругу, к которой я ввалилась поздно вечером, обряженная в обрывки льняной скатерти, с разодранным задом, вся в слезах, ну согласитесь как-то совсем уж по свински. Сейчас, приняв ванную, я почувствовала себя человеком и… – А в глянцевом журнале, Лопотков в статье своей описал варианты сюрпризов, которые должны приводить любого мужика в восторг. Ну я и…

– А, ну если Лопотков, – шмыгнула носом Мака, откинувшись на спинку стула. Вообще-то подругу мою зовут Машка, и старше меня она на пятнадцать лет. Ну, так вышло. Но я ее очень люблю, хотя бы даже за то, что знаю – не предаст, не бросит, приютит и даст дельный совет. – Знаешь, Верунь, боже тебя упаси, не читай перед завтраком глянц, в котором какой-то там Лопотков, учит баб делать сюрпризы и е… баста, короче.

– Других то нет.

– Вот никаких и не читай. А если Лопотков тебе скажет, что изменщика простить надо, ты тоже… ? Что? Боже, Верка, в кого ты такая блаженная?

– В чем-то Дюша прав, – вздохнула я, вспомнив шелковые волосы моей соперницы, рассыпавшиеся по белоснежным плечам, блестящие в свете моей свечи, как набринолиненные. И красное кружево, проглядвающее в вырезе дорогой блузы на ее шикарной груди. Я по всем фронтам проигрываю и отступаю. К горлу снова подскочил противный ком.

– Ага, в том, что ты клуша, – рявкнула Мака, сунув мне в руки пузатый бокал. Я бездумно сделала огромный глоток. Задохнулась, закашлялась. Огненная волна прокатилась по пищеводу, грохнулась в желудок раскаленным комом. Но стало легче моментально.

– Знаешь, я не прощу его, конечно, – прошептала, вертя в пальцах фужер. Интересно, если добавки попросить, может, вообще забуду я свой сегодняшний позор? По крайней мере, болеть наверняка станет меньше. И душа, и жопочка, блин. – Точнее, не так. Я отомщу. Потом изменюсь так, что этот Жопочка приползет ко мне на коленях. И вот тогда… – пьяно проныла, растирая по лицу злые слезы рукавом Машкиного халата. Но сначала…

– Ты составишь список, как обычно? Только вот маркерами не выделишь умные поступки и гордость свою, так и знай. Подумай, Верунь,– хмыкнула Машуля. – Мужики не меняются. Они или козлы, или нет. Я сбежала от своего, с младенцем на руках, Котьке года не было. Сбежала, потому что поняла, что черного кобеля не отмоешь до бела. И ни разу не пожалела. А ты собираешься плясать нижний брейк на садовом инвентаре, дурында. Да я бы на твоем месте не стала ждать, чтобы отомстить. Дала бы прямо в нищенской тачке тому бомбиле, который тебя ко мне привез. Он, кстати, как? Ничего был? Симпотный?

Ага, симпотный. Обычный похотливый мудак. Еще и не достигший ничего в жизни. Абсолютный ноль. Зерро.

– Именно, что ничего, – фыркнула, нюхая пустой бокал из-под коньяка. – Ни-че-го. До Дюши ему как до луны. Неудачник, с ширинкой колом. Но ты права. Отомстить, стать красивой и роковой, оставить Жопочку с голой жопой. А потом… Слушай, я его все еще люблю, – прорыдала я в фужер.

– Я тебе такого не говорила. Совсем наоборот, Верка. Эх… Скажу Котьке, чтоб постелил тебе в гостиной, – вздохнула Машка.

Костик – Машин двадцатилетний сын, похожий на Дольфа Лундгрена. Мускулистый красавец, блондин, двух метров роста. Гордость мамина, студент, спортсмен, красавец. Везет ей. У нее есть он. Мужчина, который никогда не предаст. Не наставит рога с шикарной профурой. Не бросит в болезни и здравии. Я поплелась спать, зализывать раны и жалеть себя, но вырубилась, едва коснувшись головой, заботливо впихнутой в чистую наволочку, подушки.

Бом-бом-бом. Мне показалось, что начался Армагеддон. Поверьте, музыканты воспринимают звуки гораздо более болезненно. Особенно такие громкие. Я с трудом разлепила глаза, и села на неудобном ложе, силясь понять, где я. Диван. Черт… События вчерашнего вечера свалились на мою больную голову каменной лавиной. Я упала обратно на подушку и застонала.

– Теть Вер, я стучал,– сунул нос в комнату Костик. Блин, ну какая я тетя ему? Я старше то всего на шесть лет. – Тетя Верочка, там тебя ищет мужик какой-то. Ты сегодня прямо на расхват, – хохотнул великовозрастный «Дубинушка –ребеночек», – то Дюша твой приперся, так мать такого пендаля ему ввернула, даже я восхитился. Теперь громила какой-то нарядный. Пинжак аж прямо лоснится денежкой. Говорит, ты у него что-то забыла в машине. Бант вроде какой-то.

– Пусть идет… на ху… – прохрипела я, пытаясь сообразить, как этот нахальный мерзавец вычислил адрес Маки. Неужели… Он что, за мной проследил? Гребаный маньяк. Чертов проклятый маньячелло. И Дюша еще… Да что ж происходит то с моей жизнью? И Дюша… Он же такой обидчивый. Черт. Мака вечно сует свой нос куда ее не просили. Боже, это же полнейший крах всего. Всех моих надежд и чаяний. Ну да, я представляла, как мой муж, осознав горькие ошибки, валяется в моих ногах, плачет. А я… А что я?

– Куда? – залучился улыбкой мой крестник. – Боже. Теть Вер, ты выучила плохие слова? Придется мыть тебе рот мылом. Помнишь, ты говорила мне…

– Пусть идет на хутор, ловить бабочек. Хотя стой. Дай ему денег, за проезд и за капот. Я верну.

– Ага, мать мне оставила тугрики. Только это… Ты уверена, что этому франту нужны твои нищенские полушки? У него ботинки…

–Коть, умоляю. Просто отдай ему деньги и все. Парень на «шестерке» ездит. Ну с рынка поди прикинулся, мало ли подделки сейчас хорошей. А бант пусть себе оставит, на память, – уныло вякнув, я нырнула головой под подушку. Чертов бант все таки отвалился. Говно скотч был. Оооооо. Точно рот надо мыть. И мозг полоскать. И не мылом, а белизной.

Глава 4

Это какой-то абсурд. Я? Следил за этой овцой? Нет конечно. Просто, как настоящий мужчина, решил удостовериться, что эта дербалызнутая голышка доберется до места, не словив приключений на свою разодранную задницу. А что? Голая баба, завернутая в лохмотья – лакомый кусочек для упырей всех мастей, обитающих в кущах городскихджунглей. Местный бомонд наверняка не дремлет. Короче, дабы не случилось непоправимого.

Да, я крался как тать в ночи, пробиваясь сквозь колючий кустарник, потому что когда я предложил себя в провожатые, эта «Бантастая» так на меня посмотрела, что кровь в жилах превратилась в гудрон.

Да, я полз в кустах, в духе Чикатило, обдирая в кровь морду об шипастые ветви. Потому что… Потому что мы в ответе за тех, у кого в башке кисель, а на письке бант.

И совсем я не собирался узнавать, где живет ее подруга. Просто подъезд запомнил, а потом, совершенно случайно, обратил внимание в каких окнах свет вспыхнул, когда она позвонила в домофон, и подвывая, заскулила. Да точно случайно.

– Мака, это я, Вера.

У нее замечательное имя, а главное – редкое. Тьфу ты, черт бы меня подрал. Вера – холера.

И на кой черт я приперся сюда сегодня с утроа пораньше? Нет у меня ответа на этот вопрос.

– Нет ее,– поморщился амбал, распахнувший дверь перед моим носом с такой силой, что меня чуть не снесло, а я не былинка на ветру. Да уж, подружка у овцы, что надо. Тонна стероидного мяса, с мордой убийцы. Зашибись Мака. – И вообще, какого хрена тебе тут надо, мужик? Ты ж не бомбила. Точно, в таком то костюме. Не за тремя копейками же пришел, которые мне тебе передать велено? Хотя, не тебе наверное.

– Мне нужно отдать ценный бант, – ухмыльнулся я, прикидывая свои шансы. Шкафы, как известно, громко падают. Но этот Мака… Что-то мне сейчас подсказывало, что я простою не больше одного тридцатисекундного раунда в схватке с этим гоблином блондинистым. И что только эта малышка нашла в парне? Вспомнился мем про банан и хомячка. Стало мерзко. В крови забурлила злость.

– Котик, кто там? – раздался из недр квартиры знакомый голос. Немного надтреснутый, грудной. Твою мать, котик? Что она там мне рассказывала вчера про коварного изменщика мужа? Точнее, что она там ныла бессвязно? Похоже, парочка то у них была обоюдо-трахливая на стороне. Горшок и крышечка с бантом. Сука, что я вообще тут делаю? Ситуация – почувствуй себя долбачом, начала входить в стадию невозврата. В кармане завибрировал мобильник. Слава богу.

– Не знаю. Агент 007 не иначе, в таких то педалях,– озадаченно потер переносицу амбал. Да уж, интеллектом парнишка не блещет. Зато другим то наверняка. Тем, что гораздо ниже головы без мозга и чуть ниже пупа. Говорят у стероидных «васёк» не маячит. Черт, о чем я думаю вообще? Если бы это было так, то Верунчик, навенрняка, не осталась бы тут на ночь. Бля, я совсем умом поплыл. Стою и на серьезных щах рассуждаю об эрекции стероидного? Пипец.

– Передай ей, – рявкнул я, бросив в качка писечный бант. Звонок телефона меня вернул в мое нормальное состояние. Состояние делового козла, руководящего огромным концерном, наследника миллиардного состояния, любимого внука дедули-олигарха. Любимого и единственного – Мака, блин.

– Я не…

Слушать я не стал. Господи, спасибо тебе, дед.

– Алло, – проорал в трубку, сломя голову сбегая по ступеням.

– Сегодня совет директоров. Надеюсь, ты не забыл? – прокаркал дед. Черт, конечно я забыл.

– Нет, помню, – вру. В противном случае меня дед испепелит. Силой мысли, или чего там у него еще есть в арсенале.

– Значит, через пять минут ты будешь сидеть в центре собрания на лобном месте? – ехидный голос старика сочится сладким медом, от которого у меня сегодня точно случится приступ изжоги. – Зал для совещаний полон, внучек.

– Буду, – выдыхаю я, подбежав к любимой машине. – Дед, тут такое дело. Тачка твоя…

– Вова, у меня пять водителей. Я никому не доверил первую, сошедшую с конвейера в семьдесят шестом году «шестерочку». Ее полировали попками зайки плейбой на выставке в Италии. Если ты ее…

Эх, дед, ее попкой полировала девка с бантом на таком месте, которое ты видел у женщин в последний раз лет тридцать назад. Черт. Сегодня я просто молодец. Мо-Ло-Дец.

– Все дед, некогда мне, – малодушно буркнул я. Что со мной дед сделает за свою «ласточку» представить страшно. По крайней мере, моей фантазии вряд ли хватит. – Паркуюсь.

– Я не договорил. Вова.

– Ну что еще?

– Сегодня приедет к тебе менеджер камерного оркестра из консерватории. Подпишешь договор. Хочу чтоб на моем «ебилее» играла классическая музыка. Реквием хочу. Лебедя умирающего там, сонату лунную, слышишь?

– Дед, выпиши себе венский оркестр. На хрена тебе эти криворукие дудочники? И что за репертуар? – зло прорычал я, колотя пальцами по рулю. Охранник снова не поднял шлагбаум сразу. Уволю на хер. И начальника безопасов тоже. Суки рваные. Глянул на часы. До собрания три минуты.

– Привыкать пора, Вова. Хоть послушаю, как они лабать будут на моих похоронах. У нас с этим оркестром уже подписано соглашение о траурном марше. Репетируют, дудочники. Но девки там щеки раздувают зачетно, – хохотнул дед. Щеки. Дудки. Мундштук. В башке заметались странные образы, которые я так и не смог собрать в единую картину и в мысль оформить. Вдавил в пол педаль газа. Тяжелый джип сорвался с места, скрипя покрышками. До совещания осталось три минуты. Шлагбаум с грохотом упал на землю, вырванный с корнем. – Оркестровый в час придет. Будь любезен… – впился в мозг голос деда.

Ага. Буду. Буду, мать его. И может тогда выкину из башки эту тупую девку, стероидного бугая. А главное – БАНТ. Нет, не так. Я куплю себе дорогую бабу, приклею ей бант, а потом…

В штанах снова стало тесно. Да уж, если я явлюсь на собрание совета директоров с торчащим колом членом, произведу фуррор. Что ж, лишний стимул подчиненным не расслаблять булки. Точно, дождусь эту «Дуделку оркестровую» и по бабам. По платным, жадным, дорогим шлюхам. Таким же, как эта льдистоглазая ведьма, пропахшая благовониями, мускусом … Сука.