Инга Максимовская
Измена. Не отдам никому

Глава 5

Синенькая юбочка

Олег замер возле знакомой калитки, размышляя стоит ли переступать порог прошлого, в которое возвращаться совсем не хотелось. Дом обветшал. Уже не выглядел величественно как тогда, когда он его покинул. Думал, что навсегда. Думал…

– Анчар, что ты там разорался, мерзавец? – Болмосов вздрогнул. Голос отца звучал надтреснуто, но без злости и присущей ему властности. Может развернуться и уйти. Это так просто. Нет. Он толкнул дверь и вошел во двор. Ему под ноги, захлебываясь лаем, бросился пес отца.– Подонок, а подо…

Олег вздрогнул. Слово сказанное генералом резануло похлеще удара.

Отец появился на крыльце дома, с миской в руках, запнулся на полуслове. Постарел. Плечи, всегда расправленные, опустились. Он здорово изменился за шесть лет. Нет. Не обрюзг, видно. Что еще крепкий. Но фигура отца, всегда монументальная, от чего-то вызвала в Олеге странную жалость.

– Здравствуй, пап,– черт, как много времени они потерял. Отец был для Олега всегда идолом, чуть ли не богом. Он его воспитал, не отказался принять, когда мать решила строить свою новою жизнь. Забрал из интерната, куда любящая родительница сдала семилетнего мальчишку. А потом… Выгнал. Просто указал на дверь, в тот самый момент, когда ему так нужна была отцова поддержка. Не понял. Или не захотел. Просто не поверил. И из-за кого? Из-за чужой девчонки-предательницы. Черт. При мысли о Лире дернулась щека, а сердце в груди сжало, чловно клещами.– Впустишь?

– А как не впустить то? – горько усмехнулся отец.– Коль целый спаситель города к нам пожаловал. Мессия. Сам Олег Федорыч… Видели, видели, как ты по ящику то соловьем разливался. Только ни слову не поверили. Гнилой ты. Или, что, Олежек, грехи приехал замаливать? Так это ты зря. Я уже часть отбил, ваших с Любкой пороков то. И перед богом, и перед совестью своей теперь почти чист. Еще немного осталось. А ты можешь гордиться своими достижениями. Олигарх, слуга народа. Только ты, для меня ты остался…

Он помнил, как его называл отец, прежде чем вымарать из своей жизни. Поморщился, сдержал рык рвущийся из горла.

– Пап, я не ругаться приехал. Мне просто нужно объяснить. Чтобы ты меня услышал. Мне нужно…

– Уж не мое прощение то, точно. Что тебе с него? Да и ни к чему, уже немного осталось. Рак у меня. Последняя стадия. Неоперабельная. Три-четыре месяца и я свободен. Анчарку только жалко. Выкинут ведь на улицу.

Олегу показалось, что его ударили под дых. С такой силой, что он на ногах едва устоял.

– Не выкинут, – прохрипел он.– Я тебе обещаю.

– Грош цена твоим обещаниям. Ты и девочке той обещал, что она будет счастливой. И жизнь внука моего нерожденного на твоих руках, или чем ты там жену мою естествовал? Сучонок ты, сынуля. Пошел на хер отсюда.

– Отец, ты ведь сам не веришь своим словам. Ты же знаешь, что меня просто подставили. И Любу тоже. Она ремонт мне помогала делать в той квартире гребаной, что ты нам с Лиркой на свадьбу подарил. Блядь, когда ты наконец поймешь, старый упрямый осел…

– Да, девчонка сопливая аферу провернула, чтобы тебя кинуть и с братом твоим снюхаться. Зачем только, не ясно. Она то с этого ничего не поимела. И ребенка она потеряла ради того, чтобы нагадить, на всю жизнь себя оставила бесплодной, только для этого. Ну ты и сука, Олежек. Гены то не задавишь пальцем. Жаль, что ты от матушки взял больше.

Отец тяжело поднялся и медленно подошел к шкафу, открыл створку двери… На Олега уставилось дуло охотничьего ружья, подаренного отцу когда то его коллегами.

– Уходи и не возвращайся.

– Отец…

– Вся партия у Галки гнилая. И братец твой за деньгами приходил снова. Бизнесмен херов, бля. Владелец заводов, газет, пароходов. Говно на палке. Если б не связи мои, давно бы по миру пошел.

– Так зачем помогаешь тогда?

– Тебе не понять. У тебя нет души, сын. Эй…

Олег обернулся уже у входа. Не хотел, но душа предательница заставила.

– Анчара заберешь, если в тебе хоть толика совести осталась. Хороший пес, один он у меня остался. И завещание мое выполнишь, нет буду призраком являться к тебе, не дам покоя. Копия в сейфе лежит, основной документ у нотариуса, адрес душеприказчика найдешь в документах в шкафу. Я там подготовил все, в гроб меня в мундире положи.

– Пап. Послушай, давай ко врачам поедем. Ты ведь запустил себя. Отец, пожалуйста.

– А зачем? Денег на лекарей у меняи у самого, как у дурака фантиков. Зачем пытаться возвратить то, что даже мне самому не нужно. Похоронишь меня рядом с родителями, и на том спасибо. А теперь пока, надоело мне разговоры разговаривать. Привык я один. И знаешь, понял, что жизнь то я правильную прожил.

– Отец…

– Она несчастна, сын. Живет в клетке, Димка пользуется ее благодарностью, как может.

– Она его любит,– прохрипел Олег.– А он ее. Они семья. Два сапога пара. Как там – муж да жена, одна сатана.

– Удавы тоже любят пушистых кроликов. Лира жертва, сын, – хмыкнул отец.– Иди. И поступай. Как тебе велит твоя совесть. Бог тебе судья.

– Я еще приеду.

– Приедешь. Скоро приедешь,– ухмыльнулся генерал.

Болмосов не помнил, как дошел до машины. В ушах шумело, голова кружилась. Жертва? Жертва. Сумевшая разрушить его до тла. Не оставила камня на камне от Олега Болмосова. Он долгие годы собирал себя воедино. И так и не смог этого сделать. И город этот чертов он ненавидел. И ни за что не вернулся бы сюда, если бы… Черт, черт, черт. Олег с силой ударил по рулую ладонями, уперся в него лбом, задыхаясь от яростного бессилия. Он так и не смог забыть… Так и не сумел.

Глава 6

Блюдечко с голубой каемочкой

Из зеркала на меня смотрит незнакомка. И дело не в заострившихся скулах и ввалившихся глазах. Нет. Я стала просто другой. И костюм этот, принадлежащий миниатюрной Буське, болтается на мне сейчас, как саван мертвеца. Хотя, всего неделю назад я бы даже не влезла в деловой приталенный пиджак и юбку карандаш.

– Лир, может не надо. Ну проживем как нибудь. Тебе надо моего крестника беречь, а не работать целыми днями на ногах. Я нормально зарабатываю… – хмурится моя подруга. Не одобряет моего решения. Да и мне самой страшно. Я ведь в своей жизни и дня не проработала. Поэтому, чуть заставила себя позвонить сестре доброй Зои из магазина. И очень удивилась, что она ждала моего звонка.

– Буся, может ты мне еще предложишь за тебя замуж выйти? – хмурюсь я, и не могу сдержать смеха, глядя на наливающуюся краснотой физиономию подруги. Она страшно не толерантна к подобного рода высказываниям. – Слушай, я все решила, – говорю уже серьезно. – Надо учиться жить самостоятельно. Мой малыш не будет ни в чем нуждаться. Я сделаю все для этого, даже если придется мир свернуть с оси, как тому белому трущемуся медведю.

– Надо зубы отращивать, Лира. Такие, знаешь, клычары, с которых будет капать кровь врага, когда ты его уделаешь. Зря ты мне не позволила оторвать яйца этому гиббону похотливому, – кривится мой ангел хранитель. Она меня всегда защищала ото всех, хотя сама похожа на маленькую боевую мышку. С первого курса института взяла надо мной шефство, и до сих пор оберегает.

– Чем, половником? – улыбаюсь, хотя мне и неприятно. А внутри, где-то в груди, еще и больно. Но больше я плакать не буду. Мой малыш родится у счастливой мамы. А я стану счастливой, всем на зло. – Очень страшное орудие в твоих руках.

– Половник хорош, да. Но… Ты ведь имеешь право на половину всего, что вы в браке нажили. Ты же не такая дура, чтобы этой блядежке все преподнести на блюдечке с голубой каемочкой? Или такая? – щурится Буська и, кажется, снова собирается вооружиться половником.

– Не такая. Но для того, чтобы быть не дурой, надо найти хорошего адвоката. А ему надо платить. За бусинки и фантики работать не будет ни один уважающий себя юрист. Так что не убивай меня, пожалуйста, своей поварешкой, пока я не заработаю денежек и не размотаю этого блудника.

– Будь осторожна, – выдыхает подруга. Я знаю. она меня сейчас перекрестит в спину, а потом еще плюнет на пол, когда я уйду. – Ндо же. Не козла, не ублюдка, не хрена вонючего. Блудникаааа.

– Буду, – обещаю я, обняв ее за костлявые плечи. Но мне ужасно страшно, и в душе зреет какое-то предчувствие. Но не говорить же об этом Буське, которая и так вся на нервах, даже больше чем я .– Я обязательно буду осторожной, умной и послушной.

– Не надо послушной, – шепчет она. – Хватит уже. Ты будь просто сильной.

Ресторан, в котором мне предстоит работать, слишком пафосный. Я даже тушуюсь. Застываю на пороге в нерешительности. Оглядываюсь по сторонам, поражаясь скромной выдержанности интерьера. Про такое говорят «Давит роскошью». Хотя ничего вычурного и нет вроде, но видно, что все очень дорого.

– Вы Лира? – словно из-под земли вырастает передо мной холеная маленькая женщина. Смотрит строго, но мне от чего-то совсем сейчас не страшно.

– Да, Лира Соломатина… Валерьевна, – спохватываюсь и краснею. Господи. Наверное, я выгляжу сейчас как дурочка, приехавшая из села покорять мегаполис.

– Не надо нервничать. Знаете, это заведение непростое. Даже не ресторан, скорее клуб для людей, которым не нужна огласка. Вы понимаете о чем я? Наши клиенты очень непростые люди, и от персонала мы требуем полной, абсолютной конфединциальности.

– Я понимаю. Точнее… Не понимаю, это же не… Короче, если придется оказывать услуги, противоречащие моим убеждениям…

– Лира, – улыбка очень преображает мою собеседницу, – боже, о чем вы думаете? У нас приличное заведение. Я просто обозначу вам сейчас круг ваших обязанностей, и если вас все устроит, подпишем договор. Знаете, если бы мне Зоя не описала вашу проблему, я бы и разговаривать не стала с женщиной с улицы. Мы проверяем наших работников досконально. Но, я тоже была в подобной ситуации… Я понимаю, что работать вы сможете еще месяцев пять?

Она вдруг спохватывается и снова становится неприступной льдинкой. И слава богу, потому что я чувствую, что не в силах продолжать разговор о моих проблемах.

– В ваши обязанности входит прием гостей, размещение, бронирование столов и поддержание чистоты в холе и подсобном помещении. Мы не допускаем сюда уборщиц. Холл – лицо нашего ресторана. Работать будете с напарницей, делить обязанности по договоренности. Вас устраивают такие условия?

– Да, – говорю я, рассматривая цифру, написанную от руки на клочке дорогой бумаги. Раньше такую сумму я тратила за неделю, Димка никогда не жадничал. Но, наверное, это неплохая зарплата. Наверное.

– Да, – киваю я.

– Тогда сейчас подпишем бумаги и можете приступать. Меня зовут Амалия. Надеюсь, что мы с вами сработаемся. Сегодня у нас ресторан забронирован на весь вечер. Так что будет возможность поучиться у вашей напарницы. Даша все покажет, расскажет. И еще. Наши клиенты лакомые кусочки, Лира. Они богаты, известны и падки на хорошеньких женщин. Связи работников с клиентами абсолютно запрещены. Увольнение незамедлительно.

– За это можете не переживать, – вымученно улыбаюсь я.

Спустя час я погружаюсь в неизвестные мне доселе хлопоты. И мне они нравятся. Отличная терапия, помогающая выйти из состояния депрессии.

– Сегодня у нас спецобслуживание, – рассказывает мне Даша, активно драя стойку нашей с ней рецепции. – Какой-то бобр прибыл из столицы. Обычно, после таких мероприятий, чаевые бомбические. Так что, подруга, сегодня мы в шоколаде будем и неломаные. Банкет всего на пятерых. Да не переживай, все нормально будет.

– Я не переживаю, – вру я, вымученно улыбнувшись. Надо же, а я устала. Руки ноют, спина гудит. А ноги… Ноги начинают трястись, когда я вижу сквозь витражное стекло первого гостя, выбирающегося из шикарного лимузина.

– О, начинают прибывать. А красавчик этот богатей. Давай, Лира. Первый клиент – как первая любовь, – тихо смеется напарница.

Глава 7

Что-то, с чем-то

«А разве можно так любить?»

Так говорил он – человек, неумолимо шагающий ко входу ресторана. И каждый его шаг кажется мне приближением к пропасти. Моим всходом на персональную голгофу. Изменился. Короткий ежик смоляных волос сменился прядями с проседью, зачесанными назад. И лицо… Оно словно закаменело. А шрам на щеке остался. Глубокий как напоминание… Напоминание о… Нет, только не туда. Господи, пожалуйста.

– Ты моя вселенная. До сумасшествия.

А я верила. Всей душой. Всем сердцем. Дышать не могла от счастья. Дура, боже какая идиотка.

«А разве можно так любить?»

Шептала я, тая в его руках. Млела. А теперь. Теперь мне хочется упасть на карачки и заползти в какой-нибудь угол. Забиться, спрятаться. Я даже забыла о муже, без которого живу, словно во сне. Странность, непозволительная глупость. Димка же смог меня спасти. Смог. И я его люблю. Да, все еще люблю. Или … Я совсем запуталась.

Два брата – два предателя. Смешно. Да только вот не смеется.

– Даш, пожалуйста. Я не могу,– стону я, наблюдая как приближается шаг за шагом мой кошмар. – Давай я подсобку вычищу. И туалет.

– Слушай, это не так страшно. Такие же люди…– улыбается моя напарница, но натолкнувшись на мой взгляд спотыкается на полуслове.– Подожди. Ты что его знаешь? – щурится подозрительно. Да уж, недолго я проработала в этом месте. Похоже пулей вылечу, даже первого дня не доработав.– Эй, Лира, тебе плохо?

Мне плохо. У меня паническая атака. Раз-два-три. Низ живота ноет. Нельзя. Мне нельзя проваливаться в прошлое. Я должна беречь чудо, растущее у меня под сердцем. В этот раз никому не отдам. Ни за что

– Ладно, расскажешь потом. Вали давай в подсобку. Черт. Малька меня убьет,– шепчет Дарья. Как же я ей благодарна.– Лира, цыгель.

Мне не нужно напоминать. Белкой мечусь к маленькой двери, спрятанной за дорогой ширмой. Только в темноте крошечного помещения, могу дышать. Но так ведь не бывает. Словно сам дьявол сталкивает меня с давним кошмаром. И я снова беременна. Но в этот раз…

– Ты только мой. Никому не отдам,– шепчу я мантру, положив руку на еще плоский живот.

Руки отдельно от разума действуют. Маленькая кладовка блестеть уже начинает, когда я наконец то осознаю, что небо на землю не рухнуло.

– Эй, куколка,– тихий шепот Дарьи наконец выдергивает меня в реальность.– Я сказала Мальке, что попросила тебя еще тубзик почистить. Мол, у меня экзема началась дисгидратическая. Ну, извини, она спросила. И не очень довольная была. Но…

– Спасибо тебе, – шепчу. Борясь с желанием обнять мою новую знакомую. Но руки у меня все в препарате, воняющем хлоркой за версту.– Я отработаю, как только попросишь. Всегда, когда тебе надо будет.

– Иди уж, горе. Этот твой плотно с нашим мэром засел. Документы какие-то разложили. Успеешь проскочить. А он красавчик, вообще-то. И мужик, сразу видно. Руки такие… Ух. Пальцы длинные. Как там говорят в народе? «Маленькие руки – маленькие брюки». Так это не про бобра. У него руки как кофши эскаваторные. В штанах поди ракета земля-воздух.

– Он красавчик,– хриплю я.– И подонок.

–После расскажешь. Расскажешь ведь? Амалии не попадись смотри. Она не в духах сегодня. И это «сматры нэ пэрепутай», дамский тубзик справа в конце коридора. Не слева, запомни. А то нам бошки поотрывают. Мужикам сортиры Палыч чистит. Палыч – наш охранник. В туалеты уборщиц не допускают, вдруг увидят чего. Ну, ты понимаешь. Пороки то у мешков с деньгами разные. Но я тебе не рассказывала…

– Спасибо,– клюю в щеку зардевшуюся напарницу. Оказывается вокруг полно хороших людей. А Димка говорил, что все вокруг враги и только и думают, как всадит в спину нож. А всадил он. Так больно, что до сих пор не вдохнуть.

Туалет не сразу нахожу. Он и так сияет, словно кабина космического корабля. Натягиваю резиновые перчатки, дурацкого розового цвета. Осталось только выкрикнуть «Включ на старт» и улететь к черту с этой планеты. И видно разум то мой совсем расплылся из-за гормонов. Потому что ну не может в дамской комнате быть писсуаров, за чистку которых я бездумно принимаюсь. Идиотка, что возьмешь.

– Простите, я позже зайду,– голос за моей спиной. Такой знакомый. О, боже. Я не хочу поворачиваться. Ноги словно к полу приросли. Горло пересохло так, будто из меня всю жидкость высосали, капля за каплей. Этот голос я узнаю из миллионов, хотя прошло чертовски много времени. Это голос предателя, отнявшего у меня моего ребенка.– Девушка, все хорошо? Эй… Я сейчас позову кого нибудь из персонала.

– Не нужно, – хриплю, оседая на пол. Земля из-под ног просто убегает. Гормоны, такие гормоны. Дурно так, что кажется я сейчас просто загнусь.– Меня уволят.

– Черт,– рычит Болмосов, легко подхватив меня под мышки со спины, не позволяет свалиться на пол.– Помогите. Тут девушке плохо.

– Не надо, все в порядке. Я сейчас уйду,– откуда только силы берутся? Я даже пытаюсь вырваться из захвата таких знакомых рук. Но куда там, он так просто не выпускает ни жертвы, ни тех кого хочет спасти.

*****

–Зайчик хочет свою лисичку?

Дмитрий с отвращением посмотрел на идеальное, как у выставочной суки, женское тело, прикрытое лишь куском тонкого алого шифона. Если бы не ребенок, который в общем-то был им обоим обузой, он давно вышиб бы эту проклятую ведьму из своей жизни. И проблем сейчас было бы гораздо меньше.

– Где моя дочь? – приподнял он бровь, глядя, как Лиска облизывая искусственные губы, опускается перед ним на колени.

– У моей мамы. Зайчик, ей там хорошо,– прошептала Алиска, впившись ногтями в резинку его пижамных штанов. Потянула их вниз, нетерпеливо подрагивая плечами. Черт бы ее подрал. – А нам с тобой хорошо тут. Правда? Ну зачем нам слушать рев младенца? Мы с тобой сейчас займемся более интересными вещами. Эй, заяц, сейчас лисичка съест тебя. Начнет отсюда, с морковки сладкой,– прошептала Алиска, спускаясь губами по животу любовника.

Он ее не хотел. Мысли все были далеко. Не в этой комнате. И думал он совсем не об этой продажной шлюхе, секс с которой уже начал ему набивать оскомину. Ему было страшно. Вся налаженная жизнь влетит в тартарары. Он скоро останется с голой жопой. И все из-за поганки, сбежавшей из дома. Он ее из грязи вытянул, а теперь… Блядь. Мать еще весь мозг выела. Сука, он даже примерно сейчас не представлял, что делать.

Телефон снова зазвонил. В пятый раз за последний час. Дмитрий откинул трубку от себя, как ядовитую змею. Но отключить аппарат не решился.

– Отвали,– рявкнул он, оттолкнул опешившую от грубости Алису. От неожиданности она свалилась на задницу, раскинула стройные ноги, но у него в штанах ничего не дрогнуло от этой восхитительной картинки.– Лиса, пошла ты в жопу. Поезжай к дочери. Херовая из тебя мать. Ты на черта рожала ребенка? Ну да, ты же самостоятельная. Сама все решила, так жри теперь полной ложкой. Чтобы меня к себе привязать мало ребенка. Ты просчиталась. Ты мне на хуй не нужна, дорогая Лиса. Пошла вон

– А кто нужен? Эта курица бесплодная? А вот ты ей не впился никуда, раз она так быстро тебя променяла на …

– Заткнись, тварь,– рука действует отдельно от разума. Боль в костяшках слегка отрезвляет. Легкое женское тело отлетает к стене, ударяется в нее глухо и … Слишком тихо. Лиска молчит, так страшно, что горло спирает. Чертова баба. Чертова мерзкая сука.

Глава 8

Из огня в полымя

Это она. И даже сквозь вонь хлорки, он почувствовал ее притягательный запах. Олегу показалось, что в центр груди медленно вошел острый как бритва кинжал, когда он прижал к себе легкое, почти невесомое женское тело. Ослеп от жалящих воспоминаний. С трудом поборол себя, чтобы не зарыться носом в растрепанные золотые локоны, как тогда, в тот день когда она его предала. Когда… Чертов золотистый завиток заправленный за маленькое ухо. Снова вдохнул, в надежде выровнять дыхание. Дурак. Еще больше загнал себя в угол.

– Пусти,– дернулась в его руках сладкая предательница.– Поставь меня на пол и уходи.

Глаза полные ярости, похожи на два драгоценных кристалла, буквально полоснули взглядом по душе. Она его ненавидит, а он ее. Это единственная истина. Не может быть в воздухе стерильного ресторанного туалета другой химии, чем испарения хлора. Невозможно.

– Какого хрена ты ту делаешь? – смог выдавить он, скривившись в подобии улыбки. Совсем не изменилась. Только исхудала, просто высохла. И уголки губ чуть опустились. Будто от скорби.– Неужели Соломатин не может обеспечить свою любимую жену в соответствии со своим статусом? Как смотрит Дима, на то, что его супруга отирается по мужским сортирам? Или это у вас такие игры? Да, мой братец всегда отличался изощренностью придумок. Ну, да, тебе ли не знать. Вы же с ним одинаковые. Затейники.

– Тебя это не касается, Болмосов,– снова этот взгляд. Душу выкручивает, как рваную тряпку. Тонкие руки в розовых перчатках, теребящие полу дешевого пиджачка, совсем ей не подходящего, смотрятся фантасмагорично. Боже, сколько раз он представлял эту встречу, но даже подумать не мог, что она произойдет настолько скоро. И он все еще держит ее в своих руках, будто время вокруг остановилось. Замерло, вместе с сердцем. – Пожалуйста. Уходи. Меня уволят. Нам нельзя общаться с клиентами. А эта работа мне нужна.

Ее голос звучит твердо. Черт, черт, черт. Этого не должно быть. Он не должен сходить сейчас с ума, глядя на жену брата. У него другая жизнь. В которой больше нет места сомнениям и воспоминаниям о прошлом.

– Тебе же плохо.

– Просто надышалась химии. Просто…

Все сложно. Так сложно, что кажется небеса вот-вот разверзнутся.

– Спасибо,– легкий выдох. Она чуть стоит на ногах. Олег дернулся к Лире, когда она пошатнулась. Скользнул рукой по талии, поразившись тому, насколько она тонкая. Ее пальцы уперлись в его грудь, и… Он потерял остатки разума. Вдавил ее в кафельную белоснежную стену. Впился пальцами в бедра, наслаждаясь своей силой и властью над этой крошечной предательницей. Над своим падшим ангелом. Хотя, это ведь обманчивое превосходство. Это она держит его на коротком поводке, как непослушного раба. Сука, как все сложно.

– Пусти, пусти меня. Боже… Ты, ты… Подонок. Я все еще замужем за твоим братом. Ненавижу тебя. Ненавижу. Ненавижу,– выдохнула Лира в его губы. И показалось, что мир перевернулся с ног на голову. Черт, на кой хер он приперся в этот город, зачем вернулся туда, откуда бежал так долго? Снова окунулся в это дерьмо, из которого чуть выплыл.

Она задергалась, словно птица, попавшая в силки, распаляя все инстинкты. Самые темные его инстинкты, запрятанные глубоко-глубоко.

– Ненавижу,– прошептала Лира, когда он наконец смог совладать с собой.– Ты все такой же подонок, даже хуже. Еще и насильником стал. Я презираю тебя.

Каждое слов как выстрел. Каждый взгляд, словно взрыв, способный распылить на молекулы. Сердце уже не стучит. Оно пробивает ребра, не позволяет очнуться от морока. Он не может ненавидеть ее.

– Наши чувства взаимны, детка. Насиловать тебя? Окстись. Ты же сама отдашься любому, кто предложит тебе чуть больше. Ты же проворачивала уже такое, помнишь? Не обольщайся, я не из таких дураков. Привет передавай Димасику. Вы прекрасная пара, херов бизнесмен и туалетная фея. Звания как раз для ваших подлых душонок.

Да, Олег испугался. Струсил. Да, сейчас он хотел лишь одного, сбежать, вырваться из оков, полного ненависти и презрения, взгляда этой женщины. Чужой женщины. Суки, разрушившей всех, кому не посчастливилось с ней столкнуться. Гадины, которая просто укусила руку, протянутую ей. Лира, мать ее. Его – чужая Лира.

– Наших? – на кончиках ее ресниц повисают две крошечные слезинки.– Да, в этом ты весь, Болмосов. Тебе проще обвинить в своей дьяволиаде тех, кто тебя любил до безумия. В чужом глазу соринку легче увидеть. Уходи и никогда. Слышишь. Никогда не приближайся ко мне. Никогда.

– Не переживай за это. Я не люблю женщина, пахнущих хлоркой и предательством.

Олег медленно пошел к двери, считая про себя шаги. Как и тогда, когда тот Олег Болмосов переродился. Он так же считал чертовы шаги, уходя из родного дома. Думал, что навсегда. И как в тот день, когда его душа сдохла в муках в чертовой квартире, в которой он должен был быть счастлив со своей будущей женой. Помнил тот день до минуты, до миллисекунды. Хотя нет, не весь день. До того самого момента, когда рухнула его жизнь.

Он даже не потрудился предупредить пригласившего его в эту жральню мэра. Просто ушел, забыв пальто в гардеробе пафосного ресторана. Наплевал на репутацию и хорошие манеры. Просто сбежал. Сердце вещун гнало его туда, где все начиналось. В дом отца. Ему не за что было просить у старика прощения. Но сейчас, как никогда он хотел его поддержки.