Инга Львовна Кондратьева
Хизачико
Главный Хозяин
Хотя свидетелей происшествия на реке не было, к вечеру откуда-то все в деревне знали о чуть не утонувшем Хизачико. Хозяин Масао почтил дом своего старосты личным посещением и из его слов стало ясно, что и ему тоже кто-то уже рассказал о том, как сын Кеншина спас своего кота.
– Как протекает твоя жизнь на новом месте, Кеншин? – спросил он вначале.
– Благодарю, Масао-сан, все изменения пошли мне на пользу. У меня есть любимое дело, дом, семья, сын и это рыжее беспокойство, принесённое из прошлой жизни. И за него я тебе сильно благодарен!
– Поговорим о тебе! – Масао явно был доволен своим выбором старосты. – Продление дороги, как мне сказали, было твоей идеей?
– Да, это так, Масао-сан.
– И после этого деревня начала разрастаться, и всё больше молодежи стало оставаться здесь, а не уходить в город. Я считаю, что это всё – твоя заслуга. Я доволен тобой. И я подумываю о строительстве моста – надо запахивать новые поля, чтобы работы хватило всем, а значит и урожай увеличится, и вывозить его удобней будет не через переправу, а по надёжному и широкому мосту.
– Но моя дорога упёрлась в засохшую протоку с камышами, у нас это место считается непроходимым, Масао-сан.
– Над этим стоит подумать. Возможно, нужно будет снять волов с пашни, сжечь камыш, а протоку просто засыпать землёй. Или докупить новых волов, специально для строительства? А, когда мы построим мост, то твоя дорога пойдёт вдоль берега мимо него, дальше. А каким ты видишь будущее своего сына? – спросил вдруг Главный Хозяин.
– Мы ещё не думали об этом, – удивленно отвечал Кеншин. – Работы в деревне много. Но лучше, наверно, если он решит это сам?
– Решит сам. Ты тоже решал сам. Верней не решил, а согласился, когда я сделал тебе предложение. И, как видишь, не прогадал. Позови его, я хочу расспросить его кое о чём.
Когда отец позвал сына со двора, а мать на ходу пригладила его встопорщенные вихры, Масао задал вопрос:
– Тебе было страшно, когда ты бросился сегодня в реку?
– Да, господин. Но Хизачико так молил о спасении, что это было сильнее моего страха. Тем более, что это я сам подверг его такому испытанию.
– А что ещё ты чувствовал в те минуты? – Масао хитро прищурился.
– Я? – Таро посмотрел на отца и понял, что можно говорить всё, что думаешь, как на духу. – Я сначала обрадовался, что не упустил из виду плот, и Хизачико уже на берегу. Потом испугался, что мама будет ругать меня за испорченную одежду. А потом…
– А что потом? – настаивал Главный Хозяин.
– А потом я почувствовал жгучую обиду, что уже не успею на торжественную встречу почётного гостя, а такие события не часто случаются у нас в деревне, – честно признался Таро.
– Значит, обо мне ты вспомнил в последнюю очередь? – всплеснул руками Масао.
– Ну, вы же не тонули! – ответил Таро, и Главный Хозяин громко расхохотался.
– Раз твой сын так хорошо понимает язык животных, то не выбрать ли ему своим делом заботу об их здоровье? Что ты скажешь о своем надсмотрщике волов? Не стар ли он уже?
– Он прожил долгую жизнь, но ещё крепкий и надёжный работник, – отвечал староста. – И надеюсь будет таким ещё много лет, Масао-сан. Я не хочу лишать его места в угоду своим интересам.
– Ну, интересы-то, положим, обсуждаются не твои, а мои, – снова прищурился Масао. – Я велю ему присмотреться к твоему мальчику, пусть начинает учить его тому, что знает сам. А годика через два присылай сына в город – я позабочусь об его образовании, а потом верну сюда обученным и полным новых знаний. К тому времени, я думаю, как раз и придёт срок, а? И нынешний надсмотрщик сможет уйти на заслуженный покой? Ты согласен, Кеншин?
– А это – соответствует моим желаниям, – отвечал староста Главному Хозяину с поклоном.
Хизачико встречает свой последний рассвет
Через несколько лет родители собирали своего выросшего сына в дорогу. Мост ещё не был достроен, и Таро уходил по старой дороге через брод. В этот день сильно постаревший Хизачико впервые не смог запрыгнуть на свою любимую крышу. Лапы его только чуть царапнули соломенное покрытие, и он соскользнул вниз, на землю. Он тут же сделал вид, что не очень-то ему это было и нужно, и что он гордо удаляется по своим делам, хотя в душе зрело недоумение – это было видно по его обиженным глазам. Таро, который был теперь выше своего отца, догнал уходящего кота и легко подсадил его на привычное место. Хизачико не стал провожать Маленького Хозяина, опасаясь, что сам не сможет потом взобраться обратно, а только наблюдал за тем, как Таро уходит всё дальше и дальше.
Когда ещё только начинали строить мост, Хизачико побежал было по привычке помогать работникам, но дойдя до места, где раньше был его личный рубеж любовных побед, увидел, что камышей больше нет и почувствовал неприятный запах гари. Вокруг сновало множество людей, гораздо больше, чем при строительстве хижин, все они были незнакомыми, громко разговаривали или даже кричали друг на друга, а на Хизачико совсем не обращали внимания. Волы с тяжёлыми повозками замесили землю под ногами в жирную грязь, а самое главное – нигде не было видно залежей золотой соломы. И Хизачико потерял к строительству всяческий интерес.
Он теперь целыми днями лежал на крыше, если кто-нибудь с утра подсаживал его наверх, а то и прямо у дверей. Шли дни, и вот он стал слабеть, есть меньше и совсем перестал обращать внимание на летающих перед домом бабочек и стрекоз. Аяме иногда плакала украдкой, видя в окно, как кот лежит перед входом в дом на постеленной специально для него циновке, совершенно безучастный ко всему вокруг. Кончалось лето. Как-то раз под вечер, когда Кеншин вернулся с поля, Хизачико встал и медленно поплёлся в сторону строящегося моста.
– Не ходи за ним, – сказала Аяме. – Коты уходят от людей, когда приходит их время. Не мешай ему, видимо, так суждено.
– Я всё понимаю, и для кота он прожил очень долгую жизнь… Но всё равно я не думал, что это произойдёт так скоро, – шёпотом ответил ей муж, и они долго смотрели вслед еле различимому на дороге удаляющемуся жёлтому пятнышку.
А Хизачико шёл и может быть думал о том, что в этот раз ему скорей всего уже не хватит сил продраться сквозь плотные заросли камыша. Что жаль, если он больше не почует тот радостный миг сближения, когда навстречу зажигаются горящие любовью глаза. Что не испытает радость победы в бою за эту любовь с чужими котами и торжество своего превосходства. И так стало ему обидно расставаться со всем этим, что, дойдя до места пересечения заветной черты, увидев, вспомнив, что препятствия больше не существует, он распушил шерсть, прибавил скорости и метнулся в последнем рывке к заветным желаниям.
Спустя неделю, Аяме вышла по каким-то делам во двор и не поверила своим глазам. Худой, голодный и ободранный Хизачико еле стоял на ногах, но глаза его светились прежним, молодым и азартным блеском. Она тут же кинулась в дом, вынесла ему воды и рыбы, и тот жадно накинулся на принесённые дары.
– Я ничего не понимаю в этой жизни! – счастливо говорила она вечером мужу.
Хизачико пережил ещё две зимы. Наступила очередная весна, и солнце с каждым днём припекало всё жарче. Лепестки облетали с отцветших деревьев. Хизачико уже давно забыл о крыше, но зная его тягу к соломе, Кеншин насыпал во дворе небольшую копну, на которую старенький кот мог взобраться самостоятельно. Там он и лежал теперь целыми днями, греясь на солнышке и негромко мурлыча. Ночи стали уже по-летнему тёплыми, и Хизачико мог оставаться на копне до самого утра. Как-то перед рассветом ему приснился сон, в котором явственно чувствовался запах золотой соломы, такой родной и близкий. Хизачико наконец-то вспомнил откуда он знает этот пропитанный теплом аромат. Он приснился себе маленьким котёнком, который лежит в большой соломенной шляпе рядом с горячими тельцами своих собратьев. Он потянулся во сне, захотел, как тогда поймать первые лучи восходящего солнца и открыл глаза, когда оно на самом деле только показалось из-за горизонта. Так Хизачико встретил свой последний рассвет. Он был абсолютно счастлив сейчас.
