Илья Александрович Шумей
Падшие из ада

– Да. Думаю, я заслужил пару дней отдыха.

– Как и все мы, – он шагнул к дверям, – а я вот в спортзал загляну. Надо хоть изредка жирок растрясать.

– Да Вам и растрясать-то нечего! – если я и приврал, то самую малость.

– Вот потому-то и нечего! – круглое лицо расплылось еще шире, – сам-то как, не посещаешь?

– Меня не особо привлекает идея кряхтеть и тужиться на публике. У меня для поддержания формы дома свой тренажер есть.

– Не на публике, а в компании! И вообще, ты, кажется, секс с физкультурой спутал, – шаттл прибыл на 250-й уровень, и двери скользнули в стороны, – ну, счастливо! Жене привет передавай! Покряхтите там на досуге…

За моей спиной послышалось сдавленное хихиканье, но я не обратил на него внимания. Какое мне дело то того, что обо мне думают посторонние люди. Мнение руководства – совсем другой разговор, и если оно беззлобно подшучивает над подчиненными, значит все в порядке, а на все прочее мне наплевать.

Наши попутчики разбрелись по магазинам, и ожидать свой лифт на жилые этажи я в пересадочном холле остался один.

Коротая время, я по обыкновению принялся рассматривать размещенную на стене интерактивную транспортную схему «Айсберга». Она до боли напоминала карту метрополитена, только развернутого вертикально. Да и неудивительно, ведь и сам громадный небоскреб являлся, по сути, еще одним городом в городе, поставленным «на попа».

Центральные оси скоростных шаттлов выступали чем-то вроде «стволов», на которые нанизывались «ветви» лифтов, развозящих пассажиров на конечные этажи, а также горизонтальные транспортеры, облегчающие перемещение по огромным общим уровням, располагавшимся через каждые 50 этажей. Для облегчения навигации эти узловые этажи поименовали в честь драгоценных камней – «опаловый», «изумрудный» и так далее. Каждый из них имел свою определенную специализацию, но это являлось больше общей рекомендацией, нежели строгой директивой. К примеру, последний, «янтарный», на котором я находился в данный момент, и выше которого начинались жилые апартаменты, был всецело посвящен здоровью, хобби и всевозможным увлечениям. При желании, выполнив пересадку, можно вскарабкаться и под самый шпиль, на «бриллиантовый» уровень с посадочной площадкой для частных коптеров и смотровой галереей. Правда, выговаривать его название всем было лень, а потому его называли просто – «верхний».

Потыкав в схему пальцем, Вы могли выбрать требуемый пункт назначения и узнать, как быстрей всего туда добраться. Схема также позволяла заказать пропуск, если речь шла о посещении закрытого сектора, или вызвать тележку при наличии багажа.

Поскольку я жил на самом верху, мне иногда приходилось ждать свой лифт довольно долго, и изучение транспортной паутины «Айсберга» успело превратиться в некое подобие хобби. Я развлекался тем, что выискивал самые извращенные варианты маршрутов с максимальным числом пересадок, которое порой могло достигать пяти. Человек, оказавшийся здесь впервые, вполне мог и ошалеть слегка от таких сложностей, но если уяснить общую логику, которой подчинялась вся транспортная инфраструктура, то все оказывалось легко и просто. В самом худшем случае требовалось спуститься в фойе «опалового» уровня, чтобы перебраться в ту часть здания, что недоступна через внутриэтажные переходы. А в остальном, как я уже говорил, тут можно всю жизнь прожить, не только не выходя на улицу, но даже не опускаясь до уровня земли, сверху вниз взирая через толстые многослойные стекла на копошащийся под ногами мелочный и суетливый мир.

Мелодичный перезвон возвестил о прибытии моей кабины, и я, пропустив выбежавшую из лифта магазинную тележку, что спешила в родное стойло, шагнул внутрь, в отделанную натуральным светлым деревом скоростную келью, чтобы вознестись на персональные небеса, в свой высокотехнологичный рай, врата в который открываются лишь перед избранными.

Родной холл встретил привычной тишиной, словно все звуки впитал в себя мягкий ковер на полу. Выбравшись из суматохи общественных ярусов в умиротворяющий уют частных апартаментов, ты словно перемещался в другую вселенную, встречающую тебя как своего, как родного, и я, едва шагнув из лифта, сразу ощутил, как во мне спадает, тает и растворяется накопившееся напряжение трудового дня.

Еще подходя к двери, я услышал доносящиеся из-за нее приглушенные звуки музыки. Как я и предполагал, Кира снова затеяла концерт. Она не могла удержаться от соблазна покрасоваться перед своими подругами. Если она будет чересчур увлекаться, нам придется поставить активную звукоизолирующую завесу, иначе соседи начнут ворчать.

Второй Концерт Рахманинова обрушился на меня всей своей мощью, едва я ступил через порог. Я не являюсь особым почитателем классической музыки, но некоторые произведения, что ни говори, пробирают до глубины души, невзирая на личные пристрастия и вкусы. А в исполнении Киры я вообще был готов слушать что угодно. Благодаря ее увлечению я даже начал немного разбираться в предмете и мог уверенно опознать большинство исполнявшихся ею произведений.

Свой костюм я перепоручил встретившей меня робогорничной, велев привести его в порядок. Во вторник, на заседании Правления, я должен выглядеть безупречно. Уточнив у меня, когда следует подать ужин, Роби укатила в гардеробную, а я отправился навстречу фортепианным аккордам.

Арена была погружена в полумрак, и в ее центре, в круге света, за белоснежным синтезатором сидела Кира, раскачивающаяся в такт мелодии. Ее тонкие пальцы уверенно порхали над клавишами, наполняя небольшое помещение чарующими звуками, которые помещались в нем большим трудом. Стена справа от меня грохотала оркестром, а противостоящая ему темнота словно пожирала музыку как ненасытное чудовище. Ощущения получались странноватые, но если закрыть глаза и представить себя на сцене концертного зала, то все становилось на свои места – и музыканты, и внимающая им аудитория в бархатных креслах. Кира в своих визорах могла все это видеть как вживую, а мне оставалось только представлять.

Диадема киберкортекса, одетая поверх ее светлых волос, собранных в тугой хвост, слегка мерцала. Зеленоватое свечение сигнализировало, что текущий резонанс находится на очень хорошем уровне. В противном случае Кира бы не рискнула выступать с концертом, ведь оконфузиться на публике никому не хочется. Интересно, чью манеру исполнения она выбрала сегодня? Рихтер? Мацуев? Такого рода тонкости я не различал, но сама она утверждала, что разница есть, и разница существенная. Последняя модель киберкортекса позволяла передавать тончайшие нюансы и особенности манеры игры, что приводило Киру в полнейший восторг, которым она не могла не поделиться. Думаю, теперь она вполне могла прожить, питаясь одной только завистью своих менее удачливых подружек.

Стараясь не шуметь, я вышел из зала и потопал в кабинет. Пристроив свои «Брайты» в виндер, я пробежался взглядом по остальным циферблатам, прикидывая, какой из них надеть во вторник на доклад. Хрон хорош, когда ты дискутируешь с людьми о тонкостях самых передовых современных технологий, а перед Правлением излишне броскими и вычурными часами сверкать не стоит, лучше надеть что-нибудь более сдержанное, что-нибудь классическое, вроде «Омеги» или «Жежер». Мое начальство не одобряло выпендрежа подчиненных. Уважим старичков.

Я отступил на шаг, любуясь своей небольшой коллекцией, экспонаты которой размеренно крутились в персональных уютных колыбельках Любой человек имеет право на маленькие слабости, и при прохождении пикировки именно эту я решил оставить, поскольку меня с детства тянуло к тикающим механическим шедеврам, и теперь я мог себе позволить увлечения такого рода. Занимая пост начальника департамента в крупнейшей химико-фармацевтической корпорации, я вообще довольно многое мог себе позволить, кроме разве что личного бизнес-джета и океанской яхты.

В тепораторе меня поджидала оставленная горничной чашечка свежезаваренного кофе. Жестяная работница твердо усвоила, что, вернувшись с работы, я нуждаюсь в легкой встряске, и кофе для этой цели подходит как нельзя лучше. Строго говоря, я подозревал, что она приготовила чашку еще утром, когда делала завтрак, но при наличии темпоратора такие мелочи представлялись несущественными. Через стекло был виден бледный язычок пара, неподвижно зависший над обжигающе горячим напитком, который вздрогнул и взвился вверх, как только я взялся за ручку дверцы.

У меня невольно вырвалось недовольное ворчание, когда я обнаружил на той же полке тарелку со свежим салатом к ужину. Мне всегда подспудно казалось, что салат пропитывается кофейным запахом, но Кира утверждала, что я слишком мнительный, и ничего такого она не чувствует. Самое смешное, что объективно она была совершенно права – что может случиться за ту ничтожную долю секунды, которую кофе и салат проводят рядом в вырезанном из мира куске замороженного времени?

Признаться, я все же больше доверяю привычному холодильнику. Быть может потому, что элементарно не понимаю, как темпоратор функционирует, что меня где-то даже пугает. Так что купил я его исключительно по настоянию жены, обожающей модные диковинки. Да и не все можно доверить холодильнику. Ту же чашку кофе, например…

Я встал у окна, глядя на раскинувшийся у моих ног город. Сейчас темнеть начинало рано, и кое-где уже загорались огни, которые чуть позже сольются в единое мерцающее море света с колонами подсвеченных офисных центров и ручейками автострад. По телу постепенно разливалось приятное тепло как от горячего кофе, так и от сопутствующих созерцанию панорамы мыслей. Приятно, что ни говори, осознавать, что ты – выше. И не только в смысле этажности.

Ведь очень немногие из тех, кто копошился там, внизу, сумели достичь столь многого, как я, и лишь единицам удалось проделать этот путь так же стремительно. От рядового сотрудника исследовательского отдела до директора департамента за какие-то пять лет! А после заключения долгожданного контракта с «Халемо» я автоматически попадал в состав руководства будущего совместного предприятия, и по итогам текущего года меня ждал щедрый бонус. Думайте, что хотите, но я имел все основания, чтобы гордиться собой!

* * *

С высоты птичьего полета город напоминал большую кляксу, разбрызгавшуюся по окрестностям нитями автострад, которые, казалось, переплетались в совершенно хаотическом порядке. Спустившись чуть ниже можно было разглядеть отдельные узлы развязок, напоминавшие пригоршни асфальтового спагетти, брошенного на землю. Приблизив картинку еще немного, мы различим отдельные машины, с обманчивой неспешностью ползущие по трассам, словно муравьи. И только нырнув под одну из эстакад и внимательно присмотревшись, можно обнаружить небольшого дрона, притаившегося в тени ее конструкций.

Он казался выключенным, но на самом деле его глаза внимательно следили за потоком транспорта, выискивая одну конкретную машину. Как сидящий в засаде паук, он терпеливо ждал, когда в его сети угодит зазевавшаяся жертва.

Ага! Вдалеке показался беспилотный грузовик, прилежно следующий в бесконечной колонне себе подобных, и отличающийся от них исключительно картинкой на борту, изображавшей облизывающуюся лисью морду с румяным ухмыляющимся мячиком на кончике носа. «Колобок. Вкус и качество к Вашему порогу! Доставка еды в кафе и рестораны».

Винты дрона тонко запели, подняв пластиковую муху в воздух. Он дождался, когда трейлер окажется прямо под ним, и резко спикировал вниз, вцепившись присосками в гладкую крышу кабины. Аналогично тому, как насекомые наездники, атакуя свою жертву, откладывают яйца в ее тело, дрон запустил невидимые радиощупальца в управляющие каналы машины, сбивая ее с толку, дезориентируя и нашептывая…

Одурманенный грузовик сбросил скорость и, включив аварийные огни, направился в ближайший парковочный карман, чтобы дождаться прибытия ремонтной бригады. Однако на парковке его уже поджидали, и отнюдь не ремонтники.

Если бы трейлер умел испытывать эмоции, аналогичные человеческим, то наверняка здорово удивился бы, поскольку на парковке он нос к носу столкнулся со своей точной копией. Марка машины, лиса, колобок – совпадало все, вплоть до самых мелких деталей. Едва грузовик остановился, к нему тут же подбежали два человека, которые без особых церемоний вскрыли люк на его боку и забрались в электронные внутренности. По ходу дела они изредка обменивались скупыми обрывочными репликами.

– Ну как, заявка совпадает?

– Разумеется!

– Коды клиентов не забудь!

– Не надо меня учить! Транспондер снял?

– Уже… почти… есть!

– Ну все, поджаривай его и уходим!

Они быстро зашагали к своей машине, оставив позади распотрошенный трейлер, из открытого люка которого посыпались искры и заструился сизый дым. На ходу один из мужчин вскинул руку, и дрон-диверсант послушно спикировал ему на ладонь. Фальшивый грузовик стронулся с места, как только захлопнулась дверь кузова, и встроился в расступившийся перед ним нескончаемый поток…

Робот-погрузчик, дежуривший на одном из подземных, сервисных ярусов «Айсберга» также не умел удивляться, а потому просто застыл на месте, не обнаружив за открывшимися дверями подъехавшего грузовика привычных стеллажей с термостатированными контейнерами. Следуя инструкции, он собирался подготовить и отправить в диспетчерскую соответствующий отчет, извещающий о том, что вместо заявленного груза «Колобок» почему-то… но не успел, поскольку поймал в грудь мощный разряд электрошокера.

– Расходимся по позициям, – убирая оружие, из темноты кузова на свет шагнул уже немолодой но еще крепкий человек, на котором даже обычная гражданская одежда выглядела как армейский камуфляж.

Говорил он резко, словно вырубая отдельные слова из ледяной глыбы, и в его устах даже невинный вопрос «который час» наверняка звучал бы как приказ самому времени остановиться и доложить точное значение. По армейской же привычке стригся он коротко, хотя другой на его месте предпочел бы отрастить более длинные волосы, чтобы прикрыть искалеченное левое ухо. Но только не он. Этот человек ничего не скрывал, и ничего не могло укрыться от цепкого взгляда его глубоко сидящих глаз, в любом помещении автоматически определяющего удобные огневые позиции, возможные места установки мин-растяжек, пути отхода…

Следом за ним из машины выбралось еще около дюжины человек, одетых кто в костюм, кто в спортивную куртку, кто в потертый свитер, но все они несли с собой объемистые и определенно тяжелые сумки, кофры и чемоданы.

– У вас есть десять минут, чтобы добраться до своих мест, а потом я дам отмашку людям на улице. Если будут какие-то изменения, то я сообщу, а пока действуйте по намеченному плану. На связь выходить только в самом крайнем случае. Вопросы?

Вопросов не нашлось, и подозрительная компания разбрелась по заранее изученным маршрутам, направляясь к лифтам и лестницам.

* * *

Звонок из диспетчерской отвлек Стаса от разъяснений причин запаха дыма очередному жильцу.

– Вам лучше подойти и взглянуть самому. Наших полномочий тут уже недостаточно, – голос не на шутку встревоженного оператора не предвещал ничего хорошего.

– Сейчас буду, – не переставая дежурно улыбаться и излучать оптимизм, комендант дождался, когда все прибывшие проследовали дальше к лифтам, и направился в операторскую.

Сюда, в просторное помещение, расположенное этажом ниже, стекалась информация со всех камер наблюдения, а также данные с любых датчиков и сенсоров, коими изобиловала конструкция «Айсберга». Большую часть времени операторы элементарно скучали в ожидании момента, когда какой-нибудь из показателей вспыхнет красным, но происходило такое слишком редко, чтобы скрасить однообразные будни.

Но когда Стае вошел, он сразу сообразил, что сейчас персоналу не до скуки, поскольку дежурная смена в полном составе сгрудилась перед экраном, на который выводилась увеличенная картинка с выбранных камер. И, судя по напряженным спинам, речь шла о чем-то реально серьезном.

– Что стряслось?

– Полюбуйтесь, Станислав Андреевич! – оператор кивнул на экран, – они уже к нам на территорию забрались!

Бесстрастная камера демонстрировала ораву варваров, громоздящих баррикаду из всякого хлама поперек одного из служебных въездов на служебные уровни. Они уже подожгли несколько покрышек, дым от которых стелился вдоль фасада, грозя превратить небоскреб в одну большую коптильню.

– Где это?

– Северное крыло. Забросали пост охраны петардами, да так, что вахтер сейчас в медпункте, почти полностью оглохший и едва не лишившийся одного глаза.

– И куда, спрашивается, смотрит полиция? Их же там целую роту нагнали! Или они не видят, что творится у них под носом!?

– Полицейские подразделения сейчас оттесняют протестующих от восточного фасада, где главный вход в офисную часть, чтобы позволить сотрудникам покинуть здание. Конец рабочего дня, как-никак.

– Скажи им, пусть направят часть людей к северному въезду.

– Да я пытаюсь, – оператор продемонстрировал трубку телефона, которую он держал в руке, – но они говорят, что и на востоке еле справляются, и лишних сотрудников у них нет.

– Давай сюда, я сам с ними поговорю, – Стае выхватил у него телефон и чуть ли не рявкнул в нее, – говорит дежурный комендант. Нам срочно требуется наряд к северному въезду в «Айсберг»!

Некоторое время в трубке слышались только приглушенные препирательства, но потом усталый мужской голос, словно смирившись, недовольно буркнул:

– Я же сказал – у меня сейчас каждый человек на счету! Мы еле-еле их сдерживаем!

– Что толку от вашего сдерживания, если дебоширы уже жгут баррикады у нас во дворе!

– А куда ваша собственная охрана смотрела!?

– Наша служба безопасности занимается только тем, что провожает подвыпивших постояльцев до их номеров! У нас нет ни полномочий, ни возможности применять силу, тем более против толпы! – Стае обернулся, услышав чей-то возглас, – что там еще?

– Сработала пожарная сигнализация в распределительной, – доложил оператор, – скорей всего, датчик задымления среагировал на просочившийся в помещение дым с улицы.

– …они тут совершенно неуправляемые, – продолжал пояснять полицейский, – швыряются мусором во все подряд. Если мы их не оттесним от входа, то уже вам самим придется объясняться перед постояльцами за их разбитые машины.

– А если мы немедленно не наведем порядок в северном дворе, то разбитые машины будут самой меньшей из наших проблем, – Стае с беспокойством наблюдал, как на табло загораются все новые красные огоньки, – у вас там пожарные расчеты есть?

– Да, стоит пара машин.

– Отправьте их к северному крылу. Я сам сейчас подъеду.

Стае вернул трубку оператору и выдал ему целый ворох инструкций:

– Весь техперсонал в полную боевую готовность, охрану выгони на патрулирование этажей, и обзвоните офисы – пусть все поскорее расходятся по домам. У нас тут какая-то тревожная ситуация складывается, а потому, чем меньше людей будет оставаться в здании – тем лучше.

– Понял. Сделаем.

– Ладно, а я побежал. Надо проследить, чтобы пожарные не увлеклись и не вздумали тушить электрощитовую водой из своих брандспойтов.

Стае выскочил из операторской и со всех ног помчался к служебному выходу. В голове у него заевшей пластинкой крутилась бородатая шутка, что генералы не бегают, поскольку в мирное время это вызывает смех, а в военное – панику. Дежурному коменданту элитного офисного комплекса также не пристало суетиться по пустякам, но сейчас ситуация определенно вышла за штатные рамки и в воздухе, помимо гари, отчетливо пахло серьезной катастрофой.

Он запрыгнул в рабочий электрокар для местных разъездов и резко стартовал, взвизгнув шинами по гладкому полу. Подсобные помещения «Айсберга» занимали площадь, измеряемую несколькими гектарами, и для перемещения по ним в течение рабочего дня такой транспорт был абсолютно необходим.

В самый последний момент Стае сообразил, что открывать ворота и выезжать на каре прямо в гущу протестующих будет не самой удачной идеей, поскольку они могут воспользоваться этой возможностью, чтобы проникнуть внутрь комплекса. В итоге он оставил машину прямо в коридоре и выскочил на улицу через одну из боковых дверей для персонала.

В нос ему немедленно ударил резкий запах дыма, столь едкого, что от него начали слезиться глаза. Бунтовщики громоздили в свои баррикады весь хлам, который только могли найти в округе, и теперь наваленные ими горы мусора неистово полыхали, отравляя воздух густыми клубами вонючей гари от горящего пластика, покрышек и пищевых отходов.

Стае осторожно выглянул из-за угла, и оттого, что открылось его взору, внутри у него все оборвалось.

Сооруженный толпой завал из мусорных контейнеров и пустой тары, штабеля которой стояли вдоль стен, ожидая, когда их заберут поставщики, пылал как самое заправское аутодафе. Корчащиеся в огне коробки плавились и таяли, источая целые реки горящей пластмассы, что струились по асфальту, разливаясь пузырящимися заводями вдоль стен и заползая под двери технических помещений. Из забранных решетками окон распределительной уже тянулись струйки сизого дыма.

Опомнившись, он схватил телефон и вызвал операторскую.

– Срочно отключайте все электроснабжение! Свяжитесь с городской сетью – пусть они отключат подачу со своей стороны! Иначе тут все просто взлетит на воздух… Что? Как нет связи? Но…

Стае бессильно уронил руку с трубкой. Оператор сообщил, что у него пропала связь с инженерными системами здания, а значит, огонь пробрался в кабельные коллекторы, и катастрофа фактически уже наступила, и пытаться ее отменить уже поздно.

Словно во сне он наблюдал за тем, как попытавшаяся въехать во двор пожарная машина выпустила по пылающей баррикаде тугую струю воды, но, получив в лобовое стекло несколько зажигательных бутылок, поспешно начала пятиться назад. Пожарные попытались отогнать хулиганов своим водометом, но без особого успеха, поскольку в дыму им почти ничего не удавалось разглядеть, в то время, как их противникам было достаточно метать «коктейли Молотова» по яркому свету фар.

Струя воды хаотически металась из стороны в сторону, поливая все подряд, и Стае, рискуя сам попасть под ее напор, бросился вперед, размахивая руками и крича, что было сил:

– Стоп! Стоп! Прекратите! Там же сто киловольт! Вы нас всех тут убьете к чертовой матери!

Казалось, пожарные услышали его вопли, и их машина, прекратив плеваться, откатилась назад, на улицу. Однако выплеснутая ею вода, смешиваясь с расплавленным пластиком в шипящую кашу, уже подступала к воротам трансформаторной подстанции.

Несколько демонстрантов обернулись в его сторону, оценивая новую угрозу, атаковавшую их с тыла, но вид тощего человека в костюме, который бежал в их сторону, забавно мельтеша конечностями, словно пытаясь взлететь, не особо их впечатлил. Они опустили взятые наизготовку палки, ожидая, когда он приблизится, чтобы рассмотреть новоявленное чудо как следует.

– Ты что-то потерял, друг? – снисходительно поинтересовался один из них, когда Стае подбежал к ним.

– Вы совсем ополоумели, что ли!? – огрызнулся на них комендант, как будто перед ним стояли не крепкие парни с арматурными прутьями и колами в руках, а нашкодившая малышня, – тут же распределительная, сто киловольт мгновенной и яркой смерти! Вам что, жить надоело!?

– Ты это о чем, друг? – в голосе демонстранта проступили тревожные нотки.

– Уматывайте отсюда все, быстро! – Стае попятился, видя, как растекающийся потоп подбирается к их группе, – и держитесь подальше от воды!

Остальные, почуяв неладное, также начали отступать на газон.

– Гефест же утверждал, что тут только мусор и складские помещения! – воскликнул кто-то.

– Эй, друг, а ты нам, часом, лапшу на уши не вешаешь?

– Если бы вы так не галдели, то сами услышали бы, как трансформаторы гудят! – отмахнулся Стае.

– Да-да, я слышал гул! Помнишь, ты еще сказал, что…

Это был даже не звук, а своего рода ощущение. Такое чувство, как если бы у Вас прямо в голове внезапно проснулся огромный и жутко злой шмель, который принялся яростно колотить крыльями по барабанным перепонкам. Омерзительно резкий зудящий рев, вгрызающийся в каждую клеточку тела. От неожиданности Стае оступился и плюхнулся прямо на траву.

Из окон распределительной, прямо как в нестареющей Спилберговской классике, ударили снопы ослепительного лилово-белого света, которые мерцали и скакали из стороны в сторону в такт оглушительному жужжанию. Запертый в тесной будке сверкающий высоковольтный дракон отчаянно искал выход, прожигая все вокруг своим неистовым пламенем.

Прямо на глазах оцепеневшей толпы извивающиеся щупальца разряда пробились сквозь стальную дверь и зашарили по залитому водой асфальту, привнеся в общую какофонию толику шипения и звона резонирующего металла.

А потом все резко оборвалось. Скорей всего на снабжающей подстанции сработала защита, отключившая закоротившую линию.

В уши хлынула блаженная тишина, а глаза медленно отходили от бешеной пляски отпечатавшихся на сетчатке огненных зигзагов. Окна распределительной дружно изрыгали темно-красные языки пламени, окутанные клубами густого черного дыма, который столбом поднимался вверх, стелясь по стенам небоскреба. Из-за дверей щитовой доносились глухие хлопки срабатывающих огнетушителей, которые запоздало и безуспешно пытались погасить бушующий огонь.

Стае так и сидел на траве, будучи не в силах совладать с первоначальным шоком и бессмысленно таращась на пожар. Ему не давала покоя какая-то назойливая мысль. Он никак не мог сообразить почему, но вид северного двора, озаряемого багровыми отсветами пламени, казался ему неправильным. Что-то неуловимо изменилось, что-то настолько привычное, что в обычное время мы его и не замечаем даже, а лишившись, не можем понять, в чем дело.

Комендант покрутил головой по сторонам и обнаружил, что их компания оказалась посреди небольшого пятачка, освещенного огнем пожара, а за его пределами все теряется в темноте. Движимый недобрым предчувствием, он запрокинул голову, чтобы посмотреть на громаду «Айсберга»…

…но увидел только полтора километра зияющей обсидиановой черноты, вздымающейся в хмурое ноябрьское небо.

* * *

– Так, – я осторожно отложил вилку в сторону и пару раз моргнул.

Из темноты постепенно проступили очертания стола с расставленной на нем посудой и сидящей напротив меня Киры. Через окно справа просачивался желтоватый свет от огней лежащего внизу города, так что даже в отсутствие освещения обстановка в столовой оставалась более-менее различима.

– Что случилось? – жена продолжила жевать, как ни в чем не бывало. Темень голода не отменяет.

– Хотел бы я знать. Эй, Роби! – окликнул я горничную, – это что еще за сюрприз?

– Произошло отключение электроснабжения, – она выкатилась с кухни, ничуть не переживая по поводу темноты. Тепловизионные камеры и набор сонаров позволяли ей прекрасно ориентироваться даже в кромешном мраке.

– Сам вижу. Это только у нас или во всем доме?

– Не могу сказать. В данный момент соединение с сетью отсутствует.

– А внутридомовой канал?

– Он также отключен.

– Просто прекрасно.

– Интересно, у соседей тоже так? – полупризрачная Кира потянулась к кастрюле за добавкой.

– Откуда мне зн… хотя, если и домовая сеть упала, то, скорей всего, проблемы у целого этажа. Пойду, выгляну в холл.

– Осторожней, не расшиби себе лоб там в потемках.

Я на ощупь нашарил под столом тапки и поковылял в прихожую, придерживаясь руками за стены и втайне завидуя ночному видению Роби. Входная дверь распахнулась передо мной провалом абсолютной черноты. Окна в квартирном холле отсутствовали, а потому тут царил беспросветный мрак угольной шахты, лишенный даже бледной подсветки от городских огней. Чуть поодаль виднелось только зеленоватое фосфоресцирующее пятно указателя аварийного выхода, и все.

С дальнего конца коридора донеслось щелканье замка, и темноту прорезало маленькое пятнышко света, оказавшееся экраном включенного телефона, который держала в руке соседка, подсвечивая себе путь. Черт, ну почему я сам до этого не додумался!?

– Олежка это ты? – проскрипела она, и мой мысленный взор тут же нарисовал знакомый образ сухонькой кучерявой старушки в нелепом для таких апартаментов потрепанном голубом халате в цветочек, близоруко взирающей на окружающий мир с вечной тревогой во взгляде, – что стряслось-то? Куда свет пропал?

Мне кажется, что непременно должна существовать отдельная преисподняя для таких вот старушенций, которые любого человека, не достигшего пятидесяти, вне зависимости от его положения и социального статуса, считают своим «внучком», и относятся к нему соответственно. Узнав, что грядет похолодание, они будут с искренней заботой напоминать тебе, чтобы ты не забыл одеть теплую шапку, а в случае дождя обязательно справятся, не промочил ли ты ноги. И тот факт, что человек уже давно вырос из коротких штанишек, обзавелся солидным состоянием, животиком, лысиной, и по городу перемещается исключительно на персональном вертолете, в их картине мира ровным счетом ничегошеньки не меняет.

Ее покойный супруг относился к той категории людей, про которых говорят: «сделал себя сам». Насколько я знал, он проделал путь от простого слесаря до руководителя крупнейшего станкостроительного завода, не пропустив ни одной ступеньки карьерной лестницы и по ходу дела приобретя определенный опыт вращения в высоких кругах и даже некоторый налет аристократичности и лоска. Вот только свою половину до должного уровня он подтянуть не успел, она как была женой простого слесаря, так ею и осталась.

– Не знаю, Клавдия Сергеевна, – отозвался я, отложив ее перевоспитание до лучших времен. Меня вечно одолевала банальная лень поднимать шум из-за таких пустяков, – видимо, авария какая-то случилась.

– И надолго это, как ты думаешь?

– Ну, мы же не в захолустье каком-то живем. Наверняка уже скоро все наладится.

– Хотелось бы верить, – послышался вздох, – не то, чтобы я боялась темноты… просто… не закрывай свою дверь, ладно. Звонок же не работает, а так хоть крикнуть можно.

– Нет проблем, – трудно сказать, кого она тут опасалась, но если так ей будет спокойней, то ради Бога!

Я повернул направо и, ориентируясь на еле различимый свет, сочившийся из лифтового холла, направился туда. Здесь имелось одно большое окно, что позволяло, по крайней мере, различать контуры предметов. Все панели управления лифтами оказались мертвы, также как и торговый автомат в углу. Из дальнего конца темного коридора доносился трескучий голос Клавдии, обсуждавшей сложившуюся ситуацию и свои страхи с другими соседями.

Скользя рукой по стене, я вернулся к себе, заскочив по дороге в кабинет и прихватив собственный коммуникатор, чтобы освещать себе путь светом его экрана. Кира по-прежнему сидела в столовой, не выказывая каких-либо признаков беспокойства. На ее взгляд, если происходящее и выходило за привычные рамки, то не особо сильно, да и продолжаться такое в любом случае долго не могло. Так что все выглядело для нее как небольшое приключение, слегка разнообразящее однообразную жизнь.