Илсе Санд
Я тебя прощаю: Как проработать семейные травмы и понять себя

Мое тяжкое бремя вины

Еще до того, как у мамы обнаружили рак легких, мне было страшно даже подумать о том времени, когда она станет старой, больной и беспомощной. Ведь тогда она будет нуждаться во мне чаще, и мне придется проводить с ней больше времени.

Когда она была здорова, я навещала ее довольно редко и оставалась всего на пару часов. Она привыкла к этому, хотя никогда не понимала, почему мне становится не по себе, если я провожу с ней больше времени. Если честно, я тоже не понимала и никогда не говорила ей об этом, потому что не хотела делать больно.

Чем хуже ей становилось, тем больше она на меня злилась – из-за того, что я не ездила с ней на всевозможные обследования и слишком редко ее навещала. «Завтра меня может уже не быть на этом свете», – говорила она. Но я пообещала себе избегать этого стресса любой ценой. Кроме того, мне нужно было уделять достаточно времени своей работе.

Я горжусь тем, что, несмотря на колоссальное давление с ее стороны, мне все-таки удалось выполнить данное себе обещание. Но в то же время мне ужасно жаль, что моя мама осталась одна со своей болезнью, а я не смогла ей помочь. На протяжении многих лет это чувство вины так сильно меня угнетало, что я не могла слышать евангельский гимн «Останься со мной», потому что она часто говорила мне эти слова, когда просила остаться с ней. Но я все равно уходила…

Письмо, которое меня освободило

Я потратила несколько лет на то, чтобы избавиться от чувства вины по отношению к маме. Этот процесс я описала в другой своей книге, которая называется «С любовью к себе: Как избавиться от чувства вины и обрести гармонию» (See Yourself with Friendly Eyes: Let go of your exaggerated guilt)^[2]. Тем не менее это горькое чувство вины из-за того, что меня не было рядом с ней, когда она умирала, еще долго оставалось где-то в глубине моего подсознания. Иногда оно всплывало наружу и в одну секунду кардинально меняло мое настроение. И только через семь лет после смерти мамы я решила написать себе письмо от ее имени. Письмо, которое все изменило.

Мама все еще снится мне. Так, недавно мне приснилось, что я лежу рядом с ней на ее больничной кровати, нежно поглаживая ее руку. Когда я проснулась, мне стало грустно, потому что на самом деле все было не так, как во сне. Чувство вины все еще иногда появляется на авансцене моего театра эмоций, но оно уже не играет главную роль. На написание письма меня вдохновила болезненная тоска. Вот это письмо:

«Дорогая Илсе!

Прости меня за то, что перед смертью я была так зла и эгоистична. Я знаю: ты сделала все, что могла. И я понимаю: у тебя тоже есть дети и внуки, о которых нужно заботиться. Но я просто хотела, чтобы ты была рядом.

На протяжении долгого времени ты звонила мне каждую неделю и терпеливо выслушивала мою болтовню. Я знаю: тебя утомляли мои рассказы о бесконечных конфликтах со всеми вокруг. Прости, если я недостаточно ценила это. Спасибо тебе за то, что добилась кое-чего для меня от мэрии Йёрринга. И прости, что это стало мне не нужно, когда было наконец получено.

Я знаю: ты у меня хрупкая и твой запас энергии сильно ограничен. И ты легко перевозбуждаешься. Понимаю, что из-за всей этой ситуации тебе было очень тяжело, – у тебя не было сил постоянно ездить в Йёрринг и поддерживать меня во время обследований. Просто я чувствовала себя покинутой всеми.

Прости, что грозила покончить с собой. Прости, что не принимала тебя такой, какая ты есть. Я знаю: ты искренне хотела мне помочь и сделала все, что от тебя зависело.

С любовью,

мама»

Начав писать, я обнаружила, что буквы будто сами собой складываются в слова и предложения. И ощущение, что я освобождаюсь, было таким реальным… Я прочла письмо вслух, стоя перед картиной, которую нарисовала моя мама, и не могла сдержать слез.

К моему великому удивлению, через несколько дней я заметила, что колоссальное чувство вины, с которым я жила все это время, практически исчезло, уступив место любви к маме. Это была поистине чудесная и неожиданная перемена. Я надеялась облегчить свои страдания с помощью письма, но была готова пронести это чувство вины за то, что меня не было рядом с мамой, когда она умирала, через всю оставшуюся жизнь.

Но, к счастью, теперь вместо этого я чувствую, что мама посылает мне знаки любви с небес. И это наполняет меня чувством благодарности.

Наши умершие родственники продолжают жить в своей сущности

Полагаю, вы понимаете: говоря «небеса», я не имею в виду небо, которое мы видим над головой каждый день. Я использую это слово как христианскую метафору, означающую место, куда люди попадают после смерти.

У каждого из нас свои представления о том, что происходит после смерти. Прежде чем поговорить о том, во что верю я, хочу отметить: это нормально, если вы не разделяете мои убеждения. Разумеется, вы можете пользоваться инструментами психогенеалогической терапии, даже если уверены, что никакой загробной жизни не существует. Вскоре я объясню вам, как это делать, но сначала немного расскажу о своем видении жизни и смерти.

Я верю, что душа покидает наше тело и отправляется в иной мир, когда мы умираем. Перед входом туда мы расстаемся со страхами, неврозами и неудачными стратегиями самозащиты, которые оказались для нас ловушками при жизни. Также мы расстаемся с ролями, которые пытались играть на протяжении жизни, и остаемся лишь в своей бессмертной сущности. Я только укрепилась в этом убеждении за те 11 лет, что прослужила пастором, поскольку мне довольно часто приходилось видеть умерших. Каждый раз при взгляде на покойника мне казалась очевидной одна вещь: человека, жившего в этом теле, больше нет. Само тело – это что-то вроде восковой фигуры, лишенной жизни и индивидуальности.

Но мы продолжаем жить в своей сущности. И в этом состоянии мы видим всё в более ясном свете. Апостол Павел в Первом послании к Коринфянам говорит об этом так: «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познáю, подобно как я познан» (1Кор. 13:12)^[3].

Здесь и сейчас мы видим лишь разрозненные фрагменты огромной картины бытия. Большинство из нас прикасается к своей сущности лишь на мгновение, после чего мы снова с головой погружаемся в свои мирские заботы, переживания, проблемы…

И только после смерти, продолжая жить в своей сущности, мы наконец улавливаем значение всего, начинаем понимать весь контекст. Поэтому, если кто-то из родственников никогда не принимал вас со всеми вашими достоинствами и недостатками, после смерти он сможет это сделать, поскольку освободится от страха, а его взор не будет застилать пелена мирского опыта.

Если вы придерживаетесь иных взглядов

Если вы не верите в какую бы то ни было форму жизни после смерти, написание писем поможет вам обрести покой, даже если вы считаете, что такие послания – не более чем выдумка, фантазия. Когда вы смотрите фильм, в котором герой наконец избавляется от опасности или страданий, вы испытываете облегчение, хотя знаете, что все происходящее на экране – художественный вымысел. Вы даже можете заплакать в какой-то момент (например, когда герой воссоединяется с любимым человеком), а в глубине вашей души могут произойти удивительные изменения.

Контакт и общение с родственником, которого вы представляете в его сущности, способны вызвать у вас значительно больше эмоций, чем просмотр фильма, из-за более глубокой вовлеченности. Кроме того, есть вероятность примирения, которое принесет с собой умиротворение и облегчение.

Когда я пишу себе письма от имени покойной мамы, я смотрю на этот процесс как на проецирование во вселенную ее образа. Я представляю, что она живет там в своей сущности и может открыто выражать свою любовь. Фокусируясь на этой версии мамы, я погружаюсь в себя и обращаюсь к самым сокровенным желаниям, связанным с ней. И только тогда начинаю писать.

Если у вас возникают сложности при написании писем, используйте свое воображение и смотрите на процесс как на игру.