banner
banner
banner
полная версия«Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

Игорь Юрьевич Додонов
«Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

Л. Лопуховский и Б. Кавалерчик, также использующие цифру 186 дивизий на «основных стратегических направлениях к началу операции «Барбаросса»» [47; 724], получают её сложением всех сил РККА, находившихся на территории западных приграничных округов и относившихся как к Первому, так и ко Второму стратегическим эшелонам. Как видим, они применяют при сравнении обобщающий термин «стратегические направления». К моменту начала войны на территорию ПрибОВО был переброшен 21-й мехкорпус из Московского военного округа. На территории ЗапОВО сосредотачивалась 22-я армия, а в КОВО – 16-я и 19-я армии. На 22 июня в этих армиях и мехкорпусе насчитывалось, по подсчётам Л. Лопуховского и Б.Кавалерчика, 16 эквивалентных дивизий [47; 730]. Они-то при сложении со 170 дивизиями западных приграничных округов и дают 186 дивизий на основных стратегических направлениях к началу войны.

Примерно то же самое можно сказать и о максимальной оценке советского танкового потенциала. «Разлёт» между максимальной и минимальной оценками – 2 329 боевых машин (15 209 – по максимальной оценке, 12 880 – по минимальной). Откуда могла взяться такая разница? Выскажем своё предположение. Для этого посмотрим, по каким из округов расхождение данных между максимальными и минимальными цифрами наибольшие (см. таблицу № 2).

На данной странице будет располагаться таблица №2

Совершенно очевидно, что наиболее разительное расхождение цифр приходится на КОВО и ОдВО (вместе). Вот с этих двух округов и начнём своё рассмотрение.

Мехкорпусов в этих округах было десять (см. таблицу № 3). Танков в механизированных корпусах КОВО и ОдВО насчитывалось приблизительно 5617. Говорим «приблизительно», потому что в различных источниках данные о количестве танков в мехкорпусах иногда отличаются друг от друга. Но возникает логичный вопрос: цифра 5 617 почти на тысячу единиц меньше даже минимальной оценки танкового потенциала КОВО и ОдВО (6 541 танк), не говоря уже о максимальной (8 068 танков). Откуда такая разница? Всё дело в том, что в состав мехкорпусов входили не все танки, находившиеся в округах. Было значительное количество машин в других частях и некоторое количество в военных учебных заведениях. Так, по оценкам К.А. Калашникова и В.И. Феськова, число таких танков в КОВО И ОдВО составляло 700 (в КОВО – 558, в ОдВО – 142)4 [38; 147]. С учётом того, что эти авторы считают, что в мехкорпусах данных округов было не 5 617, а 5 841 танк [38; 146], суммарное количество танков здесь получается как раз 6 541. И взять недостающие до 8 068 единицы (т.е. 1 527 боевых машин), прямо скажем, негде.

Но ведь где-то их нашли некоторые авторы. Хороша такая вот «иголочка в стоге сена». Ответ оказывается довольно прост: в общее количество танков в КОВО и ОдВО они «замели» даже то, что к КОВО и ОдВО не относилось, а только на их территории располагалось. Другими словами, в Первый стратегический эшелон не входило.

Поговорим более конкретно. На территории КОВО должны были находиться две армии РГК: 16-я и 19-я. Первая сосредотачивалась в районе Шепетовки (окончание сосредоточения – 10 июля), вторая – в районе Черкассы – Белая Церковь (окончание сосредоточения – 7 июля). В этих двух армиях было два мехкорпуса и отдельная танковая дивизия. В 25-м мехкорпусе (19-я армия) – 300 танков. В 5-м мехкорпусе (16-я армия) – 1070 танков. Количество боевых машин в 57-й танковой дивизии (16-я армия) нам не известно. Но можно предполагать, что оно было штатным или близким к нему (штат танковой дивизии в механизированном корпусе – 378 танков [72; 36]), т.е. около 380 машин. Таким образом, в 16-й и 19-й армиях вместе – около 1 750 танков.

Именно эти танки не в меру ретивые авторы зачислили в боевой потенциал РККА на западных рубежах СССР: 5 617 танков в мехкорпусах КОВО и ОдВО плюс 700 в других частях и вузах плюс около 1750 танков 16-й и 19-й армий; итого – около 8 067 боевых машин.

___________________________________

4 Источником происхождения «лишних» танков стали расформированные после принятия МП -41 в феврале 1941 года танковые бригады непосредственной поддержки пехоты (НПП). Укомплектованы они были в основном лёгкими танками Т-26. К моменту расформирования бригад НПП в РККА насчитывалось порядка 10 тысяч Т-26. Однако эти машины и создавались, как танки непосредственной поддержки пехоты, и для действий в составе механизированных корпусов подходили мало. По штатам мехкорпуса, в его составе должно было быть всего 44 Т-26 [72; 36]. С учётом того, что мехкорпусов, по МП-41, изначально планировалось иметь 30, Т-26 суммарно в них оказывалось всего 1 320. Всего же в РККА, по штатам МП-41, должно было быть несколько менее 2 тысяч этих машин [72; 38]. Таким образом, около 8 тысяч Т-26 оставались вне мехкорпусов. Вот они-то, в основном, и были «танками в других частях и вузах» (по классификации К.А. Калашникова и В.И. Феськова).

НА ДАННОЙ СТРАНИЦЕ БУДЕТ РАСПОЛАГАТЬСЯ ТАБЛИЦА № 3

Но какое основание поступать подобным образом было у этих исследователей? 16-я и 19-я армии ни формально к Первому стратегическому эшелону не относились, ни у границ не стояли. Это были армии резерва Главного Командования (РГК), т.е. как раз часть Второго стратегического эшелона. Удалённость их от границы составляла от трёхсот до свыше трёхсот километров. В реальности в бой на южном стратегическом направлении (т.е. в составе ЮЗФ или ЮФ) они так и не вступили, а оказались на Западном фронте. И задействованы были уже в ходе Смоленского, а не приграничного сражения.

А вот по ЗапОВО ближе к истине, по-видимому, максимальные цифры. В механизированных корпусах округа числилось 2 502 танка (по другим данным – 2 392 [38; 146]). В других частях и вузах – 738 танков [38; 147]. Наконец, в частях округа было ещё 395 танкеток [38; 147]. Подсчёты, дающие минимальный результат, этих танкеток, судя по всему, не учитывают. Дающие максимальный – учитывают. С учётом танкеток мы выходим на цифру близкую к максимальной: около 3 500 боевых машин. Разницу можно объяснить отличием цифр в источниках.

Попробуем теперь объяснить столь большое расхождение (294 машины) между цифрами максимума и минимума по ПрибОВО. Доступные нам данные единодушно говорят о 1 402 танках в двух мехкорпусах округа. В других частях и вузах округа танков было 147 [38; 147]. Выходим на цифру 1 549. Сразу скажем, что танкетки она не включает. Но последних в ПрибОВО было всего 67 единиц [38; 147]. Так что, число превышения максимума над минимумом уменьшается только до 227 единиц. Как раз 227 танков, по некоторым данным, было в составе 21-го мехкорпуса, переброшенного к началу войны из МВО в ПрибОВО [47; 730]. Правда, более часто встречается цифра 175 танков. Она использовалась и в нашей работе. Но, очевидно, авторы, приводящие максимальные данные по количеству танков в ПрибОВО, отталкиваются от числа 227. Ситуация получается схожей с КОВО и ОдВО: потенциал соединения Второго стратегического эшелона учитывается при подсчёте сил приграничных армий РККА. Как отмечалось, на наш взгляд, это абсолютно неправомерно. Очевидно, что минимальная цифра количества танков Первого стратегического эшелона РККА в ПрибОВО, встречающаяся в литературе, гораздо ближе к истине.

Таким образом, говоря об общем количестве танков в Первом стратегическом эшелоне РККА, мы склонны придерживаться цифры, занимающей промежуточное положение между максимальным и минимальным количествами, приводимыми исследователями: в Первом стратегическом эшелоне было около 13 800 танков, танкеток и САУ (последних в РККА числилось, буквально, единицы: около 30, из них в западных приграничных округах – 17 [47; 723] ).

Обращает на себя внимание и большая разница в оценках количества боевых самолётов приграничных войск Красной Армии: 11 231 – максимальная оценка, 8 920- минимальная. «Разброс» данных – 2 311 боевых самолётов. Столь большие отличия возникают из-за того, что одни из авторов приводят цифры только окружной авиации (правда, с учётом авиации флотов), другие прибавляют к ним ещё и самолёты, числившиеся за Главным Командованием РККА. К таковым относились бомбардировщики дальнего действия и тяжёлые бомбардировщики. В принципе, считать эти самолёты, принадлежащими к Первому стратегическому эшелону, не совсем правомерно: всё-таки это не окружная авиация. Но самолёт – не танк и не пехотинец. Несколько сотен километров удалённости от госграницы для него – не проблема. Тем более, если речь идет о дальнебомбардировочной авиации. Тяжёлые бомбардировщики и бомбардировщики дальнего действия приняли участие в боях приграничного сражения, хотя не все они базировались в западных приграничных округах. То есть можно говорить, что они располагались на Западном театре военных действий. И не только располагались, но и активно действовали на нём с первых дней войны (в том их отличие от наземных войск Второго стратегического эшелона).

На Западном ТВД к 22 июня находилось четыре авиационных корпуса ДБА (1, 2, 3 и 4-й) и 18-я отдельная дивизия авиации дальнего действия [54; 274-275].

Располагались эти силы следующим образом:

1-й ак (авиационный корпус) ДБА – район Ленинград – Новгород;

2-й ак ДБА – район Курска;

3-й ак ДБА – район Смоленска;

4-й ак ДБА – район Запорожье – Ростов-на-Дону;

18-я оад (отдельная авиационная дивизия) ДД – район Киева [54; 274-275].

Хорошо видно, что 2-й ак ДБА не находился на территории одного из западных приграничных округов (дислоцировался в Харьковском военном округе ХВО).

Вся проблема в том, что оценки специалистами количества боевых самолётов в соединениях авиации дальнего действия, находящихся на Западном ТВД, сильно разнятся. Если, скажем, М. Морозов говорит о 1 346 самолётах ДБА [54; 277], то Л.Лопуховский и Б. Кавалерчик называют цифру 2 311 боевых машин [47; 725]. Самоё интересное в этом то, что количество дальних и тяжёлых бомбардировщиков в Красной Армии к 22 июня 1941 года всего было около 2 300 единиц (по данным К.А. Калашникова и В.И. Феськова – 2 289) [38; 155].

 

Можно самим попытаться вычислить хотя бы приблизительное количество бомбардировщиков в корпусах и отдельной дивизии ДБА на Западном театре военных действий. При этом будем исходить из того, что авиационные дивизии РККА состояли из 3-5 полков, а в полках было по 60-64 самолётов (род авиации в определении состава дивизий и комплектации полков машинами роли не играл) [54; 238, 241].

В 1-м ак ДБА было 2 дальнебомбардировочные дивизии по 3 полка в каждой, т.е. 6 полков [54; 274] (по данным К.А. Калашникова и В.И. Феськова, – 7 полков [38; 157]).

Во 2-м ак ДБА – 2 дальнебомбардировочные дивизии, 7 полков [54; 275] (по данным К.А. Калашникова и В.И. Феськова, – 6 полков [38; 157]).

В 3-м ак ДБА – 2 дальнебомбардировочные дивизии, 6 полков [54; 274], [38; 157].

В 4-м ак ДБА – 2 дальнебомбардировочные дивизии, 7 полков [54; 275], [38; 157].

В 18-й отдельной ад ДД – 3 полка [54; 275], [38; 157].

Разница в определении количества полков в 1-м и 2-м корпусах ДБА у отдельных авторов роли не играет, так как общее количество полков в дальнебомбардировочных дивизиях этих корпусов в любом случае равно 13. Всего на Западном ТВД было 29 полков тяжёлых бомбардировщиков и бомбардировщиков дальнего действия. А это даже при полной штатной укомплектованности составляет 1 856 машин.

Так что говорить о 2 311 дальних и тяжёлых бомбардировщиков не приходится в любом случае. Если же мы учтём, что укомплектованность самолётами далеко не всех полков ДБА была штатной, то и подавно. Так, в 1-м ак ДБА было 275 бомбардировщиков вместо положенных 360 (минимум) по штату [38; 155]. А в 3-м ак ДБА – 295 вместо того же минимума в 360 машин [38; 155]. Поэтому цифра М. Морозова (1 346 самолётов, из них – 1 340 бомбардировщиков и 6 разведчиков), скорее всего, верна. На неё же выходят и К.А. Калашников с В.И. Феськовым (с разницей в одну машину, т.е., по их подсчётам, получается 1 339 бомбардировщиков) [38; 155].

Как же объясняются данные количественной оценки авиации РГК на Западном ТВД, приводимые Л. Лопуховским и Б. Кавалерчиком? На наш взгляд, объяснение может заключаться в том, что в авиации РГК на Западном театре военных действий числились не только бомбардировщики, но и истребители. К.А. Калашников и В.И. Феськов говорят о 4 истребительных авиационных дивизиях в составе авиационных корпусов ДБА (13 полков) и истребительном авиационном корпусе ПВО (7-м) в составе 2 дивизий, который базировался под Ленинградом (в нём было 9 полков) [38; 115-157]. С учётом неполной штатной укомплектованности самолётами5 вышеназванные 22 истребительных полка и могут дать ту разницу приблизительно в 1 000 машин, которая отличает максимальную оценку авиации РГК на западном направлении от минимальной (2 311 и 1 346 самолётов соответственно).

Тогда возникает новый вопрос: почему М. Морозов не учитывает истребители? Самоё логичное объяснение заключается в том, что истребительные дивизии из состава авиации РГК в боях приграничного сражения никакого участия не принимали. Причина – удалённость этих дивизий от места боёв. Объяснение, и впрямь, логичное и простое. Но, кроме того, нельзя не отметить, что М.Морозов в перечне дивизий корпусов ДБА на Западном ТВД вообще не называет ни одной истребительной дивизии, а в сводной таблице по группировке советских ВВС на июнь 1941 года по Западному ТВД указывает только две иад в составе авиации РГК (номера в данной таблице не приводятся, но мы подозреваем, что М. Морозов имеет в виду две дивизии (3-ю и 54-ю) 7-го истребительного авиационного корпуса ПВО) [54; 242, 274-275].

Из четырёх истребительных дивизий из состава корпусов ДБА на Западном

________________________________________

5 Например, в 66-й иад, которая, по К.А. Калашникову и В.И. Феськову, входила в 4-й ак ДБА [38; 156], ни один из трёх полков самолётов вообще не имел. Дивизия находилась в начальной стадии формирования [54; 274].

ТВД М. Морозов в приграничной группировке РККА называет только 66-ю

иад (ту, в которой на 22 июня не было ни одного самолёта). Но числит он её за

ВВС ОдВО [54; 272-275].

Однако подобные разночтения в определении принадлежности той или иной истребительной авиационной дивизии РГК сути дела не меняют: в приграничном сражении эти дивизии не участвовали. А потому в оценке сил советской авиации Первого стратегического эшелона мы склонны придерживаться цифры М. Морозова, складывающейся из авиации округов, флотов и бомбардировщиков и разведчиков ДБА на Западном ТВД: общее число – 10 266, из них самолётов округов и флотов – 8 920, бомбардировщиков ДБА – 1 340, разведчиков ДБА – 6 [54; 276-277, 242].

Примечательно, что данные М. Морозова и данные Л. Лопуховского и Б.Кавалерчика по численности авиации западных приграничных округов и флотов абсолютно совпадают: 8 920 машин [47; 724-725], [54; 276-277].

Итак, силы Первого стратегического эшелона РККА надо оценивать несколько скромнее, чем говорят максимальные цифры.

Остановиться приходится на следующем:

Количество дивизий – 170;

Личный состав – около 2 600 000; 6

Танков, танкеток и САУ – около 13 800;

Боевых самолётов – 10 266;

Орудий и миномётов – около 52 500.7

Однако это ещё не всё. Существует второе «но», которое заставляет более скептически посмотреть на ударные возможности Первого стратегического эшелона. Его превосходство над германской группировкой у границ СССР было подавляющим в главных ударных средствах: в танках (более чем в 3 раза) и самолётах (не менее чем в 2 раза). Но подобное превосходство рассчитано, исходя из общего количества танков и боевых самолётов в приграничных советских войсках. Но далеко не все боевые машины оказались к 22 июня 1941 года боеготовыми, так как были в той или иной степени технически неисправными.

«Наставление по учёту и отчётности в Красной Армии», введённое в действие с 1 апреля 1941 года, всё военное имущество (включая, естественно, танки и самолёты) делило в зависимости от его технического состояния на пять категорий:

1-я категория – новое, не бывшее в эксплуатации, отвечающее требованиям технических условий и вполне годное к использованию по прямому назначению;

2-я категория – имущество, находившееся в эксплуатации, вполне исправ-

________________________________________

6 Из максимальной оценки численности убрано количество людей в войсках Второго стратегического эшелона, находившихся к 22 июня на территории западных приграничных округов (по некоторым данным, людей в этих войсках было свыше 200 тысяч [47; 730]).

7 Число получено способом аналогичным способу вычисления количества личного состава. В частях и соединениях Второго стратегического эшелона, которые разворачивались в приграничных округах, было на 22.06.1941 около 2 800 орудий и миномётов [47; 730].

ное и годное к использованию по прямому назначению, а также имущество, требующее текущего ремонта;

3-я категория – имущество, требующее ремонта в мастерских округа (сред-

ний ремонт);

4-я категория – имущество, требующее ремонта в центральных мастерских и на заводах промышленности (капитальный ремонт);

5-я категория – негодное имущество [5; 185-186].

Совершенно очевидно, что под понятие «боеготовые» попадают только танки и самолёты 1-й и 2-й категории. Однако, если с техникой, входящей в 1-ую категорию всё ясно, то с входящей во 2-ую ясности нет, так как в неё включались машины, требовавшие текущего ремонта. Диапазон последнего был достаточно широк. Если принять во внимание, что в Красной Армии имелась большая проблема с запасными частями, то станет понятно, что некоторая часть танков и самолётов 2-ой категории к 22 июня также была небоеспособна. Назвать точную цифру подобных боевых машин, разумеется, весьма трудно. Поэтому в определении количества танков и самолётов, находившихся к началу войны в ремонте, исследователи расходятся.

Что касается танков, то по округам цифры выглядят таким образом: в ЛВО в ремонте находилось 314 танков и САУ, в ПрибОВО – 275, в ЗапОВО – 708, в КОВО и ОдВО – 945 [38; 147]. Итого по западным приграничным округам – 2 242 [38; 147]. Причём, эти цифры, взятые нами у К.А. Калашникова и В.И. Феськова, не включают данных по танкеткам. Если учесть, что количество танков и САУ (без танкеток), по подсчётам этих авторов, в западных приграничных округах было 12 880, то число боеготовых машин равно 10 638 [38; 147]:

ЛВО – 1 518;

ПрибОВО – 1 274;

ЗапОВО – 2 250;

КОВО – 4 853;

ОдВО – 743 [38; 147].

М. Барятинский приходит к несколько другим результатам. По его подсчётам, к 1-й категории в войсках ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО и ОдВО относилось 2 356 танков, танкеток и САУ, ко 2-ой – 8 854, т.е. 11 210 (от общего числа 14 075) [5; 187]. Процент небоеспособных машин 2-ой категории, по мнению М. Барятинского, был около 30% [5; 186, 187]. А это около 2 657 танков. Таким образом, боеготовыми к 22 июня оказались всего 8 553 советских танка, танкетки и САУ [5; 187]:

ПрибОВО -1 052;

ЗапОВО – 1 800;

КОВО – 3 920 [5; 188-191].

Данных по ЛВО и ОдВО М. Барятинский не приводит, но ясно, что на их долю вместе приходится 1 781 боеготовая машина. Очевидно, свыше 1 000 в ЛВО и около 700 в ОдВО.

Даже если принимать более высокие цифры К.А. Калашникова и В.И. Феськова, а по войскам вторжения в СССР использовать минимальные данные, то и в этом случае советское танковое превосходство падает с более чем трёхкратного до в 2,6 раза. При использовании же данных М. Барятинского приходится констатировать, что танковые силы РККА превосходили танковые силы вермахта и его союзников уже всего лишь в два раза.

Теперь обратимся к авиации. Информация по боеготовым самолётам и самолётам, числящимся в ремонте, как с советской, так и с германо-союзнической стороны приведена в таблицах №№ 4 и 5, составленных по данным работ российских историков (М. Морозова, Л. Лопуховского, Б.Кавалерчика, К. Калашникова и В. Феськова).

Какие выводы можно сделать из информации данных таблиц? Во-первых, в голову приходит, что в таковых войсках Германии порядка было значительно больше, чем в авиации. В самом деле, ни в одном из источников нам не встречалась информация о неисправных танках в войсках вторжения в СССР к 22 июня. Очень показательный факт. Надо полагать, что если небоеспособные танки и имелись, то было их совсем немного, настолько немного, что о них нигде даже не упоминают (величина, которой можно пренебречь). Известно зато, что на 1 июня 1941 года в вермахте были исправными 5 821 танк и САУ (5 204 и 617 соответственно) из 6 292 единиц общего количества танков и САУ (5 675 и 617 соответственно), т.е. неисправным был всего 471 танк (это около 7,5%) [5; 184-185]. Для сравнения: к моменту начала войны в танковых войсках РККА не менее 40% боевых машин были неисправными (как говорится, почувствуй разницу!) [5; 185-186].

Так вот. Немецкие авиаторы не заслуживают хвалебных отзывов, подобно немецким танкистам (к счастью для нас, разумеется), раз уж даже к моменту нападения на СССР в ударной группировке находилось 726 неисправных боевых самолётов (22% от общего их количества).

Данными по неисправным самолётам в авиационных силах группировок вторжения германских союзников мы, практически, не располагаем. Более или менее известны цифры по румынским ВВС. Наверное, мы несколько завышено оцениваем общее количество небоеспособных самолётов в войсках Германии и её союзников, располагавшихся около советских границ, в 1 000 единиц. Однако к 850 это количество точно приближается (раз уж только румыны имели 79 неисправных машин).

Во-вторых, ясно, что большое количество неисправных советских самолётов (1 570) всё-таки не изменило в худшую сторону соотношение сил советской и немецкой авиации: мы по-прежнему превосходили немецко-союзническую авиацию на границах более чем в 2 раза. Но произошло это только потому, что у самих немцев и их союзников не всё было в порядке с подготовкой авиационного парка к войне. Увы, столь спасительное для нас соотношение своей положительной роли по ряду причин не сыграло (в частности, из-за качества нашей авиационной техники и уровня подготовки значительного количества наших лётчиков).

В-третьих, просим читателей обратить внимание на небольшое количество штурмовиков в составе Первого стратегического эшелона РККА: всего 18 (правда, все они были исправны)! Столь малая цифра приведена в работах М. Морозова, Л. Лопуховского и Б. Кавалерчика [54; 242, 276-277], [47; 710-711].

НА ДАННОЙ СТРАНИЦЕ БУДЕТ РАСПОЛАГАТЬСЯ ТАБЛИЦА № 4

НА ДАННОЙ СТРАНИЦЕ БУДЕТ РАСПОЛАГАТЬСЯ ТАБЛИЦА № 5 18 – это только число новых штурмовиков Ил-2. Самолёты других типов, имевшиеся в составе штурмовых авиаполков, учтены этими авторами как истребительная или разведывательная авиация [54; 243].

 

К.А. Калашников и В.И. Феськов в своём исследовании учли в составе авиации западных приграничных округов не только штурмовики Ил-2 (кстати, по их подсчётам к 22 июня их было не 18, а 73 [38; 155]), но и штурмовики других типов. Общее их количество – 317 [38; 155].

Отдельно о самолёте Су-2. Его, как правило, относят к разряду фронтовых бомбардировщиков [38; 155] (чем он, собственно, и являлся), либо даже зачисляют в разведывательную авиацию [47; 712-713]. Как бы там ни было, в войсках Первого стратегического эшелона РККА к началу войны Су-2 было всего 209 [47; 712-713] (по другим данным – 242 [38; 155]) единиц, из которых исправными являлись всего 146 [47; 713].

Пусть читатель запомнит все эти данные о советской штурмовой авиации. Они нам скоро пригодятся.

Отсутствие графы «Штурмовая авиация» в таблице № 5 не должно приводить читателя к мысли, что у немцев таковой вообще не было. Для штурмовки они использовали пикирующие бомбардировщики, двухмоторные и даже одномоторные истребители. С началом войны и советская сторона нередко для штурмовки применяла истребительную авиацию.

Если подытоживать разговор о боеспособности советской военной техники (танков и самолётов) приграничных войск, то надо сказать, что далеко не вся она к началу войны оказалась таковой (т.е. боеспособной). От 20 до 40% танков и 15-16% самолётов не были готовы встретить врага по причине неисправности.

Могло ли данное положение кардинально измениться спустя две-три недели, т.е. к 6 или даже 15 июля, к датам, определяемым Резуном «со товарищи» и М. Мельтюховым со своими сторонниками, как день нападения СССР на Германию? Зная причины, по которым такое положение возникло (катастрофическая нехватка запчастей, недостаток в технических кадрах), думается, что нет.

Вот и оценивай после этого способность Первого стратегического эшелона к мощному внезапному удару по силам вермахта и его союзников.

Третьим «но», которое заставляет засомневаться в «резунистском» тезисе о нападении войск Первого стратегического эшелона на Германию, Румынию и Венгрию и осуществлении именно нападением прикрытия мобилизации, сосредоточения и развёртывания остальных войск Красной Армии, предназначенных для действий на Западном (в широком смысле) ТВД, является, собственно, группировка сил этого самого стратегического эшелона. Кое-что о ней мы уже говорили, когда речь шла о планах прикрытия госграницы. Теперь рассмотрим её в связи с «пассажами» Резуна.

Оперативная плотность войск в районах прикрытия госграницы была чрезвычайно низкой. Армии прикрытия были вытянуты, образно выражаясь, «в нитку».

Поговорим об этом подробнее. Что представляли из себя силы так называемого Первого стратегического эшелона РККА? Это были войска западных приграничных округов. Численный их состав мы уже оценивали, о количестве техники и вооружения в них упоминали. Но о том, как располагались данные силы, речь ещё не шла.

Войска приграничных округов были разделены на две части:

1) Армии и подчинённые им соединения, постоянно находившиеся у границы (первый окружной эшелон).

2) Соединения и части, постоянно дислоцировавшиеся в глубине территории приграничного округа (второй окружной эшелон и резервы округа).

В таблице № 6 приведены данные об эшелонировании и оперативной плотности сил РККА западных приграничных округов.

Итак, как видно из таблицы № 6, в той части Первого стратегического эшелона, которая находилась непосредственно у границ, на одну дивизию приходилось полоса обороны (наступления) от 32 до 124 километров. В случае, если бы все войска западных приграничных округов сосредоточились у границы, оперативная плотность возросла, и на дивизию стало бы приходится от 10 до 74 километров.

Много это или мало? Судите сами. Для обороны нормальными считались следующие оперативные плотности:

на стрелковый полк – 3-5 км, в глубину – до 3 км;

на стрелковую дивизию – 6-8 км, в глубину – 6 км (на второстепенных направлениях ширина обороны дивизии могла достигать 10-12 км);

на стрелковый корпус – 30-35 км, в глубину – до 30 км [14; 31-32].

Таким образом, даже в случае стягивания всех сил западных приграничных округов к границе, включая резервы, их оперативная плотность в лучшем случае приближалась к плотности войск, обороняющихся на второстепенном направлении.

Реально немцев на границе встретила только завеса (иного слова не подберёшь), состоящая из войск 1-го эшелона приграничных округов. В этой завесе ширина полосы обороны дивизии превышала нормальную минимум в четыре раза, корпуса – минимум в три (корпуса на своих участках прикрытия обороняли полосу шириной, как правило, превышающей 100 км; например, 1-й ск 10-й армии, находящейся в Белостокском выступе, оборонял участок № 11 района прикрытия № 2 (фланг 10-й армии) шириной в 157 км (превышение уставной ширины почти в пять раз) [47; 538-539]). Ясно, что силы эти были неспособны не только к наступлению, но и к обороне. Чтобы прорвать оборону 1-го эшелона округов, немцам достаточно было создать ударные группировки, что они успешно и сделали. Территории военных округов были чрезвычайно обширны, и, чтобы перебросить к границе глубинные окружные войска, нужно было время от нескольких часов до нескольких дней. Поэтому нигде советскому командованию так и не удалось создать плотности войск, которая соответствовала хотя бы требуемой для обороны на второстепенном направлении.

«Да. Всё это так, – может возразить читатель.– Но ведь Резун и пишет о том, что Красная Армия к моменту начала войны в значительной степени была «на колёсах»: войска внутренних округов перебрасывались в западные приграничные округа, а глубинные войска последних подтягивались к границам. Со-

НА ДАННОЙ СТРАНИЦЕ БУДЕТ РАСПОЛАГАТЬСЯ ТАБЛИЦА №6

средоточение сил просто не было завершено. Мы не успели. Немцы нас опередили. Так что все ваши доводы объясняют катастрофический проигрыш при-граничного сражения. Но ничуть не опровергают аргументов Резуна и его сторонников».

Хочется заметить, что ссылки на незавершённость процесса сосредоточения Красной Армии ни в коем случае не могут свидетельствовать о желании Советского Союза напасть на Германию первым. Не очень убедительно выглядит аргумент: «Вот если бы, то…». А если вовсе не то.

Ещё раз обратимся к «Справке о развёртывании Вооружённых Сил СССР на случай войны на Западе» от 13 июня 1941 года, составленной Н.Ф. Ватутиным. Согласно этому документу, в составе фронтов, т.е. в том самом Первом стратегическом эшелоне, должно быть сосредоточено 186 дивизий:

на Северном фронте – 22;

на Северо-Западном – 23;

на Западном – 44;

на Юго-Западном – 97 [72; 472-473].

Прекрасно видно, что наряд сил в ЛВО, ПрибОВО и ЗапОВО был, собственно, уже собран (был даже некоторый их избыток). Где сил явно не хватало, так это в КОВО и ОдВО. К фактически имевшимся в данных округах 75-77 дивизиям необходимо было добавить около 20 дивизий. Н.Ф. Ватутин прямо указывает, что пополняться будут силы будущего Юго-Западного фронта (т.е. КОВО и ОдВО). Из Приволжского военного округа (ПриВО) для этого предназначались 7 стрелковых дивизий (21-я армия), из Харьковского военного округа (ХВО) – 7 стрелковых дивизий (18-я армия) и из Орловского военного округа – 6 стрелковых дивизий (20-я армия) [72; 473].

Таким образом, оперативная плотность повышалась только в полосе КОВО и ОдВО, т.е. Юго-Западного фронта. Это повышение приводило к плотности 10-11 км на дивизию. Как видим, плотность вовсе не для нападения. Тех самых «семи с половиной километров на дивизию», о которых Резун толкует, как о «стандарте для наступления» не достигается [82; 243]. Кстати, как уже было показано, это был и «оборонительный стандарт».

Можно, конечно, допустить, что дивизиями «накачивался» бы участок границы в полосе КОВО. Дивизий там и так много, с учётом 2-го окружного эшелона и резервов округа плотность войск около 10 км на дивизию [47; 411]. Добавь сюда 20 дивизий 18-й, 20-й и 21-й армий – и пожалуйте вам – «стандартная плотность для наступления»: около 7,5 км на дивизию. К тому же и Львовский выступ на территории КОВО находится. И танков в этом выступе – ни дать, ни взять – тьма. Так что всё, вроде бы, сходится. Попались, голубчики, неудавшиеся агрессоры. Ан, нет. Сходиться-то оно сходится, но только не с «резунистскими» построениями. Сходится с реальными советскими военными планами, которые юго-западное направление рассматривали как главное. Главное по двум причинам: во-первых, считалось, что немцы нанесут там свой основной удар, а во-вторых, данный театр военных действий считался сравнительно более удобным и для ответного наступления Красной Армии, которое она начнёт, отразив нападение врага.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43 
Рейтинг@Mail.ru