banner
banner
banner
полная версия«Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

Игорь Юрьевич Додонов
«Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

Намерения сторон в играх были чётко обозначены: «синие» (немцы) собираются нападать, «красные» (РККА) планируют отражать нападение. Но никаких действий по отражению агрессии «синих» не обыгрывалось. Вводная для первой игры предусматривала, что «синие» («западные»), осуществив 15 июля 1941 года нападение на «красных» («восточных»), к 23-25 июля вклинились на территорию Белоруссии и Литвы на 70-120 км от границы, достигнув рубежа Осовец, Скидель, Лида, Каунас, Шауляй. Затем «красным» удаётся подтянуть войска из глубины страны и к 1 августа восстановить положение, отбросив противника к границе. С этого момента и начиналась первая игра [1; 14-15], [34; 57].

Вводная на вторую игру (за «синих» («западных», «юго-западных» и «южных») играли Д.Г. Павлов и Ф.И. Кузнецов, только что назначенный командующим ПрибОВО, за «красных» («восточных») играл на сей раз Г.К. Жуков) была более сложной:

«… «западные» в союзе с «юго-восточными» и «южными» начали войну против «восточных», перейдя в наступление двумя фронтами – Юго-Восточным и Южным, но в разное время. Юго-Восточный фронт начал боевые действия 1 августа 1941 года против львовско-тернопольской группировки «восточных», однако на рубеже Львов, Ковель был встречен сильным контрударом противника и, потеряв до 20 пехотных дивизий, к исходу 8 августа отошёл на заранее подготовленный рубеж Старина, Грыбув, Тарнув, р.Дунаец, р.Висла. Южный фронт перешёл в наступление 2 августа в проскуровском направлении. Его соединения прорвали оборону «восточных» и, развивая успех, к исходу 8 августа вышли на р.Днестр, форсировав её на участке Калюс, Комаровка и Мельница-Подольская. Общей задачей двух фронтов являлось окружение и уничтожение противника в районе Каменец-Подольский, Ковель, Люблин, Жешув и выход к 10 сентября на фронт Одесса, Винница, Шепетовка, Сарны. Таким образом, со стороны «западных» и их союзников предусматривалась наступательная операция группы фронтов. Юго-Западный фронт «восточных», разгромив в ходе контрнаступления группировку противника в районе Люблин, Жешув, Грубешув, к исходу 8 августа вышел на р. Висла от Казимеж до Опатовец и далее на рубеж Тарнув, Грыбув, Старина, ст. Ужок. Попытки форсировать Вислу и Дунаец успеха не имели: на участке фронта от Казимеж до ст. Ужок противник перешёл к обороне. Армии левого крыла Юго-Западного фронта вели упорные оборонительные бои с противником, ведущим наступление на проскуровском и стрыйском направлениях» [34; 58-59].

Таким образом, по вводной для второй игры, для Юго-Восточного фронта «синих» («западных» и «юго-западных», читай – немцев и венгров) под командованием Д.Г. Павлова игра начиналась не с линии госграницы, а с линии западнее её. Напротив, для Южного фронта «синих» («южных», читай – румын) под командованием Ф.И. Кузнецова игра начиналась с линии, сдвинутой к востоку от границы, на рубеж Днестра.

По нашему мнению, вводные к играм однозначно показывают, к какой войне готовились наши военные. Войне, которую нам навязывают, которую против нас начинают.

Но Резун и это прямое указание материалов игр стремится обратить в свою пользу. По его мнению, положение о нападении не более чем «присказка, которая с самой игрой ничего общего не имела» [85; 57]. Чем он аргументирует своё утверждение? Да тем, что отражение нападения в ходе игр не проводилось, вводными устанавливалось, что нападение отбито, противник отброшен на определённые рубежи, и игры начинали сразу же с наступления сил «красных» (РККА). Отсюда вывод:

«Вторжение германской армии на нашу территорию и отражение агрессии совершенно не интересовали Сталина, Жукова и всех остальных. Их интерес в другом: как вести боевые действия с рубежа государственной границы…» [85; 57].

Что хочется сказать на подобные доводы? Прежде всего, задать господину Резуну вполне резонный вопрос: « А для какой цели вообще была нужна комедия с этими вводными? Кому руководство РККА «пудрило» мозги?» «Широкая общественность» в качестве ответа не подходит: материалы игр были засекречены, в печати про них не говорили, на улицах и кухнях не обсуждали. Тогда остаётся только ответ: «Мозги «пудрили» непосредственным участникам игр». А ими были командующие округами и армиями, их начальники штабов, высшие чины НКО и Генштаба, т.е. люди, которые непосредственно планировали вторжение в Европу и должны были в скором времени возглавить силы этого вторжения. Так для чего с ними разыгрывался фарс с немецким нападением и его непонятно как совершённым отражением?

Вот, скажем, немцы. В ноябре 1940 года они также проводили оперативно- стратегическую игру, на которой «обкатывался» план «Барбаросса» перед тем, как его предоставили Гитлеру на утверждение. И никаких «липовых» вводных на немецкой игре не было. Никто не додумался указать в них, что Советы, мол, напали, а мы их отразили, и только после этого начать играть «по-настоящему». А, по словам Резуна, немцы, ой, как боялись нападения русских, Мы-то немецкого удара, по его мнению, как раз не опасались. Вот немцам бы и «флаг в руки», «хорошую присказку» в их «сказочку» под именем «Барбаросса» про «злых русских кощеев», которые нападают на бедненьких миролюбивых немцев. Так нет. С немецким педантизмом в немецкой игре:

Этап первый – вторжение в СССР и приграничные сражения.

Этап второй – наступление германских войск до линии Минск – Киев.

Этап третий – завершение войны и разгром последних резервов Красной Армии. Если таковые окажутся восточнее линии Минск – Киев [85; 61].

И никакой лирики…

Мы даже предполагаем, что на наш вопрос ответит господин Резун. Видимо, скажет он, что «советские генералы, адмиралы, маршалы и сам товарищ Сталин страдали тяжёлым хроническим миролюбием» [85; 62], пихали слова об агрессии против СССР, куда ни попадя, даже в совершенно секретные планы агрессии СССР против Европы.

Но почему, в самом деле, операции начального периода войны, т.е. ответ на вопрос: «Как остановили и отбросили?», не стал предметом игр?

Ещё раз просим обратить внимание на задачи, которые преследовали игры: дать практику высшему командованию в организации, планировании и управлении фронтовой и армейской операциями. Для достижения подобных учебных целей операции начального периода войны, как представляли его себе высшие советские военные, не подходят. На этом этапе операции будут идти в отличных от уставных плотностях, разрежённых построениях, не будут столь масштабны. «В таких условиях рассматривавшиеся на совещании методы ведения войны были просто неприменимы. Советское руководство обоснованно считало, что война будет долгой, и изучать в учебных целях узкий по временным рамкам начальный период войны не имеет смысла. Куда полезнее рассмотреть максимально общий случай, технику ведения операций, которые будут проводиться в последующие за начальным периодом месяцы и годы войны» [34; 56-57].

Можно сказать, игры «грешили» тем же «грехом», что и советские планы стратегического развёртывания: начальный период войны, на котором будет идти прикрытие госграницы от агрессора, оговаривался, но не был проработан. В этом отношении январские игры –отражение военных планов СССР (на тот момент, конечно, одного плана – «Соображений…» от 18 сентября 1940 года; но последующие плановые разработки Генштаба ничем в данном вопросе от сентябрьских «Соображений…» не отличались).

Как верно отмечает А. Исаев, «ответ на вопрос «Как же остановили и как отбросили?» на самом деле простой. Никто не рассматривал катастрофического варианта развития событий, реализовавшегося в действительности. Точно так же, как до Первой мировой войны никто не проводил игр с вводной «армия Самсонова разгромлена»» [34; 57].

Было ли подобное невнимание к начальному периоду войны ошибкой командования РККА? Да. Но оно, это невнимание, никак не может свидетельствовать об агрессивных намерениях СССР. Так что, все ссылки Резуна на него «притянуты за уши» с целью доказательства его остроумных построений.

Итак, первая из игр началась с линии государственной границы. 1 августа Северо-Западный фронт «красных» («восточных») перешёл в наступление и в ходе первых операций до 7 августа правым крылом форсировал р. Неман, выйдя на подступы к Инстербургу (ныне Черняховск), в центре окружил в Сувалкском выступе группировку 9-й армии Северо-Восточного фронта «синих» («западных»), а на левом крыле – направлении главного удара – войска фронта достигли р. Нарев южнее г. Остроленка. На этом же направлении 11 августа Д.Г. Павлов ввёл в сражение конно-механизированную армию, которая 13 августа вышла на рубеж в 110-120 км западнее границы СССР [1; 16].

Однако к этому времени Г.К. Жуков, сосредоточив за счёт резервов сильную (в основном танковую) группировку в районе Мазурских озёр, нанёс внезапный фланговый удар под основание выступа, образованного выдвинувшейся далеко на запад группировкой «красных». Посредники «подыграли» Г.К. Жукову, обозначив ещё один – встречный – удар Восточного фронта «синих» с противоположной стороны выступа. Тем самым была создана угроза окружения до 20 стрелковых дивизий «красных». Д.Г. Павлову пришлось приостановить успешное наступление на левом крыле фронта и срочно перебрасывать отсюда к местам прорыва противника несколько стрелковых дивизий, большую часть артиллерии и все танковые бригады [1; 16- 17]. На этом месте игра была приостановлена. Дальнейший ход событий не разыгрывался [1; 17].

Как видим, никакого окружения сил Д.Г. Павлова в Белостокском выступе в ходе игры не было. События игры вообще разворачивались не на территории Белоруссии, а в Восточной Пруссии и на прилегающей к ней территории бывшей Польши. Войска «красных» окружены не были, но возможность такого развития дел была. Г.К. Жуков создал все предпосылки для этого. Недаром руководители игр отметили, что положение «синих» выглядит предпочтительней [1; 17], [85; 59].

Советский миф можно считать развенчанным. И Резун тратит много слов и эмоций, чтобы ещё раз «пхнуть ногой» «труп» этого мифа, видимо, полагая, что подобным образом он обретает ещё один аргумент для доказательства своей теории. Аргумент этот – отрабатывались реальные планы вторжения, а не оборона.

 

То, что не оборона – не спорим. Но из этого, отнюдь, не следует, что автоматически отрабатывалось вторжение. Могло отрабатываться контрнаступление. И, как мы уже видели по материалам игр, именно контрудар и отрабатывался. Так что эту часть аргументации Резуна мы безоговорочно отклоняем. А вот насколько контрудар был реален, т.е. соотносился с реальными планами, посмотрим.

Реальным планом тогда были «Соображения по стратегическому развёртыванию…» от 18 сентября 1940 года. Конечно, мы знаем, что Резун сентябрьские «Соображения…» игнорирует (как и все остальные), считая реальным только выдуманный лично им план «Гроза». Но поскольку в глаза эту «Грозу» никто не видел, да и втиснуться ей в весьма плотном графике появления советских «негрозовых» планов явно негде, мы с Резуном тут не согласимся и остановимся всё же на «плане Мерецкова». Так вот, по «северному» его варианту предполагалось нанесение удара «севернее р. Буг в общем направлении на Алленштейн»[34; 56]. В первой игре Д.Г. Павлов наступал, оставляя Алленштейн (сейчас Ольштын) в стороне от своего главного удара [34; 56]. Весьма странная проверка плана. Проверяем план, действуя не по плану, так что ли?

В ходе второй игры Г.К. Жуков вёл двумя своими армиями (11-й и 9-й) наступление на краковском и будапештском направлениях. Причём, действия эти не были самодостаточны. Посредством их Г.К. Жуков стремился сорвать планы противника по окружению и разгрому своих собственных войск, обороняющихся на проскуровском направлении. На завершающем этапе игры ему удалось сосредоточить на флангах наступающей севернее Днестра группировки «южных» 13-ю и 15-ю «игровые» армии и окружить указанную группировку (в составе 4-й, 5-й и 6-й армий) [34; 60-61]. После этого игру приостановили. «Красным» засчитали не победу (видимо, потому что значительные силы «южных» оставались на их территории), а лишь преимущество над противником [85; 67].

С точки зрения проверки плана первой операции удары, наносимые «красными» во второй игре, были ещё дальше от записанных в реальных документах предвоенного планирования направлений, чем их удары в ходе первой игры. По «южному» варианту сентябрьских «Соображений…», задачей войск Юго-Западного фронта было, «прочно прикрывая границы Бессарабии и Северной Буковины, по сосредоточении войск, во взаимодействии с 4-й армией Западного фронта, нанести решительное поражение Люблин-Сандомирской группировке противника и выйти на р. Висла. В дальнейшем нанести удар в направлении на Кельце – Петроков и на Краков, овладеть районом Кельце – Петроков и выйти на р. Пилица и верхнее течение р. Одер» [34; 59].

Согласно вводным на вторую игру, часть задач первой операции уже оказывалась выполненной без всякой «обкатки» и проверки: на рубеж Вислы уже вышли. В дальнейшем тоже никто ничего не удосужился проверить: вместо удара на соединение с Западным фронтом (как в «Соображениях…» от 18 сентября), т.е. на северо-запад, Г.К. Жуков наступает на юго-запад. И нельзя не отметить, что подобные его действия подчинены негативной цели, т.е. срыву планов противника по уничтожению войск левого крыла фронта «красных». Последнее с реальным планом также никак не соотносится.

Так что, вторая игра, не представляя никакого интереса с точки зрения проверки оперативных планов, весьма показательна с точки зрения теории ведения операций. Она даёт пример разрушения планов противника не пассивной обороной, а активными действиями, вынуждающими противника отказываться сначала от первоначального замысла операции, а впоследствии от самого плана наступления в целом [34; 60]. На наш взгляд, именно на последней теоретической посылке базировалось всё советское военное планирование предвоенного периода.

Однако вернёмся к Резуну. Что он говорит по поводу второй игры? Вынуждены констатировать, что при её описании Резун не только по своему обыкновению обильно фантазирует, но и попросту искажает и замалчивает факты (опять-таки не вопреки своим обычаям). Про его бурные фантазии скажем несколько ниже, а вот про умолчания и искажения поговорим прямо сейчас.

«На второй игре Жуков, командуя советскими войсками, наносил удар в Румынию и Венгрию. Наступать ему тут было легко» [85; 66].

И опять столь излюбленная Резуном «румынская тема». У нас вообще складывается впечатление, что сей «почтенный» автор очень не любит румын и их страну. При любом удобном случае он стремится «её уничтожить всей мощью Красной Армии». Вот и сейчас: Г.К. Жуков наступал на будапештском направлении, а, по словам Резуна, он уже громил всё и вся в Румынии. Правильно, Жуков отрабатывал реальный план. Но только неувязочка получается у Резуна, даже несколько неувязочек.

Первая – с реальным планом. По сентябрьским «Соображениям…», на Румынию не наступали, границу с ней плотно прикрывали.

Вторая неувязка – с планом самого Резуна под кодовым названием «Гроза». Как утверждает Резун, по данному плану, советские войска должны были наносить удар в направлении на Плоешти. Да будет позволено заметить, удар этот куда как удобнее наносить с низовьев Дуная, с территории Молдавии и Украины, но никак не с территории Южной Польши, Словакии и Венгрии. Бить отсюда – впадать в заблуждение Колумба, который пытался достичь Индии, плывя из Испании на запад. Достигнуть, конечно, можно, но уж больно далеко. Выходит, Жуков «обкатывал» вовсе не «реальный» план Резуна, а какой-то другой план. Не было в действиях Жукова никаких «Вперёд! На Плоешти!» или «Дашь Плоешти!». Почему-то помалкивает про это Резун.

Наконец, неувязка третья – с материалами игры. В её ходе «красные» в Румынию вообще не вторгались. Хотя с румынами сражались. Последние выведены в игре под именем «южные». Но сражения эти происходили на советской территории.

Резун попросту врёт, когда описывает вводные ко второй игре:

«Преамбула была вполне схожей (с вводными к первой игре – И.Д., В.С.): Советский Союз живёт мирной жизнью и о войне не помышляет, коварные враги напали на миролюбивый Советский Союз, но теперь не из Восточной Пруссии, а с территории Венгрии и Румынии. Согласно заданию второй игры, 1 августа 1941 года войска Германии и её союзников вторглись на советскую территорию. Однако они были быстро выбиты на исходные рубежи. Мало того, к 8 августа «Восточные» не только вышибли «Западных» со своей территории, но и перенесли боевые действия на территорию противника на глубину 90-180 километров и вышли армиями правого крыла на рубеж рек Висла и Дунаец» [85; 64].

Не будем придираться к мелочам и указывать на то, что «южные» начали боевые действия против «восточных» не 1 августа, а 2-го. Бог с ним. Но нельзя не отметить, что Резун (столь памятливый и всегда чрезвычайно осведомлённый) в этом описании проявляет странную забывчивость или неосведомлённость. Он почему-то не указывает, что по вводным «вышибли» и отбросили на 90-180 километров только «западных» (немцев) и «юго-западных» (венгров), а вот «южные» (румыны) не только остались на советской территории, но и наступали.

Более того, в дальнейшем, описывая игру, сетуя на то, что, по условиям игры, войска Ф.И. Кузнецова («южные») и Д.Г. Павлова («западные» и «юго-западные») не имели общего командования и были тем самым поставлены в невыгодные условия по сравнению с Г.К. Жуковым, который единолично осуществлял верховное командование всеми силами «восточных», Резун ни словом не обмолвился, где действовали «южные» [85; 66-67]. Уделяя огромное внимание, например, таким вопросам, как причины определения ролей наших военачальников во второй игре («тайны кремлёвского двора»), он почему-то молчит о событиях, разворачивающихся в ходе игры на театре боевых действий с «южными», хотя именно там Г.К. Жуков проделал самое интересное: окружил наступающую севернее Днестра на проскуровском направлении группировку «южных».

То есть Резун не только искажает вводные ко второй игре, но и, посредством умолчания, сам ход этой игры. И совершенно ясно почему: расскажи он всё честно и в полном объёме, и его тезис про «обкатку» планов вторжения в Европу на январских играх летит ко всем чертям, несмотря на все резуновские «остроумности». В самом деле, что это за планы вторжения, которые изначально допускают, что противник не только вторгнется на советскую территорию, но и будет тут вовсю наступать, когда мы «освобождаем» Европу? За такие планы Сталин, надо полагать, быстро бы поставил к стенке всё руководство Генштаба и НКО.

Хотелось бы поговорить о резуновских «остроумностях». Изощеряясь доказать свою правоту, Резун начинает задавать странные вопросы: зачем надо было проводить не одну игру, а две? Почему советскими войсками на этих играх командовал не начальник Генерального штаба? Почему войсками противника командовал не начальник ГРУ? Почему эти роли играли командующие военными округами? Почему Жуков и Павлов менялись ролями? Почему Д.Г. Павлов и его команда, потерпев поражение в играх, не только не понесли какого-то наказания, но и получили повышения в званиях и/или новые более ответственные должности? [85; 64-65, 50, 51-52].

Понимая, какой на эти вопросы будет «генеральный» ответ («Да потому что СССР готовился напасть на Германию»), и, ожидая чего угодно на пути к этому ответу, каких угодно «выкрутасов», всё-таки от начального тезиса логической цепочки приходишь в недоумение:

«Роль, которую играл командующий Прибалтийским Особым военным округом во второй игре, – это ключ к пониманию всего происходящего» [85; 65].

Оказывается, всё дело в том, что «Сталин решает столкнуть лбами тех, кто больше всего заинтересован, чтобы направление севернее Полесья стало главным, с теми, кто заинтересован в обратном» [85; 65]. Разумеется, речь идёт о направлении вторжения в Европу. По мысли Резуна, между командующими «северными» (севернее Полесья) и «южными» (южнее Полесья) военными округами шла борьба за лавры, которые они будут собирать при вторжении [85; 65]. Естественно, что командующие «северных» округов (ЗапОВО и Приб ОВО) хотели лавров себе, а потому и рвались вторгаться на севере (в Восточную Пруссию и прилегающую к ней территорию Польши). А командующие «южных» округов (КОВО и ОдВО), желая прославиться в веках, хотели обратного, т.е. наступления на юге (в Южную Польшу, Румынию и Венгрию) [85; 65-66].

Ф.И. Кузнецов же стал «ключом» по той простой причине, что в короткий промежуток между двумя играми его назначили командующим ПрибОВО (во время первой игры он был ещё командующим войсками Северо-Кавказского военного округа). Отсюда Резуном делается вывод, что в обеих играх группа генералов «северных» округов противостояла группе генералов «южных» округов. Те, кому было «выгодно» в реальной жизни наступать севернее Полесья играли в первой игре роль «красных» («восточных») и наступали, демонстрируя преимущества своего варианта действий. Те, кому данный вариант был «невыгоден», т.е. «южные» генералы, пытались «северян» остановить. Во второй игре, проводившейся на Южном ТВД, они поменялись ролями: наступали генералы «южных» округов, показывая предпочтительность реального удара на юге, а командующие ЗапОВО и ПрибОВО им противодействовали [85; 65-66].

Вот и ответ на все вопросы. И главное в этом ответе: всё было подчинено идее нападения на Германию и её союзников. Только отсюда и возникли эти «соцсоревнования» и доказательства «эффективности и рентабельности». «Всё просто и запредельно логично»,– заявляет Резун [85; 65]. Впрочем, как всегда у него. Вешаем на СССР ярлык агрессора и «метём» под этот ярлык все факты (с аргументами, но без документов).

Нам же «запредельные» логические «выверты» Резуна простыми не кажутся, они сложные, именно «запредельные».

Посмотрим на все «кадровые вопросы», сформулированные Резуном, не его глазами.

Для начала хотелось бы поставить под сомнение утверждение британского автора, что в ходе игр «стенка на стенку» ходили «северные» генералы и генералы «южные». Вот, скажем, в «группу Г.К. Жукова» во время первой игры входили генерал-полковник Г.М. Штерн – на тот момент – командующий Дальневосточным фронтом и контр-адмирал А.Г. Головко – командующий Северным флотом. Трудно согласиться с тем, что они имели отношение к «южным» военным округам. В «команде Д.Г. Павлова» в первой игре та же история. В неё входят, например, командующий Северо-Кавказским военным округом генерал-лейтенант Ф.И. Кузнецов, командующий Забайкальским военным округом генерал-лейтенант И.С. Конев, командующий Среднеазиатским военным округом генерал-полковник И.Р. Апанасенко. Округами севернее Полесья Северо-Кавказский, Среднеазиатский и Забайкальский военные округа вряд ли можно назвать.

Во второй игре армии ударной группировки «южных», окружённые Г.К. Жуковым севернее Днестра, возглавляли В.И. Кузнецов, И.С. Конев и М.П. Кирпонос. Из трёх генералов только В.И. Кузнецов имел отношение к ЗапОВО (командовал 3-й армией). М.П. Кирпонос служил в КОВО и стал его командующим после ухода Г.К. Жукова на должность начальника Генштаба (кстати, в первой игре М.П. Кирпонос играл на стороне Жукова). И.С. Конев после перемещения Ф.И. Кузнецова на должность командующего ПрибОВО, занял его место в СКВО.

 

В общем, весьма «разбавленным» «не своими» генералами оказывается и состав группы «северных» окружных генералов и состав команды «южан».

Конечно же, Резун находит этому объяснения. Прежде всего, он утверждает, что обе команды всего лишь «разбавлены генералами других военных округов и центрального аппарата НКО, однако, основное ядро» в них составляли генералы соответствующих военных округов [85; 66]. Т.е. в «разбавленности» он опровержения своим доводам не видит.

Затем Резун начинает «жонглировать» перемещениями генералов по результатам игр. Ф.И. Кузнецов «ушёл» после первой игры на ПрибОВО и продолжает играть во второй игре по одну сторону с Д.Г. Павловым. Ага! Это командующие «северными» округами отстаивают свою «версию» вторжения. И.С. Конев после первой игры «ушёл»… с Забайкальского на Северо-Кавказский военный округ. Ага! Но позвольте, какое «ага»? Где Северный Кавказ и где территории к северу от Полесья? Но у Резуна всё сходится. Ведь И.С. Коневу поручено сформировать в СКВО 19-ю армию. А эта армия предназначена для вторжения [85; 52]. Только почему-то молчит британский автор, что 19-я армия ни в одном предвоенном советском плане для Западного фронта не предназначалась. Согласно «Записке…» М.А. Пуркаева от декабря 1940 года, она должна была входить непосредственно в состав ЮЗФ. «Справка…» Н.Ф. Ватутина видела её в составе РГК (как, судя по всему, и «Соображения…» от 15 мая 1941 года), но закреплённой опять же за Юго-Западным фронтом. Каким образом Резун отвёл И.С. Коневу роль «североокружного» генерала, остаётся не ясным.

Генерала-полковника И.Р. Апанасенко после игр повышают в звании (дают генерала армии) и переводят командовать Дальневосточным фронтом [85; 51]. Ага! И ничего, что Дальний Восток далековато от Белоруссии и Прибалтики. «Война на два фронта, одновременно против Германии и против Японии не исключалась» [85; 51-52]. Оно и верно, только каким образом подобное служебное перемещение И.Р. Апанасенко делает его сторонником удара по Германии севернее Полесья? Не понятно. Да это не беда.

Не обращая внимания на подобные несостыковки, Резун «проталкивает» мысль, что даже «чужие» для «северян» или «южан» генералы становились для них «своими» по результатам игр. Подобный тезис призван заретушировать «разбавленность» составов играющих групп «чужаками».

На наш взгляд, все эти «хитроумности» и «остроумности» попросту не нужны. Всё вполне объяснимо, если учитывать, что в ходе игр проходила не проработка реальных планов (каких бы то ни было: нападения или обороны), а учёба высшего командного состава РККА (конечно, не совсем абстрактная, а привязанная в чём-то к реальности).

Почему противоборствующие стороны возглавляли командующие особыми военными округами, а не начальник Генштаба и не начальник ГРУ?

Д.Г. Павлов и Г.К. Жуков были командующими не «рядовыми», а так называемыми «особыми» военными округами. Управления особых военных округов в случае войны преобразовывались в управления фронтов, которые, по планам, должны были вести действия на Западе: управление КОВО становилось управлением ЮЗФ, управление ЗапОВО – управлением ЗФ и управление ПрибОВО – управлением СЗФ. Согласно «Соображениям…» от 18 сентября, в случае «южного» варианта главные действия осуществлял ЮЗФ, а в случае «северного» – ЗФ. В обоих случаях действия СЗФ рассматривались как вспомогательные.

Поэтому вполне естественно, что в первой игре, действия которой разворачивались на Северном ТВД, войсками «красных» (читай – силами РККА) командовал тот, кому это предстояло делать в случае начала реальной войны, т.е. Д.Г. Павлов, а во второй игре, проводившейся на Южном ТВД, «красных» возглавлял Г.К. Жуков. Повторяем, игры не «обкатывали» реальные планы, но к реальности, хоть отчасти, не могли быть не привязаны (в самом деле, не с марсианами же воевать). Поэтому удивительно не то, что в первой игре «красных» возглавлял Д.Г. Павлов, а во второй – Г.К. Жуков, а если было бы наоборот.

Не вызывает у нас какого-то вопроса и тот факт, что в первой игре Д.Г. Павлову оппонировал Г.К. Жуков, а во второй Г.К. Жукову – Д.Г. Павлов и Ф.И. Кузнецов. Командующим округами, которые были щитом и главной ударной силой страны в случае войны, предстояло продемонстрировать, что они владеют универсальными навыками ведения операций, т.е. без привязки к «своему» конкретному фронту, участку ТВД. Продемонстрировать и получить дополнительные навыки. Словом, всё в соответствии с задачами игр.

Начальник Генштаба К.А. Мерецков при этом мог спокойно быть в составе руководства играми, оценивая навыки возможных командующих основными фронтами. Заодно он мог узреть и какие-то недостатки сентябрьских «Соображений…». Не потому, что они прорабатывались на играх, а, так сказать, по подобию. Для всего этого К.А. Мерецкову не обязательно было играть самому, как утверждает Резун [85; 49].

Точно так же спокойно мог находиться среди наблюдателей и глава Разведупра РККА генерал-лейтенант Ф.И. Голиков. Задача начальника ГРУ заключалась вовсе не в том, чтобы играть «за немцев», поскольку у него есть вся информация о них [85; 50]. Задача Ф.И. Голикова была в том, чтобы предоставить эту информацию для проведения игр, точнее, для подготовки исходных данных. Как утверждают специалисты, Ф.И. Голиков справился с этой задачей весьма успешно: в реальности 1941 года в вермахте существовало большинство корпусов с теми номерами, которые использовались в играх [34; 64].

Вообще, теоретически предполагается, что в случае войны начальник разведки будет начальником разведки, а не пойдёт командовать фронтом или армией. То, что подобное случится в действительности с Ф.И. Голиковым, никто в январе 1941 года, конечно, знать не мог. Поэтому Сталину, К.А. Мерецкову, С.К. Тимошенко, как представляется, было важнее посмотреть, на что способны предполагаемые командующие фронтами, дать поучиться им, а не оценивать, как командует войсками начальник Главного разведывательного управления.

Наконец, отсутствие «оргвыводов» по итогам игр, т.е. то, что Д.Г. Павлова не сняли с должности командующего ЗапОВО, а, наоборот, повысили в звании (с 23 февраля 1941 года он стал генералом армии), то, что повышение в званиях и/или должностях получили и члены его команды (И.Р. Апанасенко, Ф.И. Кузнецов, П.В. Рычагов) Резун объясняет тем, что никаких поражений Д.Г. Павлов в играх не потерпел. Обоснованно критикуя советский миф об играх, он делает совершенно необоснованный вывод: раз «мифологическая» советская трактовка игр неверна, планы прикрытия на них никто не отрабатывал, Г.К. Жуков Д.Г. Павлова на советской земле не бил, а только попытался бить его на «неметчине», да у него это не очень вышло, то, значит, на играх отрабатывались планы нападения. Павлов и его группа показали, что они неплохо могут наступать. Поэтому их не наказали, а повысили в должностях и званиях и отправили восвояси и дальше готовить удар по Германии.

Верно то, что Д.Г. Павлов сокрушительного поражения не понёс. Но, представляется, что все «шансы» для этого у него были. Недаром руководство игр в обеих играх отметило предпочтительное положение Г.К. Жукова. Да и противника на советской территории Г.К. Жуков бил (не самого Д.Г. Павлова, а его «союзника» Ф.И. Кузнецова в ходе второй игры, когда командовал «красными»).

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43 
Рейтинг@Mail.ru