Игорь Юрьевич Додонов
«Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн
В таком планировании нет ничего особенного. Оно полностью базировалось на опыте Первой мировой войны. И, кстати, очень любопытно сходство советских военных планов кануна Великой Отечественной войны и французского «Плана-17», с которым Франция вступила в Первую мировую войну. Конечно, сходство не по содержанию, а по сути и по судьбе, постигшей эти планы.
«План-17», также как советские предвоенные планы, предполагал сдержать германскую агрессию на начальном этапе войны, а после полного развёртывания французской армии немцам должно было быть нанесено несколько сокрушительных ударов. Война довольно быстро заканчивалась в Берлине.
Увы, «План-17», как и советские планы, оказался несостоятелен. Французский «элан виталь» (наступательный порыв) был сломлен немцами. Также как русские в 1941 году, французы в 1914 понесли сокрушительное поражение в приграничном сражении. Не такое страшное, как у нас, по потерям, по последствиям оно оказалось сравнимо с нашим: французы откатились к стенам своей столицы, и только «чудо на Марне» спасло их от сдачи Парижа и, по-видимому, полного поражения.
Также как и советские военные, французские из-за своих наступательных устремлений уделяли недостаточно внимания обороне. Но если у нас это всё-таки носило меньший масштаб, сказавшись в основном на запаздывании планирования оборонительных мероприятий, то у французов имело такой размер, что подобный недостаток внимания можно охарактеризовать словами «полное пренебрежение». Оборона не предусматривалась в «Плане-17» вообще. Французских солдат не учили окапываться. Военное министерство даже отказалось от введения защитной формы: мол, ползать по земле и маскироваться французам не придётся, а наступать без красивых красных штанов французский солдат никак не сможет. Во французской артиллерии практически не было крупнокалиберных пушек, так как считалось, что для наступления вполне достаточно 75-мм полевых орудий.
В общем, если «резунисты» во главе со своим учителем ставят знак равенства между активными действиями в случае нападения, как ответом на нападение, и собственно агрессией, т.е. подготовку к первому считают подготовкой ко второму, то мы можем опровергнуть их на примере Франции 1914 года: всё что случилось с СССР в 1941 году вовсе не было уникальным, нечто подобное уже было. А потому не надо катастрофу 1941 года объяснять агрессивными устремлениями Советов.
Уже сейчас мы можем сделать вывод: также как с субъективной стороны (т.е. со стороны германских намерений), с объективной стороны (т.е. действительных намерений советских) говорить о превентивном характере нападения нацистов на СССР не приходится.
Мы можем сказать наоборот: имей СССР намерение напасть на Германию и сделай это, подобные его действия в полной мере можно было назвать превентивной войной.
Далее мы рассмотрим ещё несколько вопросов, подтверждающих такие выводы.
ГЛАВА VII
О ТОМ, КАК СОВРЕМЕННЫЕ ИСТОРИКИ
«СОБИРАЛИСЬ НАПАСТЬ НА ГЕРМАНИЮ В 1941 ГОДУ»
Казалось бы, после рассекречивания и публикации документов советского военного планирования все разговоры о готовившемся нападении СССР на Германию летом 1941 года должны утихнуть сами собой. Но не тут-то было.
И «отец-прародитель» теории советской агрессии господин Резун своих разговоров не прекратил, и его последователи никак не успокоятся.
Правда, реакция Резуна на опубликованные советские планы весьма странная. Она заключается, по существу, в отсутствии реакции на них, как таковой. Резун попросту эти планы игнорирует, не замечает. Даже «Соображения…» от 15 мая 1941 года, которые, казалось бы, можно расценивать, как подтверждающие правоту его теории, никак им не комментируются, будто их не существует.
Странным всё это кажется только на первый взгляд. По здравом размышлении, становится ясно, почему отмалчивается Резун: советские военные планы- это и «гробовая доска», и «гвоздь в неё» для его пресловутой теории. Как-то эти планы комментировать ему можно, только признав свою неправоту.
Касается это в полной мере и «Соображений…» от 15 мая. Если и принять мысль о том, что в них предлагалось нападение на Германию, то, всё равно, они- полное опровержение взглядов Резуна. Датировка их – середина (а то и вторая половина (см. выше)) мая 1941 года. «Соображения…» – лишь начальная стадия планирования, самые общие предложения. Какое уж тут вторжение 6 июля того же года? Причина появления «Соображений…» – подготовка немцами вторжения в СССР. Текст документа на это прямо указывает.
Таким образом, и дата, и причина появления документа однозначно говорят, что планом агрессии против Германии под кодовым названием «Гроза», про целенаправленную разработку которого Советским Союзом говорит Резун, он не является.
Очень характерны и отличия в деталях между майскими «Соображениями…» и мифической «Грозой», положения которой в своих произведениях якобы реконструирует Резун.
Давайте сравним. Вот план автора «Ледокола»:
«…в 1941 году представилась возможность повторить Канны против Германии…
Для проведения вторжения по приказу Жукова во Львовском и Белостокском выступах были сосредоточены ударные группировки…
…советским войскам в Прибалтике (Северо-Западный фронт) ставились ограниченные задачи. Удар из Белостокского выступа сулил больше: впереди укреплённых районов нет, а реки в среднем течении не так широки. Потому войскам Западного фронта ставились решительные задачи» [80; 533-534].
«…Западному фронту высшее командование ставит задачу – нанести сверхмощный удар в направлении польского города Сувалки. И для командующего Западным фронтом генерала армии Д.Г. Павлова это не сюрприз. Он и сам знает задачу своего фронта и задолго до московской директивы уже отдал приказ наступать на Сувалки…Западный фронт, его командующий и штаб, командующие армиями и их начальники штабов задолго до войны знали, что их ближайшая задача – окружение германской группировки в районе польского города Сувалки. Советский удар в направлении Сувалки готовился задолго до войны…» [82; 24].
«Но самый главный удар – из Львовского выступа: укреплений впереди нет, реки в верхнем течении узкие, вдобавок правый фланг наступающей советской группировки прикрыт горами (очевидно, не правый, а левый фланг – И.Д., В.С.)…Удар из Львовского выступа…отразить невозможно…он давал возможность развивать наступление на Берлин или на Дрезден…
Жуков планировал и ещё один удар, как мы знаем,1 неотразимый и смертельный. В Румынию…
А кроме этого – вспомогательные удары на Кёнигсберг, удары двух горных армий через Карпаты и Трансильванские Альпы, высадка пяти воздушно-десантных корпусов…» [80; 534-535].
Пусть читатель не поленится вернуться к изложенным чуть ранее в этой книге «Соображениям…» от 15 мая 1941 года.
Нетрудно заметить, что и у Резуна, и у советских генштабистов совпадают определения места главного удара, который будет наносить Красная Армия – это Юго-Западный фронт. Удар из Львовского выступа присутствует в обоих планах. Но нельзя не отметить, что «аппетиты» советских военных были всё-таки скромнее, чем у Резуна. Возможность развивать наступление на Берлин или Дрезден при успехе такого удара теоретически, конечно, существовала, но майские «Соображения…» про неё ни словом не упоминают. Первоначальная стратегическая цель РККА – линия Остроленка, р. Нарев, Лович, Лодзь, Крейцбург, Оппельн, Оломоуц. Это несколько западнее линии Варшава–Краков, и до Дрездена и Берлина отсюда далековато.
Но и последующая стратегическая цель РККА – наступление из района Катовице на север и северо-запад, имеет целью не Дрезден и Берлин, а всю остальную территорию Польши и Восточную Пруссию. Правильно, наступать в глубь Германии, имея на правом фланге мощную немецкую группировку, – чрезвычайно опасно.
Далее. У Резуна Западному фронту ставится весьма скромная задача – удар (хотя и сверхмощный, по определению Резуна) по Сувалкскому выступу. Майские «Соображения…» отводят действиям Западного фронта хоть и вспомогательную, но немаловажную роль: удар на Варшаву, сковывание варшавской группировки немцев, а также взаимодействие левым флангом с правым флан-
____________________________________
1 Излюбленный приём Резуна – употребление выражений типа: «как мы знаем», «как известно», «как всем известно» и т.п. У читателя сразу возникает ощущение своей полной невежественности и огромнейших знаний Резуна: «Как же? Все-то вот знают. А я, неуч, не знаю». Приём психологически очень верный. После употребления таких фраз читатель далёкий от истории начинает верить Резуну безоговорочно, ведь Резун излагает то, что всем известно и осталось неизвестно только данному конкретному бедолаге-читателю.
Вот и в данном случае: «как мы знаем…». Мы-то вот лично не знаем. И не знаем, кто бы, кроме Резуна и «иже с ним», знал. Но главное – так и не можем понять, откуда они это знают.
гом Юго-Западного фронта по разгрому люблинской группировки вермахта. Судя по всему, этой группировке хотели устроить Канны. А вот какие Канны и кому устраивает Резун, направляя главный удар Западного фронта на Сувалки, не ясно. Максимум, кого там можно было взять в котёл, так это сувалкскую группировку немцев, да и то, взаимодействуя при этом с войсками Северо-Западного фронта, которому, по словам самого же Резуна, ставились ограниченные задачи. Т.е. надо понимать так, что к участию в устройстве Канн немцам в районе Сувалок Северо-Западный если и привлекался бы, то весьма ограниченно.2
Сравните масштаб планируемых операций ЗФ по реальному плану и плану мифическому («резунистскому»). В первом случае – котёл для люблинской группировки и, в перспективе, если всё будет идти, как задумано, после поворота войск ЮЗФ на север и северо-запад из района Катовице – огромные Канны для всей группировки вермахта на территории Польши и Восточной Пруссии! Во втором – «мощнейший удар на Сувалки». Одного взгляда на карту достаточно, чтобы понять, что этот самый «сверхмощный удар» вяжется с ударом из Львовского выступа так же, как монашеская ряса идёт чёрту. «Сверхмощный удар на Сувалки» для устройства Канн Германии – это всё одно, что перенос столицы из Москвы в Васюки для России, с целью возвеличивания последней. Силы и средства, затрачиваемые на мероприятие, значительно превышают итоговый эффект.
Неужто Резун не понимал, когда сочинял свой «сказочный» план, что никаких Канн у него не получается? Левофланговая советская группировка уходит далеко вперёд (раз уж «берёт на прицел» Дрезден и Берлин), а правофланговая – топчется у границы, в районе Сувалок. Что при этом будет делать вермахт на большей территории Польши? Ждать, пока его хоть как-нибудь окружат из района Сувалок?
Кстати, небезынтересный вопрос: откуда взялись эти «нелепые» Сувалки у Резуна. На наш взгляд, из Директивы № 3, направленной Главным командованием РККА в войска поздним вечером 22 июня 1941 года. Напомним, что эта директива предписывала войскам Западного фронта во взаимодействии с войсками Северо-Западного фронта нанести удар по сувалкской группировке немцев и уничтожить её к исходу 24 июня 1941 года.
Логика Резуна и его последователей простая: они считают, что те контрудары, которые Красная Армия пыталась наносить в первые дни войны – это ничто иное, как попытка привести в действие план «Гроза», т.е. план нападения на Германию. Ну, а раз вечером 22 июня Д.Г. Павлову предписали ударить на
____________________________________
2 У нас создалось впечатление, что Резун – человек увлекающийся. Захваченный какой-то мыслью он излагает её, не заботясь о том, что она вступает в противоречие с другой его мыслью на эту же тему. В итоге то, что он пишет в одном произведении, не согласуется с тем, что он пишет в другом или даже в том же самом, но в другом месте. Вот, например, эти самые «ограниченные задачи» Северо-Западного фронта и «суперзадача» фронта Западного. В «Ледоколе» он немного конкретизирует, что под ними понимает. «Сверхмощный удар» Западного фронта на Сувалки – это удар 3-й армии этого фронта. «Ограниченные задачи» Северо-Западного фронта – это удар на Сувалки 8-й армии СЗФ на встречу удару 3-й армии ЗФ. Чем «сверхмощность» и «решительность» действий Западного фронта в направлении Сувалок отличается от «ограниченности» задач его соседа справа в направлении тех же Сувалок – совершенно не понятно.
Сувалки, то вот вам и положение «резуновского» плана – Западный фронт должен наносить удар на Сувалки.
Ещё одним существенным отличием майских «Соображений…» от фантазий Резуна является судьба Румынии. Если реальный план предписывал держать против неё активную оборону и только при благоприятном развитии событий на других фронтах нанести по ней удар, то план мифический операцию против Румынии считает чуть ли не главной, потому что, по мысли его составителя, удар по Румынии (по нефтяным месторождениям Плоешти) автоматически означал для Германии гибель, т.к. рейх оставался без горючего.
Способы действий в отношении Венгрии в «Соображениях…» и в «Грозе» Резуна ещё более отличаются друг от друга. Если нанесение удара по Румынии в «Соображениях…» всё-таки признаётся возможным, то против Венгрии однозначно предписывается держать активную оборону. Резун же полагает, что 16-я армия Второго стратегического эшелона, скорее всего, должна была наносить по Венгрии удар, «отрезая источники нефти от потребителя», т.е. Германии [82; 247].
Нет в «Соображениях…» от 15 мая 1941 года и вспомогательных ударов на Кёнигсберг и через Карпаты и Трансильванские Альпы.
Как видим, по своему содержанию «Гроза» Резуна очень сильно отличается от майских «Соображений…». Напрасно А. Бугаёв утверждает, что «вариант В. Суворова во многом совпадает с общим замыслом докладной записки Василевского» [9; 324]. Вряд ли совпадение направления главного удара можно считать «многими совпадениями». Резун – бывший советский офицер. И как бывший офицер, да ещё закончивший разведшколу, в стратегии он что-то да понимает. То, что наиболее значительные силы РККА сосредотачивались накануне войны к югу от Бреста, никогда секретом не являлось. И Резун прекрасно осознаёт, что «местность от Львлва до Берлина по военным понятиям – единый стратегический коридор» [80; 534]. Сложение двух последних обстоятельств дало Резуну возможность интерпретировать их в духе своей теории. Вот и причина появления подобного направления главного удара у британского автора. Реальные советские планы ему были не нужны. И их публикация, в том числе «Соображений…» от 15 мая 1941 года, для него была совсем нежелательна. Когда же она всё-таки состоялась, то Резун предусмотрительно о реальных советских планах помалкивает, прекрасно понимая, что они опровергают его построения.
Но его последователи в России не столь предусмотрительны. Из документов предвоенного советского планирования они пытаются извлечь доказательства своей правоты. Как при этом они работают с этими документами, мы сейчас наглядно продемонстрируем.
Перед нами книга известного российского историка М.Солонина «22 июня, или когда началась Великая Отечественная война?» (М., 2007). В ней автор рассматривает «Соображения по плану стратегического развёртывания…» от 15 мая 1941 года. Своему рассмотрению он предваряет несколько слов о введении «Соображений…» в научный оборот:
«Но шило неудержимо рвётся из мешка. В конце 1991 г., в момент лёгкой растерянности, охватившей КП-ГБ (компартию-госбезопасность –И.Д., В.С.) при виде «бронзового Феликса», на стальном тросе проплывающего над многотысячной разъярённой толпой, из «архивного ГУЛАГа» вырвался один любопытный документ…» [75; 197-198].
Мы оценили способности господина Солонина к иронии. Но всё-таки хотелось бы сказать, что надо более точно излагать факты. Историк Д. Волкогонов заговорил об этом документе ещё в 1989 году, а в 1990 году в своей публикации, посвящённой Г.К. Жукову, речь о «Соображениях…» вёл писатель В. Карпов [88; 183]. Так что какой-то неожиданностью к концу 1991 года документ не был. Другое дело, что полностью опубликован он был только в 1993 году.
Сам М. Солонин текст «Соображений…» цитирует, впрочем, не полностью, а выборочно. В этом факте не было бы ничего особенного (документ, как указывалось, весьма объёмный), если бы М. Солонин не сокращал его очень «интересно». Дело в том, что в случае воспроизведения исторического документа не полностью сокращения не должны наносить ущерб его пониманию. М. Солонин этому правилу не следует.
Скажем, первый раздел он начинает со слов:
«Считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развёртывания» [75; 198].
И даже своими словами не передаёт М. Солонин то, что предшествовало эти строкам «Соображений…». Ни слова об отмобилизованной немцами армии с развёрнутыми тылами на советской границе, об опасениях наших генштабистов, вызванных тем, что немцы имеют возможность «предупредить нас в развёртывании и нанести внезапный удар». Как-то упускает почтенный историк из виду, что и первое цитируемое им предложение он начинает не с начала, а, значит, по правилам русского языка, должен предварить изложение многоточием, да и начать не с большой буквы. В этом предложении он упускает не много – не мало слова: «Чтобы предотвратит это…»,– т.е. внезапный удар вермахта.
Почему так неряшливо воспроизводит М. Солонин документ? Дело в том, что «неряшливость» эта не случайна. М.Солонин преследует вполне определённую цель: доказать агрессивные намерения Советского Союза. «Усечённая» версия первого раздела «Соображений…» для достижения данной цели подходит куда как лучше, чем версия полная. Полная версия может говорить, максимум, о превентивной войне.
При воспроизведении второго раздела «Соображений…» от 15 мая 1941 года М.Солонин, излагая ближайшие задачи советских войск, назвав две из них (главный удар силами Юго-Западного фронта в направлении Краков, Катовице и вспомогательный удар Западного фронта на Варшаву и Демблин), умалчивает о третьей задаче, т.е. после первых двух задач ставит многоточие. То же самое он делает при изложении четвёртого раздела, в котором освещаются состав и задачи развёртываемых на западе фронтов: при воспроизведении задач Юго-Западного фронта две называются (удар на Люблин и удар на Краков), а третью заменяет многоточие.
Неужели исследователю было лень уделить внимание ещё одной задаче? Тут дело не в лени. И во втором, и в четвёртом разделах третьей задачей фигурирует оборона госграниц, в частности, с Румынией и Венгрией. «Простить» такие задачи «Соображениям…» М.Солонин явно не мог. Потому и скрыл их за многоточиями. Полагаем, что всё дело в том, что «друг и учитель» М.Солонина Резун операцию против Румынии считал одной из главных в той агрессивной войне, которую, по его мнению, СССР готовил против Германии. Венгрию, как мы помним, Резун тоже «не пощадил». А тут… оборона. А если и удар, то только при благоприятном развитии событий, да и то только против Румынии, Венгрии же – «венгриево». Не мог М.Солонин не сделать «реверанс» в сторону Резуна и не умолчать «неудобоваримые» положения реального советского плана.
Излишне говорить, что строительство новых укрепрайонов (в частности, в 1942 году на границе с Венгрией), которое предлагает шестой раздел «Соображений…», М. Солонин вообще не упоминает. Зачем? Для его целей это излишне.
Разделав таким образом «под орех» «Соображения по стратегическому развёртыванию…» от 15 мая 1941 года, М.Солонин переключается на другой документ советского военного планирования – «Записку начальника штаба КОВО по решению военного совета Юго-Западного фронта по плану развёртывания на 1940 год» от декабря 1940 года.
Разбор документа начинается с патетического восклицания почтенного историка:
«Для начала оценим по достоинству потрясающее название (выделено автором – И.Д., В.С.). В документе 1940 года уже используется термин «Юго-Западный фронт»!» [75; 200].
Логика «резунистов» нас всегда поражала. Берут факт. Трактуют его с позиции своей теории, но делают это с «криком и шумом». Психическая атака, да? Да. Факт-то обычный. И не покричишь – не удивишь, не поразишь и не собьёшь « с понталыку» бедолагу-читателя.
Скажите на милость, господин Солонин, что «криминального» Вы усмотрели в применении в военном плане термина «фронт»? Какой термин должен был употреблять начальник штаба КОВО генерал М.А. Пуркаев, если его округ в случае войны преобразовывался во фронт? Почему слово «фронт» указывает на подготовку агрессивной войны Советским Союзом? И почему все «шишки» достаются М. А. Пуркаеву? В «Соображениях об основах стратегического развёртывания…» от 18 сентября 1940 года, конкретизацией которых для Юго-Западного фронта и являлась «Записка…» М.А. Пуркаева, термин «фронт» широко употребляется. Что Вас вообще потрясло, господин Солонин? Скажите, вас не потрясло и не удивило, что Гитлер в обращении к войскам вторжения в СССР уже 21 июня 1941 года назвал солдат этих войск «солдаты Восточного фронта»? Судя по всему, это вас не потрясло и не удивило. А должно было бы, исходя из вашей логики: до войны-то с Советами оставалось ещё целых несколько часов, войны-то не было ещё!
Впрочем, как советует почтенный исследователь, «теперь обратимся к содержанию» [75; 200]. При изложении документа М. Солонин его весьма сильно сокращает. По существу, в тексте книги М. Солонина цитируется только участок текста с ближайшей стратегической и ближайшей задачами Юго-Западного фронта. Совершенно «естественно», что при передаче стратегической задачи ЮЗФ «под сокращение» попадают действия против Румынии и Венгрии, ибо действия эти заключаются в прочном обеспечении границы с указанными государствами, а не в нападении на них.
Напомним, что ближайшей стратегической целью ЮЗФ в «Записке…» М.А. Пуркаева было наступление на Люблин, Кельце, Радом и Краков, а ближайшей задачей – во взаимодействии с 4-й армией ЗФ окружить и уничтожить противника восточнее р. Висла с развитием наступления на Кельце-Краков. Т.е. начштаба КОВО принимает к исполнению задачи, которые ставят ЮЗФ «Соображения…» от 18 сентября 1940 года. В этой связи нам совершенно не понятно, почему М. Солонин сосредотачивает своё внимание именно на «Записке…» начальника штаба КОВО? Всё-таки это производный документ. Наверное, потому, что его посредством хочет доказать существование плана «Гроза» (Большого Плана, как его называет М.Солонин [75; 197, 204]), по которому действия ЮЗФ – однозначно главные действия при нападении на Германию. «Мерецковские» же «Соображения…» дуалистичны (допускали главные события и на Северном ТВД), а главное – они говорили об агрессии против СССР.
Но ведь совершенно ясно, что М.А. Пуркаев не может предложить ничего, что принципиально бы отличалось от того, что предлагал начальник Генштаба К.А. Мерецков и что было утверждено правительством 14 октября 1940 года. Не может начштаба КОВО сказать: « А давайте нападём на Германию!» – когда Генштаб и правительство решили: «В случае нападения Германии надёжной обороной границы обеспечиваем отмобилизование, сосредоточение и развёртывание основных сил РККА (в частности, ЮЗФ), а потом в полосе ЮЗФ наносим главный удар по противнику».
Конечно, дома, в свободное от службы время М.А. Пуркаев мог планировать всё, что угодно: и нападение на Германию, и военную экспедицию на Марс с целью присоединения его к Союзу ССР в качестве одной из союзных республик. Но в «Записке… по плану развёртывания…» (официальном документе) ему не оставалось ничего другого, как детализировать утверждённые «Соображения об основах стратегического развёртывания…» от 18 сентября 1940 года, хотел он того или нет, нравились ему «Соображения…» или не нравились.
Неужели М.Солонин не понимает этого? Конечно, понимает. Потому и заканчивает своё воспроизведение «Записки…» изложением ближайшей стратегической и ближайшей задач ЮЗФ (да и то в сокращённом виде). Ни слова об обороне на начальном этапе войны, 27 днях на мобилизацию, сосредоточение и развёртывание, об активных действиях в этот период только советской авиации, – короче, обо всём том, что указывает на отсутствие Большого Плана «Гроза», т.е. плана агрессивной войны против Германии.
По мнению М.Солонина, достаточно констатации того, что ЮЗФ должен был наносить удары на Краков и Люблин. Для почтенного историка этого, и впрямь, достаточно. А вот для «недоверчивого читателя» (словосочетание, употреблённое самим М. Солонинным [75; 201]) может показаться маловато. Поэтому, чтобы читатель не засомневался совсем, М. Солонин прерывает разговор о «Записке…» М.А. Пуркаева сногсшибательным утверждением:
«Планы широкомасштабного наступления Красной Армии с территории «Львовского выступа» в южную Польшу были утверждены и приняты к исполнению. Что подтверждается не бумагами (которые можно подделать) (выделено нами – И.Д., В.С.), не мемуарами (которые порой пишутся бессовестными людьми «на заказ»), а ФАКТИЧЕСКИМ РАЗВЁРТЫВАНИЕМ (выделение крупным шрифтом авторское – И.Д., В.С.), осуществлённым весной-летом 1941 года» [75; 201].
Предварительно М. Солонин «горько пожаловался» на засекреченность советских военных планов:
«Последние предвоенные планы Юго-Западного фронта (Киевского Особого военного округа) не рассекречены по сей день. Нет уже того государства, в состав которого входила территория Киевского округа, почили в бозе все без исключения агенты-нелегалы, обеспечивавшие разведывательной информацией разработку этих планов, давным-давно ушла на переплавку вся военная техника, упомянутая в этих планах, многократно изменилась за последние шесть десятилетий пропускная способность дорожной сети, упомянутая в этих планах…
Одним словом – отпали все разумные причины засекречивания этих пожелтевших страниц.
Ан, нет – сплочённые ряды ветеранов партийно-исторической науки хором кроют «перебежчика и предателя» Резуна-Суворова, а секрет Большого Плана берегут как иголку с жизнью Кощея Бессмертного, которая, как известно, в яйце, а яйцо – в дупле, а дупло – за морем, ну и так далее…» [75; 197].
Что тут скажешь? По поводу «до сих пор засекреченных планов» хотелось бы спросить, уверен ли М. Солонин вообще, что какие-то планы после описанных в «Записке…» М.А. Пуркаева у ЮЗФ были? Лично мы в этом сомневаемся. Дело в том, что времени на разработку подобных планов в КОВО и других приграничных округах просто-напросто не оставалось. Март, апрель, май и июнь (до 22 числа) в округах были заняты напряжённой работой с мобпланом и планом прикрытия госграницы. И тот, и другой, как помним, остались, в сущности, незаконченными.
Округа должны были вести свои разработки, отталкиваясь от планов Генштаба. Последними по времени были «Уточнённый план…» от 11 марта 1941 и «Соображения…» от 15 мая 1941 года. Кстати, ни тот, ни другие не были официально утверждены. Но даже если пренебречь последним фактом и считать, что округам спускались задачи на конкретизацию в применении к округам как раз этих планов, то по времени работа над данной конкретизацией как раз совпадает с работой над мобилизационным планом и планом прикрытия границы.
Но, допустим, какие-то разработки по планам развёртывания в КОВО и других округах в марте-июне 1941 года велись. Допустим, они даже были полностью закончены. Но по характеру своему это будут детализации «Уточнённого плана…» или майских «Соображений…». Следовательно, будут предусматривать либо ответ на агрессию, либо (максимум) – превентивный удар по Германии. Никакой агрессии против рейха в них не будет.
Другое дело, что М. Солонин рассекреченным документам не верит. Видимо, он полагает, что документы с грифом «совершенно секретно» создавались в то время исключительно для дезинформации будущих поколений «правдивых» историков. А настоящие планы (например, Большой План, он же – план «Гроза») имели гриф «совсем совершенно секретно». И подобные планы до сих пор никто не рассекречивает. И планы округов, основанные на Большом Плане, до сих пор находятся за семью замками.
Сетования на засекреченность советских (российских) архивов – излюбленный приём Резуна и его последователей. Только если учитель после публикации основных документов советского военного планирования перестал «дудеть в эту дуду» и скромно помалкивает про реальные военные планы СССР, то ученики превзошли учителя: они оказались большими любителями игры на духовых инструментах. А посему про засекреченность продолжают плакаться, ставя себя, буквально, в смешное положение. Документы опубликованы, но их содержание российских «резунистов» не устраивает. Отсюда и утверждения про подделки, и жалобы на то, что им не всё показали, и даже призыв отталкиваться «от факта», а не лживых документов.
Посмотрим, как М. Солонин сравнивает «план» и «факт».
Начал сравнение он сопоставлением «Записки…» М.А. Пуркаева и Директивы № 3.3 По его мнению, «здесь мы видим совпадение и по форме, и по содержанию» [75; 200-201].
В отношении задач Юго-Западного фронта Директива № 3 говорит:
«[…] 2. Ближайшей задачей войск на 23-24.6. ставлю:
[…] б) мощными концентрическими ударами механизированных корпусов, всей авиации Юго-Западного фронта и других войск 5 и 6А окружить и уничтожить группировку противника, наступающего в направлении Владимир-Волынский, Броды. К исходу 24.6. овладеть районом Люблин.
3. Приказываю:
[…] г) Армиям Юго-Западного фронта, прочно удерживая госграницу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5 и 6А, не менее пяти мехкорпусов и всей авиации фронта, окружить и уничтожить группировку противника, наступающего на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, к исходу 24.6. овладеть районом Люблин. Прочно
____________________________________
3 Выше отмечалось, что Резун в своём «конструировании» плана «Гроза», вероятно, отталкивался не только от общих стратегических соображений, очевидных для каждого более-менее профессионального военного, но и от Директивы № 3. Он этот факт не афиширует, видимо, по той причине, что все его построения не имеют под собой документальной базы. А ссылаться на Директиву № 3, как единственный документальный источник своих реконструкций, явно неразумно (уж больно «усечённо» эта директива выглядит в сравнении с планом Резуна). Однако последователи британского автора в России не столь осторожны: они смело «указуют» на Директиву № 3, как на подтверждение правоты своих выводов.
обеспечить себя с краковского направления…» [72; 476-477].
