banner
banner
banner
полная версия«Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

Игорь Юрьевич Додонов
«Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

В конце 1939 года советские танковые корпуса, состоявшие из двух танко-

_______________________________

8Необходимо заметить, что этот самый девятый мехкорпус, включённый в дополненный вариант МП-40, был в реальности сформирован уже в ноябре 1940 года. На его формирование были обращены 19-я и 20-я танковые дивизии и 131-я моторизованная дивизия, переформированная из стрелковой [38; 5].

вых и одной мотострелковой бригад и имевшие на вооружении 560 танков, были признаны громоздкими и трудноуправляемыми. Это и явилось главной причиной их расформирования. Вот как комментирует данное решение Г.К. Жуков в своих мемуарах:

«…Наша армия была пионером создания крупных механизированных соединений – бригад и корпусов. Однако опыт использования такого рода соединений в специфических условиях Испании был оценён неправильно, и мехкорпуса в нашей армии были ликвидированы…» [29; 200].

В отрывке рукописи, не вошедшем в книгу, Г.К. Жуков более конкретно говорит об инициаторах подобного решения:

«…В результате неправильных выводов из опыта войны в Испании, а также войны в Финляндии, по предложению участников войны, Сталин предложил расформировать механизированные корпуса и иметь вместо корпусов самой высшей единицей танковую бригаду трёхбатальонного состава. В этом вопросе основную отрицательную роль сыграли начальник бронетанковых войск Д.Павлолв, С.К. Тимошенко, К.А. Мерецков и другие участники этих войн, которые стояли во главе командования советскими войсками…» [47; 394].

Т.е., получается, что начальник ГАБТУ РККА (Павлов), будущий нарком обороны (Тимошенко) и будущий начальник Генштаба (Мерецков) убедили Сталина в необходимости расформирования танковых корпусов.

Принято считать, что высшие военачальники пересмотрели свои взгляды в отношении крупных танковых соединений в результате анализа действий вермахта в ходе французской кампании и, в свою очередь, доказали Сталину необходимость формирования новых мехкорпусов; а затем, учитывая сказанное на декабрьском совещании высшего комсостава РККА и результаты последовавших за ним игр на картах, они убедили Сталина резко увеличить количество новых мехкорпусов.

В «канонической версии» «Воспоминаний и размышлений», например, даётся такое описание:

«…Между тем мы ещё в сражениях на Халхин-Голе добились положительных результатов, применяя танковые соединения. Широко использовались танковые соединения Германией в её агрессивных действиях против стран Европы.

Необходимо было срочно вернуться к созданию крупных бронетанковых соединений.

В 1940 голу начинается формирование новых мехкорпусов, танковых и механизированных дивизий. Было создано 9 мехкорпусов. В феврале 1941 года Генштаб разработал ещё более широкий план создания бронетанковых соединений, чем это предусматривалось решениями правительства в 1940 году.

Учитывая количество бронетанковых войск в германской армии, мы с наркомом просили при формировании механизированных корпусов использовать существующие танковые бригады и даже кавалерийские соединения как наиболее близкие к танковым войскам по «своему маневренному духу».

И.В. Сталин, видимо, в то время не имел определённого мнения по этому вопросу и колебался. Время шло, и только в марте 1941 года было принято решение о формировании просимых нами 20 механизированных корпусов» [29; 200].

В «апокрифе», т.е. варианте рукописи, не пошедшем в публикацию, Г.К. Жуков излагает дело несколько иначе:

«…На основе мнений, выявленных на совещании высшего командного состава Красной Армии (декабрь 1940 г.), мною было предложено поправить допущенную ошибку и немедля приступить к формированию пятнадцати (выделено нами – И.Д., В.С.) танковых и механизированных корпусов, которые при необходимости без особых трудностей можно было свести в танковые армии. К сожалению, переговоры с Политбюро и лично со Сталиным затянулись на целых два месяца, и только в начале марта 1941 года было принято решение о формировании пятнадцати корпусов, но это решение было принято только за три с половиной месяца до начала войны» [47; 394-395].

И ещё выдержка из опубликованного текста мемуаров Г.К. Жукова. Речь идёт о разборе в присутствии Сталина и членов Политбюро результатов военно-стратегических игр в январе 1941 года:

«Странное впечатление произвело выступление заместителя наркома обороны по вооружению маршала Г.И. Кулика. Он предложил усилить состав штатной стрелковой дивизии до 16-18 тысяч и ратовал за артиллерию на конной тяге. Из опыта боевых действий в Испании он заключал, что танковые части должны действовать главным образом как танки непосредственной поддержки пехоты и только поротно и побатальонно.

– С формированием танковых и механизированных корпусов,– сказал Г.И. Кулик,– пока следует воздержаться.

Нарком обороны С.К. Тимошенко бросил реплику:

– Руководящий состав армии хорошо понимает необходимость быстрейшей механизации войск. Один Кулик всё ещё путается в этих вопросах.

И.В. Сталин прервал дискуссию, осудив Г.И. Кулика за отсталость взглядов.

– Победа в войне,– заметил он,– будет за той стороной, у которой больше танков и выше моторизация войск» [29; 190-191].

Картина в описании Г.К. Жукова получается следующая (кстати, весьма противоречивая): Тимошенко, Павлов и Мерецков убедили в конце 1939 года Сталина расформировать танковые корпуса. Но уже в 1940 году, видимо, они же убедили его начать формировать мехкорпуса, и они были сформированы в количестве девяти. Буквально, в январе 1941 года (очевидно, будучи только назначенным на должность начальника Генштаба, а назначение это состоялось 14 января) Жуков стал убеждать Сталина формировать новые мехкорпуса (15 к 9 прежним). В феврале Жуков убеждал вождя уже совместно с Тимошенко (они теперь просили сформировать 20 мехкорпусов в дополнение к 9 существующим). Сталин, прекрасно понимавший необходимость механизации войск и наличия в них большого количества танков, журивший Кулика за непонимание этого, почему-то до начала марта не соглашался с предложениями Тимошенко и Жукова. Наконец, только в марте, он полностью понял, как необходимо стране значительное количество крупных механизированных соединений.

На самом деле, как показывают факты, дело обстояло несколько иначе. Если прав Г.К. Жуков, что С.К. Тимошенко, К.А. Мерецков и Д.Г. Павлов побудили Сталина расформировать старые танковые корпуса трёхбригадного состава, то вовсе не они, да и вообще не военные, убедили его начать формировать новые мехкорпуса трёхдивизионного состава. Судя по всему, как раз наоборот, Сталин убедил тогдашнее руководство НКО и Генштаба сделать это, убедил, конечно, в директивном порядке.

Ход французской кампании вермахта поразил Сталина. Столь быстрого продвижения немцев он никак не ожидал. Повторения 1914-1918 годов с их рядами окопов и колючей проволоки, «елозиньем» по нескольку сот метров туда-сюда на протяжении нескольких лет, т.е. позиционной войны по образцу Первой мировой, на Западном фронте не последовало. Главной ударной силой вермахта там были моторизованные корпуса, состоявшие из танковых и моторизованных дивизий.

В самый разгар боёв во Франции, 21 мая 1940 года, Сталин вызвал к себе тогдашнего начальника Генерального штаба Б.М. Шапошникова, его заместителя И.В. Смородинова и начальника ГАБТУ РККА Д.Г. Павлова. Он дал им указание незамедлительно сформировать несколько танковых корпусов по подобию немецких. По мнению Сталина, в корпуса необходимо было включить две танковые и одну мотострелковую дивизию. В их танковых полках должно было быть не менее 200 танков, а всего в корпусе – 1000-1200 танков [47; 373].

Хочешь – не хочешь и руководству НКО, и руководству Генштаба пришлось быстро пересмотреть свои взгляды на роль крупных механизированных соединений и хорошо понять «необходимость быстрейшей механизации войск».

Уже 27 мая 1940 года С.К. Тимошенко и Б.М. Шапошников прибыли на приём к Сталину с детально разработанным предложением сформировать шесть танковых корпусов, каждый из которых должен был иметь на вооружении 1030 танков и состоять из двух танковых, одной моторизованной дивизий, мотоциклетного полка, дорожного батальона, батальона связи и разведывательной авиаэскадрильи [47; 373].

Состав и структура мехкорпуса, предлагаемые военными, Сталина устроили, но число предложенных соединений (шесть) показалось ему недостаточным. Проект пришлось переработать и довести количество мехкорпусов до восьми. Плюс предлагалось создание двух отдельных танковых дивизий (одна для Закавказского, другая для Среднеазиатского военных округов). Кроме них в составе танковых войск Красной Армии сохранялись 26 танковых бригад, 3 мотоброневые бригады, учебные полк и батальон, а также 18 танковых батальонов стрелковых дивизий. На этот раз одобрение Сталина было получено, и 9 июня Тимошенко утвердил план формирования новых корпусов и разослал соответствующие приказы по округам [47; 374].

МП-40, завершение работы над которым проходило уже при новом начальнике Генерального штаба К.А. Мерецкове, исходил именно из данного проекта по формированию мехкорпусов (т.е. К.А. Мерецков также быстро пересмотрел свои взгляды на полезность крупных бронетанковых соединений). Более того, как указывалось, дополнения в мобплан 1940 года предусматривали создание ещё одного мехкорпуса (девятого).

Но у следующего начальника Генштаба Г.К. Жукова взгляд на эту проблему был куда как более радикальный. Количество мехкорпусов он намеревался довести до 30.9 И именно это количество заложил в уже разрабатываемый мобилизационный план на 1941 год (МП-41). Естественно, что подобное нововведение не могло не внести существенные изменения в уже частично разработанный мобплан.

Г.К. Жуков был человек решительный, к тому же – старый кавалерист. Потому проблему внесения изменений в МП-41 и доведения его до завершения (хотя бы в общем виде) решил, можно сказать, «кавалерийским наскоком»: вступив в должность фактически только 1 февраля 1941 года, он уже 12 февраля представил советскому руководству новую схему мобилизационного развёртывания Красной Армии на 1941 год. Согласно ей, численность личного состава РККА после мобилизации, по сравнению с предыдущим планом, увеличивалась незначительно (с 8 678 135 до 8 682 827 человек), зато количество дивизий перевалило за 300. Войска должны были иметь 61 223 орудий, 45 576 миномётов, 36 879 танков, 10 679 бронеавтомобилей, 32 628 самолётов (из них 22 171 боевых), 90 847 тракторов, 595 021 автомобилей, 49 940 бензо-масло-и водозаправщиков, 6 487 бензоприцепов и 65 955 мотоциклов. Штатная численность конского состава составляла 1 136 948 голов, из них: верховых лошадей – 288 732, артиллерийских – 274 921, обозных – 573 295 [38; 8], [47; 379-380].

 

Мобпланом на 1941 года проведение мобилизации предусматривалось, в соответствии с «Наставлением по мобилизационной работе…» от 20 июня 1940 года (которое мы цитировали несколько выше), по двум вариантам:

Первый вариант – мобилизация скрытым порядком отдельных военных округов, отдельных частей и соединений, проводимая, в соответствии со специальным решением Совета Народных Комиссаров Союза ССР, под видом так называемых «Больших учебных сборов» (БУС). В этом случае призыв военнообязанных запаса, а также поставка приписанного к частям автотранспорта и конского состава производятся персональными повестками, без объявления приказов НКО. Это позволяло отмобилизовать при необходимости отдельно каждую часть, независимо от планируемых сроков её готовности.10

_______________________________

9У читателей может возникнуть вопрос: цитировались мемуары Г. К. Жукова в их официальной версии. Из них получается, что начальник Генштаба с самого начала настаивал на 29 мехкорпусах (9 старых + 20 новых). Почему же речь у нас ведётся о 30 мехкорпусах? Так вот, в том варианте МП-41, который Г.К Жуков предоставил в феврале 1941 года на рассмотрение правительства, речь шла именно о 30 мехкорпусах. В реальности в дополнение к 9 был сформирован 21 мехкорпус. Но 23 апреля 1941 года последовало решение о расформировании только что созданного 29-го механизированного корпуса, располагавшегося на Дальнем Востоке. Все три дивизии из его состава (69-я моторизованная, 57-я и 59-я танковые) стали отдельными [38; 5], [47; 400]. Таким образом, к началу Великой Отечественной войны в РККА действительно имелось 29 мехкорпусов. Видимо, Г.К. Жуков в своих мемуарах опустил все эти нюансы и ситуацию на 22. 06. 1941 представил, как существовавшую с февраля 1941 года.

10 Кстати, как можно заметить, в отношении скрытой мобилизации «Соображения…» от 15 мая 1941 года никакого «велосипеда не изобрели».

Второй вариант – общая мобилизация всех Вооружённых Сил Союза ССР или отдельных военных округов открытым порядком после объявления Указа Президиума Верховного СССР. В этом случае призыв военнообязанных производится приказами народного комиссара обороны, расклеиваемыми для общего сведения (в порядке ст. 72-73 «Закона о всеобщей воинской обязанности») [47; 382].

Завершить полное отмобилизование Красной Армии планировалось к исходу 30-х суток с очерёдностью в четыре эшелона [47; 382], [38; 8].

Первыми должны были достичь полной боевой готовности войска армий прикрытия, дислоцированные вдоль западной границы. Они составляли 25-30% всех боевых частей и соединений РККА и уже в мирное время имели личного состава 70-80% от штатов военного времени. Развёртывался первый эшелон в два этапа. Постоянный кадровый состав его танковых, моторизованных и кавалерийских дивизий был обязан выступить по тревоге уже через 2-4 часа после получения приказа. За это же самое время должны были подготовиться к бою и походу гарнизоны укрепрайонов первой линии, воздушно-десантные войска, свыше 75% частей ВВС, 85% войск ПВО и 34 артполка РГК. Танковые части первого эшелона поучали два дополнительных часа на сборы, а зимой – даже четыре часа [47; 382-383], [50; 119].

Пополнения (людские или транспортными средствами), которые успевали прибыть в части первого эшелона к сроку их готовности, тут же включались в их состав. Оставшийся контингент, входивший в первый эшелон, должен был закончить мобилизацию в течение первых трёх суток. К нему относились военнообязанные запаса, транспорт и материальная часть, поступившие из народного хозяйства, оставшаяся часть кадрового состава и материальных ресурсов, необходимая для проведения мобилизационных работ, приёма пополнений и доставки их в виде маршевых команд для присоединения к первому эшелону, а также тыловые подразделения [47; 383], [50; 119-120].

Ко второму эшелону относились танковые и моторизованные соединения, не вошедшие в состав первого эшелона, 109 стрелковых и горнострелковых дивизий, содержавшихся по усиленному штату, а также армейские части усиления и боевого обеспечения, включая тыловые формирования и учреждения. Им на отмобилизование отпускалось от 4 до 7 суток [47; 383].

Третьим эшелоном через 8-15 дней после объявления мобилизации разворачивались тыловые и запасные части, а также ремонтные базы фронтового подчинения [47; 383], [50; 120].

Последним, четвёртым, эшелоном в период с 16 до 30 суток достигали боевой готовности все остальные соединения и части, включая стационарные госпитали [47; 383], [50; 120].

По подсчётам специалистов, полностью готовыми на:

вторые-четвёртые сутки должны были быть 172 дивизии РККА;

четвёртые-пятые сутки – 60 дивизий;

восьмые-десятые сутки – 61 дивизия [38; 8], [50; 120].

МП-41 подвергся определённой корректировке в апреле 1941 года [38; 5].

Теперь обратимся к такому важному для нашей темы вопросу, как вопрос реальности мобилизационного плана на 1941 год.

Прежде всего, хотелось бы сказать, что ряд исследователей справедливо отмечает: ни в коем случае нельзя считать 12 февраля 1941 года датой готовности МП-41 и датой именно его утверждения. Действительно, в этот день был утверждён поданный НКО и Генштабом в Политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР Проект постановления «О мобилизационном плане на 1941 год». Но принятое постановление утверждало не весь план, а лишь схему мобилизационного развёртывания, в которой был установлен, как пишут Л. Лопуховский и Б. Кавалерчик, «объём мобилизационного развёртывания Красной Армии на 1941 год в случае общей мобилизации в самом общем виде» [47; 380]. Другими словами, были определены лишь рамки (задачи) мобплана, в результате осуществления которого должна быть создана армия военного времени предложенного состава. До детально разработанного плана мобилизации вооружённых сил было ещё очень далеко.

Томские исследователи К.Калашников и В. Феськов так оценивают МП-41:

«Хотя в основу принятого в феврале 1941 года мобилизационного плана МП-41 и был положен принцип реальности, но времени для его качественной отработки в войсках оказалось явно недостаточно. В период с мая 40-го по июнь 41-го планы кардинально перерабатывались 4 раза, хотя практически для качественной отработки одного требовалось не менее 9 месяцев» [38; 8].

Что правда, то правда – около 9 месяцев. Недаром решение о разработке МП-41 было принято 16 августа 1940 года, а срок готовности этого мобплана определён 1-ым мая 1941 года [47; 376]. Но только тогда получается, что, по-существу, незавершённым в разработке был не только МП-41, но и предшествующий ему МП-40. Ведь последний начал разрабатываться в мае 1940 года (со сменой руководства НКО), а уже в октябре был утверждён. Таким образом, несмотря на крупные изменения, вызванные присоединением новых территорий, ростом численности войск, их передислокацией в больших объёмах, работа над МП-40 велась всего около полугода. Значительные корректировки к нему отрабатывались около трёх месяцев (с октября 1940 по январь 1941 года).

И до прихода Г.К. Жукова в Генштаб работа над МП-41 сталкивалась со значительными трудностями. Менялись боевой состав, численность, вооружение частей и соединений, места их дислокации. Вследствие этого, а также и недостаточной квалификации части работников в документах было множество ошибок, неточностей, несостыковок. Всё это приходилось исправлять, теряя время.

Изменения же, которые пришлось вносить в мобплан на 1941 год в связи с доведением количества мехкорпусов до 30, и вовсе носили очень серьёзный характер. 21 мехкорпус создавался, но на их формирование обращались другие части и соединения РККА: 45 танковых, 2 мотоброневые, 1 кавалерийская и 1 стрелковая бригады, 1 горно-кавалерийская, 2 стрелковые и 2 танковые дивизии и все оставшиеся танковые батальоны [38; 5]. Требовались дополнительные поставки вооружения (прежде всего, конечно, танков) и другой матчасти в больших объёмах. Требовалось определение районов дислокации новых соединений и переброска туда частей и соединений, определённых для их формирования. Одним словом, работы и у генштабистов, и в округах значительно прибавилось.

Работа в военных округах началась лишь с получением соответствующих директив Генштаба со схемами развёртывания войск округа. В марте округам было приказано представить точные места и районы дислокации соединений и частей и уточненные схемы их развёртывания с расчётом готовности мобплана к 1 мая 1941 года [47; 381].

Войсковые части и учреждения, в свою очередь, приступали к работе с получением выписок из схем развёртывания из штабов округов. Работа на местах в силу значительного её объёма и необходимости многочисленных согласований совершенно не успевала за частыми изменениями в предназначении и дислокации соединений и частей. Из войск и штабов шли доклады, что из-за отсутствия новых штатов, норм и табелей вооружения невозможно спланировать потребность в личном составе, вооружении и технике. Чтобы не терять время, директивой НКО войскам и органам местного военного управления (республиканским и областным военкоматам) было приказано все расчёты и заявки на поставку мобресурсов личного состава, вооружения и боевой техники готовить на основе расчётов мобплана МП-40(!).

Но и это положения не исправило. Затягивание с подготовкой руководящих документов по разработке мобилизационных планов в Генштабе и округах привело к тому, что на практическую организационную работу войскам оставалось слишком мало времени. В связи с этим срок окончания всех работ, как в центре, так и на местах, был перенесён с 1 мая на 1 июля 1941 года [47; 381], т.е. к 22 июня разработанного в полном объёме и качественно мобплана у РККА не было. Любопытна реакция командующего ПрибОВО генерала Ф.И. Кузнецова на данный перенос сроков. Он высылает в части и соединения своего округа следующее распоряжение:

«…По «МП-41» разработать до деталей планы укомплектования [частей] до штатов военного времени…

Докладывать:

– к 15.6. о ходе разработки мобпланов войсковых частей и военкоматов;

к 5.7. (выделено нами –И.Д., В.С.) представить на имя НКО доклад о мобготовности» [47; 381-382].

Т.е. командующий ПрибОВО самовольно сдвинул в своём округе на 4 дня установленный НКО и Генштабом срок окончания работ по мобплану. Иными словами, для ПрибОВО до 5 июля не имелось бы окончательно разработанного варианта мобилизационного плана.

Видимо, в Генштабе понимали, что даже 1 июля – нереальный срок для окончания работ по мобилизационному планированию в округах. Потому, например, для ЗапОВО доклад о мобготовности был перенесён на 15 июля [47; 547].

Важной частью мобплана является мобилизационный план развёртывания военной промышленности. Так вот, эта важная составная часть МП-41 весной 1941 года очень долго рассматривалась Комитетом Обороны. Утверждают даже, что мобплан развёртывания военной промышленности больше месяца просто пролежал в столе у председателя Комитета Обороны К.Е. Ворошилова, у того до него, как говорится, «руки не доходили» [47; 388]. Не берёмся ни опровергать утверждение о нерадивости К.Е. Ворошилова, ни соглашаться с ним, но факт остаётся фактом: к началу войны эта часть МП-41 отработана не была, а Постановление ЦК партии и Правительства «О плане накопления госрезервов и мобзапасов на 1941 год» было принято только в июне [47; 380]. И наша промышленность, лишь накануне войны частично переведённая на расширенное производство боевой техники, вооружения, боеприпасов, не успевала обеспечить ими вновь формируемые и развёртываемые соединения. Поэтому значительная часть соединений к началу войны оставалась неукомплектованной вооружением и боевой техникой даже по штатам мирного времени [47; 388].

А теперь вернёмся к вопросу о том, насколько же МП-41 был в принципе реален? Позволим себе не согласиться с К.А. Калашниковым и В.И. Феськовым, утверждающими, что в основу МП-41 «был положен принцип реальности» [38; 8]. Не «принцип реальности», а «принцип желательности» лежал в его основе. По крайней мере, того его варианта, который был принят в феврале 1941 года, т.е. с приходом на должность начальника Генштаба Г.К. Жукова. Сами К.А. Калашников и В.И. Феськов опровергают свои слова, несколькими строками ниже говоря: «Фактически обеспечить выполнение этих цифр можно было лишь по людям и орудиям, остальное вооружение изначально оставалось в некомплекте»,– и приводя соответствующие данные [38; 8].

 

То, что МП-41 был невыполним, признаётся, практически, всеми исследователями (вот и томские авторы, фактически, приходят к такому же выводу). Но о причинах принятия подобного мобплана идут оживлённые дискуссии.

Одни считают появление такого мобилизационного плана следствием ошибок и перекосов, допущенных военным и политическим руководством СССР. Подобное объяснение берёт начало с мемуаров Г.К. Жукова, который в них писал:

«Однако мы не рассчитали объективных возможностей нашей танковой промышленности. Для полного укомплектования новых мехкорпусов требовалось 16,6 тысячи танков только новых типов, а всего около 32 тысяч танков. Такого количества машин в течение одного года практически взять было неоткуда, недоставало и технических, командных кадров.

Таким образом, к началу войны нам удалось оснастить меньше половины формируемых корпусов (выделено нами – И.Д.,В.С.).., а те, которые только начали формироваться, оказались подготовленными лишь к периоду Сталинградской контрнаступательной операции (выделено нами – И.Д., В.С.)…» [29; 200-201].

Конечно, Г.К. Жуков не ведёт речь о всём МП-41, но формирование 21 нового мехкорпуса было тем изменением, которое очень сильно повлияло на первоначальный облик этого мобплана и сделало его нереальным. Потому слова Г.К. Жукова можно отнести и ко всему мобилизационному плану на 1941 год в варианте февраля этого года.

Но позволим себе заметить, что объяснение изначальной невыполнимости МП-41 «просчётами и перекосами» НКО, Генштаба, ЦК, СНК и лично Тимошенко, Жукова и Сталина не убедительно. Современные исследователи без труда произвели несложный подсчёт: советская танковая промышленность могла выдавать в год порядка 3 000 танков Т-34 и КВ. Существенно увеличить эту цифру без мобилизации промышленности было невозможно, что показало итоговое производство танков в первом полугодии 1941 года (произведено 1672 танка всех типов). 16,1 тысяч танков новых типов ( с учётом 500 танков Т-34 и КВ, имевшихся в войсках на 1 января 1941 года) при таком темпе производства были бы произведены за 4-5 лет [72; 38].

Неужели в 1941 году Генштаб, НКО и Сталин не владели подобной информацией? Допустим, ею не владел Г.К. Жуков, человек, как сейчас многие утверждают, не очень годящийся для должности начальника Генштаба, т.е. не очень компетентный. А как же другие генштабисты? А как же С.К. Тимошенко и аппарат Наркомата обороны? Как же, наконец, сам Сталин? Неужели все были в данном вопросе, как говорится, «не в зуб ногой», ничего не знали и не понимали, не могли «два умножить на два»?

К сожалению, вынуждены огорчить любителей помуссировать тезис о «дубовости коммуняк». Все всё прекрасно знали и понимали. Прежде всего, понимал Сталин. Хорошо известно, как он вникал во все тонкости вопросов военного строительства. Для него не могло быть секретом, что наша танковая промышленность «не потянет» таких объёмов производства. Ведь недаром он долго не давал Г.К. Жукову «отмашку» на доведение количества мехкорпусов до 30 (до марта 1941 года).

Понимали нереальность МП-41 и в Генштабе. А.М. Василевский после войны отмечал, что нам было нужно ещё год-два мирного развития, чтобы решить задачи военного плана [47; 402].

Но если было подобное понимание, т.е. не было ошибки и просчётов, то зачем принимался такой мобплан? Зачем вообще такая гигантомания? Почему именно 30 мехкопусов? Почему было не оставить 9? Или не попросить дополнительно 2, 3 или 5 мехкорпусов? Чего сразу двадцать-то (на деле – 21)?

Есть историки, которые объясняют это формулой: «Побольше попроси, так хотя бы что-то дадут». Вот, например, что пишет А. Исаев:

«Понятно, что возможность укомплектования 30 (или даже 29) механизированных корпусов матчастью была призрачной. Жуков просил максимум, в расчёте получить достаточное количество боеспособных механизированных «пожарных команд», хотя бы десятка полтора-два. Кроме того, некоторая избыточность требований по числу мехкорпусов есть производная планов их использования в обороне с перспективой утраты потенциально восстановимой матчасти вследствие потери территории» [72; 39].

Поясним для начала вторую часть утверждения российского историка. А. Исаев хочет сказать, что при отступлении повреждённые в боях танки, как правило, нет возможности вывозить с поля боя и ремонтировать. Даже незначительное повреждение (например, танк «разули», т.е. сбили гусеницу) может обернуться безвозвратной потерей машины. В итоге потери танковых соединений сильно возрастают. В этом А.Исаев абсолютно прав. Но нам весьма сомнительно, что в феврале 1941 года Г.К. Жуков рассчитывал на такое развитие войны с Германией, при котором наши безвозвратные потери танков вследствие потери территории будут таковы, что для их восполнения неплохо бы было иметь десяток «лишних» мехкорпусов (т.е. свыше 10 000 танков).

Первая же часть объяснения А. Исаева вообще кажется несерьёзной (да простит нам это слово почтенный российский историк). В самом деле: механизированный корпус – это не стрелковый взвод в 30-40 человек. В корпусе 36 тысяч человек личного состава, которых нужно вооружить, обмундировать, кормить и где-то разместить. Корпусу положено по штату иметь 1031 танк, 5165 автомашин, 352 трактора и 1678 мотоциклов, в общем – свыше 8 000 единиц техники. Боевая учёба предполагает расход ГСМ и боеприпасов. В целом даже один механизированный корпус ложился тяжёлым бременем на народное хозяйство страны. Что же говорить о 20 (21) механизированном корпусе? Неужели при всём этом Генштаб «наобум-авось» просил бы у правительства десяток-полтора «лишних» мехкорпусов, в расчёте на то, что правительство удовлетворит заявку лишь наполовину, и в итоге количество этих соединений будет доведено до 15-20? А правительство взяло да и удовлетворило заявку полностью. В итоге и вышел конфуз с мобпланом на 1941 год. В самом деле, ведь не скажешь потом Сталину: «Ой, товарищ Сталин. А мы на Ваше согласие и не рассчитывали. Давайте переиграем. Нам и 10 новых механизированных корпусов «за глаза»». Именно такое развитие мысли А. Исаева напрашивается само собой. Согласитесь, всё это признать убедительным нельзя.

Третья группа исследователей стоит на том, что МП-41 никто в 1941 году и не собирался выполнять в полном объёме [72; 40], [45; 165, 173-174]. Как отмечает В. Савин, «в начале 1941 года в виде МП-41 был утверждён «скелет» РККА и выделены ресурсы, которые разрешалось использовать и в пределах которых дорабатывать детали плана. В части механизированных войск было решено, что РККА необходимо иметь 90 механизированных/моторизованных соединений (мехкопус включал две танковые и одну моторизованную дивизии; т.о. 30 х 3 = 90 дивизий – И.Д., В.С.). По моему мнению, вопрос о том, чем будут вооружены эти дивизии, был отложен. Штат механизированного корпуса был принят для ориентира и оценки необходимых ресурсов, вооружать все 30 механизированных корпусов по этому штату не предполагалось» [72; 40-41]. Другими словами, реализация всего, намеченного мобпланом, в полном объеме предполагалась не в 1941 году. Это был, скажем так, план на перспективу.

Подобное объяснение представляется нам наиболее убедительным. С ним согласуется и непонятная гигантомания Генштаба, и конечное согласие Сталина с этой гигантоманией, и слова А.М. Василевского о годе-двух, которых не хватило на реализацию военного плана, и апрельские 1941 года изменения в МП-41. Кстати, о последних.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43 
Рейтинг@Mail.ru