Игорь Валентинович Красногоров
Мечта о сверхсиле. Часть 2. Мистический этюд украинской реальности

Много раз Готфрид задавал себе вопрос: она та, за которую себя выдает, или представляет более объёмное явление, чем кажется. Хотя в данный момент ответ не был важен для сути дела, поскольку Готфриду казалось, что чем больше он видел всяких чудес, тем меньше понимал смысл происходящего, в частности, скрытого смысла карусели последних событий в жизни. В связи с этим ему на ум приходила то ли идея, то ли догадка, что в бесконечной вселенной существует, наверняка, множество цивилизаций, которые настолько высокоразвиты, что создали всю космическую материальность, звёзды, галактики и, возможно, саму Землю. И этот сверхразум существует во множестве пространственно-временных координат, в отличие от четырех измерений, в которых существует человечество.

«Представь, например, – рассуждал про себя Готфрид, – мир только двух измерений, длина-высота. Несчастные его обитатели, чтобы разминуться, должны в буквальном смысле перелазить через друг друга. И право перелазить сверху имеют те, кто занимает более высокий социальный статус. Конечно, никому из них не может прийти мысль о другой более широкой реальности. А если я, допустим, вторгнусь в их сферу жизни со своим трехмерным устройством? То для этих обитателей подобное открытие новых горизонтов прогремит, как запредельное чудо и даже больше – психологической смертью и перерождением в новых условиях жизни».

Нечто подобное происходило сейчас с ним. Готфриду казалось в такие минуты, что он приблизился к пределу человеческого понимания, и если он будет размышлять над этим дальше, то разум пошатнётся. Чтобы удержать себя от непоправимого психического надлома, он говорил себе с лёгким сарказмом, что действительность гораздо удивительнее любых фантазий, поэтому надо стараться ничему не удивляться. Возможно, это всё ему награда за то, что любил мыслить смело и всегда хотел выйти за пределы своих знаний. В результате, Готфриду открылось нечто, как если бы ему, никогда не видевшему моря, вдруг открылся целый океан. Но при этом сложно было сказать, из чего он состоит и что со всем этим делать?

После последнего, не совсем удачного приключения, Айсуна пообещала устроить посвящение вглубь тайны сама. Ради этого она с городской мэрией в день Чернигова, 21 сентября, организовала в самом большом зале клуба «Ланкастер» для семи пар молодоженов с гостями театральное представление «Белый Сириус». По её словам, во время этой фиесты Денис узнает, как всё произойдет. В тот знаменательный день зал был задрапирован в древнеегипетский стиль. После того, как весёлые молодожёны вместе с гостями расселись по отдельным столам, они стали свидетелем театральной программы. Сюжет этого действа являлся сценическим вариантом египетского мифа о верных супружеских узах, что помогли богам в борьбе с силами зла. Со сцены повествовалось о том, как вселенную и всю семью богов породил их великий отец Бог солнца Ра. На руку её дочери Исиды было два претендента: злой Бог пустыни Сет и Бог плодородия Осирис. Сет обещал ей все золото, что лежит в песках Нубии, а Осирис – вечноцветущую землю. Выбор Ра и Исиды пал на Осириса. Разгневанный Сет заманил брата вместе с 72 заговорщиками в ловушку, убил и положил останки Осириса в каменный саркофаг в глубине пустыни. А своего отца Бога Ра закрыл в подземном царстве, когда тот проплывал по реке мертвых ночью. И на земле воцарилась кромешная тьма. Объятой горем Исиде, которая носила ребёнка от Осириса, Сет предложил умертвить плод и царствовать над землёй вместе с ним. Но Ра из заточения послал ей кошку Баст с вестью о том, что он воплотится в её ребёнке и оживит Осириса. Солгав Сету, что она убила первенца, Исида родила и вскормила вдали от всех могучего сокологолового сына Гора. После двух страшных битв между ним и Сетом, когда земля дрожала и горела, Гор победил Сета. Свой глаз, который потерял в сражении, он поместил на небо звездой Сириусом, чтобы наблюдать за всем миром, после чего воскресил своего отца Осириса и освободил из узилища Солнце-Ра.

В то время, когда собравшиеся наслаждались сценической постановкой, Готфрид наблюдал нечто иное, чем они. На его глазах реальность опять неуловимо переходила в фантасмагорию. Из дымки, повисшей над сценой, сначала показался на солнечной барке Бог Ра. За ним следовала львиноликая Богиня войны Сахмет и Осирис, позади них виднелись другие светящиеся силуэты. Наконец, Денис узрел фигуру, появление которой прежде всего стоило ожидать. На сцену вышла Исида, какой её изображали на фресках древности в одеждах со ступенчатой короной и золотой коброй мудрости. В ней Денис узнал, несмотря на нанесённый в египетском стиле макияж, Айсуну. Хотя подобное раздвоение было невероятным, потому что она пришла с ним и находилась рядом, но его будто охватил какой-то столбняк, и он не мог даже повернуться в её сторону. Исида же на сцене сделала лёгкое движение, и вдруг весь зал вместе с отчаянно закричавшими людьми превратился в смрадный котлован с червеподобными людьми, которые набросились на своих жертв. Сам Готфрид также ощутил жуткое смятение, сердце его затрепетало, как лист. Но при этом он почему-то встал и подошёл к клубку адского варева, возникшего перед его глазами.

В этот момент сквозь сумрак, который повис вокруг, к Готфриду подошла вплотную со сцены Айсуна, глаза которой горели лунным, и как казалось, недобрым светом. Но в ответ нечто сзади заставило его обернуться, и он увидел, как к нему и Айсуне двигалась излучавшая яркий свет стена, на которой помещалось множество наполненных спокойной мудростью глаз. Приблизившись вплотную, они слились в одно бездонное око Вседержителя, что предостерегающе повисло над Готфридом напротив Айсуны. Её глаза в ответ полыхнули яростным огнём досады, она отступила от него на шаг.

Что случилось потом – наш герой помнил смутно. Готфрида со словами «Ну, зачем так нажираться, знай меру, брат»! на руках тянули вдоль коридора и посадили на бордюр возле «Ланкастера», где он с трудом приходил в себя. Ему казалось тогда: чтобы освободиться от дробящего на куски инфернального страха, он обошёл всю вселенную, в которой бесчисленные большие и малые величины, созвездия, планеты существовали в гармоничном соседстве. В ней, не мешая друг другу, каждый был занят своим делом, то вливаясь во что-то большое, то появляясь из него на крыльях новой формы. Приоткрыв глаза, под звёздным небом он увидел Айсуну, которая с заботливым видом стояла рядом.

– Ты просто как ребёнок! -говорила она. – Боишься темноты в комнате!

– Айсуна, – ответил Денис со вздохом, как будто выдыхал из себя пыль небытия, – я не знаю, как вообще в живых остался.

– Ничего бы не случилось, я же была с тобой, верь мне! – ответила она.

Готфрид с сомнением усмехнулся, ему всё чаще последнее время вспоминались заветы своего учителя, мудрейшего из эллинов Сократа – проверять и сомневаться во всём. Он спросил у неё:

– А что случилось со всеми людьми в том болоте?

– Всё просто. Пройдя сквозь то, что ты видел, они научатся держаться крепче друг за друга в семье.

– Но они ничего не будут помнить, Айса. В чем смысл тогда? – рубанул напрямик Денис.

– Помнить, конечно, нет, но эхо об этом в душе не даст поступить иначе! -загадочно улыбнулась его подруга.

«Ну да, – согласно кивнул про себя Готфрид. – Интересный способ вправить мозги нытикам, надо спустить их по трубе ещё худшего и сразу все, как рукой, снимет!

После этого происшествия между Айсуной и Денисом пролегла небольшая, но ощутимая чёрточка, заставлявшая последнего крайне нервничать. Айсуна начала пропадать больше обычного, и в результате, её не было видно целый день и ночь, только после полудня следующего дня ближе к вечеру издерганный Денис чудесным образом нашел её записку, в которой она звала своего любимого зайчика в новый бар «Амнезия», недавно открывшийся по улице Шевченко, на месте магазина «Надежда». Если она будет опаздывать, то все передаст через бармена. В конце приписала, что она просто хочет сделать сюрприз. Ревниво проклиная все сюрпризы на свете, Готфрид тут же понёсся сломя голову туда. Войдя в зал и не увидев там Айсуну, он кинулся к бармену узнать, не передали ли что-либо ему. И получил ответ: «Да, девушка тут была и сказала, что будет ждать вас на Красном мосту».

Это было недалеко, Готфрид вырулил на улицу и почти бегом устремился вдоль по ней к притоку Десны, реке Стрижень, через которую был перекинут самый старый в Чернигове мост, носивший название Красный. Вокруг поздний вечер вступил в свои права, на мосту уже зажглись огни, и на самой середине он увидел, как всегда, неотразимую для него Айсуну, которая в облегающем черном платье, с немного грустным и скучающим лицом, ждала его. Предчувствуя нечто особенное, Готфрид, тем не менее, подумал, что несмотря ни на что и зная, кто она такая, он жил бы так с ней всегда, не желая ничего другого.

Денису к месту пришла на ум китайская притча. Влюбилась лиса в крестьянина и начала ему в любви признаваться.

– Да что ты, лиса, – сказал тот, – у меня же дома жена есть.

– Дурак ты, – ответила лиса. – Она старая, дурная и, вообще, тебя со свету сжить хочет!

– Ну, значит, такая моя судьба, – ответил на это крестьянин.

Но лиса дело так не оставила. Взяла большой котёл и поставила на огонь возле перекрёстка, где обычно ходила его супруга, и стала ждать. Шла мимо жена и спросила:

– Зачем ты, лиса, даром воду кипятишь?

– Да омолодиться хочу, – ответила та. – Вот сейчас возьму окунусь и на двадцать лет моложе стану.

Жена крестьянина, недолго думая, тут же прыгнула в котёл и сварилась. Лиса сняла с неё кожу, надела на себя, и сотворив на четыре стороны света заклинания, обернулась красивой девушкой. Пришёл домой крестьянин, видит – жена стоит, кланяется, какая и была, но чем-то другая. Все в доме убрано, ужин на столе и постель ночью великолепная.

Через год шёл мимо этого жилища мудрый даос, посмотрел на молодую жену и спросил крестьянина:

– А знаешь, с кем ты живёшь и делишь постель?

– Нет, – ответил откровенно крестьянин. – Но разве будет мне лучше жить, если я узнаю?

Покачал головой мудрый даос и ничего не сказал.

Для Дениса мораль той притчи заключалась в том, что не надо излишне откровенничать и говорить со всеми о том, что никого не касается. Когда Готфрид приблизился к ней, Айсуна посмотрела на него с немного наигранной веселостью провинившейся девочки и торопливо прошелестела:

– Наконец, ты пришёл. Извини, что меня сегодня ночью не было. Я приготовила сюрприз, вот возьми!

На этих словах Айсуна протянула ему букет из трех жёлтых роз. Готфрид встал, как вкопанный, увидел желтый цвет, известный символ разлуки, и спросил, не взяв его в руки:

– Это что, скажи, такое?

– Прости, я должна тебе сказать, – с виноватым видом, опустив глаза, ответила она. – Помнишь слова одного человека, который сказал, что ты должен учиться у многих учителей?

– Я не забыл, и что с того, – коротко ответил Готфрид.

– Поэтому теперь к тебе придёт кто-то другой вместо меня, – со вздохом ответила Айсуна. – Тем более ты уже не мальчик и сам можешь научить, кого хочешь!

«Ты что, нашла другого?!» – хотел сказать Денис, но осёкся на полуслове, понимая, какую дичь он несёт, и произнёс другое: – Нет, ну так нельзя, Айса!

Но она торопливо перебила:

– Мы с тобой встречаемся уже больше года, помнишь, как нам было хорошо?

– Да! – коротко ответил Готфрид.

– Так уже больше не будет, пойми, – грустно и умоляюще сказала Айсуна.

– Да кто тебе это сказал? – воскликнул на это Готфрид, выхватив букет из её рук и швырнув за перила моста в тёмные воды реки, и добавил: – Ты не можешь меня бросить после всего, что было! Не имеешь права!

Глаза Айсуны вдруг стали строгими:

– Я не бросаю тебя, просто ухожу! Ты ведь знаешь, кто я такая?! Немало людей отдали бы всё, чтобы я никогда не приходила, но это не в их силах! Всё равно когда-нибудь встретимся. Не держи меня, Денис, я должна идти, – и Айсуна повернулась к нему спиной, намереваясь удалиться.

Но Денис, уже не контролируя себя, положил ей руку на плечо со словами:

– Ты никуда не уйдёшь! Я тебя не пущу, слышишь?

Тут его ладонь обожгло ледяным холодом, заставившим отдёрнуть её назад. Вокруг всё погасло, и в этой темноте мира Айсуна резко повернулась и стала перед ним просто гигантской. Эх, смерти смотрит в глаза, а не под ноги, пусть это непросто! Её лицо превратилось в лишённую кожи маску смерти – черепом, обтянутым белесыми неживыми мышцами в чёрном капюшоне, какую рисовали на средневековых миниатюрах. Полному сходству с ними не хватало только щербатой косы над головой. Затем Готфрид почувствовал толчок в грудь, опрокинувший его назад к перилам, и он, закрыв лицо руками, глухо застонав, опустился вниз на асфальт. Там он, не в силах себя сдерживать, дал волю чувствам. Когда же Денис пришёл в себя, то, кроме ездящего по мосту транспорта, рядом уже никого не было. «Да, она знает, как оттолкнуть от себя мужчину. Воздушный поцелуй бывает самым горьким!» – подумал он, поднимаясь.

Придя в свой пустой дом, Готфрид ещё раз с пронзительной остротой почувствовал, что получил сегодня, наверное, самый тяжёлый удар в жизни. «Она когда-нибудь вернётся, но нужна ли будет мне такая изменница? Однако, буду ждать, очень ждать! Боже, я схожу с ума, если ко мне приходят такие мысли, спаси меня!» Его, который раз, словно издеваясь, грубо стащили с сияющих вершин и запечатали наглухо в банку невыразимой серости. Многие, оказавшиеся на его месте, недолго продлили свои дни. Как говорится, чтобы сильнее ударить человека оземь, нужно приподнять его на короткое время, чтобы он ощутил себя счастливым и свободным, а затем швырнуть вниз.

Однако, Готфрид нашёл в себе силы остаться на плаву. Этому способствовала не только его железная воля, а ещё одна идея, проскочившая в последствии, как спасительная искра, в его мозгу. Это и заставило его творческую натуру жить дальше. Но всё перенесённое наложило на него неизгладимый отпечаток. Денис заметно похудел, черты лица заострились, а глаза приобрели пронзительное выражение, очень впечатлявшее окружающих.

Сам Готфрид бесконечное число раз спрашивал себя о причинах произошедшего и приходил к выводу, что Айсуна, как весьма неоднозначная сила, действительно желала забрать его, как нимфа Калипсо Одиссея в некое рабство бескрайних удовольствий. Но в чем скрытая ловушка такого пути и какая плаха с топорами ждала в конце, сложно было предугадать, а в результате что-то или кто-то вовремя это предотвратило. Однако осознание пользы случившегося не делало жизнь для Дениса после её ухода легче. И это была не единственная неприятность, постучавшая ему в дверь.

К Готфриду, который после известных событий попал с нервным срывом в больницу, пришёл серый от переживаний Берёзов с неприятным известием. Он вывел друга во двор лечебницы и сказал:

– Денис, крепись, как постигла беда.

– В чём, Господи, дело, почему не позвонил? – спросил Готфрид, дохнув на него лекарством.

– Наш Чистяков умер, вернее, погиб! – выдал Руслан.

– Как погиб, почему? – опешил от новости Готфрид.

– Да ты не поверишь – эта стерва Алла его убила! И как всё произошло! – начал с жаром рассказывать Берёзов. – Как всем рассказывает, она в очередной раз поцапалась с ним и укатила, испугавшись, что он её прибьёт. Но он поехал за ней, заснул за рулём и разбился вдребезги!

– Блин, как всё глупо! Её прибить надо было задолго до этого! – мрачно произнёс Готфрид.

– Только у него в крови, – продолжил повествовать Руслан, – потом нашли сильный яд. Он умер бы в любом случае. А она сбежала, чтобы отвести от себя подозрения.

– Зачем она сделала это, не пойму, – добавил Готфрид.

– Всё потому, что Сергей Васильевич, – грустно пояснил Берёзов, – женился на этой лярве четыре месяца назад, а по брачному договору она получает восемьдесят процентов наследства после его смерти, а после развода – ничего бы не схватила! Понимаешь?!

– Опрометчиво наш Чистяков поступил с ней, совсем неверно! – ответил на это Денис и горько добавил: – Я много раз говорил, что нельзя быть близко с такой тварью! Любая стерва, какая бы не была золотая и красивая, это угроза для жизни. Жизнь не стоит того. Когда похороны?

– Завтра утром, – ответил Берёзов и добавил. – А знаешь, почему её там не будет? Она уже у Покотило чуть ли не жена!

Готфрид на мгновение потерял дар речи, поняв всю подоплёку, и смог только выдавить из себя:

– Ну тогда концов точно не найдут, уж он постарается!

– Такого человека угробили, выродки блядоватые, ровного и правильного по жизни, – со скорбью причитал Березов. – Я просто не понимаю, что эта вологодская скотобаза нашла в этом куцем сионите?

– Любая женщина любой национальности дважды еврей, – пожал в ответ плечами Готфрид и пояснил: – Чистяков держал её смирно возле будки. А с Араоном она будет играть в партнёры, тем более что они нашли друг друга, как две гадины. Но главное – какой же хитрый упырь Покотило, как всех лихо уделал! Когда у Чистякова не стало жены, он устроил модельное агентство, чтобы выбрать там новую. А этот, когда развелся, убрал конкурента и сманил его жену с огромным кушем! Да, так надо уметь, мать его! Вообще, Руслан, я понял, что он в жизни замарался во всех грехах, что есть!

– И что теперь делать? – задал риторический вопрос Берёзов.

– Да облить его морду бензином и поджечь, пусть горит, как нас под это чуть не подставил! – жёстко ответил Готфрид.

– Да была бы возможность, это уже произошло, – скептически усмехнулся Берёзов.

– Одно могу сказать, Руслан, – со странной уверенностью добавил Готфрид, – что ворота ада, которым он служит, сожрут его вместе с теми, кто будет рядом, – тут Денис опять тяжело вздохнул и уточнил: – В котором часу собираемся в последний путь провожать?

А Берёзову в эту секунду пришла мысль: «К сожалению, никогда не поймешь, что пришёл момент, после которого всё не будет, как прежде. И только потом, вспоминая, ты понимаешь: о, это было последний раз!»

И действительно, с того дня у Дениса и Руслана начался совсем другой, не менее интересный период жизни.

Глава II. Cолнечный медведь.

Жизнь, тем временем, шла своим чередом, и в три часа дня в кафе-блинной «Славия», расположенном на первом этаже торгового новостроя, зажатом между черниговскими пятиэтажками, сидели двое – Слава Салин и Корней Потык. Оба друга в ожидании чего-то важного делились мнениями.

– Ты знаешь, Корней, я в начале и думать не гадал, что наш Большак – ларчик с таким взрывом мозга! – говорил задумчиво Вячеслав. – Поначалу считал, что он просто нормальный дружбан со своим умом и стержнем, но как только приоткрылся, оттуда – бац, такой привет, что и в ночных фантазиях не прилетает.

– Как говорил Пётр I, – ухмыльнулся Корней, – небывалое бывает! А я вот, поверь, всегда кожей почувствовал в нём особую масть. Он каждый раз был чем-то заряжен, хотя ничего не говорил. Но я тоже, представь, не предполагал, что у него всё настолько круто! – затем, увидев через окно направляющихся к заведению Давида Крэта и Ясона Мирзаева, добавил: – Ну, вот ещё двое, все в сборе, кроме самого главного. – Вошедшие, подав руки друзьям, задали тот же вопрос: «Где Большак, ещё не приехал?»

– Уже скоро. Он вместе с Васей Стрелковым подъедет. Вася у него любимчик, – ответил неизменный шутник Потык.

А Салин, несмотря на непринуждённый вид присутствующих, почувствовал среди них небольшое напряжение, словно в ожидании неизвестного события, и, вздохнув, вспомнил, с какой печки не так давно всё плясать началось. Они познакомились с тем, кого потом иногда называли Большаком, в одном из спортклубов, куда ходили втроём качать тело. Он был младше их всех и производил впечатление немного заученного мальчика, который, однако, многое знал и быстро проникал в суть любого вопроса. А когда же в чём-либо был не уверен, честно говорил: «Тут надо спросить специалистов, но, как я думаю, дело обстоит так». И зачастую, то, что он затем вырисовывал, было в точку. Так, сблизившись и относясь как к младшему братцу, они часто брали его с собой на разные мероприятия или просто отдыхать. Всё во многом поменялось после одного остросюжетного происшествия, изрядно потрепавшего всем нервы и ясно показавшего, кто в их компании центр силы.

Началось всё с того, что в жизни Салина случилась обычная история: после неземной любви и восьми лет брака случился громкий развод с дележом имущества. Плюс к этому бывшие родственники, как он сам, были из числа небедных людей, набивших мошну на теневых схемах и не любивших что-либо по-хорошему отдавать. Но неожиданно, чтобы побыстрей разойтись с миром, тесть Корнея предложил ему целым куском расположенный за городом центр отдыха «Новый свет». Салин поспешил согласиться, поскольку в это место было вбухано за время семейной жизни немало средств, и оно оказалось настолько рентабельным, что его даже решили расширять.

Вячеслав вместе с Корнеем и Васей Стрелковым решили совместить приятное с полезным, поехать посмотреть, в каком состоянии объект, и вместе с этим отдохнуть в полный рост на природе. Пригласили с собой также и Готфрида, который, в отличие от всех уместившихся на большом «Мицубиси» Салина, изъявил желание поехать на неизвестно откуда позаимствованной белой советской «Ниве», чем весьма повеселил компанию.

– Где ты нашарил такой аппарат? – спросил его с ухмылкой Никита. – Поехал бы с нами, зачем тебе эта хромая колымага?

– Всё в норме, Корней, просто я чувствую, что она нам очень понадобится, – с уверенностью ответил Денис.

– Да, конечно, главное, чтобы на буксире тащить не пришлось! – продолжал егозить Потык.

– Не боись, не придётся, – дал ответ Готфрид. – Старая кость лучше, чем новая солома. После такого ответа его оппонент, наконец, отстал.

А по дороге Салин, воодушевлённый тем, что скоро станет единоличным хозяином хорошей недвижимости, рассказывал друзьям всю предысторию возникновения «Нового света». Он был переделан из большой турбазы, которую, как в те времена было принято, ловко обанкротили и приватизировали у государства по дешёвке. После чего там был сделан ремонт, и к двум двухэтажным корпусам в данный момент начал пристраиваться третий. Сам комплекс располагался на большом острове на озере «Старуха» к востоку от села Брусилов. На этот клочок земли вела через узкий перешеек лишь одна дорога. Проезжая через этот участок, все заметили пару машин, стоявших на обочине, и людей в камуфляжных прикидах.

– А что тут, охотников много? – поинтересовался народ у Салина.

– Да валом, – ответил он, – тут рыбалка и охота, у-у, вы бы знали! Дай Бог, заберу себе пансионат, я такое тут Монте-Карло устрою – балда отвалится!

Последний отрезок пути, ведущий к «Новому свету», напоминал рыбацкий крючок, огибавший рощу и упиравшийся острием в ворота. Подъезжая к ним, Салин успел ещё рассказать, что рядом с пансионатом насыпали хороший пляж, поэтому на озере можно купаться, но лучше в одном из двух бассейнов после бани. А также многое другое обещал показать. Въехав на территорию пансионата через открытые ворота, всем прибывшим бросилась в глаза картина замерших на месте строительных работ, как во время большого перекура.

– Ого, я вижу, объёмы тут большие, – рассудительным тоном сказал Стрелков, после того как поставил свой «джип» возле четырёхосного крана; все вышли и огляделись вокруг.

– Этим всем тесть заведовал, я с отцом только деньги вкладывал. А теперь пришло время собирать свои камни, – ответил Салин.

– Только что-то никто не работает, ты разберись, Славентий, – подначил его Потык.

– А где Деня, не пойму, – вдруг вспомнил Стрелков и, обернувшись, увидел, как Готфрид, оставив машину снаружи ворот, быстрым шагом шёл к ним.

– Вот чудо в перьях, – сказал на это Василий. – Ну и зачем он оставил её там, как бедный родственник? Комаров кормить?

– Добрый день, человек хороший, – приветливо обратился Салин к вышедшему к ним хмурому корейцу, за которым показались ещё двое, которые, увидев приехавших, быстро пошли к въездным воротам.

– Где главный, и давно работа стоит, не в курсе? – продолжил выяснять у собеседника Вячеслав.

У высокого с рыжей бородой Салина, в отличие от его щуплого и низкорослого визави, была забавная внешность камаринского, рязанского мужика, выбившегося с печки в люди.

– А что за проблемы, зачем нужен? – спросил резко кореец, посмотрев на него злыми, как булавки, глазами.

– Проблемы, возможно, и будут, – добавил, не ожидавший такого поворота Слава. – Ему должны были сказать, что приедут люди для осмотра всего объекта!

– Эй, Гриня, вот приехали те пассажиры, о которых говорил главный, – обернувшись назад, крикнул кореец высокому, толстому мужику с мордой палача, который вышел к ним.

И этот индивидуум со старта задвинул Вячеславу такую речь:

– Да слушай, звонил Ефимыч и сказал, что приедет хозяин и привезет деньги за работу всей бригаде. Люди два месяца на голяках сидят, уже постройки на кирпич стали бить и продавать. Плюс к этому, тебе ещё надо Ефимычу все долги отдать!

– Какие деньги! Стоп! Я не владелец стройки! – Сердито зашипев, тут же отрёкся от всего Салин, начиная понимать, что его бывший тесть круто его подставил и вместо отдыха они влипли в ситуацию, затем, твердо, добавил: – И скажи Ефимычу, пусть возьмёт с моей пенсии!

– Вы, наверное, не поняли, пацики, куда попали? – грубым голосом ответил Гриня. – Вы отсюда, не полиняв, не уедите! Эй, закрывай! – крикнул он стоявшим у ворот людям, которые опустили шлагбаум и закрыли одну створку ворот, а вторую неожиданно заклинило, и она осталась полуоткрытой.

– Если не получим сейчас бабок, то ваша тачка всмятку будет! Давай, Колян! -крикнул затем он крановщику, который поднял на стропах большую плиту, она повисла над «Мицубиси» Салина.

Оглянувшись вокруг, Слава увидел, что по бокам их компанию окружили уже человек двадцать восточной внешности, но неожиданно страх в его душе заглушил приступ ярости, заставивший его делать в сложных ситуациях неожиданные действия, и он ответил мордатому кабану:

– Ты, малость, ошибся, такое со мной не прокатит! Хер вы испугали! Я сяду в тачку и – болт меня выдернешь, пока не приедут свои люди. – И быстро направившись к стоящей под плитой машине, попытался внутри неё набрать номер, но чертыхнувшись, обнаружил, что связь в этом месте отсутствует.

– Нет, господин хороший, так дела не делают, – попытался вступить в переговоры Стрелков. – У нас денег нет и быть не может. Мы вообще сюда отдыхать приехали, если какой-то Ефимович тебе что-то сказал, это не значит, что мы кому-то должны!

– Да не колышит, – заявил Гриня. – Вы, видно, не догоняете ситуацию, пусть кто-то один перечислит бабки, а иначе все пойдёте на подвал!

В этот момент Готфрид, посмотрев в сторону их обречённой машины, отчаянно замахав сидевшему внутри другу рукой, крикнул командирским голосом:

– Слава, вылазь к нам немедленно! Слышишь?!

– Да что там такое, – рявкнул Салин и, оставив попытки позвонить, хлопнул дверью и вышел.

Не успел он сделать от машины пять шагов, как за его спиной плита сорвалась с крюков и упала плашмя на кабину, вдавив её во внутрь. От неожиданности Слава упал рядом на землю, словно от раздавшегося рядом взрыва.

– Плита старая, скобы порвались, – услышал он слова крановщика.

Салин встал, отряхиваясь, и глазами, как консервные банки, посмотрел на то, во что превратилась его машина.

– Блин! – сказал в шоке от увиденного Потык держиморде Грише. – Вы нам чуть человека не угробили! «джипу» капец! Кто отвечать будет?!

– Это сам Бог показал, что надо не только по долгам заплатить, но и за плиту тоже. Давайте решать быстрее, иначе с вами будет то же, что и с машиной! Эй, все сюда! – обернулся он, подзывая к себе ещё народ.

– Деньги в машине, там и возьмете! – резко произнёс Готфрид. И воспользовавшись общим замешательством и тем, что внимание людей отвлечено упавшей плитой, дернул Потыка за собой со словами: «А мы валим, валим!»

Поняв, что он задумал, все на крайних оборотах кинулись во главе с Денисом и нырнули под шлагбаум, выбежав через оставшуюся приоткрытой створку ворот. «Эй, стопы, тормозите их!» – услышали они позади себя крик и вскочили в кабину оставленной на холостом ходу машины, рванув резво с места. В довесок раздался звук выстрела, разбивший заднее стекло «Нивы», что заставило всех обалдело вжаться в сидения. Отъехав чуть дальше и оправившись от первого шока, каждый выдал бурный поток ненормативной лексики. А Корней сквозь шум спросил у Салина:

– Кто мне скажет? Что это за лютая засада была, Слава?!

– Это были урки, не работяги. Тесть, шакал гнилой, нас в западню заманил, чтобы денег сбить или грохнуть вообще!

– Это мы уже без тебя знаем! – ответил Стрелков. – Монте-Карло, говоришь? Ты казино с казематами попутал! Зачем вообще снюхался с семьёй таких акул? Ноги откусят и в лесу зароют!

– Да кто бы знал, мужики! – ответил с досадой Слава и уточнил. – Но теперь я понял, что надо делать! – и наклонившись к Готфриду, что был на водительском месте, сказал: – Деня, сейчас по левой стороне будут лодки на берегу, тормозни возле них!

– Это ты зачем? – спросил Денис.

– Вот они уже, выйдем – скажу! – объявил Салин.

И когда Денис притормозил, торопливо начал объяснять всем:

– Мужики, нутром чую, это не последняя засада в их расписании. Помните те машины на въезде? Это точно те хлопчики, которые должны нас накрыть, если вырвемся. Такое уже было. Помните Шарукана? Его завалили так, что до сих пор с машиной не нашли. Вылазьте быстрей! В лодку сядем, тут рядом плыть, и так уйдём от удара!

И так нагнав опасений, Слава выскочил вместе со всеми наружу. Денис же, не слезая с места, попытался урезонить братию:

– Да вы параноики все! У вас киста от страха запала! Поехали лучше быстрей, чтобы нас, действительно, сзади не догнали!

– Да подумай сам, Деня, – ответил ему Салин. – Может, нас действительно ждут? Этот тесть ради денег и не такое проворачивал. Он областной прокурор, что ему будет?

– Вылазь, в натуре, не дури, – поддержал его Стрелков. – Вдруг, действительно, там твари со стволами. А жизнь одна!

– А с машиной как? – спросил Готфрид.

– Да брось ты свою лужпайку, – громко произнёс Вячеслав. – Зуб в глаз даю! Я за всё тебе новую куплю или потом за ней вернёмся!

– Вы – как хотите, а я погнал по старой дороге! Если что, буду вас там ждать! – Готфрид указал на противоположный берег и двинул вперёд, словно хотел перегнать предначертанную судьбу.

– Да пусть едет, сайгак прыгучий. Надеюсь, мы его ещё увидим! – сказал вслед Потык.

Деревянная лодка была не новой, но на беглый взгляд, крепкой и недавно покрашенной. Внутри лежали два кривых от старости весла без уключин, и друзья с отборной бранью, орудуя ими, начали форсирование, как на грех, самой широкой, примерно 600 метров, части озера. Но на половине пути, как нарочно, в корме открылась течь. И когда они попытались заделать пробоину, вода пошла с середины, словно эта посудина держалась лишь на новой краске. После чего лодка стремительно пошла ко дну, и все трое оказались в воде. Каскад сквернословия прервал сдавленный голос Салина, который с ужасом ощутил в тот момент приступ астмы, старой болячки, сдавившей ему лёгкие: