Игорь Сотников
Все пишут книги на коленках

А вот что точно влияет, так это скучность сюжета, который определенно ускоряет вашу физическую немощь, желающую поскорее избавить вас от неё, которая могла бы и потерпеть, но, глядя на экран, нет уж больше сил терпеть это безобразие, и так хочется выплеснуть уже ваше безобразие в специально для этого предназначенные места. Хотя, очень хотелось бы в тот момент, всё это выплеснуть на голову тому, кто посчитал, что снятое им подходит для нормального просмотра нормальными людьми, а не специально для этого предназначенной публики. К которой, видимо и относится данный режиссер, со своим особенным предназначением в этом мире.

– Знаешь, а ведь все крутые сюжетные завязки происходят именно в таких заведениях, – жуя бургер, заявил Алекс, присаживаясь за стол.

– Хочешь сказать, что пищеварительный процесс содействует мыслительному? – вставил свое слово Грег.

– По всей видимости, так. Ведь тут, как дело обстоит: кто-то не имеет проблем с финансами, тот, следовательно, чувствует себя по-хозяйски в этих заведениях общепита. Правда, надо признать, что они здесь практически не появляются, а уж там, где у них есть свой заказанный столик, набирают всего, что только душа пожелает. Для тех же, кто ориентируется на свой бюджет, существуют свои определенные правила выбора заведений и блюд. Ну, и последняя категория, как правило, заходит сюда с пистолетом, на который почему-то всегда находятся деньги, – высказался Алекс, пережевывая свое сухомятное блюдо.

– Угу, – только и промолвил Грег, боясь, что дав повод Алексу для развития его мысли, он усложнит себе задачу по выходу из этого заведения.

– Конечно, с пистолетами сюда заходят не только для того, чтобы проверить их надежность работы и вашу психологическую устойчивость на сунутый вам в лицо пистолет. Ну, это уже можно сказать, кульминация всего развернувшегося действия картины. Мне же нравится то, что в результате вот такого небольшого междусобойчика, с посиделками за столом, можно набросать рисунок на всех будущих участников предстоящей истории. Как в «Бешеных псах», они вот так сидят, и вальяжно обсуждают какую-нибудь историю, совершенно не относящуюся к предстоящему делу. Хотя, обсуждение песни Мадонны мне показалось весьма странным, для такого рода людей, а вот уж история с чаевыми, куда более интересна, и дает возможность раскрыть типологию объектов. Вот представь только, – начал было сам представлять Алекс, но Грег, не дав ходу его фантазии, поднялся из-за стола со словами:

– Пошли, давай, и что хотел, по дороге расскажешь.

Алекс меж тем, доел свой дополнительный обед и, накидывая куртку, как заведенный продолжил свое «представь».

– Так вот, компания поела в кафе и собирается поехать на лифте вниз, чтобы там эффектно под музыку пройти по Цветному бульвару, – начал свою речь Алекс.

– Подожди, но мне кажется, что там не было лифта, и они обедали вообще на первом этаже, – ответил Грег, умывая руки в туалете, в который они заглянули перед уходом из кафе.

– Да перестань ты придираться ко всяким мелочам, суть ведь не в этом. И небольшие возникшие несуразности всегда допустимы, если это дополняет сюжет. Так вот, лифт нам нужен для того, чтобы через его ограниченность пространства, максимально раскрыть характеры тех наших героев, которые не были задействованы в эпизоде разговора в обеденном зале, – начал развивать тему Алекс, ни на минуту не отходя от Грега, вначале стоявшего у мойки, затем у сушки и, по окончании процесса гигиенических упражнений, у зеркала.

– Ну, и зачем об этом думать, когда за тебя эту историю уже рассказали? – ответил Грег.

– А мне знаешь ли, не всё в ней ясно. И я вижу в ней подводные камни, – с горячностью заявил Алекс.

– Про камни, мы с тобой ещё поговорим. Ну а здесь-то, что еще не ясно? – спросил Грег, удивившийся горячности Алекса. Хотя всё же предвидя, что тот, пожалуй, уже сочинил какую-нибудь новую замысловатость, которая поразит вас своей неприличностью.

– А мне кажется, что в фильме существуют свои скрытые загадки, так и оставшиеся неразгаданными для зрителя. Вот вспомни, с чего начинается фильм. Да, они сидят в кафе, едят, потом резко меняется кадр, и вот они под музыку титруются, при этом вид на них сбоку показывает не весь ряд, а только лишь часть из них. При этом, общий вид спереди показывает нам, что из идущих нам навстречу, выпадает ряд присутствующих в кафе лиц. Возможно, телевизионная картинка, для своей эффектности требует обрезки части персонажей, но тем не менее, следом идет приближение камеры, и уже в неё попадают те лица, которые не вошли в общий план. Ну, и задний вид, где они как бы все вошли в кадр, всё равно для меня не вносит ясности. Так вот, по моему личному мнению, одного из них, а именно мистера Синего, уже замочили в это время в лифте кафе.

Вообще, после просмотра фильма, мне долго не давал покоя этот молчащий персонаж, который как бы должен был бы играть какую-то важную роль вместе с другими, но в результате, так и не проявил себя. И только не надо мне говорить, что его играл настоящий преступник, который, ко всему прочему, консультировал режиссера. Да настоящие авторитеты, по большому счёту больше делают, чем говорят. Вот он его и сделал, в самом начале в туалете, где он всё время был после съеденной им в кафе несвежей курицы. А нечего было выделяться, надо было брать то, что и все. Ну, и в результате чего, он и не попал в основной кадр разговора в кафе.

И вот когда, вторая часть компании – им пришлось разделиться из-за того что, вместимость лифта не позволяла поехать всем сразу – зашла в кабинку лифта, хотела уже было поехать, как к ним неожиданно заскочил ещё один попутчик, в виде дамы неопределенных лет. Которая в спешке позабыла где-то свою осмотрительность, и тем самым, забежала в лифт, полный незнакомых мужчин.

Видимо, мистер Синий не ожидал такого стечения обстоятельств, и поначалу хотел дружески напомнить о себе своим компаньонам через незамысловатый звук, принятый в компаниях истинных американцев, как, по крайней мере, учит нас их кино. Но тут резко изменившиеся обстоятельства, в связи с появлением этой дамы, спутали все его намерения. После чего он, утеряв точную программу своих действий, вместо звучного дружеского хлопка, наподобие работы пистолета с глушителем, выдал беззвучное шипение, с выделением тех невероятно озонированных газов, чей запах так сводит с ума и режет глаза, особенно если вы находитесь в закрытом пространстве.

И вот, невидимая немыслимость, постепенно доходит до каждого, из находящихся в этом лифте людей, и не случись здесь находиться незнакомой даме, то, пожалуй, все бы обошлось дружеской перепалкой. Но сейчас ситуация другая, и требует совсем других подходов. Ну а там, где в деле участвуют джентльмены, да ещё такие характерные, как эти, то само собой, дело простым замалчиванием обстоятельств случившегося, вряд ли может закончиться.

– А не кажется ли вам господа, что кто-то среди нас облажался? – крутя носом из стороны в сторону, заявил мистер Розовый.

– Вечно вам, что-то не нравится, начиная от света, заканчивая запахом, мистер Розовый! – заявил ему мистер Блондин, после чего все слегка смешливо прокашлялись.

– Но на этот раз, я, пожалуй, с вами соглашусь, мистер Розовый. Запах и вправду невыносим, – выразил своё согласие, мистер Блондин.

– А мне кажется, во всем этом замешан мистер Рыжий, всегда имеющий про запас отговорку о сути цвета его волос, – выдвинул свою версию мистер Белый.

– Сколько можно повторять, я не рыжий, а мистер Оранжевый! И вообще, чего нам стесняться, раз все мы под чужими именами. Так пусть откроется тот, кто всё-таки испортил воздух, – заявил мистер Оранжевый.

– Я бы согласился, что я спёр воздух, но что я его испортил? Нет, это не моя статья, – заявил мистер Синий.

– Вы, как всегда, в своем стиле, – заявил ему на это мистер Розовый.

– Не спорьте, девочки, – замыкает им рты мистер Блондин, и все опять ржут.

– Мне же кажется, что мистер Белый переводит стрелки и хочет обелить себя, – сквозь зубы проговаривает мистер Черный.

– А мне кажется, что мистер Черный хочет, как всегда, очернить кого-то, – в свою очередь скрипит зубами мистер Белый.

– Ты у меня, как шелудивый пес, будешь сейчас чесаться! – заявляет мистер Черный, и угрожающе смотрит на мистера Белого.

– Что-то я, плохо слышу тебя, – приставляя руку к уху, заявляет мистер Белый.

– Сейчас я тебе расширю твои звуковые возможности, – говорит мистер Черный, доставая опасную бритву из кармана.

– А мне кажется, всё это чья-то подстава, целью которой было нарушить наши планы по взятию банка, – закричал мистер Розовый. – Я ведь всегда знал, что нельзя действовать подобным образом.

– Заткнись ты уже! – кричит на него мистер Блондин.

– Нет, я с самого начала чувствовал, что здесь что-то не так. А вы разве не заметили, что весь день с нами не было мистера… – пытается закончить фразу мистер Розовый, но внезапно погасший свет и остановившийся лифт с последовавшими хлопками, ставят точку в жизненном эпизоде этой веселой компании. Правда, сквозь двери лифта, ещё что-то говорят, и слышатся истерические крики: «Заткнись! Заткнись!». Затем следует небольшая пауза, и вдруг внезапный истошный смех озаряет кабинку лифта, и слышится чей-то возглас.

– Теперь мы все мистеры Коричневые.

– Всё, хватит, и сам уже заткнись, – схватив себя за голову, заявил Грег, выходя из кафе. Следом за ним появляется Алекс и, держа в руке банку воды, под музыку той же группы George Baker Selection, звучащую только в его ушах, плывет тем же шагом, что и бандиты из фильма «Бешеные псы». Правда, Алекс не был бы собой, если бы не добавил что-то и от себя к этому, ставшему классическим размеренному шагу. Правда, закончившемуся очень скоро, натолкнувшись на естественную опору в виде прохожих на улице, чья многолюдность не больно-то позволяла тут вышагивать, как вам на то заблагорассудится.

– А знаешь, я теперь понял, почему в этом фильме не было ни одной женщины, кроме… но она не в счёт, – со счастливой улыбкой сказал Алекс, после очередного столкновения с прохожим. Но Грег, полностью поглощенный мыслями об этом странном человеке, забывшем клубную карточку, ему не ответил и следуя вслед за Алексом, о чём-то думал. Правда, в его голове всё же появилась фоновая музыка, навеянная Алексом, которая впрочем, ему не мешала, а даже помогала не замечать беспокойства вокруг…

– Я ищу немного счастья, но нахожу только одиночество. Поворачиваю налево, поворачиваю направо, смотрю наверх, смотрю назад….

ГЛава.4

Выброшенный из памяти.

Остановки общественного транспорта, делятся на основную свою часть, на постоянные маршрутные остановки, а также в тех случаях, когда выходящие пассажиры встречаются на них крайне редко, делятся на остановки по требованию. Но, это всего лишь одна сторона медали, с её видимой из окна динамической части, маршрутного автобуса. С другой же, с её аверсной части, существует и её статичная часть, состоящая уже из самих остановок этого маршрутного транспорта. Конечно же, также есть непредусмотренные маршрутом, но предусмотренные желанием водителя маршрутки, так называемые остановки «желаний». Плюс к этому, также можно прибавить различные экстренные версии остановок, но для нас в данном случае они большого интереса не представляют, и мы их оставим для рассмотрения, до лучших, или худших времен.

Ну, а если есть желание и посмотреть на схематичную карту маршрута движения транспорта, то они предстанут перед вами в виде кругляшков, похожих на пеньки, которые так часто схематично представляют вам разработчики различных детских игр, где вы с помощью кубиков стараетесь преодолеть свой маршрут быстрее соперника.

Но, одно дело схематичный план или даже сам эскиз проекта остановки, то другое дело сама реальность, которая должна стать для каждого будущего пассажира временным домом, под крышей которого он сможет уберечься от дождя или снега, где её боковые стены защитят вас от бокового ветра. Ну, и это ещё не всё, так для самых требовательных с невоздержанным языком, но, увы, со слабыми ногами людей, предусмотрительно установлены лавочки. И ведь всё для того, чтобы вид этого временного пристанища, в ожидании своего маршрутного транспорта, смог скрасить для вас эти не очень-то приятные минуты, которые, по мере своего роста, становились для ожидающего транспорта, очень даже невыносимыми.

Видимо, именно поэтому, молодежь, обладая непоседливостью и весёлым нравом, а также желая внести в этот серый мир немного – да почему немного, да сколько есть краски в баллончике, а чего жалеть то, ведь для окружающих ничего не жалко – она берёт и приносит в этот мир радость, раскрашивая так одиноко стоящие, обдуваемые со всех сторон остановки. Ну, и ничего, что их рисунки столь нелепые и нетематические для вашего глаза. Для них они, как раз есть самое то.

Но и среди этой стройной массы остановок, есть свои уникумы, так и не встроившиеся в общий строй остановочные павильоны, это конечные остановки, которые ввиду своей такой отдаленной расположенности, выглядят так обшарпано и одиноко, нагнетая тем самым на вас весьма грустные мысли о невыносимости такого бытия. И конечно, данная характерность забытости относится только к тем конечным остановкам, являющимися окончанием маршрута, в каком-нибудь богом забытом поселке, который скорей всего, когда-то и стал тем истоком, из которого родился город.

В тех же случаях, когда остановка является, с одной стороны конечным пунктом, а с другой стороны, и начальным, как в случае её нахождения на различных вокзалах, то тут дело совсем другое. Но в данном случае, мы рассматриваем именно тот вид одиноких обветшалых оконечностей, где очень редко ступает нога человека, ввиду того, что там значительно чаще ступает нога гопника, отчего-то так не любящего оживленность улиц, и выбирающего для себя тишину подворотен и подъездов. Так что, те случайные прохожие, которым, в силу непреодолимых обстоятельств, необходимо присоединиться к сонму пассажиров общественного транспорта, стараются не застаиваться здесь, а приходить ровно по расписанию отбытия очередного маршрутного автобуса.

Правда, бывают случаи, когда, в силу опять же непреодолимых обстоятельств, но имеющих под собою совершенно другую основательность, сюда заносит того одинокого путника, который в силу своей существенности, не может вовремя донести до дома то, что несёт в себе. Так что, не обессудьте, и наш одинокий путник, найдя для себя отдушину в виде этого второго одиночества, несколько обильно омоет его стенки, тем самым придав особенный аромат, который так присущ всем этим конечным остановкам. Затем, одинокий путник, оставив на ней пакет полный напитков и какой-нибудь снеди, поблагодарит, так вовремя оказавшуюся на его пути остановку и ни оставив другого следа, отправиться дальше в поисках, возможно, другой остановки.

Что же касается снеди, то её со временем обнаружат снующие здесь время от времени всегда голодные собаки, для которых совершенно не существует правил приличий. И они, никого не спросив, живо распотрошат этот пакет, не оставив от него ни одного нетронутого кусочка, и даже банки пива, и те будут нещадно покусаны и раскиданы по углам.

И вот со временем наше остановочное одиночество приобретает так знакомый нам, иногда бывающим на этих остановках, затрапезный вид. А ведь и не скажешь, что она ежедневно веселится, как это делают её ровесницы, находясь напротив ресторана, где звучит ежевечерняя громкая музыка. Да к тому же ещё, очень веселая публика, так и норовящая показать, на что она способна, не дает ей заскучать. И всё равно, эти остановки, несмотря на эту свою такую жизнь, имеют приличный вид, чего не скажешь об их сестрах, заброшенных на окраины цивилизаций. Да, всё-таки все эти факторы, отсутствие внимания к ним, их одиночество, и вследствие этого не ухоженность, и приводит их в такое состояние заброшенности и неприглядности, в которые сейчас, нельзя войти без содрогания. А ведь она, пожалуй, в сердцах закричит: только дайте мне чуточку любви и внимания, и вы, прячась в моих уютных стенах от бури, получите от меня стократно.

Вот сюда-то, на эту конечную остановку, в один из вечеров подъехал маршрутный автобус, внутри которого, кроме водителя и кондуктора, находился средних лет мужчина, которого, по всей видимости, укачало, и он, не выдержав, борьбы с этим обстоятельством (ведь дороги в приближении к конечным остановкам тоже оставляют желать лучшего), пал жертвой этой качки и оказался здесь.

Но это не столь важно для кондуктора, который, получив от вас плату за проезд, толкает вас в плечо, пытаясь донести информацию, что всё, конечная, и дальше автобус если поедет, то разве что в другую сторону, за которую вы еще не заплатили, а, следовательно, вам следует проснуться и выйти из автобуса. Ну, а дальше уж, как на то бог положит.

Вот пассажир в недоумении открывает глаза, и, видя перед собой совершенно несимпатичную тётку, которая, кажется, что-то ему говорит. Но потрепанный пассажир ничего не может понять из её слов, но при этом считает нужным ей подчиниться, интуитивно понимая, что его зачем-то заставляют выйти из автобуса, в котором он по каким-то неизвестным обстоятельствам, вдруг почему-то оказался.

Потрепанный гражданин, а другим в таких определенных случаях он не может быть, выходит из автобуса и, зачерпнув в себя весь запас окружающего кислорода – так глубок был его вдох, с удивлением окидывает взглядом окружающее его место. Ударивший же ему в нос специфический запах, которым может похвастаться каждая конечная остановка, подействовал на него как нашатырный спирт, приведя в некоторое сознание. Которое, обнаружив свое присутствие в организме, мигом принялось задавать неудобные вопросы, пытаясь через них уже прийти к осознанию себя и того человека, в котором оно находится в данный момент.

При этом потрепанный гражданин, казалось бы, оказавшись в такой ситуации, должен был испытать ужас, и ошеломленный испытанным ужасом, броситься в панике искать помощи, хотя бы у того же кондуктора, который все сидел в автобусе, подсчитывая выручку. Но, видимо, потрепанный гражданин был скроен из очень основательного материала, который не позволял ему дергаться при всякой, казалось бы, безвыходной ситуации. Хотя, возможно, он уже был испытан этим самым ужасом и вследствие чего, данная ситуация для него была не совсем нова и по всей видимости поэтому, он не испытал всех этих предполагаемых треволнений.

– М-да, что-то и в правду новенькое, – поняв, что он может не только обозревать, но и говорить, ощущая потребность высказаться, и тем самым увеличить пределы своей осознанности, сказал вслух этот потрепанный гражданин с простым именем Олег. Которое, между прочим, вполне бы мог носить любой из потрепанных граждан нашей, и не нашей страны.

– В прошлый раз, я очнулся в движущемся автобусе, что было тоже весьма удивительно. И я, так как темнота за окном не давала мне ясности в этом вопросе, не понимая, как в нём оказался, и куда он вообще едет, сразу же попытался выйти из него, чтобы, ощутив под ногами твердую поверхность, разобраться во всем, что случилось.

Да, тогда в ресторане я сильно перебрал, и вследствие чего наступил провал в памяти, который, вначале не заставил себя ждать, а затем каким-то образом завел меня в автобус. Где уже в результате динамического проветривания я и пришел в себя. Затем, я шел по улице, вглядываясь в таблички с названиями этих улиц, дабы попытаться понять, где нахожусь, так как окружающая местность было мною мало узнаваема. Но хотя названия улиц, где я находился в тот момент, оставались на уровне понимания лишь того, что я в принципе знаком с такими именитыми деятелями страны, и даже не возражаю против того, чтобы их именами называли улицы, но для меня в тот момент, всё же существовала другая насущная проблема: как же мне всё-таки найти, хоть какую-то взаимосвязь, или, лучше сказать, свою близость к той улице, на которой я живу.

Но проявленное мною упорство, а по-другому и не могло быть (ведь мне всё равно деваться было некуда), всё-таки вывело меня к одному месту, знакомость которого, позволила мне целенаправленно следовать к себе в общежитие, где я в то время жил, учась в университете. Но тогда у меня был лишь частичный провал памяти, вследствие которого, я потерял себя в пространстве и времени, когда же всё остальное для меня, оставалось по-прежнему предельно ясно.

– Да, ясно, – задумчиво повторил про себя последнюю фразу потрепанный гражданин, кажется, Олег. Сейчас же, ко всему прочему, а именно, пространственно-временной неосознанности, добавилась, как бы ни странно это было слышать, определенная осознанность. Конечно, если это слово уместно в данном случае, но так как оно в полной мере отображает случившееся, мы его и применим, в общем, добавилась осознанность того, что он собственно не знает кто он такой, и что он здесь делает. Хотя, последний вопрос им, скорее всего, был задан себе, лишь для того чтобы, не то что сильно, а окончательно не расстраиваться. Ведь какая разница для тебя, что там делает, вон тот незнакомец, если это, конечно, напрямую не касается тебя?

– Сейчас же, для себя…. (потрогав себя за кое-что), -вздохнул с облегчением Олег (что опять же дает нам право предположить, что всё-таки у него, еще не полностью были утрачены функции осознания самого себя), затем подумал и завершил задуманную мысль.

– Хорошо что, не для неё! (Почему?) Нужно выяснить значение этого самого я, или ты? В общем, всё запутано хуже некуда.

– А ведь я, почему-то, помню все события сегодняшнего дня, и даже главных участвующих в нем лиц. Меня? И моего друга Леху, с которым мы сегодня случайно встретились после долгой разлуки, и зашли посидеть в какое-то заведение. Где мы с ним, выпили раз-второй, затем ещё, и вот я здесь, – сжав свой лоб, пытаясь как бы выжать из него толику памяти, размышлял про себя, кажется Олег. Но, кто такой этот его друг, он так и не может вспомнить. Да и разговор с ним, также остался стёртым из его памяти.

– Но, почему он здесь стоит и размышляет о каком-то Лехе, когда у него кроме какого-то Лехи, есть свои, правда, забытые, но всё же проблемы? –задаётся вопросом этот потрепанный гражданин., которому к тому же, не мешало бы вспомнить еще хоть что-нибудь и про себя.

– Допился до чёртиков, – натужно прыснул смешком, кажется Олег.

– Ну, если помню, кто такие чёртики, значит всё еще не так уж плохо на сегодняшний день, или вечер, – продолжил иронизировать, кажется, Олег, при этом постучав себя по карманам брюк.

– Ага, раз сигареты есть, то, пожалуй, я, наверное, курю, – продолжал анализировать, кажется, Олег, достав из кармана сигареты.

– Интересно, почему мне после моей последней фразы захотелось проверить, есть ли у меня сигареты, о существовании которых, я узнал лишь в ту минуту, как постучал себя по карманам. А ведь до этого момента я, кажется, и не представлял для себя их существование в этом мире? – включившись, всё не переставала работать в голове Олега мысль.

– Жизнь с чистой доски, как баловень судьбы Бельмондо, – вдруг в голове Олега пронеслись слова этого Лехи. Которые, надо сказать, ещё больше смутили его своей такой содержательностью, и с каждой ступенькой на пути к пониманию своего сложившегося положения, кажется, Олег всё больше терял под ногами почву. Да и, видимо, ступеньки вели скорее вниз, чем вверх, и он становился все менее понимающим в этой ситуации, которая требовала немедленного ответа, что же всё-таки ему делать.

– Ну что, так и будешь стоять? – как гром среди ясного неба донесся до Олега голос кондуктора, для которой странное поведение её бывшего пассажира, выраженное в столбнячем стоянии, не дало просидеть мимо, и она решила разбавить этот скучный вечер своей словоохотливостью.

– Да-да, я это тебе. – не собираясь отказываться от своих первых слов, лицеутверждающе продолжила кондуктор, указывая своим пальцем прямо в лицо повернувшегося к ней кажется Олега, который, услышав посторонний звук, даже несколько пришел в себя, поняв, что он хотя бы пока что, ещё человек. Затем, следом за этим, пришли и другие чувства, такие, как холод от пронизывающего ветра, специфический запах, несущийся от остановки (правда, о нем мы уже говорили), шум деревьев, который заставляет не меньше ветра съежиться ваше тело, и окружающая темнота, своей безнадежностью заставляющая увидеть в этом огоньке света, исходящего из салона автобуса, путь к твоему спасению из этого мрака невежества.

И вот, кажется Олег, как космонавт, забытый всеми на далекой планете, забирается в присланный за ним космолет – всё-таки не все ещё о нем забыли – и после скрипа закрывающихся дверей, отправляется к себе домой, в неизвестность. И теперь ему кажется, что кондуктор уже не столь ужасна, как прежде, а видится такой даже домашней. Ведь она тоже с земли, а разве земляне – его родственники во всей вселенной, могут быть некрасивы и уродливы.

– Попрошу, заплатить за проезд, – противный голос кондуктора спускает Олега со звезд на нашу грешную Землю, заставляя его пожалеть о поспешности своих выводов, и признать, что всё-таки иногда и на его Земле, рождаются такого рода экземпляры, не знающие жалости к своим соплеменникам. Хотя, всего вероятнее, это не человек, а в образе кондуктора, перед ним предстали, как раз те злобные звёздные кондукторы с планеты Мерканта, которые вселяются в человека для того, чтобы предаваться своему любимому занятию: получать плату за проезд. Да и этот страшный рот, готовый тебя проглотить, и её звероподобная улыбка, практически снимает все сомнения в его предположениях. Но размышления кажется Олега, прерваны настойчивостью кондуктора с планеты Мерканта.

– Я говорю, за проезд платить будете?

– Да, сейчас, – говорит Олег, судорожно бросаясь искать по карманам свой кошелек, который, к его облегчению, и к не очень-то большому кондуктора, ожидавшего небольшого, для разрядки спектакля в конце смены, был найден.

Но если, для кажется Олега, всё прошло удачно, то для второй половины кондуктора с Мерканта, всё не так и ему, пожалуй, сегодня придется услышать всю невысказанность уже его второй половины. А ведь она скорей всего, на работу-то ходит не из-за денег, которых, собственно, здесь и не заработаешь, что опять же служит стимулирующим для нее фактором, а из любви к особенностям этой работы, не позволяющей ей застаиваться, и выплескивая наружу, то есть, в то место, где находится пассажирский люд, всю свою неудовлетворенность этой жизнью.

А уж если сегодня вышло так, что день выдался неинтересным до событий, то единственным её слушателем, поневоле становился её единственный супруг, находящийся под железным сапогом своей половины. Которая, сняв каблуки после свадьбы, решила, что это для неё не очень удачный вариант, и что обувь на сплошной подошве куда более удобнее и комфортнее, чем шпилька, что, можно сказать и послужило для неё тем поведенческим толчком, в осознании ею того своего места в этой жизни. Так забыв про каблуки, она постепенно начала забывать и про другие женские аксессуары, так отличающие их от второй части двуногих, что, в конце концов, и отразилось на ней, и вылилось в то, на что и приходится смотреть пассажирам автобуса маршрута номер девять.

– Поутрируй тут ещё у меня! – вдруг послышался грозный голос кондуктора с Мерканта, заставив задрожать кое-кого. Но, заметив, что эти слова, сказанные в трубку сотового телефона, относились к её второй половине, этот кое-кто продолжил повествование и вернулся к кажется Олегу. Который, отложив кошелек обратно в карман, и найдя в другом отделении паспорт, собирался с духом для того, чтобы открыть его, и через него открыть для себя то, что он забыл где-то далеко в своей памяти. А ведь не всё так легко, как кажется. И кто знает, что произойдет после того, как он прочитает о себе написанное в паспорте? Ведь если он вспомнит, то тогда, наверное, всё хорошо и лишь как-нибудь потом, нужно будет обратиться к врачам. Ну, а если, он не вспомнит, то тогда, что делать, как ему поступить в этом случае, и кто еще знает, с чем это связано? Хотя, пожалуй, и при этом варианте, наверное, тоже, придётся обратиться к врачу. Ну всё, хватит гадать. И вот, кажется Олег открывает паспорт, где с его страниц, к его ужасу, на него смотрит…

ГЛава.5

Довольно спорная в рабочем и бытовом плане глава.

– Ну, и как тебе начало? – спрашивает Грег у Алекса, прочитав тому первую главу, написанную им по следам вчерашних событий.

– А говоришь, не любишь кино! Сам-то прибегаешь к сериальному приему, заканчивая на самом интересном, – следует ответ Алекса, которому, надо признать, не так-то легко ответить. Ведь он несколько ревнив в вопросе, который касается творчества, да и к тому же Муза, как ему кажется, вчера ему тоже подмигнула.

В общем, он считает… Но прежде чем узнать, что собственно он считает, мне хотелось бы раскрыть небольшой секрет по части понимания того, как надо себе отдавать отчёт при произношении рецензий насчёт твоих товарищей по цеху, хоть даже они и числятся в ваших друзьях. Ведь, как всем известно, в любви, и в особенности в творческой её ипостаси, друзей не бывает, и даже твой соавтор или попутчик на этом пути в искусство, довольно эгоистичен и ревнив, и неосторожная фраза или замечание, вполне может разрушить эту дружбу навек, и привести к ожесточенной войне. Так что, не надо удивляться тому, что в творческой среде приобрел популярность свой дипломатический, или, говоря иначе, более близкий к ним «Эзопов» язык, благодаря которому, сохранились не тронутыми столько светлых голов, пробующих себя в жанре беллетристики. Ну, а кому уж сильно невтерпёж, то для них всегда открыта дорога в социальные сети.

Конечно, первопроходцами в этом дипломатическом жанре рецензирования, достигшего высот искусства, несомненно, можно считать художников, в особенности их ответвление – авангардистов. Иногда даже складывается впечатление, что эти новые слова в живописи, как раз своей целью имели, поддержать, так любимую всеми касту оценщиков картин. И можно даже предположить, существование заговора аукционистов, которые и дали ход таким направлениям в живописи, как абстракционизм, кубизм и другие языксломаешьизм.

И теперь, благодаря появлению этих новых течений в искусстве, какому-нибудь большому ценителю капиталов, а значит, и ценителю искусства, желающему приобщиться к нему, и значит, вложиться в покупку картин, приходится в этом деле оценке картин полагаться на этих оценщиков картин. Ведь теперь твой глаз, как оказывается, ничего не значит, и для должной оценки картины требуется консультация специалиста, который, конечно же, всегда в курсе всего, и может разложить для вас по полочкам, где в картине бьёт экспрессия, а где зашкаливает темпоральность. Ну, и в частных случаях, он может по секрету показать вам, в какой части картины Малевича, чёрные (не путать с синими) негры бьются в пещере.