Игорь Сотников
Напасть

– Ну что, поехали, – раскомандовался Бу, на что Аз, впрочем, ничего не имеет против и, заведя машину, выводит её из припарковочного состояния на пока что не слишком оживлённую транспортную магистраль и, не сильно разгоняясь, сначала минует этот магазин, с порога которого на них очень выразительно смотрит мнимый инвалид.

– Ну вот, можешь записать на свой счёт ещё одного почитателя твоего таланта, – ухмыльнулся Аз, ответно посматривая на этого отзывчивого инвалида. – А что я могу поделать, если только пристрастность индивидуума рождает внимание. – Бу даже как-то серьёзен в ответ.

– Ладно, проехали, – Аз не собирается отвлекаться от дороги.

– Как это, проехали, – после того как машина уже проехала пару кварталов, Бу вдруг, как будто очнувшись, что-то вспоминает, затем как-то даже заводится и, заметив впереди разворот, своим заявлением очень сильно удивляет Аза:

– Давай, скорее поворачивай.

На что Аз не успевает что-либо сообразить, но всё же рефлекторно разворачивает машину в обратную сторону.

– Да ты толком объясни, что случилось? – следуя в обратную сторону, Аз требует объяснений у уставившегося в окно Бу, который, между тем, и не думает что-то объяснять, а ждёт от дороги прибытия к тому, чего они по его словам, ещё не проехали.

– Блин, а что здесь случилось? – всё-таки первым, как и следует капитану корабля, а в нашем случае – водителю машины, Аз заметил относительное столпотворение у входа в знакомый магазин, который ещё пять минут назад, своей пустынностью вполне подходил под местный квартальный пейзаж. Но сейчас пару тёток, чья голосистость вполне компенсировала массовку, кружились вокруг находящегося в неестественном состоянии головного упора в ступеньку лестницы инвалида. Из головы которого вытекала кровь, окрасившая в свой безголовый цвет крутые ступеньки лестницы, ведущей в магазин. Но Бу ничего ему не ответил, и как только по кивку Бу машина остановилась рядом с магазином, он, впрочем, не слишком спеша, вышел из салона, и направился к лестничным дверям магазина. Аз же на этот раз решил не засиживаться, и, выйдя вслед за своим товарищем, пошёл по тому же направлению к магазину.

– Вижу последствия крайней невоздержанности, – вместо того чтобы как-то помочь пострадавшему, подошедший Бу, ещё надсмехается над всё-таки пришедшим в себя инвалидом. Который после первого шока, вызванного незапланированным падением головой (а чем же ещё отличаются незапланированные от планируемых падений) об ступеньку подъёма, с более осмысленным взором взглянул на подошедшего незнакомца.

– А вот чем оно вызвано, мне даже на ум не приходит, – задался вопросом присевший на корточки рядом с инвалидом Бу, прищурившись, посмотрел ему в глаза, и перевёл свой взгляд на стоящего рядышком нетрезвого гражданина, крепко держащегося за лестничные перила, и ошалело смотрящего куда глаза глядят.

– Ай-яй-яй, как нехорошо, Лука! – заметив оторванный боковой карман на пиджаке нетрезвого гражданина, Бу наставительно покачивал головой, чем привёл в недоумение инвалида, непонимающего, откуда этот тип знает его имя.

– Я, видишь ли, понадеялся на твою сознательность, и чтобы не откладывать на потом, положил сейчас. А ты, надеясь на бесконтрольность, значит, решил воспользоваться моментом, и внести изменения в планы не тобою исповедуемого, – заумность сказанного этим типом, мнимого инвалида Луку ещё больше ввергает в недоумение.

– Да вот только какая незадача. Не та сноровка на этих псевдо протезах. Да и карман не тот. А? – как-то очень зловеще для Луки улыбается этот незнакомец.

– Ну что Лука, больше не хочешь взглянуть в мои глаза? – незнакомец всё не дает опомниться и прийти в себя ничего не понимающему инвалиду.

– Ну, ладно, – незнакомец решил, что не стоит слушать, что ему ответит Лука и, приподнявшись, посмотрел внимательно на нетрезвого гражданина. После чего вздохнул и, подойдя к нему, бесцеремонно залез в карман пиджака, достал оттуда перевязанную розовой резинкой денежную «куколку» и, не дав понять окружающим, что это сейчас было, без промедления положил её себе в карман. После чего он опять спустился к Луке и, заметив, что тот кроме своей башки при падении, также разбил свой телефон, опять покачал головой (знает, сука, что Луку и так мутит от сотрясения мозга, а тут своей раскачкой, видимо, хочет, чтобы того вообще вытошнило). И, явно издеваясь над немощью Луки, заявив напоследок: «Беречь надо себя. Особенно зубы», – поднялся, и вместе с таким же хмурым типом отправился назад к машине, которая на этот раз уже уехала с концами.

Глава 3

Без пяти дней неделя. Места паскудные и питательные.

— Слушай Дуб, а он тебя не пугает? – глядя как Шкет вбивает в землю уже всем своим видом не сильно отличающееся от этой серой тверди, какое-то уже не слишком похожее на человека существо, спрашивает своего товарища, этого вечно что-то жующего, здорового лба, прозванного Дубом за свою непробиваемость, как в физическом, так и в умственном плане, вторая, не менее живописно выглядящая личность, Серый. Чья надо сказать авторитетность, сразу же бросалась в глаза, выглядывая через все безодежные участки его тела, которые всё же не остались без неё и были набиты всевозможными видениями себя, с этой, с большой партачной буквы, личностью. Что, надо заметить, очень впечатляюще гармонировало с его строгим костюмом, как там говорят, с иголочки одетом на нём, из которого он не вылезал в любое время года.

И ведь какая существует несправедливость в этом мире, пытающемся скрасить всё то, что выделяется из общей массы живущих и, вместо того, чтобы как-то отметить эту, стремящуюся ко всему яркому личность Серого, она через глас окружающих его, в пику ему, осерила его, и тем самым заставила поблекнуть. С чем, конечно же, Серый не мог примириться, и уже яркостью своих поступков, заставлял побледнеть тех, кто не благоразумно вставал на его пути, либо же приземлять, обретя на серость тех, кто из-за излишней своей самоуверенности, переходил ему дорогу.

– Ага, есть немного, – ржёт в ответ Дуб.

– Не боишься, что останешься без работы? – Серый, судя по реакции сосредоточения на Шкете Дуба, опять забылся, зайдя за пределы понятливости Дуба, который не стал допивать остатки воды из банки и, выбросив её, направился в сторону Шкета, всё также энергично прыгающего на теле б.у. человека. Подойдя к которому, Дуб без лишних слов отодвигает в сторону эту мелочь очкастую, хватает за волосы, как-то уж вызывающе распластавшегося на земле человека, и своим подъёмом его на вершины собственных носков, указывает всем на свою силовую незаменимость.

– Слушай меня внимательно, падла, – всё же обращение Дуба к этому овощу слишком запоздалое, но Серый, и тем более Шкет, не спешат перебивать взявшегося за дело Дуба, который всегда доводит до конца поставленную перед ним задачу (главное, чтобы эту задачу перед ним не поставил сам Дуб).

– Блин, да он своим молчанием дерзит тебе, – не может смолчать Серый, любящий различные театральные сюжеты. Но Дуб слишком целеустремлен, чтобы кого бы то ни было слушать и он, тряхнув разочек этот ручной овощ до степени приподнятого над поверхностью земли состояния, со словами: «Чтобы ноги твоей больше не было на территории Луки», – дабы быть последовательным, закидывает этот овощ в стоящий в этом редко захожем пустынном месте, контейнер для мусора. После чего, с чувством выполненного долга, свысока, что при его росте было незатруднительно сделать, глянул на истекающего потом мелкого Шкета, затем подойдя к Серому, очень определённо посмотрел на него.

– Всё видел и скажу, что на этом поприще тебе замены не найти, – Серый, трогая в кармане холодный ствол пистолета, дабы не ставить Дуба на колени перед существующими реалиями жизни, решил оставить того в благостном неведении о существовании такового его скорострельного конкурента.

– Ну что, куда поедем дальше? – войдя в раж, Шкет готов крушить всё на своём пути.

– Я думаю, что после качественно выполненной работы, нам не помешает заехать куда-нибудь перекусить, – заявления Серого вызывают полную поддержку у Дуба и явную контр позицию Шкета.

– Да ты Шкет оттого такой злой, что худой, – садясь за руль автомобиля, Серый вновь развеселил Дуба.

– Я не злой, – своей резкостью и ответом Шкет удивляет Серого и Дуба, которые, переглянувшись, с вниманием посмотрели на Шкета. – Я просто подвержен незапланированному выходу своей агрессии.

Шкет лучше бы так не отвечал, вызвав в ответ агрессивный хохот сотоварищей по нелёгкому делу.

– Ну ты, Шкет и моришь, – уморившийся Серый, отсмеявшись, и наконец-то придя в себя, сумел что-то высказать в ответ.

– Ты давай, уже забудь свои менеджерские словечки, а то гляди, как бы Дуб не уморившись, не уморил тебя, – поглядывая на Дуба, Серый не даёт возможности объясниться Шкету, взволновано протирающему очки.

– А, агрессия в нашем деле, должна быть планируемой. Усёк? – чмокнув языком, Серый отворачивается от Шкета и, заведя автомобиль, трогается в путь.

– Ну, куда поедем? – Серый, видимо, решив сгладить отношения со Шкетом, даёт тому право на выбор заведения. Шкет конечно бы с удовольствием разретушировал эти рожи, но, пожалуй, сейчас он был бы не против перекусить и, вспомнив одно место, где можно не только перекусить, но и… называет адрес этого заведения кафешного типа. Название которого, ничего не говорит, как Серому, так и Дубу, но они не возмущаются, и дают Шкету право порулить их действиями.

– Ну и что здесь есть такого, чего нет в другом месте? – зайдя в кафе стандартного типа, Серый, не видя хотя бы привлекательных красот или красоток, а лишь серую плесень служаще-технической прослойки жизни, с недоумением посмотрел на Шкета, скорей всего, ностальгирующего по той части своей жизни, когда его диплом инженера позволял ему не давиться и есть эти тухло жидкие щи.

– Обстановка, – несколько радостно заявил Шкет, и как-то уж привычно взяв разнос, пошёл на раздачу, всё-таки скорее столовой, чем по заявлению вывески – кафе.

– А мне, нравится, так перекусить, – заняв полстола набранным, заявил Дуб Серому, которому как раз мало что нравилось.

– А. Я теперь тебя понял, – после небольшого перекуса, Серый ещё раз вздохнув запах местной кухни, обратился к Шкету. – Это для тебя своего рода релаксация. Так при виде этой никчёмности, ты себя приводишь в нужный рабочий настрой. – Серый дополнил свои слова мерзким втягиванием через трубочку остатков жидкости в стаканчике.

– А тебе не по хрен. – Дуб, наворачивая за обе щеки, и не собирается во что-то вникать, кроме своего обеда.

– Ну, Дуб, ты не прав. Всё-таки мы должны прислушиваться друг к другу, и если что, отвечать на все вызовы и чаяния собрата. – Серому легко рассуждать, когда он, в отличие от других, съедает всё максимально быстро.

– Точно, – согласился с Серым Дуб. – Я чай забыл.

Сам того не желая, Дуб поддел этого болтуна Серого, который, впрочем, не разразился недовольством, а заметив явную отвлеченность Шкета, дабы соответствовать пониманию своего товарища, повернул свою голову в сторону этой видимой заинтересованности Шкета, где впрочем, как и ожидаемо, стояли зашедшие девушки, очень привлекательного вида.

– А ты Шкет, не так-то прост, – повернувшись к Шкету, Серый хитро подмигнул тому, внезапно выразительно поменявшему цвет своего лица. – Дуб, осторожно! – своим резким выпадом напугал Дуба Серый. – У Шкета опять начинается незапланированная агрессия.

– Да, пошёл ты! – слишком хитёр и непредсказуем Шкет, который посылая, при этом делает противоположное, и уходит сам из-за стола в направлении туалета. На что Серый, для которого всякая ходячая привлекательность вызывает аппетит, встаёт из-за стола, направляется к раздаче, где остановившись в шаговой доступности от этих, как им кажется недоступностей, принимается очень внимательно изучать всё то, что у них есть. Пока же он тут свои думы думает, и чужие виды выведывает, за их стол обратно вернулся Шкет, который, не обнаружив Серого, сразу же принялся к расспросам Дуба.

– А где Серый? – вернувшись за стол, и просмотрев ситуацию у раздачи, Шкет спросил Дуба, который дабы не расплескать содержимое рта, только и отвёл свои глаза в сторону раздачи, где Серый своей наблюдательностью бесцеремонно вторгался в неприкосновенную внутри декольтированную жизнь ближайшей к нему девушки.

– Ах, ты… – упав на стул, только что и мог выразить взбешённый Шкет.

– Ладно, чего ты, – не пустив вход ничего кроме глаз, которые зачастую несут в себе не меньше на смакованной грязи, Серый со стаканчиком кофе вновь присоединившись к частично нервно ожидающей его компании, обратился к Шкету.

– Ничего, – только и буркнул в ответ Шкет.

– Так я же специально, – наглости Серого нет предела, на что надо что-то специально ответить или сделать, но Шкет, ещё не обладавший такой широкой фантазией, только презрительно смотрит на этого паука на шее Серого, которому пора уже расставить кому-нибудь свои сети.

– Я это к чему говорю, – начал разговор Серый. – Ты что думаешь, та плоскость, в которой ты оказался, не предусматривает сложность отношений между людьми. Или по твоему, только прямые решения приводят к нужному результату?

Дуб, зная эти закидоны Серого, не стал не только влезать, но и слушать, а выбрав для себя привычное занятие, стал прислушиваться, как там у него за ушами трещит.

– Правда, не надо забывать, что скорость оборота средств предполагает их скоротечность, как использования, так и кратковременность их владения. Что в свою очередь, налагает свой характер на наши отношения, как между собой, так и с окружающим миром.

– Ты это о чём? – не поняв сути разговора, спросил Шкет.

– А к тому, что ты, с одной стороны, при высокой скорости твоих отношений с этим миром, должен всё быстро успевать делать, но с другой, если твоя удовлетворённость не последует за тобой, то ты либо сгоришь, либо же выпадешь навсегда из этой обоймы. – Серый знает многие оттенки жизни и философского видения теней жизни, которых у него не занимать.

– И отчего зависит эта ваша успеваемость? – для Шкета всё-таки интересна, как оказывается, имеющая место своя философская обоснованность этого рода, на грани деятельности.

– Конечно, от скорострельности, – ухмыльнулся в ответ Серый. – В широком смысле этого слова.

– Слишком туманно звучит, – Шкет не настолько скорострелен, чтобы всё понимать с полуслова.

Видя, что Шкет недопонял, Серый добавил своё понимание этой скорострельности.

– Ну, скажу так, видимость всегда обманчива, а слова часто перефразируемы. И делая первый вывод из сказанного, не забудь о том, что кто-то может сделать этот вывод как по-другому, так и за тебя. – Серый уже как заведётся, так уже и сам не знает, где остановиться.

– Ничего не понял, – хоть и пытается, но не может уловить суть разговора Шкет.

– Это ответ на моё специально. – Всё-таки придурковат этот Серый. – Вон, посмотри на этих двух неровно дышащих имбецилов, – Серый кивнул в сторону пары выпендрёжников, которые не только дурью маялись, развалившись у себя за столом, но и своими напористыми взглядами, не давали этим двум отмеченным Шкетом девчонкам спокойно пообедать. По виду мгновенно вспыхнувшего Шкета нетрудно было догадаться, что такое вызывающее поведение этих хмырей, нашло отклик в его трепетной и очень восприимчивой душе.

– А вот моё специально относилось к ним. Чтобы они, по крайней мере, пока мы находимся здесь, не слишком-то спешили со своими поползновениями. – Заявляет Шкет.

Серый хотел было ещё что-то сказать, но сигнал его телефона не даёт шанса договорить, и уводит его на улицу, дабы конфиденциальность разговора не повредила чьи-то несознательные уши от преждевременного их увядания.

– Чё, какая твоя? – всё-таки Дуб не такой уж и дуб, и если дело касается девчонок, то он всегда готов проявить своё сознательное участие во всякого рода непотребстве.

– Вон та рыжая, в джинсовой куртке, – Шкет очень признателен Дубу, проявившему участие к нему.

– Ну, тогда моя вторая. – Дуб совсем не платонически облизнулся, глядя только на вторую брюнетку, что со стороны мало ощущалось, и казалось, что он своим взглядом обхватывает не только сидящих отдельно за столом молодых девушек, но а также кассира, попавшую в поле его зрения. Тревожно принявшуюся считать количество потерянной выручки, после того как этот бандит, непременно потребует от нее, ею поделиться. Что уж говорить, про того худосочного паренька на раздаче, пригвожденного взглядом Дуба пятидюймовыми гвоздями прямо в пол, в шумливой голове которого, уже выработалась своя версия того, как его будут свежевать.

– Ну, я не знаю, – Шкет немного озадачен таким простодушием Дуба, которое, кто знает, куда может его завести.

– Чего не знаешь-то? В конце недели идём в кабак. Так что тёлки как раз не будут лишними. – Дуб нарисовал перед Шкетом весьма непростую задачу, обеспечить тёлками их поход на отдых. И при этом взгляд Дуба говорил о том, что к выполнению задачи он должен приступить немедленно. На что Шкет не был готов, и если бы Серый вовремя не возвратился, то кто знает, чем бы стимулировал Дуб Шкета на поход, к тому привлекательному во всех смыслах столу.

– Есть тема, – с довольной физиономией присел обратно за стол Серый.

– Ну? – если дело касается всяких там тем, Дуб быстро умеет переключаться от несущественного к сущему.

– Как насчёт, записаться в байкеры? – подмигнул Шкету Серый.

– А конкретней, – для Дуба, разговаривающего с данным видом техники на вы, более предпочтительно обходить стороной этих всяких двухколесных друзей, тогда как Шкету, имеющему у себя «Ямаху», эта тема по душе.

– Пошли на улицу. Там и поговорим. – Серый поднимается из-за стола и даёт старт всем участникам застолья, которые не спеша вслед за Серым направляются на выход, который, как оказывается, привел не всех следовавших к нему. А как заметил спустя время, потребовавшееся на обнаружение неполноты своих рядов и рассмотрения в окно кафе, Серый, Шкет решил для начала найти выход своим эмоциям, которые не только выплескивались на этих двух охламонов, посмевших вытаращить свои зенки на то, что им, падлам, не полагается смотреть, но и частью смешивались с их напитками и едой.

– Ровно сел, гнида, – учил правильному поведению охламонов за столом Шкет. После чего следовала небольшая лекция на тему: «Сюда смотри, и слушай» – в завершении которой, для лучшей запоминаемости слушателей, в особенности того в бейсболке, Шкетом был применён очень действенный приём под названием тыканье носом в твоё же…

В общем, реквизитом на этот раз выступил стаканчик с какой-то газированной гадостью, который своей бумажной хрупкостью мало что мог противопоставить голове охламона в бейсболке, которую на стаканчик и обрушил Шкет, взявшись очень старательно за дело, а вернее, за его шею.

– Дуб, я теперь понимаю, почему ты рекомендовал мне его, – отойдя от окна, закурив, Серый прокомментировал действия Шкета.

– А чего это он? – для поддержания разговора, спросил Дуб.

– А я-то откуда знаю. Может, они выглядели вызывающе, и он не смог пройти мимо них. А может, он выглядел слишком вызывающе, и не смог не вызваться и не обратиться с вопросом к ним. В общем, откуда я знаю, что твориться у него… – Серый посмотрел внимательно на Дуба, – и у тебя в голове, – резюмировал Серый.

– А может, он просто послушал тебя, – на этот раз Серого своей внимательностью удивил Дуб.

– Иногда лучше оставаться глухим, – очень внимательно глядя на Дуба, дал тому понять Серый.

Глава 4

Без пяти дней неделя. Другая половина и часть города.

– Потеряв тебя сегодня, как ни странно, я себя нашёл. – Напев Фомы вызвал у Тёмы приступ подавленности, которая всегда наступает когда ты, не прожевав пищу как следует, стараешься наскоро заглотнуть её в себя. Что, впрочем, на Тёму не было похоже, и что, скорее всего, обстоятельства случившегося, когда его сосед за обеденным столом в кафе и по совместительству друг Фома, ни с того ни с сего вдруг напел эту строчку из песни Киркорова, которого они на дух не переносили, и послужили этой его раздавленности.

– Ты чего, моей смерти хочешь? – Тёма, по дружбе получил по спине, и теперь, благодаря этой своевременной помощи друга, был обязан жизнью Фоме, который, между прочим, сам и был причиной этой смертельной опасности, душившей Тёму изнутри, но несмотря на это, всё-таки сподобился хоть на какой-то ответ. Однако ответное задумчивое молчание Фомы, конечно можно было интерпретировать как знак согласия, что было очень подло с его стороны. Но Тёма, не судивший по людям лишь с поверхности, решил, что Фома, за чей обед он сегодня заплатил, не такой уж неблагодарный гад, и его молчание имеет иные причины.

– Не понимаю, чего ей ещё надо? – неожиданно для Тёмы Фома выплеснул из себя эту эмоциональную непонимаемость, чем вновь подверг Тёму опасности – на этот раз пролить суп мимо рта.

– То, чего ей с тобой не найти, – всё-таки очень мстителен этот Тёма, не собиравшийся молчать, и за брызги от супа, готовый отплатить Фоме по полной, вот так, прямо ему в лицо разя правду-матку.

– Сука! – единственный ожидаемый в таких случаях ответ, почему-то заставил себя ждать, и не вылился в эту словесную непреложную истину, сформировавшись в неприкаянной голове Фомы, который, или же был тормоз по жизни, либо ещё не настолько отчаялся, и имел некоторые надежды на эту суку, девушку,

– Я уже не знаю, – как ответ всем нам и, в частности Тёме, прозвучало тщедушное послание Фомы, принявшегося допивать чай.

– Знаешь, что, – Тёма, как человек очень впечатлительный и боявшийся подпасть под унылое влияние Фомы, решает, что пока это не произошло, просто необходимо переломить ситуацию, и предложить Фоме альтернативу выбора.

– Тебе надо развеяться. Так что, давай на выходные выберёмся в тот же кабак, – подмигнул своему отражению в чашке кофе ловкий Тёма, явно решивший отбить на кабаке своё угощение.

– В принципе можно, – склонность к мрачности, которую можно будет усилить этим посещением кабака, часто ведущим к мрачности сознания, не находит возражений у Фомы.

– Вот только с кем? – видимо, Фома не настолько безнадёжен, раз ищет чьего-нибудь общества.

– Алка кого-нибудь найдёт, – Тёма, имевший стопроцентное решение для себя, честно сказать, не слишком уж сильно переживал за друга, собираясь переложить сие важное решение на хрупкие женские плечи.

– Да кого она найдёт?! – возмущается Фомы.

– Да вот, совсем недавно к ней в соседний подъезд переехали новые жильцы. И среди них есть одна такая… – посыл своих глаз вверх, в небеса, не дал Тёме закончить рассказ о том, какая она раз такая.

– Смотри, как бы до Алки не дошло, что ты тут совсем не по ней закатываешь свои глазенки, – Фома ухмыльнулся, глядя на Тему, который во всем этом, в очередной раз увидел намёк Фомы на то, что его жизнь находится в полном распоряжении приятеля.

– Да пошла она! – мужественность Тёмы так и прёт из него.

– Ну ладно, зови её. – Фома даёт добро, в чём Тёма, впрочем, не нуждается и, достав телефон, набирает кого-то.

– Алюсик? – начало Тёминого разговора на своих высокочастотных тонах умиляет Фому, секунду назад чуть-чуть испугавшегося за эту посылательную деятельность Тёмы.

– Да, да, конечно, в обязательном порядке, – потекла стройность речи, очень последовательного и требовательного к себе Тёмы.

– Ха-ха! Ну, ты и умеешь развеселить! Да неужели? И бывает же… – Тёма очень ловко подводит разговор к нужной теме. – А Фома, тут весь изнылся. Ага, не говори – скотина, одно слово. Может, сходим куда-нибудь на выходные? В Калейдоскоп. А почему бы и нет? Ха-ха. А для Фомы… Только без требовательности. Так может, Олесю? Идёт… Чмоки по чмоки! – Тёма довольный заканчивает разговор.

– Тьфу! – не выдерживает Фома, и отвечает своими чмоками на эти сюсюканья Тёмы, который, хоть и не удивлен этим поведением Фомы, но как имеющий свою точку зрения на собственное поведение, не может пройти мимо и не высказать позицию.

– Плевать в пищевом заведении, хоть и в чашку, не эстетично. – Делает замечание Тёма.

– Да пошёл ты! – в свою очередь посылает его Фома, и Тёма, к не удивлению того, встаёт, и вместе с Фомой отправляется на выход из заведения.

– Ну, а теперь куда? – выйдя на улицу и вдохнув совсем не освежающий жаркий воздух, спросил Фому Тёма.

– Как это куда? – усмехнулся тот. – На работу.

– Ах, да. Я совсем забыл, – хитрый вид Тёмы говорит совсем об обратном.

– Хочешь, чтобы Зинаида тебе об этом напомнила? – Фома дал ход своим ногам в ту сторону, где их ждала трудовая вахта, с Зинаидой в придачу.

– Ты только кабинет посторожи, чтобы в него никто не входил, когда Зинаида будет меня наказывать, – слишком уж пакостно проговорил Тёма, из-за чего Фоме в очередной раз захотелось расплеваться.

– Ладно, уже и пофантазировать нельзя, – Тёма, видя недовольное гримасничанье Фомы, решает оставить при себе эту свою фантазийную наказуемость Зинаидой, которая невероятно жестока в этих его бурных фантазиях.

– Двадцать пятый, ты где пропал? – суровый голос диспетчера доносится из рации такси, у которого остановились Фома с Тёмой.

– Видишь, стоит о ней подумать, как она тут, как тут, – засмеялся Фома.

– Знаешь, о чём я сейчас подумал? – Тёма не слишком сильно отличается от среднестатистического обывателя, частенько требуя от своих товарищей или друзей, проявить экстрасенсорные способности, на что те раз за разом ни в какую не соглашаются (природная скромность и стеснительность встаёт тем барьером, который не только не даёт проявить себя, но и не позволяет), и заявляя: «Хорош придуриваться» – ждут ответа от вас.

– Тебе Фома надо застать Леру врасплох, и тогда её первый взгляд тебе всё обо всём расскажет, и сразу станет ясно, что почём. – Говорит Тёма.

А Тёма не столь безнадёжен, как кажется, и в словах его есть определённый смысл, о котором Фома, принявшись прогуливаться вокруг машины, принялся размышлять.

– А то эта её лобовая смесь перечеркнутостей из горизонтальных морщин и вертикальных по краям углубленностей, уж очень непонятна, – всё-таки физиономист из Тёмы никакой. Фома же, имевший на этот счёт свою мимикрическую точку зрения, хотел было возразить Тёме, указав ему, что его ума дело, но резкость движений на проезжей части своей звуковой и визуальной составляющей, всяко была более интересна, чем постная рожа Тёмы, на которую смотри не смотри, а ничего нового не увидишь.

Ну, а проезжая часть, часто изобилующая не только различными транспортными средствами, но и сопряженными между ними тёрками (как проекцией желаний и возможностей «Я» с большой буквы хозяев транспортных средств), всегда даёт, как повод подумать над мимолетностью и скоротечностью жизни, так и возможность понаблюдать за стремительной скоростью некоторых индивидуумов. Чья мозговая деятельность, либо несопоставима с ней, либо же своим ходом мысли просто не успевает за движением, что в итоге, всегда приводит к одному и тому же, а именно – к поводу (смотри выше).

На этот же раз повод хоть и был, но всё же несколько в ином контексте, что, общем-то, согласуется со всем ранее сказанным, а именно – в желании одних участников происшествия доказать собственную правоту другим. Которые в свою очередь желали того же и, что естественно в таких случаях, где всё происходит с пылу и жару, из бурных принципиальных предъявлений (которые часто пропускаются): «Ты где права купил!» – что обычно натыкается на альтернативу: «Машину купил, а права забыл!» – всё перерастает в демонстрацию специфических знаний поведения на дорогах (каждый из участников движения готов сложить свою голову, лишь бы правила на дорогах никогда не нарушались, а уж для этого они не побоятся пойти на дополнительные траты, и прикупят себе чудодейственные биты-аргументаторы).

При этом надо заметить, что особенную изюминку всем таким происшествиям на дорогах придаёт участие какого-нибудь черно-огромного джипа с тонированными стеклами, внутри которого тебя всегда ждут удивительные сюрпризы и открытия. Что и на этот раз не дало обмануться надеждам, как невольным участникам происшествия, так и случайным участникам наблюдения. Так из джипа, который примял байкера на светофоре, очень живо, возможно для того, чтобы успеть решить все свои дела, пока горит красный сигнал светофора, выскочило два очень мускулистых и очень хмурых типа.

И, наверное, байкер, ещё до зелёного сигнала светофора оказался бы в багажнике этого адского автомобиля, если бы не байкерская тяга к стадности, которая привела к этому месту столкновения ещё с десяток ревущих мотоциклистов. Что внесло новый расклад в данную ситуативную диспозицию, где количество всё же иногда переходит в своё убойное качество. И если на стороне этих хмурых типов была их мускулистая подготовка в центрах физического роста мускулов, то байкеры в свою очередь, не имея возможности похвастаться столь впечатляющими бицепсами, имели кое-какую экипировку, частично защищающую их при падении на дорогах, и в не меньшей степени, позволяющей им противостоять подобным типам на перекрестках их путей.

Так что не было ничего удивительного в том, что байкеры, решив не представляться и, тем самым не подставляться, не стали снимать свои шлемы с голов, и как какие-нибудь инопланетяне из голливудских фильмов, бросились в атаку на хмурых парней. Которые, не ожидав такой вероломности по отношению к ним, всегда бывших неожиданностями для многих (особенно для должников), даже несколько растерялись, заодно подрастеряв несколько выбитых зубов.

А что они могли поделать, когда со всех сторон, бесчувственно, но очень чувствительно для самих попавших под удары ног байкеров, на них обрушились, эти разящие их костюмы от Бриони, окованные в железо ноги рыцарей дорог, кроме как только вмяться головой в асфальт, и, стиснув зубы, желать им того, чего себе в страшном сне не пожелаешь. И хотя подготовленность мускулистых парней к подобного рода передрягам, иногда выходила боком, или головой об асфальт кому-нибудь из-за зазевавшихся байкеров, кто не слишком уверенно вбивал свою мысль в голову этого обалдуя, всё же численное превосходство дало о себе знать, в свою очередь, дав познать лежащим на асфальте мускулистым парням относительность собственного положения, где часто можно оказаться и в положении битого.

Но так как относительность не предполагает бесконечность, то байкеры, убедившись по обездвиженным телам мускулистых парней, что до них кажется дошло, не теряя больше времени на разъяснения, а то вдруг появится какой-нибудь вечно непонятливый и дотошный представитель власти, который сочтёт своим долгом… В общем, без объяснений. Ну, а уж когда речь заводится о долгах, то разве это кому-нибудь интересно, кроме разве что самих кредиторов? Так что спасибо и на этом. И байкеры, поддав газку, прямо в лица лежащих, одновременно встревожили их, и унеслись прочь подальше.