Игорь Сотников
Хроники одного заседания. Книга первая
– А эти типы, стопудово принадлежат не дружественной нам спецструктуре. – Сделал для себя вывод из их поведения Антип. – Они предпочли долг службы, долгу чести. – И, наверное, можно было те же претензии выдвинуть и против Антипа, с его таким недобросовестным поведением. И он, пожалуй, и сам-то ничем не лучше их, – отсиживался в кустах. Но у него были неоспоримые причины для такого своего поведения, о которых вскоре всё будет рассказано.
Но Антип на одном таком понимании ведущих за ним наблюдение людей в штатском, не ограничивается, он также понимает, что те, кто решил вести его по следу, непременно будут последовательны, и своими людьми также заблокируют и второй выход из вагона. Куда бы не мешало заглянуть, чтобы посчитать свои шансы на успех и шансы противника на его оплошность.
– И там двое. – Посчитал Антип, посмотрев назад с того трудного угла, на который он развернул свою голову в бок, чтобы отсюда можно было одновременно смотреть назад и позволять сзади находящимся наблюдателям, только догадываться насчёт его оборотных действий. – И что будем делать? – задался вопросом Антип и немедленно получил ответ солнечным зайчиком в лицо. – Я всё понял. – Улыбнулся Ации Антип, приготовившись ловить момент и действовать по обстановке.
И этот подходящий для своей ловли момент, как не трудно догадаться, наступил в тот самый момент, когда Антон со всей своей яростью обрушился на Подтекста, но попал в Сэма. Что приводит к некоторой растерянности в рядах сотрудников из группы Сэма, который как вскоре выяснилось, был старшим группы. Ну, а временная потеря управления, часто приводит к несогласованности и ошибочным действиям рядовых членов группы. И вторая, находящая у другого выхода из вагона группа сотрудников, неверно оценив ситуацию, – они увидели в ней угрозу целостности группы, – бросились на выручку Сэма. Чем и воспользовался Антип, хлёстким ударом скосив с ног остановившегося для присмотра за ним, сзади шедшего сотрудника.
И хотя всё это произошло в одно мгновение, всё-таки проследовавший быстрым шагом вперёд мимо месторасположения Антипа первый сотрудник, услышал отзвук удара и последующее за ним грузное падение, что и заставило его остановиться. Только вот ненадолго, а стоило ему попытаться выяснить для себя, что же послужило причиной всех этих звуков, как его лицо в своём повороте натолкнулось на летящий прямо на него кулак Антипа, после чего оно без ненужных промедлений на оханье, вместе с собой утянуло на пол и всё его тело.
Антип же тем временем стрясывает свой кулак и переводит свой взгляд на изумленные, с опаской на него поглядывающие лица Сэма и Хайнца, которые явно не рассчитывали, что всё так повернётся. Где теперь их прежнее явное численное преимущество не столь явно, а после того, что они сейчас видели, то и их кунг-фу уже не столь грозно в их руках выглядит, и даже за результат столкновения с этим, как оказывается непредсказуемым типом, уже не столь предсказуем. И ведь не сошлешься на то, что ударился головой и не находишься в форме.
Правда можно сослаться на своё главенствующее положение в группе и выдвинуть вперёд Хайнца, а самому остаться на подстраховке, что и попытался сделать Сэм, вытолкав Хайнца вперёд – мол иди первым, у тебя удар послабже. Ну а Хайнц, совершенно не видит никакой связи между этим, скорее спорным обстоятельством и тем, что ему идти вперёд, но Сэм главный и он должен подчиниться. И он, нехорошо посмотрев вначале на Сэма, затем перевёл свой грозный взгляд на Антипа, быстро оценил окружающую обстановку, – всё внимание окружающих было приковано к нему и всех интересовало, что же он сейчас предпримет, – и воодушевлённый поддержкой зрительским вниманием, выдвинулся вперёд.
И не просто так выдвинулся, а демонстрируя на лице такую ехидную улыбку, которую в кино всегда бросали в лицо злодеям любимые Хайнцем киногерои, по большей части шпионы. И одна только эта улыбка, как не раз было доказательно продемонстрировано в кино, уже деморализует противника, который тут же начинает сомневаться в своих собственных силах и хвататься за нож. Что конечно говорит о его слабости и неуверенности в своих собственных силах. А ведь он ещё не знаком с кунг-фу Хайнца. Да уж, не позавидуешь Антипу, на пути которого встал такой грозный противник, каким был Хайнц. И только его, Антипа, не знание всех этих преимуществ, которыми был против него наделён Хайнц, – а улыбка на его лице только ввела Антипа в заблуждение насчёт умственных способностей Хайнца, – не повергла его к немедленному желанию рвануть отсюда.
Правда и сам Хайнц, будучи поглощён самоуверенностью, – а как не быть, если он чётко следовал показанным в кино инструкциям, – находился вне ведении мысленастроения Антипа, который по его расчётам уже дрогнул и ему осталось только лишь продемонстрировать какой-нибудь эффектный приём из кунг-фу, с обязательным криком, побуждающим противника к панике.
И вот с этими мыслями Хайнц, сократил расстояние до Антипа до критичного, с которого будет самый раз продемонстрировать … – Что же лучше на него обрушить? Удар тигра или дракона? – неожиданно перед Хайнцем встала дилемма выбора, чего он совершенно от себя не ожидал, тем более в такой неподходящий момент. А всё, наверное, потому, что всё это зрительское присутствие сбивало его с мысли, и Хайнцу подсознательно хотелось поэффектнее себя перед всеми показать, тем более, кто знает, может среди пассажиров есть кинопродюсеры и быть замеченным, на будущее не повредит.
– А может когти орла? – вопросил себя Хайнц, как вдруг обнаружил перед собой физиономию того самого возмутителя спокойствия, прозванного Подтекстом, который по своему разумению сообразив, в какой он находится растерянности насчёт выбора удара, вот и решил ему по-своему помочь. И пожалуй Хайнцу, уже ранее видевшему, на что способен этот непредсказуемый тип, не нужно было бы вот так искренне удивляться тому, как этот Подтекст своеобразно подошёл к оказанию ему помощи. А быть готовым к тому, что тот выкинет какой-нибудь сюрприз, на которые он был такой мастер, то это не помешало бы.
Но Хайнц всем этим пренебрёг, а может быть, просто не успел, так как этот Подтекст, к изумлению всех находящихся в вагоне пассажиров, в глазах которых он уже заслужил для себя соответственную никчёмную репутацию, вдруг показал себя с неизвестной для всех, мастерской стороны. Так он не стал привередничать в выборе приёмов, а проявив себя с неприхотливой стороны, где эффективность удара стоит на первом месте, провёл очень резкую и короткую серию ударов, которой хватило Хайнцу, чтобы понять, что сегодня не слишком удачный для него день и до чего же жестка сидушка сиденья, об которую он затылком треснулся, прежде чем оказаться дальше на полу.
Но и это ещё не всё, а стоило только событиям вокруг Хайнца так неожиданно для всех завертеться, как стоящий за его спиной Сэм, мгновенно сориентировался и рванул прочь из вагона к дверям. И, наверное, в какой другой раз, ему бы дали убежать, но вот эта его поспешность в принятии таких нетоварищеских решений, видимо сильно разозлила Подтекста, да и Антип не собирался стоять в стороне, и они бросились за ним вдогонку.
Ну а эта погоня, как можно было предположить, могла закончиться, либо в самом конце состава поезда, где Сэм, уткнувшись в двери ведущие к машинистам, чуть ли не плача, будет безуспешно пытаться до них достучаться, чувствуя на своей мокрой спине взгляд презрения нагнавших его Подтекста и Антипа, либо же он может попытаться на ходу спрыгнуть с вагона и свернуть свою шею об удачно попавшийся на его пути столб. Но до этого всего дело не дошло, а всё потому, что в поездах любого следования, всегда найдётся место бескультурью, с которым некоторые пассажиры льют крепкие напитки мимо своего рта, заливая ими пол, который на удивление, почему-то становится липким.
И вот когда ты находишься в состоянии спешки, где совершенно нет времени смотреть себе под ноги, то вероятность того, что ты наступишь на это препятствие, не просто существует, а оно невероятно близится к непременному осуществлению того, что ты обязательно в него, не только вступишь, но и как ожидается догоняющими тебя людьми, среди которых может быть и тот, кто это всё предусмотрел, споткнёшься и всю свою рожу об стенку размажешь. Что, как можно было уже догадаться, и случилось с Сэмом, для которого всё это так неожиданно произошло, что он даже не понял, как оказался висящим вниз головой на улице, лицом к лицу к колёсам поезда. Где ему сразу же вспомнилась мама, о которой он столько времени не вспоминал, а вот сейчас вспомнил и изо всех голосовых сил позвал: Мама!
И видимо она его услышала, раз его начали подтягивать за ноги вверх. Правда, как вскоре оказалось, что это была и не мама Сэма, которая, если честно сказать, когда-то давно ему сказала, что она его и его безработное состояние души, и семью не потянет, и поэтому маловероятно было то, чтобы она отступилась от своих слов и сейчас оказалась на месте тех, кто его наполовину подтянул из выводящих на улицу дверей в тамбур. А вытянули его, чего бы не очень сейчас хотел Сэм (правда окажись на их месте Хайнц, то кто знает, не был бы это для него куда хуже), Антип и Подтекст и, судя по их суровым лицам, то они не просто так его ещё не отпустили, а им определённо, что-то от него было надо. О чём Антип незамедлительно, а сложившаяся обстановка, где ветер заглушал звуки голоса, а проносившиеся в буквальной близости от головы Сэма столбы интриговали его мысли, мало способствовала обстоятельному разговору, и спросил его:
– Кто?
И надо отдать должное благоразумию Сэма, он не стал выкручиваться и уходить от ответа, ссылаясь на своё непонимание вопроса, вызванное его головокружением от нахождения вверх ногами, что может привести к нервозности в отношениях и дрожи в руках держащих его за ноги людей, и он сразу даёт ответ: Ты его знаешь.
Что всё-таки не слишком устраивает держащего его за одну ногу Антипа, который начинает ослаблять свою хватку. А это уже не может устраивать Сэма, затылком чувствующего гравий насыпи, об который если он треснется головой, и то в результате стечения удачных стечений обстоятельств, миновав столб, то ему мало не покажется. Правда при этом, такое перевёрнутое его положение, начало сказываться на нём и, ударившая ему в голову кровь, повлияла на его дерзость ответа.
– Не беспокойся, он за тобой вскоре придёт. Он всегда за всеми приходит. – Рявкнул в ответ на молчаливый взгляд Антипа Сэм, приподнявшись головой вверх. А вот этого ему, пожалуй, не нужно было делать, так как Антип с Подтекстом не удержались оттого, чтобы не выразить своё отношение к сказанному им, и одновременно отпустили свои руки. Ну а Сэм на этот раз, даже не успел вспомнить свою маму, – хотя ему вполне хватило времени для того чтобы послать Антипа и Подтекста ко всем их чёртовым родственникам, – и он пролетев в створ ворот из столбов, вначале смягчился встречей с подросткового возраста деревьями, а потом собрав собою вставшие на его пути деревца, уткнулся в край дренажной канавы.
Что касается Антипа и Подтекста, то они удовлетворённо переглянулись между собой, после чего Подтекст спросил Антипа. – Это он про кого говорил?
– О Скриптуме. – Дал ответ Антип.
Глава 5
Технические регламенты, выборы и промежуточные результаты
– Господа, – вдруг нарушил затянувшуюся тишину мистер Сенатор, – может быть, уже начнём придерживаться правил. – На что сразу же последовал язвительный ответ со стороны товарища Гвоздя. – Не тех ли, которые ты сам хочешь установить?
– Да хотя бы каких-то. – Пропустив мимо ушей язвительность Гвоздя, сказал мистер Сенатор. – Да тех же, каких придерживались не избранные, а признанные классики.
– И вправду, давайте не будем отклоняться от регламента проведения сегодняшнего заседания. Где первым пунктом, как раз и стоит технический регламент. – В разгорающийся спор вовремя вмешался Президент и остановил спорщиков. Правда товарищ Гвоздь не сразу примолк, а только после того как стукнул кулаком по столу и заявил, что он ни за что не согласится использовать преклонительный наклон букв для выражения своих мыслей. И если его всё-таки вынудят занять чью-либо позицию, то он скорее будет с непримиримыми, и значит, будет писать с обратным, против основного мейнстрима, наклоном букв.
– Пока не выскажется, не успокоится. – С улыбкой в душе пробормотал про себя Президент, покачал головой, затем забрал у сэра Паркера ведомость учёта состава членов клуба и, дав возможность всем успокоиться, принялся разбирать другие бумаги из его секретной папки, лежащей перед ним на столе.
Пункт №1. Выборы.
А ведь Президент клуба, несмотря на то, что все эти творческие личности, из которых и состояли все эти члены клуба, вели себя иногда возмутительно, а ещё чаще, ни в какие ворота не лезущим образом, уже очень долгое время, от одних до других выборов, обладал непререкаемым авторитетом среди членов клуба – каждый член клуба, хоть и внешне выказывал пренебрежение к своему членству, заявляя, что он не держится за эту, всего лишь эфемерную привилегию, всё же дорожил этой избранность, что и приводило их к порядку, к которому постоянно их призывал Президент.
Что же касается самих выборов, то они уже достаточно давно проходили с неизменным результатом – выбором прежнего Президента президентом. Ну а такое постоянство в выборе на должность президента всё одного и того же кандидата, первое, о чём говорит, так это о единстве взглядов на личность президента среди членов клуба, которые, если честно сказать, не любили кардинальных изменений. Что, наверное, отчасти и так, а отчасти и нет. Где второй «нет» ответ, был завязан на том, что каждый из членов клуба, чтобы они не говорили, был переполнен самоуверенностью и даже тщеславием, что в своём соединении вряд ли даст на чём-то одном успокоиться своему носителю. Так что внутри каждого члена клуба, тлела надежда на занятие именно собою места президента. А вот почему они до сих пор не сместили прежнего президента и не оказались на его месте, то это вопрос другой, требующий для себя обстоятельного и что главное, тайного рассмотрения.
Так первым препятствием на пути к президентству, любого навскидку члена клуба, как бы это неудивительно звучало, была его неуверенность в своих силах, или вернее сказать, никто из них не был уверен в том, что его кандидатуру на выборах председателя поддержит большинство голосов. И эта их неуверенность, зиждилась на очень весомых обстоятельствах – каждый по своим целеустремлениям на президентское место знал, что и другие члены клуба жаждут занять его. А такое положение вещей, где совершенно нет уверенности в том, что тебя поддержат, а есть непременная уверенность в обратном, с параллельным втаптыванием в грязь, конечно, не позволяло всем тайным кандидатам на этот пост, стать явными. И возможно, что благодаря этому обстоятельству, и сохранялся действующий баланс сил в клубе.
Правда попытки, но только закулисные и весьма неловкие, выдвинуть свою кандидатуру на пост президента, всё же предпринимались. И, как правило, они все начинались одинаково, с заверений о глубоком уважении к личности одного из членов клуба, например к сэру Иксу, имеющему определённый вес в клубе, так и за его пределами. Настоящее имя или вернее псевдоним этого члена клуба, по соображениям его безопасности, которая во время предвыборной гонки никогда ни кому не помешает, временно будет замолчан. К тому же в правилах клуба прописано, что член клуба, выставляющий свою кандидатуру на выдвижение в президенты, должен придерживаться всё тех же правил псевдоанонимности под которыми проводятся заседания клуба. Тут имеется в виду то, что каждый кандидат на время предвыборной гонки брал для себя другой псевдоним и как выборное лицо, плюс ко всему, дополнительно надевал на своё лицо маску, какими в своё время пользовались на маскарадах жители Венеции.
Что могло показаться странным, но в этом был свой затаённый смысл. А всё дело в том, что члены клуба, как натуры более чем скрупулёзно, со своей долей суеверия, – оно, как правило, и руководит их действиями по этому направлению, – относящиеся к своему имени, даже если их имя было скрыто под псевдонимом, так на всякий случай, чтобы потом их имя не ассоциировалось с поражением, брали для себя новое. Но и это даже не самое главное, а главное то, что прежние заслуги любого из кандидатов на президентский пост, совершенно не принимались в расчёт и не имели ни для кого из членов клуба, потенциальных выборщиков, ровно никакого значения – только настоящее что-то значило.
Что же насчёт же масок, то сэр Икс выбрал для себя устрашающего вида, саму за себя и за своего носителя говорящую маску «Баута», которая обладала рядом преимуществ. Так её нижняя часть была устроена таким образом, что человек мог есть и пить, не обнажая лица. Баута обладала еще одним преимуществом: благодаря специфической форме, голос человека менялся, позволяя оставаться неузнаваемым. А что ещё нужно кандидату, чтобы быть избранным. И понятно, что всё это имело значение только в этом специфическом клубе, где отсылка к личному авторитету считалось неприемлемым, а избрание происходило на основании библейского правила: «И по делам узнаете вы их».
Что же касается маски сэра Игрека (о нём вскоре будет рассказано), соперника сэра Икса, то он выбрал для себя наиболее нейтральную из всех маску «Вольто», также известную под названием «Гражданин». В чём сэр Икс сразу узрел хитрость сэра Игрека, решившего таким образом показать свою близость к рядовому избирателю. – Ты мурло, а не гражданин. – Кусал от злости губы сэр Икс, злясь на сэра Игрека за то, что ему первому в голову пришла эта идея надеть эту маску. – Но ничего. Я тебе в страшных снах буду приходить в таком виде. – Успокоил себя сэр Икс, поправляя на голове свою страшную маску.
И ещё сделаем одно весьма необходимое уточнение для должного понимания некоторых, возможно показавшихся нестыковок, позволяющее всем членам клуба спокойно прохаживаться по внутренним пределам замка, но не более того. Так с одной стороны заявляется о строгих правилах анонимности нахождения на заседании клуба его членов и в тоже время рассказывается как они вовсю, не боясь быть узнанным или познакомленными, бродят по залам замка и заводят между собой предполагающие знакомства разговоры. А всё на самом деле просто и имеет такие же объяснения. Так общий состав членов клуба делился на две основные группы. На тех членов клуба, чью узнаваемость ничем не скроешь, её не скрывали, и на тех, кто был бы счастлив достичь для себя такого положения, но пока не достиг и находился на пути к известности и славе, и поэтому из суеверных соображений не торопился открываться и носил на лице маску, а на спрятанных за своей спиной руках, кожаные перчатки. Для чего? Наверное, это не нужно объяснять.
Но давайте вернёмся к сэру Иксу и мистеру Сенатору, чьи слова возымели своё должное действие на сэра Икса, который был известен всем, как натура более чем впечатлительная и грешащая повышенным к себе субъективизмом. Ну, а похвальба или точнее сказать, признание заслуг и отдание должного, никогда лишним не бывает. И сэр Икс, как и всякий здравомыслящий, да и к тому же не обладающий ложной скромностью человек, который запросто может отличить простую лесть от не замалчивания справедливых слов в свой адрес, конечно же признателен мистеру Сенатору, за его умение подмечать за человеком его истинные характеристики и достоинства. Ну, а мистер Сенатор приободрённый сэром Иксом, идёт дальше и издалека говорит ему, что при его таких достоинствах, грех засиживаться на одном месте.
И с этим сэр Икс полностью согласен с мистером Сенатором, которого сэр Икс тут же успокаивает, заявив, что он регулярно посещает фитнесс зал.
– Понимаю. – Посмотрев по сторонам, сделав таинственное лицо, ответил мистер Сенатор. – Ну и как ваши успехи? – перейдя на конспирологический язык, спросил сэра Икс мистер Сенатор.
– Ну, в моём возрасте, уже не так всё легко даётся. – Сказал в ответ сэр Икс. Что мистером Сенатором было понято, как его отсылка к своему не молодому возрасту, который может стать помехой в конкуренции с молодыми. С чем мистер Сенатор не может согласиться и кивает, на вон там, с другой стороны коридора замка прохаживающего сэра Игрека, который не на много сэра Икса моложе, а туда же, со своей не представительной рожей лезет.
– И он тоже? – прямо ахнул, в один момент отшатнувшийся от мистера Сенатора к стенке, побледневший сэр Икс.
– И я вот также как и вы, среагировал, услышав эту новость. – Мистер Сенатор тут как тут и уже обдаёт ухо сэр Икса своим дыханием. Но видимо эта новость так потрясла сэра Икса, что он не может поверить своим глазам, которые он начал протирать, сняв очки. После чего сэр Икс надевает свои очки на нос, и хочет было посмотреть на этого, совершенно непонятно, у кого смог заручиться поддержкой и доверием, сэра Игрека, как вдруг понимает, что ничего не видит и при этом не понимает, по какой причине это с ним происходит. Что приводит сэра Икса в умственный ступор и оцепенение, из которого он, если бы не снявший с его носа очки мистер Сенатор, то, наверное бы, без психологической помощи вызванных санитаров, так бы и не вышел.
А кто бы на месте сэра Икса умственно не взволновался, когда он увидел то, что он зарекался никогда не видеть – люди окончательно сошли с ума, раз возлагают свои надежды на такого безнадёжного и только врать умеет человека, каким был сэр Игрек. Отчего видимо у него и произошёл этот психологический срыв, вызвавший временную слепоту из-за нежелания видеть всё это безобразие своими глазами. Ну а то, что мистер Сенатор не бросился с паникёрским настроением и криками вызывать санитаров сэру Игреку, который явно сошёл с ума, если рассчитывает, что его кандидатура на выборы будет предпочтительней его, то за это ему отдельное «спасибо», а за протёртые очки, ещё одно.
«Может сделать мистера Сенатора начальником своего предвыборного штаба?», – задумался сэр Икс, внимательно посмотрев на мистера Сенатора, который за сегодня уже два раза выказал ему свою преданность. После чего, с некоторой опаской за себя бросил взгляд в сторону ненавистного сэра Игрека, который теперь уже не прохаживался, а нервировал сэра Икса своим весёлым, с подтекстом разговором со своими потенциальными избирателями.
– Да какой дурак может ему довериться? – задался про себя вопросом сэр Икс, пытаясь рассмотреть того, кто стоит рядом с сэром Игреком и кому он так льстиво улыбается. И сам себе ответил. – Наверняка тот, у кого он денег занял. – Немедленно сделал всё объясняющий вывод, было успокоившийся сэр Икс, пока ему на ум не приходит другая, сбивающая его с толка мысль. – А ведь дураков среди избирателей всегда было больше. И значит, сэру Игреку можно не переживать за исход выборов. – Сэр Икс аж потемнел лицом, от таких маячивших перспектив перед своевременно сориентировавшимся в избирательных раскладах сэром Игреком, а не перед ним, не готовым преклонить свою гордыню перед избирателями и подать свою руку всякому дураку, за коих он всех кроме себя считает. И кто спрашивается после этого дурак. Ответ очевиден.
И на этом, пожалуй, сэру Иксу можно было отчаяться, чего он и хотел сделать, направившись прямиком к Президенту, чтобы шепнуть ему на ухо, что тут за его спиной делается, но тогда какая может быть интрига в предстоящих перевыборах Президента, и сэру Иксу по наущению случая, немедленно приходит в голову новая мысль, которая всё и расставляет по своим местам и даёт ему свой шанс на победу в президентской гонке. – Да кто ж ему даст в долг? – удивляется самому себе и своей наивности сэр Икс, с этим выборами совершенно забыв о наличии всем известного на сэра Игрека компромата – он всем свои долги прощает.
– Ну, а раз таких людей среди членов клуба по определению быть не может, то у меня появляется большой шанс на победу. – Подведя итог своим рассуждениям, сэр Икс улыбнулся и, повернувшись к ожидающему его ответа мистеру Сенатору, многозначительно ему кивнул. И с этого момента можно сказать предвыборная гонка началась, где каждый из кандидатов, что удивительно и неудивительно одновременно, шёл на свой выбор под одним и тем же лозунгом: «На его месте должен быть я!».
Так вокруг сэра Икса сплотились все те члены клуба, кто придерживался левых убеждений, – те, кто вместе с ним сидел по левую руку от нынешнего президента, – ну а за сэра Игрек соответственно встали горой все те, кто оказался уже с ним по правую сторону от президента. Но это всё касается только лишь наиболее радикально ищущих для себя поддержки со стороны сильных мира сего. Что же касается тех, кто не видел причин занимать ту или иную позицию, и даже редкую оппозицию в единственном числе, которую занимал товарищ Гвоздь, у которого на всё про всё, была своя непоколебимая никакими искушениями точка зрения, то они, как и при всяких политических раскладах бывает, до последнего сомневались и выжидали, что же кандидаты такого экстраординарного предложат, что перетянет их здравомыслие в сторону другого, его не столь многообещающего противника.
Что же насчёт товарища Гвоздя, то попытки его перетянуть на свою сторону неоднократно тоже пробовались (и наверное, если кому-то из кандидатов, удалось бы заручиться его поддержкой, то исход выборов был бы предсказуем), и всегда почему-то в баре, куда его под надуманным предлогом заманивали доверенные лица того или иного кандидата. Где они, через обильное принятие на грудь провоцирующих на изменчивость взглядов напитки, и приступали к перековке товарища Гвоздя. При этом доверенные лица кандидата, зная вспыльчивую натуру товарища Гвоздя, не спешили ему в лоб задавать прямой вопрос: «А ты нашего кандидата уважаешь?», – а после череды последовательных смен пустой посуды на полную и обратно, ударив кулаком по столу, с глазами на выкате, в чём, несомненно, преуспел сеньор Феррари, обрушивали на Гвоздя смесь вопросительного сомнения и своих слюней.
– Вот ты мне скажи! – Орёт на весь погребок сеньор Феррари. – Ты меня уважаешь или нет? – И судя по взгляду сеньора Феррари, где его глаза, под воздействием выпитого, подчинившись физическим законам глядели, не просто раскосо, а в так называемом раздвоении, то тут сразу и не сообразишь, на кого он сейчас смотрел. Так что товарищ Гвоздь имел полнейшее право отклониться от первоочередного ответа, сославшись на то, что пока тот тип, на которого сеньор Феррари сейчас смотрит, не ответит, то и он не проронит слова, пока не разберётся с тем наглецом, который посмел проигнорировать своего лучшего друга, сеньора Феррари. Что прибивает сеньора Феррари на чувствительность, и он немедленно хватает мимо проходящую официантку за её юбку и усаживает себе на колени, чтобы сказать ей то, как он уважает товарища Гвоздя, за которого он любого здесь в этом погребке умоет.
Ну а официанты, а в особенности официантки, народ такой, что они вечно не того от посетителей ожидают, что и на этот раз в полной мере проявилось на лице удивлённой официантки, которая совершенно не рассчитывала на такие откровения со стороны сеньора Феррари, который сперва ей показался куда более деятельным мужчиной. И с этой оценкой, правда в отрицательном контексте, также был полностью согласен и бармен погребка Костя, в чьи планы давно уже входила близость с пойманной сеньором Феррари официанткой, а тут такое дело, что без вызова подмоги, своих друзей из охраны, не разберёшься.
Ну, а как только старший смены группы быстрого реагирования Витёк, прибыл в погребок на помощь своему другу бармену Косте, то он и выступил в качестве парламентёра, поинтересовавшись у сеньора Феррари, а не собирается ли он сегодня здесь подзадержаться, а то заведение испытывает нехватку трудоспособных рук, в деле мойки полов. На что погружённый в пределы лицевого внимания официантки, сеньор Феррари, будучи слишком занят, ничего не ответил, а вот товарищ Гвоздь, со своей стороны не испытывая особой занятости, в один удар кружкой по голове Витьку, свалив его с ног за всех ответил, в тот же миг став для сеньора Феррари единым кандидатом в президенты. О чём он правда по утру совершенно уже не помнил, как и то, как его звали, чему отлично поспособствовали кованные ботинки доверенных лиц другого, только уже местного кандидата в главы погребка, бармена Кости.
Но всё это серые выборные технологии, о которых все знают, и даже знают то, кто использует в тёмную сеньора Феррари, пока они дают сбой, то никого не интересуют. И поэтому кандидаты в президенты, пока не найдут других действенных способов перетянуть чашу весов в свою сторону, вовсю сыплют бисером обещаний, на которые каждый кандидат не должен скупиться. Умение аргументировано, убеждающее и с цифрами в руке делать многообещания, есть тест на профпригодность кандидата даже не в президенты, а хотя бы в отсталые региональные политики.
– А всё очень просто! – сделав умный вид и что-то прикинув на калькуляторе, даёт свой предвыборный ответ на вопрос: «И как же вы справитесь с нашими двумя вечными проблемами?», – один из кандидатов в советчики. – Отвечать за плохие дороги дураков нет. Ну а как только мы добьёмся одного из двух результата, неважно в какой очередности, то и проблема сама собой решится.
– С дураков начнёт. Даже не сомневайся. – Почесав затылок, промолчал избиратель, будучи про себя не дурак, так раскрывать себя и планы кандидата. А ведь это был первый шаг по выполнению предвыборных обещаний кандидата. Во дурак, что промолчал. Но тогда мы вернулись к исходному положению, с равным соотношением дураков и дорог. Какой-то прямо замкнутый круг получается. Что и говорить, а политика дело чрезвычайно не простое. И если уж взялся врать, то ври с умом. И тут можно констатировать факт того, что без этого фигурального оксюморона, без своего впадения когнитивный диссонанс, не перейти из кандидатов в выбранные лица.
Но всё это только слышимая часть предвыборных технологий, которая вряд ли может устроить всех этих зубров от литературы, которых на красноречивое слово не проведёшь, а вмешательства иностранной лексики, со своими не переводимыми речевыми оборотами, только смущает выборщиков, которые могут ещё подумать, что у кандидата не достаточный словарный запас, так что, чтобы добиться хотя бы небольшого отрыва в этой гонке за президентское место, то нужно предложить что-нибудь более существенное.
Что вполне и при этом почему-то одинаково, обоими кандидатами, сэром Иксом и сэром Игреком понимаемо, которые с тех самых пор, как окружным путём узнали о намерении своего противника баллотироваться в президенты, перестали себя по отношению друг к другу обычно вести, и при встрече переходили на только им понятный кандидатский язык недомолвок, намёков и прикрытых эвфемизмами оскорблений.
