Игорь Сотников
Апокалипсис в шляпе, заместо кролика. Ковчег
– Что ж, сами напросились. – Делает знаковое заявление Орлов, выдвигая перед собой руки, и как можно понять по ним и по их расположению по отношению друг к другу, то приготовленных для хлопка. И теперь эти два, так антагонистически смотрящие друг на друга господина, а в собственных глазах ничтожества в самом мягком, рецензируемом случае, своих взглядов не сводят с ладоней рук Орлова.
Что между тем легче делать Семирамиду Петровичу, всё-таки лицом стоящему к рукам Орлова, тогда как Орлову приходиться в сторону своих рук коситься. Но зато он обладает несомненным перед Семирамидом Петровичем преимуществом, этот его взгляд исподлобья, с которым он смотрит на Семирамида Петровича через призму своих рук, выглядит очень даже угрожающе, плюс от него и только от него зависит, когда эти ладони его рук между собой звонко соприкоснутся и тем самым вызовут знаковый хлопок, на чей зов, как понимается всеми участниками этой встречи, должны отозваться люди из числа охраны, кто в момент, по указанию Орлова скрутит Семирамида Петровича в бараний рог и выставит его, во-первых, перед всеми идиотом, а уж затем, во-вторых, вон отсюда.
И вот настал момент истины и Орлов усиливает кульминацию момента своим заявлением. – Стоит мне только хлопнуть в ладоши, то не пройдёт и минуты, как вас отсюда выставят в чём есть и мать родила. – Оглашает приговор для Семирамида Петровича Орлов, всё же давая ему время отсрочки для вынесения этого приговора, чтобы он без всех будущих подробностей, какие с ним произойдут по собственной вине и глупости, и которые его низведут до самого презираемого здесь человека, унёс отсюда ноги по добру по здорову.
Но видимо Семирамид Петрович настолько закоренел в своей надменной и самонадеянной природе, что он и слышать не желает, что ему так предупреждающе говорит Орлов. И он как стоял на месте, уперевшись своим набыченным взглядом на Орлова, так и продолжал демонстрировать в себе вот такую самостоятельность мысли.
– Что ж, сам напросился. – Примерно так можно было прочитать обращённый на Семирамида Петровича взгляд возмездия Орлова (повторяется). И можно так же было понять по Орлову, то он своим мозговым центром принятия решений отдал команду своим рефлексам и мышцам на их сокращение и оглашение тем самым приговора Семирамиду Петровичу. И сейчас всеми участниками и свидетелями этого происшествия буквально ожидался удар гонга для начала нового этапа этого противостояния, с форсированием событий.
И текущие, и слегка застоявшиеся на одном месте события, действительно приобрели свою динамику, и прямо сейчас и буквально, хоть Орлов и не успел хлопнуть в свои ладоши. Но этого и не нужно было делать для до чего же потрясной гражданки в деловом костюме и с папкой в руках, вышедшей вдруг из кабинета, занимающего серединное положение между этими противостоящими сторонами конфликта, Семирамидом Петровичем и Орловым, застывших в одном застолбленном положении и не сводящих с этого момента своих взглядов с этой деловой сотрудницы банка.
А эта сотрудница в деловом костюме, который её очень к лицу и ей в нём можно прямо на подиум, ничего не подозревая о намерениях встреченных ею людей, Семирамида Петровича и Орлова, с кем она не раз уже пересекалась и они были ей знакомы в какой-то степени, не испытывая на их счёт особых тревог и сложностей восприятия, посмотрела на них поверх своих очков, лёгким кивком дала им понять, что она с ними поздоровалась (они в ответ ей так же кивнули) и шикарным, просто загляденье шагом, выдвинулась по коридору в дальнюю от всех них сторону.
А господа неприятели, Семирамид Петрович и Орлов, так увлеклись наблюдением за этой её походкой как по подиуму, что шеи свои начали выворачивать в её сторону. Что на этот раз легче было сделать Семирамиду Петровичу, по причине того, что эта деловая сотрудница выдвинулась в сторону ему противоположную. И получилось так, что Орлову пришлось поворачивать свою голову себе за спину, чтобы не упустить из виду ни одной подробности из прохода этой интересной сотрудницы.
А когда она достаточно далеко от них отошла, то тут-то Орлов вдруг осознал какую он сейчас допустил и продолжал допускать оплошность – он поставил себя в незащищённое положение по отношению к Семирамиду Петровичу, кому, если он не полный дурак, ничего не стоит воспользоваться этим моментом, где Орлов стоит к нему так открыто, затылком. Правда, судя по тому, что Орлов ещё не отправлен в нокдаун, то Семирамид Петрович тот ещё тормоз.
И Орлов, дыбы больше не искушать судьбу, резко оборачивается назад и что же он видит, посмотрев в направленный на него взгляд Семирамида Петровича, так и не сообразившего воспользоваться этим удобным моментом. А видит Орлов, как температура его нетерпения в Семирамиде Петровиче на его глазах накаляется и при этом причина роста этого накала так прямо читаема в его глазах.
– Ах вот значит как! – горят праведным гневом глаза Семирамида Петровича. – Вам моей, соблазнённой вами Марты, всё-таки мало, и стоит перед вашими глазами появиться первой юбке, то вы, закоренелый в своих подлостях и недостатках человек, не упускаете момент, чтобы в её сторону не заглядеться. – Что-то примерно такое выражал в себе взгляд и вид Семирамида Петровича.
А Орлов по большей части не поймёт Семирамида Петровича и с чем связаны эти его претензии. – Я человек свободный и необременённый обязательствами супружеского толка, и я не обязан ни у кого спрашивать, на кого и в чью сторону смотреть. – Вот так невыносимо для разумения и нравственной природы Семирамида Петровича рассуждал или может только делал вид, что так думает Орлов. – К тому же я не заметил здесь присутствия упоминаемых вами юбок. – Всё же до чего Орлов человек каверзный, не может он без того, чтобы не придраться к словам своего оппонента, как будто и так не ясно, что он выражался фигурально (слишком хороша была фигура той сотрудницы, вот он и сбился на эту аллегорию).
Но и это ещё не всё. А Орлов таким ехидным тоном своего голоса заметил Семирамиду Петровичу о том, что он один здесь не видит никаких юбок, что не понять его в следующем контексте, – вы, пакостный человек Семирамид Петрович, зациклились на этом элементе одежды, и он сводит вас с ума, – никак было невозможно. Ну а чтобы Семирамид Петрович даже и не пытался себя оправдать, как-нибудь ему возразив, то Орлов довершает свой наезд на Семирамида Петровича козырями.
– А что насчёт Марты, – проговорил Орлов, прямо смакуя имя Марты до дрожи в Семирамиде Петровиче, и бурном состоянии своего духа и настроения, когда он был выпивши, не позволяющего себе такие слащавые эквилибровки с именем своей супруги, – то она человек широких взглядов на мужчин. И уж не думаете ли вы, – Орлов фиксирует свой взгляд на Семирамиде Петровиче, – никакого в вас эффекту и привлекательности, что являетесь тем, на ком ей хотелось бы остановить свои изыскания идеального спутника своей жизни, или на крайний случай, мечты. – И Орлов этим своим заявлением осаживает и ставит в тупик Семирамида Петровича, у кого на это возразить нечего, и судя по его потекшему в бледность лицу, то он видит наличие правоты в этом, разбивающем его жизнь заявлении Орлова. Подлеца из наглецов, но в этом вопросе, кажется, правым на все сто.
А Орлов всё сказал, и он добился того, что хотел, и ему больше незачем здесь задерживаться. И он, окинув снисходительным, с долей презрения взглядом Семирамида Петровича, впавшего в умственную прострацию, приходит в движение, и обойдя Семирамида Петровича, выдвигается в своё удаление от этого места.
– Вот бы заглянуть в душу или на крайний случай в голову этим людям, и понять, что привело их к такой ненависти друг к другу. – Глядя на всё происходящее с этими людьми, Семирамидом Петровичем и Орловым, встретившимися на своём пути друг с другом, со своей диспозиции и понимания происходящего рассудил вслух программист.
– В душу и голову заглянуть, то это без проблем, – характерным для себя тоном хладнокровности, с замесом бесцеремонности проговорил в ответ Илия, – нужно лишь зайти к психотерапевту. А вот что насчёт того, чтобы это сделать вовремя, то, если есть такая необходимость, то я это беру на себя. – Илия сделал удивительные и удивившие программиста выводы из его заявления. Но программист не стал интересоваться и задаваться вопросами к Илии насчёт этих его выводов, когда столько вопросов вызывают демонстрируемые им часы, на подобие тех, которые в своё прошлое время носили в специальном кармашке жилетки люди купеческого звания, облечённые состоянием.
И хотя эти раритетные часы сами по себе уже вызывают любопытство и интерес, всё же не их винтажная сущность вызвала такой повышенный интерес в глазах программиста. А программисту показалось необычным и удивительным то, что ему увиделось под стеклянным корпусом часов – там, в самом устройстве часов ничего особенно необычного не было, циферблат вокруг которого двигались стрелки, ну и плюс встроенный календарь с датой на нём, а вот то, что нависло над самим циферблатом как раз и вызвало такой интерес со стороны программиста, вначале решившего, что это часы у Илии запотели (прошлый век и они точно не не водопроницаемые). А когда он пригляделся к ним, то вот тут-то он и увидел, с чем связана эта непрозрачность и чуть ли не облачность – в самом деле стоящими над циферблатом времени грозовыми облаками, определяющими собой местную атмосферу и давление ртутного столба быть может.
– Да как так? И как это было сделано и осуществимо? – задался в восхищении поначалу про себя этими вопросами программист, в край удивлённый тем, как далеко продвинулся научно-технический прогресс в области коммерции (явно там используется стереоскопический эффект и голограммы; опять китайцы всех обошли), и хотел было уже вслух обратиться с этими вопросами к Илии, но отчего-то только спросил одно. – И что это?
А Илия сама бесстрастность и он ничего не видит удивительного в своих часах. Правда его ответ на вопрос программиста звучит не то чтобы странно, а не полностью для программиста понятно. – Это есть инструмент нахождения того самого вовремя, которое позволит нам узнать причину возникновения этой неприязни друг к другу этих людей. – А программист и не поймёт, что имеет в виду и, вообще, о чём это говорит Илия. И так он не поймёт, что не знает, что спросить у Илии. А тому видно не нужны мотивирующие его для ответов вопросы, а он продолжает свои объяснения.
– А всякое вовремя характеризуется ответом: в своё время узнаешь, что оно значит. – А вот это что ещё за выпад такой и в чью сторону, спрашивается про себя программистом, догадавшегося о том, что Илия догадался о том, что он его хотел спросить из того, чего он не понял.
– Как, к примеру, Ной стал тем, кем он стал, когда наступил потоп, с этого момента зовясь хоть и так же, но уже именем нарицательным. – Не обращая нисколько внимания на стоящее в лице программиста недоразумение, Илия продолжил свои разъяснения. – Так и для твоих и моих знаний наступит своё время откровений, когда придёт свой знаковый потоп. И тогда мы назовёмся теми именами, какие будут нам к лицу. – Илия замолчал, со всем к программисту вниманием уставившись на него, и вот теперь ты можешь задавать свои вопросы, так и говорил его взгляд.
Но программист, хоть и был наполнен под завязку вопросами, не начал ими задаваться. А всё потому, что им и Илией было замечено движение со стороны, вдруг пришедшего в себя Семирамида Петровича. Где он передёрнулся на месте от душевного и нервного спазма, бросил полный озлобления взгляд в ту сторону, где скрылся Орлов, возможно плюнул ему вслед, и повернувшись, выдвинулся в свой путь.
– Ты за ним, а я за его противником. – Быстро говорит программист, выдвигаясь, хоть и достаточно запоздало, за Орловым. А Илия предполагал такой ход мысли программиста, и он не прочь прогуляться за этим человеком с такими оголёнными чувствами.
– Меня можешь стараться не удивлять, не получится. – Проговорил себе в нос Илия, затем он обращается взглядом к своим часам, берётся за колёсико сбоку, подкручивает его до положения ясно (циферблат очищается), с довольным видом убирает часы и выдвигается вслед за Семирамидом Петровичем.
Глава 7
Без столкновений, как в буквальном, так и в фигуральном смысле, встречи могут и не состоятся.
– Держите это вам. Скажем так, на всякий случай. – Протягивая программисту визитку и при этом достаточно настойчиво, сопроводил эти свои действия этим словом, до вот этого момента столкновения с ним программиста нисколько ему незнакомый господин – один из побочных эффектов всякой спешки, за которой был замечен программист, это невозможность избежать случайных встреч с незнакомыми для тебя людьми, которые как будто специально выходят случайно из-за поворотов и ты на них налетаешь. – При таком вашем образе жизни, где вы живёте от случая к случаю, раз так спешно по ней движетесь, мои консультационные услуги будут для вас даже очень нелишни. – Продолжил настаивать на этом своём незнакомец, с насмешливым настроением глядя на нерешительность программиста, и самого сбитого с толку этим своим налётом на этого незнакомца, кто на удивление быстрее него пришёл в себя и в своё соображение, чем он, хотя именно программист выступил зачинщиком этого столкновения. Хорошо ещё что не лбами.
И программист, поправив плечо, на которое пришёл основной удар от этого столкновения, берёт визитку и начинает читать про себя, что на ней написано: «Моисей Моисеевич, магистр юридических наук». Здесь он хотел было с иронизировать по поводу прочитанного: «Так уж и магистр?», но этот Моисей Моисеевич, что за ловкий человек, не даёт и слова ему вставить, продолжая наполнять сознание программиста собой и своими соображениями.
– Ну а всякий случай, это не фигура речи по большому счёту. Как в вашем, так и в моём юридическом случае. Ведь мы, юридические лица по праву юриспруденции, а не по форме хозяйственной деятельности, и сами живём, перебиваясь от случая к случаю – от случая юридической безответственности (ваш случай вполне можно под него интерпретировать), до случая юридической безграмотности (а вот это непонятно и одновременно весьма понятно для программиста на что намекает этой ловкий Моисей Моисеевич, если он, конечно, не воспользуется его визиткой), где на всякий случай есть самый перспективный из всех случаев в плане юридического сопровождения. – Здесь Моисей Моисеевич делает знаковую паузу, чтобы программист осознал этот момент истины для него и понял, какое он, человек для него в первый раз встреченный, ему оказывает доверие.
– Впрочем, – вновь берёт слово уже с задумчивым видом Моисей Моисеевич, – самые авторитетные и опытные юридические лица уже давно поняли, что нечего ждать милости от человека и его природы, и нужно самим создавать предпосылки для возникновения этого знакового, на всякий случая. А что он принесёт, то всякое может быть. – Моисей Моисеевич на этом месте так многозначительно улыбается, глядя на программиста, что тому совсем не сложно понять, к чему и зачем тот ему всё это говорит. И как видно по Моисею Моисеевичу, то он всё это в программисте прочитал, и раз тот уяснил для себя его посыл, – видите как я с вами откровенен, так и вы не испытывайте больше судьбу и милости прошу ко мне на юридическую консультацию, – то на этом можно закончить разговор.
– Разрешите откланяться. – Говорит Моисей Моисеевич, так подчёркнуто демонстрируя знание этикета. – До новой встречи. И впредь будьте осмотрительней и осторожней, когда так спешите. – Добавляет Моисей Моисеевич и, обойдя программиста, начинает удаляться прочь от него.
А программист, заговорённый всем этим напором мысли Моисея Моисеевича, только сейчас, глядя в его удаляющуюся спину, начал приходить в себя. – И что он, собственно, хотел сказать? – задался вопросом программист, убирая визитку в карман. После чего он возвращается к тому, на чём он остановился, так для себя неожиданно столкнувшись с этим удивительным Моисеем Моисеевичем, и начинает понимать, что ему для того чтобы нагнать Орлова, из-за которого он в общем, так и спешил, придётся положиться на удачу, или как говорил этот Моисей Моисеевич, на этот всякий случай, который как раз и подразумевает собой удачу.
– Хм. И неужели это совпадение. Чего-то мне не очень верится во всё это. – Усмехнулся программист, выдвинувшись вперёд, в том направлении в каком он ранее следовал. – Но если это не совпадение, то в чём основная идея и смысл этого моего знакомства с Моисеем Моисеевичем? К чему она и куда приведёт? – И только программист задаётся этими вопросами, как он опять наталкивается или будет точнее, упирается в чьё-то плечо. Что сбивает его окончательно со всякого толка и мысли, и он, оторопев, застывает на месте в отличие от того человека, кто представлял собой второго участника этого столкновения. И это вполне объяснимо и понятно, ведь он не ведёт себя так рассеянно, как программист, и не налетает собой каждые сто метров на мимо идущего прохожего. Плюс этот прохожий и сам спешит, и при этом сильно, чтобы обращать внимание на такие сопровождающие его спешку нюансы.
И он со словами, в чём-то хамоватыми и дерзкими: «Можете не извиняться, я вас прощаю», даже не посмотрев на вытянувшееся в изумлении лицо программиста, минует его и следует дальше туда, куда он так целенаправленно спешил не опоздать. А вот остановленный им таким образом программист, не может скрыть своего изумления, глядя ему вслед по совсем другой и очень веской для него причине. А тут дело вон какое – он узнал этого бесцеремонного типа. И что интересно, то вот эта его проявленная по отношению к нему бесцеремонность и послужила подсказкой для узнанности этого человека для программиста.
– Так это же тот самый Никанор! – ахнул программист, поражённый этим открытием. – А вот и ответ на твой вопрос о том, к чему приведёт эта встреча с Моисеем Моисеевичем. – Вслед за первым открытием к программисту пришло и другое. Правда этого недостаточно для его успокоения, когда в голове рождаются всё новые и новые вопросы. – Но что всё это значит? И что он здесь делает? – Начал задаваться вопросами программист. Где на некоторые он догадливо может, пожалуй, ответить. – Всё-таки его исчезновение не могло осуществиться без участия в этом деле кого-то со стороны, и главное, вовлечённого в этот проект. И я, кажется, догадываюсь кто это. – Рассудил программист, и забыв об Орлове, выдвинулся вслед за Никанором, кто уже достаточно далеко ушёл вперёд. И теперь программисту нужно было за ним поспешать, если он не хотел его упустить из виду.
Что оказалось весьма нелёгким делом – этот Никанор оказался настолько хамоватым и бесцеремонным типом, что он без труда преодолевал любого вида и рода препятствия на своём пути, и он практически никогда не не успевал на тот же лифт, если он ему нужен был для своего передвижения. Так что программист не раз приходилось уповать на удачу и на свою счастливую звезду (он родился под знаком козерога), когда перед его носом, к примеру, закрывался лифт и уносил Никанора в неизвестно для него куда.
И программисту, как это случилось в один из самых последних разов, когда Никанор с помощью того же лифта ускользнул от него, пришлось полагаться на интуицию и на своё счастье, приведших его на один из этажей этого здания-муравейника. Где он, потерянно побродив по этажу и заглянув во множество разных кабинетов, помещений и коридорных ответвлений, уже приготовился опустить плечи и руки, решив, что на этот раз удача покинула его, – не всё же время мне должно везти, – чтобы было удобнее пребывать в сухом остатке, но при этом всё же не оставляя надежды на отыскание куда-то запропастившегося Никанора, вполне возможно, что обнаружившего за собой слежку и решившего так умело уйти от преследования, заметив площадку, похожую на смотровую, устроенную очень интересно между двумя этажами и с которой открывается весьма познавательный вид на местные производственные реалии и заодно на всё происходящее на этом этаже, в части этого офисного пространства, забирается на неё (а вот почему он не узнал это место, где ни раз бывал и здесь буквально рядом находились окна его лаборатории, то это вопрос к его рассеянности).
Здесь он облокачивается на перила и бросает рассеянный и в чём-то уставший взгляд вниз. Поверхностным взглядом обходит скорее мимо, чем всецело своим вниманием весь этот производственный процесс из которого состоят реалии местной офисной жизни и чёрт меня побери, обнаруживает Никанора с противоположной стороны этой смотровой площадки, идущей и ограждающей собой сверху по периметру всё это офисное помещение.
Ну а как только Никанор обнаружен, то у программиста возникают к нему новые вопросы. – И за кем мы так внимательно наблюдаем? – задаётся больше к себе этим вопросом программист, и давай отслеживать направление взгляда Никанора. Что совсем не трудно сделать, когда Никанор так целенаправленно смотрит в одну точку. – А вот это уже интересно. – Проговорил себе в нос с долей нервности программист, увидев на что или вернее на кого смотрит Никанор.
И хотя та, на кого так внимательно смотрел Никанор, находилась спиной к программисту, он почему-то испугался на все сто процентов узнать в ней ту, кого он готов был узнать, и поэтому он пока решил не спешить с выводами, оставляя за действительностью её право решать, кто есть кто. И он приступил к наблюдению за тем, что там сейчас происходило, тем более там было за чем понаблюдать.
Так стоящая спиной к программисту молодая особа, в которой программист так боялся признать свою пропавшую Анюту, кто мог быть вполне ею и не ею, и пока существует такая на её счёт неопределённость, а о настоящем её имени мы пока что никакого представления не имеем (то, что у Никанора на её счёт имелось своё мнение, никого, кроме него не волнует и не колышет), то пусть она для нашего удобства её представления так и зовётся, до этого времени пассивно сидевшая за своим рабочим столом, вдруг взбадривается, увидев кого-то так активно на неё воздействовавшего, поднимается на ноги и встаёт в позу никого мимо себя намеренно не пропущу.
А вот кого она решила не пропускать мимо себя и скорей всего, задев при этом, то программисту пришлось проследовать по направлению её взгляда и обнаружить вошедших через одну из служебных дверей, кто бы мог подумать, Гаврилу и Харитона, людей давно программисту знакомых. Но программист отчего-то не задаётся в край актуальным на данный момент вопросом: «А почему на месте этих людей оказались именно Харитон и Гаврила?», плюс он не начинает узнавать место своего сейчас нахождения и осмысливать этот момент происходящего внизу по всем признакам будущего знакового происшествия. Впрочем, и для этого психологического момента в сознании программиста есть свои объяснения.
Так на первый вопрос о появлении на месте тех людей, вокруг которых начинает закручиваться интрига этого на подходе события, Харитона и Гаврилы, у программиста есть вполне резонное объяснение – А кто ещё, если не они.
Что же касается того, что он не узнал это офисное помещение и людей в нём, на которых он день ото дня не раз смотрел из своей лаборатории, то это объяснить можно его сильной вовлечённостью в процесс наблюдения, да и характер его сердечных, на нервах переживаний, тоже нельзя не принимать в расчёт. К тому же присутствие здесь Никанора, вносит в его мировоззрение свой нюанс. Он вынужден, хоть и неосознанно, а принимать в расчёт взгляды Никанора на происходящее, чтобы отыскать для себя ответ на немаловажный для себя вопрос: А что он здесь делает и с чем связана эта его заинтересованность в Анюте?
А тем временем поднявшаяся на ноги и вышедшая в проход Анюта, своим направленным на Гаврилу и Харитона взглядом заставила их и других, находящихся кто где сотрудников офиса обнаружить то, с каким она пристальным вниманием и ожиданием и не пойми чего, смотрит на этих парней. А так как это её внимание касалось в первую очередь Харитона и Гаврилу, то они, если честно, то не ожидали от неё такого решительного подхода к своему рассмотрению и оттого слегка опешили и растерялись, обнаружив то и как на них смотрит Анюта.
– Чего ей надо? – нервно и, пожалуй, беспокойно задался вопросом Харитон, глядя на этот направленный на себя взгляд Анюты. А откуда знать это Гавриле, где он и сам недоумевает по этому поводу. Хотя у него имеются на этот счёт совершенно не устраивающие Харитона соображения. – Наверное, на тебя запала, вот и не может твоё появление перед её ясными очами пропустить. –Харитона же, конечно, не полностью устраивает выбранный тон иронии Гаврилы, но в целом он принимает это его объяснение. Тем более другого объяснения он не слышит, да и не представляет для себя.
– Это ожидаемо. – С обычной самонадеянностью делает заявление Харитон.
– И что ты намерен делать? – Интересуется Гаврила, нисколько не обеспокоенный тем, что его на задний план задвинул Харитон (надо же и товарищу хоть иногда давать повод получше о себе думать).
– А мне ничего не нужно делать, когда всё уже сделано. – Говорит Харитон. – Мне остаётся только пожинать труды моей природы, даже и не пойму я иногда, за что мне такое счастье и это оружие мне было дадено. В общем, подождёт. – Сделал уточнение для Гаврилы Харитон. А Гаврила в отличие от Харитона человек более деятельный и его не устраивает такая паразитическая на своей красивой природе позиция Харитона. – Не слишком интересно и нравственно смотреть на то, как мучается в ожидании твоего внимания к себе девушка. Которая поди что и так всю ночь не спала с мыслями о тебе, и о том, что ты ей скажешь, а лучше предложишь при следующей встрече. – Вот как умеет Харитон подтолкнуть на решительные действия Гаврилу. Где Гаврила с долей удивления и заинтересованности посмотрел на Анюту, кто по словам Харитона всю ночь ворочалась в постели и не могла уснуть по причине его ментального присутствия с ней в постели. И Гавриле понравилось такое своё нахождение в голове и заодно в постели с Анютой. И ему не только всё это понравилось, а ему захотелось большего – узнать, как там, у неё в постели, на самом деле.
Правда он, исходя своих отличнейших знаний Гаврилы, этого пустобрёха, не совсем уверен в подлинности им заявленного. И он принимается за аналитическое изучение лица Анюты, что-то, по его мнению, не сильно похожего на лицо человека совсем не спавшего.
– Что-то по ней такого не скажешь. – Выдвигает претензию Гавриле Харитон.
А у Гаврилы на всё есть свой ответ. – При современных средствах косметики, конечно, об этом не узнаешь. А ты подойди и прямо её спроси: Спала ты там сегодня, или же нет? – Гаврила с таким упорством смотрит на этих своих словах на Харитона, что тому начинает в шее воротиться от такой прямолинейности своего товарища.
– А почему бы и нет. – Заявляет Харитон и добавляет, правда не совсем уверенно. – Сейчас прямо пойду к ней и спрошу. – А Гаврила на него смотрит с сомнением и ждёт, когда он пойдёт. А Харитон быть может не любит, когда его заставляют что-либо делать, вот он и сопротивляется такому на себя давлению, сразу не идя до Анюты. Вот как только ты, Гаврила, перестанешь на меня так психологически довлеть, толкая на необдуманные действия, то я тогда и пойду.
– И чего не идёшь? – интересуется, что за гад Гаврила.
– Иду. – Нервно огрызается Харитон, выдвигаясь по направлению Анюты, к которой ему отчего-то совсем неохота идти. Но этот подстрекатель Гаврила следует за ним по пятам и ему ничего другого не остаётся делать, как изображая из себя человека, которому всё по плечу и здесь он чуть ли не главный, идти до стоящей на проходе Анюты.
Но вот он практически и чуть-чуть не буквально достиг предела напротив стояния к Анюте, и не думающей отойти в сторону и освободить проход, который быть может необходим для проследования дальше Харитону по конфиденциального характера делам, и здесь останавливается, чтобы перевести дух и попытаться понять, с какой это стати Анюта столько на себя много берёт, решив перегородить ему дорогу, и что тут в самом деле происходит и произошло с Анютой, как он ещё не забыл и помнит, живущей в парадигме кому-нибудь уступить и меня не трогайте. Тогда как сейчас ничего этого в ней нет и не видно в помине, а вот всего остального, что так непохоже на неё прежнюю, полная тележка.
Но Харитон не может сейчас принять всё это во внимание, когда ему в затылок требовательно дышит Гаврила и ждёт от него нападок на Анюту.
– Позволите задать вопрос? – с вот такой образностью обращения подступается с вопросом к Анюте Харитон.
– Вы же знаете, что позволю. – Относительно заданного вопроса и формы его обращения грубо ответила Анюта, не стесняясь в лице своём выражать недоумение и чуть ли не сомнение в умственной составляющей поперхнувшегося от такого её взгляда и ответа Харитона. – Тогда не пойму, зачем такие вопросы задавать.
– Из этических соображений. – Со злостью ответил Харитон, уже сбитый со своего настроя Анютой.
– Ну тогда ладно. – Говорит Анюта.
– Ладно. – Сквозь зубы себе под нос проговаривает Харитон, лицемерно улыбаясь.
– Так задавайте свой вопрос. – Говорит Анюта, не дождавшись сразу вопроса от Харитона, к которому она даже принялась приглядываться, пытаясь для себя выяснить, с чем связана эта его задержка. А Харитону может не очень приятно видеть, когда ему в лицо и через глаза заглядывают в голову, пытаясь там отыскать хоть какой-то лучик мысли, как это сейчас принялась делать и его унижать Анюта.
– Тьфу, нет там ничего. – Так и говорил взгляд Анюты, когда она вся в него изоглядывалась и в итоге отстранилась. Что не только не повышает потенциал возможного ответа Харитона, а он в некотором роде озадачен такой глумливостью Анюты над собой. И если сейчас о чём-то Харитону спрашивать, то только о том, что себе, собственно, позволяет Анюта, так откровенно бесцеремонно и унижающе его человеческую природу, посмотревшую на него.
Но он её не спросил об этом, а всё потому, что этот неугомонный Гаврила, всё это происходящее с ним видит под другим углом и в фокусе стороннего взгляда. И он предпочитает всё это видеть, скорей так можно сказать, как демонстрация Анютой своего нетерпения и желания обнять своего ненаглядного Харитошу, в кого она до беспамятства, само собой как кошка влюблена и на кого она не может наглядеться. Вот Харитон и спрашивает Анюту о том, о чём они с Гаврилой изначально решили её спросить.
– Как вам спалось нынче, а в частности сегодня ночью? – несколько сбивчиво задаётся вопросом Харитон. И понятно, что Анюта несколько удивлена таким направлением заинтересованности Харитона.
