Игорь Ривер
Ученица Лесника. Бесцветный огонь

Глава первая

Крупный филин пару раз взмахнул крыльями, набирая скорость и бесшумно спланировал между соснами к опушке. Пролетел над кустами, свернул, держась в тени деревьев и не поднимаясь выше верхушек.

Почки на деревьях начали открываться только недавно и листва пока не могла его надежно скрыть от дневных птиц. Предупреждающее каркнула из переплетения веток ворона. Филин не обратил на это внимания. Пока горластые соберутся, пока накричатся вдосталь, набираясь смелости… А его (вернее ее) цель была уже близко.

Дверь сторожки была приоткрыта. Птица влетела внутрь, захлопав крыльями так, что полетели перья и не слишком изящно плюхнулась на пол. Последовал почти беззвучный хлопок.

– Учитель, у меня получилось! Ой!..

На полу вместо птицы сидела на “пятой точке” обнаженная девушка и ее взгляд только что встретился с холодными, темно-серыми глазами. У учителя был гость. Ирина машинально прикрылась рукой, хотя понимала, что особого смысла в этом движении нет. Зигфрид уже отвернулся, глядя в окошко.

– Вижу, что получилось… – в голосе Леся звучала неприкрытая насмешка. – Вон сколько перьев.

– Простите. Я не ожидала…

– Вижу, что не ожидала. Одеваться будешь, или так сойдёт?

Для учителя никогда не имело особого значения, одета она, или нет. Но Зигфрид… Чего это его принесло сюда? После той ночи в кирхе Арнау, когда немец перебил участников черной мессы, они не встречались, а ведь времени прошло изрядно.

“Лучше одеться. Хотя он наверняка тоже видит сквозь одежду, как и Лесь. Ведьмак есть ведьмак.”

Она вышла в соседнюю комнату, натянула джинсы и рубашку. Привычное платье осталось на поляне, в лесу, где она обернулась филином.

“Потом нужно будет вернуться за одеждой. Но что ему здесь надо?..”

Она вышла к мужчинам.

– Здравствуй, Рыжая.

По-русски он говорил без акцента. Разве что если сильно вслушаться, можно было обратить внимание на не совсем верную постановку ударений и паузы в сложных словах, как у эмигранта, долго прожившего за границей.

– Здравствуйте.

– Можно на “ты”. Так будет проще. Отвечая на твой незаданный вопрос: да, я вижу сквозь одежду.

“Он что, и мысли читает!?”

– Нет, мысли я не читаю. Не умею.

– Не смущай девочку, – усмехнулся Лесь.

– Я и не смущаюсь. Ещё чего? А вы как здесь? Можно мне чаю?

Немец галантно, если этот термин мог быть применен в данной ситуации, пододвинул ей полный стакан с отваром.

– Возьми. После превращения всегда хочется пить. Организм… как это?.. Дегидрирует.

– Обезвоживается.

– Да. Это слово. Я ездил в Рим, в Италию. Сейчас возвращаюсь. Решил свернуть к вам. Должен был свернуть.

Ирине ужасно хотелось поинтересоваться, зачем, но она подумала, что вряд ли стоит лезть с такими вопросами, особенно если учитель сам не спешит их задавать. Горячая вода провалилась в желудок. Ирина ощутила сильнейший голод и потянулась к лежащему на столе караваю, накрытому полотенцем. Превращение сожгло всю энергию в организме и не удивительно, что тот хотел ее восполнить.

– Я подзабыл русский язык, – сказал немец. – Между мирами знание языков не нужно. Не было практики. Может получиться, что меня сложно будет понять.

– Нет, ты хорошо говоришь, – Ирина сказала это уже набитым ртом.

– Есть печенье. Хочешь?

– Было бы неплохо.

Зигфрид наклонился, пошарил в стоявшем рядом с ним рюкзаке и вытащил большую, яркой расцветки, пачку.

– Вот. Это из Италии.

– Да ты что!?

Она ножом надрезала яркий пластик, вытащила прямоугольный крекер, попробовала.

– Хммм… Странный вкус. Ненастоящий какой-то.

– Да, ты правильно заметила. Это ароматизатор. Не натуральный лимон. Но есть можно, я проверял.

Ирина посмотрела на Леся. Тот махнул рукой. “Ешь, если хочешь”.

“Ну ладно…”

Она вытащила ещё пару печенюшек. Зигфрид посмотрел на открытую пачку и сказал:

– Я был в Ватикане.

– И как там?

Ирина одернула сама себя. Всё-таки надо было сначала думать, а потом говорить. Ну какое ей дело, что Зигфрид там делал? Однако тот не обратил внимания.

– Мой исповедник давно умер. В тридцать девятом году он был уже не молод. Но обо мне не забыли, хотя кардинал и был очень удивлен, увидев меня. Это правильное слово: “ненастоящий”. С церковью сейчас так же. Прошло время, когда священники умирали мученической смертью. Знаете, кто сейчас возглавляет Инквизицию? Йозеф Ратцингер, служивший в Вермахте. Я, когда узнал об этом, подумал: “Неплохо ему англичане тогда по башке дали, раз он в священники подался”. Но все-же церковь есть церковь и не все там утратили веру. Мы побеседовали с… одним человеком и я решил приехать сюда.

– На чем? – поинтересовалась Ирина. – Машины нет.

Немец сдержанно улыбнулся.

– Ты ожидала увидеть во дворе танк? Я ездил в Италию на соревнования по конному спорту. А обратно… Получилось так, что кое-кто не продлил аренду транспорта, на котором везли лошадей. Я сказал: “Давайте я их пригоню своим ходом”. И пригнал. Зерно по дороге найти не проблема, напоить их тоже, ну а обращаться с лошадьми в походе меня учить не надо.

“Ну да… И на границе у тебя с ними проблем никаких, по определению. Ведьмак может попросту внушить таможеннику, все что ему нужно. Лесь тоже на шабаши в Польшу катается регулярно, через границу, без всякого загранпаспорта…”

– Два жеребца стоят в вашем сарайчике, едят сено. Ты их не заметила?

– Нет. А можно покататься? Я бы за одеждой съездила.

Зигфрид удивленно посмотрел на Леся. Тот пожал плечами.

– Если их хозяин не против. Ты только учти, что это не наши колхозные клячи, а настоящие кони.

* * *

– …поэтому я приехал к Леснику. Раньше я никогда не был в таком положении. Быть где-то хозяином и использовать знание земли – это непривычно. Я и так всегда был самым сильным, куда бы не приходил. Лишь несколько раз мне приходилось отступать.

Конь Зигфрида оступился и он слегка качнулся в седле. Ирина, ехавшая чуть сзади, спросила:

– Зачем тогда было это делать?

– Другого выхода не было. Помнишь, как там, в кирхе, тебя поймали в ловушку? Как легко это вышло? Они были очень сильны и даже когда я объявил себя наследником, все висело на волоске. А вообще сложилось очень удачно. Защитник одолжил мне щит, место тоже подошло (я родился неподалеку) и ты помогла.

– Я?

– Да. Ты ведь молилась, как я и просил.

– Не знаю. Я не умею. И молитв тоже не знаю.

– Это не важно. Слова здесь не главное.

Ирина вспомнила ту ночь, когда Зигфрид, прикрывавший ее щитом, сделал первый шаг вперед, по ледяному камню. О чем она тогда думала? Забыла… Но уж точно не “Отче наш” про себя повторяла.

– Даже если бы я не справился, их добила бы Татарка.

– Ты мог бы и не нападать на них.

– Тогда бы напали они и мне пришлось обороняться. Тебя я защитить в этом случае вряд ли сумел бы.

– Ну я не знаю… Договориться как-то?

Зигфрид обернулся через плечо и воззрился на нее с неподдельным изумлением.

– Со слугами Сатаны не может быть никаких договоров. С ними я буду договариваться только сталью и огнем.

– Как тогда, в сорок первом?

Он отвернулся и довольно долго они ехали молча. Кони почти бесшумно ступали по ковру опавшей листвы и только птицы пели в кронах деревьев.

– Надеюсь, ты не думаешь, что все люди одинаковы? – наконец спросил Зигфрид. – Даю тебе слово, что за всю свою жизнь я не убил никого, кто не стоял против меня с оружием в руках. Никогда я не убивал сдавшихся в плен, не уничтожал мирных жителей и не сжигал их дома, если только это не происходило в бою, когда нет выбора. На последней войне мои солдаты не выполняли приказов об уничтожении евреев и комиссаров. Насильников и мародеров мы расстреливали.

– Ты не мог тогда вообще не приходить?

– Не мог… – он покачал головой. – Ты не понимаешь, что значит присяга для таких, как я. А вот Лесник это знает, поэтому он был так спокоен. Я не мог не выполнить приказ. Все очень просто, Рыжая. Долг есть долг и деваться тут некуда.

– Но что, если страной правит…

– Кто-то вроде Гитлера? Да, тогда все плохо. Приказ останется приказом, а присяга – присягой. Потом на него было организовано покушение, но уже без меня, а я разобрался, кто дергал за ниточки, но было слишком поздно. Там, между мирами, я просил, чтобы когда мое наказание закончится, мне дали возможность отомстить. Бог услышал меня. Вот и твои вещи!

Они остановились на широкой поляне, посреди которой под кучей веток лежало платье Ирины и ее кинжал.

– Ты увидел? – спросила она.

– Да. Такое оружие сложно не заметить.

Он повернул коня и отвернулся, давая ей возможность переодеться. Ирина спрыгнула с конской спины (она ехала без седла, второго у Зигфрида не было, только попона) и вытащила сверток. Стянула джинсы и рубашку, закрепила ножны на бедре правой ноги, надела платье. Подумала, что конский пот, пропитавший внутреннюю сторону джинсов, уже совершенно не раздражает ее кожу. Раньше она после поездок краснела и чесалась, теперь нет. Привыкла.

Услышав, что она снова вскочила на коня, Зигфрид оглянулся и тронул своего. Спросил ее:

– Здесь найдется пруд, где их можно выкупать?

– Не холодно будет?

– Прохладно. Но я не буду их загонять в воду. Щеткой протру. Спину под седлом нужно мыть регулярно.

– Поехали…

В сторожку они вернулись только вечером. Зигфрид отдал Лесю зайца, которого убил по дороге броском камня и ушел в сарай, к лошадям.

Глава вторая

– Что-то случилось, Рыжая. Вставай!

Она с трудом разлепила глаза. Была ночь. Скрипнула входная дверь сторожки. Лесь вышел, но ни одного лучика света в комнату не проникло.

Поднявшись, она на ощупь нашла висевшее на стене платье, надела его, повесила на плечо плетеный пояс с кинжалом и вслепую прошла к двери.

Луны не было. Две светлых тени в темноте – учитель и Зигфрид.

– Что случилось? – спросила она.

– Посмотри туда…

Она подошла к ним. Небо на юго-востоке светилось.

– Что это? Рассвет? – она посмотрела на учителя. – Но ещё рано.

– Это не рассвет, – ответил немец.

– А что?

– Не знаю… Лесник?

– Аналогично.

Ирина ахнула:

– Бесцветный огонь. Началось…

– Пророчество Норманна? – в голосе Зигфрида обозначился лёгкий интерес. – Тогда почему мы проспали трубу архангела и где встающие из могил мертвецы?

– Ты слышал про него?

– Я в своей жизни слышал столько пророчеств, что… Но в чем дело? Давайте посмотрим, что там.

– Мы и так смотрим.

– Я имел в виду: вблизи.

Лесь промолчал. Ирина тоже не совсем поняла немца: зачем лезть туда, в это пламя? Между тем, тот спросил:

– В той стороне что-нибудь большое есть? Судя по отсветам, до зарева километров двести-триста.

– Киев.

– Нет, это не город горит. Можете мне верить. Пламя не такое. Может быть, это и не пожар?

Ирина подумала, что верить и правда можно. “Сколько он таких горящих городов видел? Сосчитать – пальцев не хватит”.

– Так что, посмотрим?

– Лошадям крылья отрастить?

– Нет. Не лошадям. Кстати: позаботься о них, если что.

С этими словами немец потянул через голову футболку. Потом вместе с трусами стащил свои фирменные итальянские штаны. Его тело странно изогнулись – и он вдруг исчез. Лесь хмыкнул.

Рядом послышался шорох. Ириной щеки коснулось чье-то дыхание. Она присмотрелась и тихо взвизгнула, потому что рядом с нею сидел здоровенный черный пес. Голова его была примерно на уровне ее шеи. Немец не исчез, он обернулся.

Собака поднялась и повернулась, подставив бок.

– Что смотришь? – спросил ее учитель. – Полетишь, так забирайся.

– А я… А он?..

– На Серко ведь летала?

– Может быть, я сама?

– Филином? Нет уж! Одну тебя туда я не отпущу. Ну, думай быстрее.

Ирина решилась.

– Платье снимать?

Собака кивнула.

– Кинжал?

Покачивание головой.

Она разделась, повесила кинжал на плечо и запрыгнула на пса верхом. Тот оттолкнулся лапами и земля осталась внизу.

“Как им управлять? Серко без ожерелья Княжны летать не мог, а у этого… Ой, зря я это затеяла!”

Эту последнюю мысль сразу отогнало восторгом полета. Ирина пригнулась, вцепившись в черную, жесткую шерсть на загривке и подогнув ноги. Холодный воздух апрельской ночи казался ей теплым. Далеко внизу мелькали огни поселков и автодорог. Тело было наполнено в буквальном смысле неземной легкостью.

Наслаждение было недолгим. Зигфрид летел гораздо быстрее, чем Серко и зарево быстро приближалось, пока впереди, в ночной темноте, не показалась ослепительно-яркая точка. Оборотень взвизгнул, свернул и пошел на снижение, укрываясь за стеной леса.

“Что он дела… Ай!”

Зигфрид уперся лапами в землю и она оказалась сидящей на спине голого мужчины.

“Хорошо, что темно!”

– Рыжая! – то-ли гавкнул, то-ли сказал тот. – По лесу ходить умеешь?

– Да.

– А с местной нечистью договориться?

– Не знаю. Попробовать можно.

– Тогда сделай это. Ближе не подлететь. Я думал, что мне глаза выжжет. Нужно подойти, а меня одного лес не пропустит. Я этих мест не знаю.

– Сейчас…

Она опустилась на колени, прикоснулась ладонью к земле, минуту держала ее так, потом посмотрела на Зигфрида.

– Странно… Лешего нет. Вообще никого нет рядом. Как при лесном пожаре. Но ведь с лесом все в порядке.

Немец, хорошо различимый в свете неба, немного подумал и сказал:

– Там горит то-ли завод, то-ли ещё что-то похожее. Обычно нечисти плевать на дела людей, которые не задевают ее напрямую. Я всё-таки проверю.

Он нагнулся, опершись локтями на колени. Ирина невольно улыбнулась. Видок был еще тот… Черный зверь ломанулся в лес.

Вернулся он впрочем, довольно быстро. Выскочил и, выдирая лапами комья дерна, метнулся к ней. Припал к земле, заскулил: “Садись!” Ирина поняв, что происходит что-то не то, запрыгнула на его спину и уже в воздухе обернулась.

Какие-то тусклые тени вынырнули из кустов и закружились на том месте, где она только что стояла, безнадежно опоздав. Нечисть? Тогда почему она их не ощутила? Обычно она сразу замечала и озорной интерес Лешего, и суету мелких бесов-полевичков, и недовольство домового, а тут… Чем-то нехорошим несло от этих теней. Не мертвецами-навьями, нет… Еще более чужим. Они летели и зарево горело за их спиной.

* * *

– Горит Чернобыльская атомная станция…

Зигфрид пил молоко. Жадно, так, что захлебывался. Левая рука у него явственно дрожала и на ней расплывался большой кровоподтек.

– …Видимо, авария. Там все светится от радиации, даже слепит в темноте.

– Кто тебя гнал? – тихо спросил Лесь. – Ты весь в мыле.

– Не знаю! – немец оторвался от кувшина, помотал головой. – Вроде вервольфов, но поменьше. Я их даже не ощутил поначалу. Выбежал к дороге, вижу указатель: “Чернобыльская АЭС”. Свет был очень яркий, слепил меня. Вдруг удар в бок. Я покатился, вскочил, но драться не стал. Есть случаи, когда лучше отступить. За мной гнались, но я оторвался, подхватил Рыжую и взлетел.

– Ты что видела? – учитель посмотрел на Ирину.

– Тени какие-то. Серые, бесформенные, непонятные. Три штуки. А разве вы?..

– Я тебя не ощущал. Как отрезало. Уже прикидывал, куда насчёт лошадей звонить.

Он задумчиво погладил рукой бороду.

– Что же это за твари такие у меня завелись? И зачем они станцию подожгли? Ладно, утром послушаем, что по радио скажут.

– Ничего не скажут, – снова помотал головой Зигфрид, прежде чем опять присосаться к кувшину. – Производственная авария. Никто не станет людей пугать.

Он был прав. Никто ничего ни по радио, ни по телевизору не сообщал, хотя уже на следующий день стало ясно, что дело серьезное. Зарево Ирина видела в небе даже днем, а всех сотрудников гражданской обороны в райцентре подняли по тревоге и увезли. Только через сутки, двадцать седьмого апреля, объявили об эвакуации, но к тому времени в сторожке уже никого не было.

* * *

Племенные кони стояли на колхозной конюшне и ждали, когда за ними приедет фургон. Серко грустно ходил по двору, время от времени садясь и подолгу глядя на юго-востоке. Только кот был спокоен и занят мышами. Коты вообще никогда не волнуются, когда неподалеку взрываются атомные станции.