Игорь Олегович Артеменко
Дневник еврея. Поэма
Но я друзей не выбрал,
Хотя они и вер других
Не нашего калибра.
Они мне всё-таки друзья,
Я многим им обязан
И видит бог,он – мой судья,
Найти я их наказан.
Поможешь мне в моем пути?
Тебе решать, не спорю,
Но я обязан их найти,
Узнать, что с их судьбою.
Они, возможно, могут знать,
Где точно моя мама,
И даже вести передать,
Сказав мне это прямо.
Так ты поможешь или нет?
Я жду от тебя слова,
Моя идея – это бред,
Возможно, бред дурного.
Но без тебя я пропаду
И подведу Адама,
Я должен, я его найду
И уточню, где мама.
Договорить я не успел,
Прервал меня приятель,
И видно мой рассказ терпел,
Считая, что я спятил.
Но вместо выпадов ко мне
Он начал с оправданий,
Довольно странная вполне
Его картина знаний.
Что он в деревне без друзей
И рядом нет подростков,
Что он с рожденья пас гусей,
Нет перспектив для роста.
Что я, возможно, первый друг,
Который тут обжился,
Чем увеличил его круг
И перед ним открылся.
Что он готов страдать со мной
Ведь дружба стоит больше,
Готов идти больной, хромой
До Англии иль Польше.
Готов и получать в лицо
От злого человека,
Готов на все! Но есть лишь но!
Еврей – это калека!
Я не пойду домой к жидам,
Не буду есть с тарелки
Еду, готовили что там
И не вступлю с ним в сделки.
Я не готов им помогать:
Отца это заденет,
А если вдруг узнает мать
На дереве тут взденет.
А я ещё вступить хочу
В арийское движение,
где знаний новых получу,
основы и умение.
Меня зачислят в сентябре
А ты со мною вступишь?
Ты ж не останешься в дыре,
Ты тут совсем отупишь.
«Нет»,– я ответил: «Не пойду
И это мое право,
и мысль странную твою
я понимаю здраво».
Ну, значит, действую один,
Возможно, будет лучше,
Ведь там еврей, он нелюдим
Среди народов худшей.
Озвучил и не по себе
От сказанного слова,
Сарказм, пролившийся извне
Без умысла дурного.
А может, чтоб себя позлить
Насколь тупа тут фраза.
С которым невозможно жить,
С мыслями что проказа.
Ну, ладно, тут решать тебе
И все ровно спасибо,
Доверю дело я судьбе,
Вилянию изгиба.
Которыми меня несёт
По жизненным уклонам,
Возможно, скоро изорвёт
Безумством, лжи законам.
Тебе спасибо, я на сбор,
Мне скоро выдвигаться,
Найду костыль на свой упор
И нам пора прощаться.
Когда-нибудь ты подрастешь
И правдой овладеешь,
Ошибки ты свои найдёшь
И пелену развеешь.
И после выданных тирад
Я захромал за двери
Походкой словно я пират,
Сошедший тут на берег.
Нашёл приличную клюку
Надёжного упора,
Припал рукой к ее к суку
И вот конец сей сбора.
Пошёл неспешно я к мосту,
Мыслей гоняя тонну,
Ну, больше грел сейчас одну,
В ушах давая звону.
Что будет встреча у меня,
Друзей увижу лица,
Ох, как же ждал я того дня
И сколько это длится.
Я представлял, как встречу их,
Рисуя разных сценок,
Как обниму ребят родных,
Не устаю в застенок.
Вот показался уже мост
На нем зависла стража,
На службе, сторожат свой пост,
Прохожих будоража.
И я опять попался им
И снова горсть вопросов:
Куда, зачем, с чего один,
Безумие опросов.
Я отвечал, что по делам
Вступаю в "Гитлерюген",
Что ожидают меня там,
Движению я нужен.
И не смотря на хромоту
И повреждений сложность,
Я испытания там пройду,
Найду в себе возможность.
И я сумел чуть плечи сжать
И затаил дыхание,
Наверно, будут угрожать
за частое мелькание.
Но в этот раз все обошлось,
Мне в город путь открыли,
Вопросов, странно не нашлось,
И так вот пропустили.
Как только я прошёл от них
Решил привал устроить,
Как избежать мне тех шумих,
Как внешность перестроить.
Решил испачкать я лицо
И изменить походку,
Чтоб не узнали ни за что
Измазал чуть бородку.
Пошёл окраиной к друзьям
В надежде снова встретить,
Вот это праздник будет прям,
Эх, стоило б отметить.
И вышел к улице большой
Сегодня многолюдно:
Кто на работу, кто домой,
А я смотрюсь тут чудно.
Иду и с каждым шагом слаб
От страха и волнения,
От тех, кто дарит мне свой взгляд
Надменности призренья.
Им неприятен образ мой,
Что грязный и убогий,
Худой, измученный, хромой,
Предстал для демагогий.
Нет, нет, они не говорят,
А только презирают,
Я провалиться был бы рад,
От взглядов что взирают.
И тут я понял, чем задел
Мой образ тех прохожих,
Я оказался не у дел,
На цыгана похожим.
Ещё старушка мне тогда
Учению учила:
Врагов для нации лишь два,
Гонения им сулила.
Тут для евреев и цыган
Одна готова участь,
Один конец народам дан,
Их испытать живучесть.
Ты знай, сынок, что этот люд
Сегодня не в почете,
Идиотизмом пахнет тут,
Другого не сочтете.
И я, упомнив тот рассказ,
Пришёл в недоумение,
Себя я думал, что уж спас,
А нету тут спасения.
Со стороны я оценил -
Идёт цыган, хромает,
Еще бы денежку спросил,
Как это каждый знает.
Мне нужно срочно изменить
Ту внешность что исправил,
Чтоб не смогли меня пленить
С каноном новых правил.
И я свернул в глухой тупик,
Увидел там я лужу
И начал обтирать свой лик,
Вернув себя наружу.
Умылся, посидел, прождал,
Когда просохну весь я
И к дому дальше похромал,
Чуть голову повеся.
Теперь совсем другой расклад:
Хромой идёт с улыбкой
И он безумно тому рад,
Так справившись ошибкой.
Теперь и взглядов не видать,
Лишь осторожность в людях,
Старавшихся не задевать
Хромавшего в причудах.
Наверно, думали – больной
Юнец, душой и телом,
Хромая чуть одной ногой,
Справляясь неумело.
А образ может поменять
Людское безразличие,
И сразу я не смог понять
Прообразов отличия.
Уже замечен дом в дали,
Точнее, что осталось
По гари видно, что сожгли,
А что с друзьями сталось?
Я подошёл, а дом разбит,
Сгорел в огне пожара,
Лишь видно надпись на иврит,
Что стену украшала.
В ней говорилась про покой,
что встретили тут в муках,
Про месть за казни над семьёй,
Про скорбь, печаль в разлуках.
А ниже подпись говорит:
«Наказан будет каждый,
Кто для еврея смерть сулит
Врагом себя назвавший».
Я право ожидал всего:
Дом пуст, разграблен, брошен,
Не представлял лишь одного -
Что он пожаром скошен.
Который разорвал внутри
Мой ум и мою душу,
Сломав надежды алтари,
Зло выпустив наружу.
Я не сдержался, заорал,
Орал, сколь было силы,
Я легких полные набрал,
Чтоб выдать все посылы.
Да, не представить вам того,
Что выдал я в порывах,
Как горло рвал, к чертям его,
К чертям глупцов, тех лживых.
Пошли все в ад, вам там гореть,
Вы слышите, подонки,
Вас нужно вешать, не жалеть
В лесу на каждой ёлке.
Вам нужно выколоть глаза,
За смерти вы в ответе,
Как будто вам это игра
Лишать тут жизни в свете.
Я плакал больше ото зла,
А не от скорби к близким,
От крика выпучил глаза
и голос стал мой низким.
Кричал, пока я мог стоять
И в теле были силы,
В прихожей, где любил играть,
Теперь же тут могилы.
Устал, дыханье перебив,
И завалился в пепел,
Я силы все на крик сгубив,
Закрыл глаза на крепе.
Проснулся, в животе урчит
И голова вся кругом.
Нога безудержно болит,
Опухшая с натугом.
Привстал пустой, как пуст сосуд,
Что никому не нужен,
Плевать, что эти изорвут,
Плевать на люд недружен.
Плевать, что надо уходить
И двигаться украдкой,
Узнают – захотят избить
В своей манере гадкой.
Я шёл, мне было все равно
Тут мир совсем жестокий,
Людей, пропитанных на зло,
Безбожников убогих.
Ступал и даже не смотрел
На улицу, прохожих.
Меня добил сей беспредел
Животных не пригожих.
Они, возможно, сатана,
Что скрылся под одеждой,
И ад теперь эта страна,
Без права на надежду.
Забрали близких мне людей,
Убили для показа,
Склонен в коленах Иудей,
Вы для него проказа.
Я шёл без времени, без сил,
Без мысли трезвой доброй,
Мне этот мир теперь не мил,
В своей подачи скорбной.
Как оказался дома я?
Ведь с памятью все склочно.
Где трость, помощница моя,
Уже не знаю точно.
Я даже точно не пойму,
Прошёл я мост иль мимо?
Солдаты были на мосту?
Мне все необъяснимо.
Я точно знаю, я заснул
И спал я боле суток,
И словно в вечный сон шагнул,
Что был собой не чуток.
А по утру я не вставал,
Лежал и ждал кончины,
Я для себя уже понял:
Мне жить тут нет причины.
Не встану – лучше уж умру
Но этим не достанусь,
Закончу с дьяволом игру,
Ждать смерти тут останусь.
Ну, что ты, смерть, иди за мной,
Я встречу подготовил,
Бери меня своей рукой,
Я шепотом злословил.
Но вместо этого пришёл
Мой друг австрийской крови,
В кровати он меня нашёл
И чуть нахмурил брови.
«Я вижу, ты поник совсем,
Вчера к тебе подался,
Наверно, видел ты проблем?»,
Негромко он раздался.
Скажи, как встреча та прошла,
Что ты готовил с другом?
А та семья тебя нашла?
И что с твоим недугом?
Ты что? Как будто не живой?
И взгляд – стекло, два круга?
Тебе тут плохо? Ты – больной?
Трясёшься с перепуга?
Тебя опять хотели бить?
Ты что молчишь и смотришь?
Иль ты не можешь говорить?
Во мне врага усмотришь?
За то, что не пошёл с тобой
И не помог той встрече?
С еврейской той дружной семьёй?
К кому пошёл далече?
За то, что оскорблял жида?
За взгляд правдивый к люду,
Или убита та семья?
Иль отравился блюду?
Ответь хоть на один вопрос
И не молчи, как мертвый,
Не заводи меня в разнос,
Я пред тобой, как стертый.
Ах, так ну ладно, я пошёл,
Я право не достоин,
Чтоб ты врагом меня тут счёл,
Вот и лежи убоин.
Он удалился, злой, как черт,
Ударив дверью громко
И ведь, конечно, не поймёт
Души моей, что ломка.
Ну, ладно, такова судьба
И путь у нас тут разный,
Ему – арийца бытия,
А мне – конец ужасный.
И я опять закрыл глаза
В надежде свет покинуть,
В дали уж слышится гроза,
Под гром ее бы сгинуть.
Раскат, за ним ещё один,
Проснулась тут стихия,
Рисуя звуками картин,
Как будто бдит мессия.
За мысль, что загнал в себя,
За ценность этой жизни,
Забыв, что ждёт ещё семья,
А я живу корыстью.
Надутый, проиграв лишь бой,
С войной ещё я встречусь,
Ведь мне назначено судьбой,
А я вот так увечусь.
Отец бы точно не хотел,
Чтоб сын без цели сдался,
Чтоб перед сложностью робел
И с жизнью сам расстался.
И только гром, ударя вновь,
Мои разбил сомненья,
Я должен слышать семьи зов
И пережить гонения.
Ах, мама, где ты там теперь,
Когда увижу снова,
Лишь бы здоровы, без потерь
И тёплого вам крова.
Я понял смысл, надо жить
Во что бы то ни стало
Конец терзаниям положить,
Что душу так трепало.
Прошёлся взглядом вдоль стола,
Увидел тень от мышки,
Наверно, страшна ей гроза,
Что шлёт лучи от вспышки.
А может, кушать нужно ей,
Она в ночи прожора,
Я не кормил уж пару дней,
Изголодалась скоро.
Пришлось немного отломить
Горбушки, что черствела,
С заботой начал я кормить,
Смотря, как она ела.
Она – малютка, словно шар
И мех ее волнистый,
Я приручил, иль это дар,
Подаренный мне истый.
Теперь я мог ее поднять
И повертеть руками,
И я решил себя занять
Игрой «Пушка» зубами.
Дал черствой булки укусить
И он послушно скушал,
Когда уже он будет сыт?
Я только хруст и слушал.
Мышонок будто доверял
И вовсе не боялся,
Да мне забавно, как играл
И полностью поддался.
Спасибо, милое дитя,
Что даришь ты мне радость,
За смыслы жизни бытия,
Что так сейчас во сладость.
Ты, словно, старенький дружок
Мне дан на утешения,
Сомнения мосты ты сжёг,
Души принес спасение.
И я поступок твой ценю
Премного благодарен,
Ты даришь свет, минуя тьму,
Ты мне судьбой подарен.
Ты вроде мышка, но не так -
Ты для меня опора,
На вид пушистый ты простак,
Но говоришь без слова.
Тебе, наверно, все ровно,
Что дом делил с евреем,
Кой сиротой живет давно
И чтят его злодеем.
Ты показал, что жид – не враг,
А люд другого складу,
Что не достоен он тех драк,
Что чинят им не ладу.
Я отпустил его гулять
И чувствую надежность,
Которую позволил взять,
Минуя дружбы сложность.
И с этой мыслью я уснул
От тёплой той поддержки,
Надежды он в меня вдохнул,
Не тратясь на издержки.
А утром не пришёл мой друг
Австрийского посола,
Наверно, понял мой недуг
О неприязни слова.
Что он так часто говорил
О ценности евреев,
Такого я бы не простил
Не одному злодею.
Дозреет или подрастет,
Не мне решать, как будет,
Но непременно он найдёт
Поддержку в грязном блуде.
И он пойдёт громить людей
И отбирать чужое
Под возгласы: «Евреев бей»,
Сжигая все живое.
Сжигая всех, кого ты знал
И всех, кого не помнил,
Что ты любил, когда был мал
И чем был преисполнен.
Он это все сотрёт за раз -
Такое воспитание,
Такое время тут сейчас,
Несущее страдание.
И от того уйду я прочь,
Подальше от австрийца,
Пойду на запад в эту ночь,
В ночи не ждёт убийца.
В ночи, укрытый темнотой,
Я одолею страхи,
Я чувствую, отец со мной,
Что принял смерть на плахе.
Я чувствую, что я пройду
Тех испытаний сложность
И обязательно найду
Обнять родных возможность.
Теперь мне нужно кладь собрать
И отдыху предаться,
Чтоб ночь пройти и устоять,
В той гонке не загнаться.
Где мне придётся спать в лесах
И будет не до скуки,
Преодолеть безумству страх
Диковинной науки.
Науки, что вела меня,
Схватив в свои объятья,
Являясь нормой бытия
Смеренного проклятья.
Что невозможно изучить
Ведь страх он всемогущий,
Он может города губить,
На ложь людей влекущий.
Он как наука не раскрыт,
У страха нет предела,
Во все живое он прошит
Где есть дыханию дела.
Теперь и я пройду его,
С собой возьму питомца,
Ведь с ним не страшно ничего,
Он – лучик моего солнца.
Не убежал к себе в нору,
А обозначил действа,
С тобой я точно все пройду
Любое лицедейство.
И я решительно собрал
Провизию, что было
По кучкам скромным разобрал,
Смотрелось так уныло.
Еды тут только на разок,
Возможно, на денёчек,
Довольно скудненький паёк,
Печальный в этом очерк.
И вот, дождавшись темноты,
Взял на руки мышонка,
Пошёл с надеждой на мечты,
Припомнив старушонку.
Припомнив все ее дела,
Уроки и заветы,
Что перед смертью мне дала
Напутствия, советы.
Она безумно помогла,
Я буду помнить вечно:
Наук познания дала,
Как избежать увечья.
Как выдавать в себе юнца,
Что жаждет смерть евреям,
Не двигать мускулом лица,
Когда бьют иудея.
Ты заступился – сразу враг -
Тебя камнями встретят,
Забьют и выкинут в овраг,
Не дай себя приметить.
Я точно помнил каждый слог,
Старушка мне твердила,
Ее учение – залог,
что в хитрости есть сила.
Тот дом остался позади,
Что в осень стал родимым,
Свезло же мне его найти,
Он будет мною чтимым.
А дальше ждёт меня мой путь
Надеюсь, будет легким
Без права в сторону свернуть
И не таким далеким.
Я должен Бельгию пройти
А Англия – за нею,
Смогу родимых там найти,
От мысли цепенею.
Прошел всю ночь, не отдохнув
Не делал я привала,
Чтоб поскорей перемахнув
Страну, что бушевала.
И я шагал, в руке держа
Мохнатого партнера,
А тот в руке слегка дрожа,
Не норовил дать дёра.
Преодолел я насквозь лес
И вышел в чисто поле,
На холм неспешным шагом влез
И замер от простора.
Вокруг огромный горизонт
Не видно в нем и края,
Возможно, там вдали есть фронт,
И даль его скрывает.
И я представил, сколь идти
По времени и месту,
Короче путь бы мне найти,
Да избежать аресту.
Но, а пока я тут стою,
Решил усладить взоры
На столь огромную страну
И на ее просторы.
В ночи она прекрасней всех
С дыханием природы
И разглядеть это успех,
Как ощутить свободы.
Как будто нету там войны,
А сзади нет гонений,
Все тут вкусило тишины,
Оставив тень сомнений.
И даже мышка замерла
В отдёрнутом кармане,
Как будто там покой нашла
В пленяющем дурмане.
А я присел на самый пик
И наслаждался видом
Рассвета, встретил первый лик,
Что к нам пришёл с визитом.
Я не смогу вам передать
Тот алый цвет на небе,
Который мне пришлось вкушать:
Безумство красок в свете.
Там заиграла синева
По принципу сияния,
Окрасив небо чуть едва
Багровым изваянием.
И лучик света вмиг дошёл,
Лица моего коснулся,
Как будто он меня нашёл
И хочет, чтоб проснулся.
Проснулся от ночной ходьбы,
От темных переходов,
От этой вечной суеты
Вкусил я всласть восходов.
Чтоб тут сидел и был един
С подарками природы,
Что Бог со мной, я не один
Сижу в лучах свободы.
И Бог открыл мне новый мир
Гармонии порядка,
Что каждый сын его любим
И каждый встречен сладко.
Что Он в природе и во мне,
И в утреннем восходе
В любви, лесах, полях, реке
И там на небосклоне.
Что каждый луч – Его любовь
И даже каждый камень,
Он шепчет словно вновь и вновь,
Горит любви тут пламень.
Что Он всегда будет с тобой
И ты всегда под взором,
Ты обратись к Нему с мольбой,
И Он придёт с дозором.
Ты, главное, иди за Ним
С безумной чистой верой,
И помни, ты тут не один
И мир вокруг не серый.
Ах, как приятно проникать
В величие сознания,
Чтобы такое понимать
Ведь имя сему «знания».
И я с приятной головой
Устроился на месте,
Чтоб отдохнуть с ходьбы ночной,
Уснул в манер сиесте.
Проспал до самой темноты,
Открыв глаза в потёмках,
Почуяв, мышь грызёт внутри
Веся в карманных кромках.
Не думал я, что он умён
На столь чтоб караулить,
Его поступку удивлён,
В охране тут не сжулить.
Я отломил ему кусок
От старенького хлеба,
Сам откусил его разок
С едой у нас дилемма.
Ее придётся нам беречь,
Пока не встретим новой,
А это значит, надо меньше есть
До встречи с промысловой.
Возможно, ягоды найдём
Иль что еще съедобно,
В леса мы завтра днём пройдём,
Ведь ночью неудобно.
И только я закончил речь
Что длилась монологом,
Услышал близко стуков течь,
Аж привело к тревогам.
И что за звук понять не мог,
Но очень он знакомый,
Увидел вдалеке дымок,
Что двигался влекомый.
Наверно, поезд понял я,
Промчался по дороге
А это значит, у меня
Нет места для тревоги.
Пройду по ровному пути
До самой, до границы
Намного проще так идти
Чем по лесной темнице.
Обратно положил пушка
И двинулся в дорогу,
Где видел дымного кружка
В подобие зверя рогу.
Дошёл до самых до путей,
Они как будто новы,
Всего им с виду пару дней,
Блестят гвоздей оковы.
Определил, откуда шёл
И сторону что нужно,
Дороге рад, что тут нашёл,
Теперь путь – не натужно.
И с легким шагом дался в даль,
Уверенный в финале,
Под блеск луны играла сталь,
В приветственном сигнале.
Как будто тропкой неземной
Иду я через сказку
Где по бокам окутан мглой
Лес, что таит опаску.
И только свет в моем пути
И только та тропинка
По ней я должен лишь идти
По ней не ждет запинка.
А лес, пугающе страшён,
Не добрым вижу знаком
Ведь ночью красок он лишен
Дремуч, охвачен мраком
Что поглотит меня за миг
И не вернёт обратно,
У тьмы размах настоль велик,
Исчезну безвозвратно.
Ну, а тропа – спасенье в ней,
Она идёт над мглою
Как будто пробирался змей,
Оставив свет собою.
И тут услышал стук колёс
По колее железной,
Звук нарастал и был так хлёст,
Как будто правил бездной.
Он приближался все быстрей
И звонче становился,
Уж видно свет от фонарей
От них мрак отступился.
И не понятно. как тут быть,
Бежать или остаться.
Спасители? Я буду жить,
Или в земле валяться?
Но понял я, спасения нет
И поезд промчится мимо,
И чтоб не встретить новых бед
Мне лечь необходимо.
И я залёг в ближайший куст
Что смог нащупать в темень,
Услышал рельс дрожащий хруст
Как будто давит кремень.
Вот показался яркий свет
Что освещал округу,
Как будто метеора след
Поднял тут злую вьюгу.
И паровоз коптил в туман,
Гоня под небо тучу,
Я чую, как трясёт карман,
Мышонок сбился в кучу.
Трясётся и слегка пищит
От встречи с великаном,
Который в подступе трещит
Свои великим станом.
Вот, показалась уж стена,
Что водрузила танки,
Наверно, им война нужна
И ниже нет им планки.
Они – огромны и сильны,
Я чувствую всем телом,
Они для боя рождены
И только с этим делом.
Им нужно разносить дома
И пробивать преграды,
В них видно мощь, она сильна
И требует осады.
Они казались мне в кустах
Огромными горами,
Меня от вида пробил страх
на дрожь, сведя ногами.
Как будто он пойдёт вперёд,
Раздавит мое тело
И после тело не найдёт,
Исчезну я всецело.
Он весит тонны так пятьсот,
А, может, и всю тыщу,
Он, как огромный кашалот,
Что ищет в море пищу.
И вот уже пропал состав,
Остался я под гнётом
Величия машин застав,
Что здесь прошли пролётом.
Привстал, нащупал старину,
Что трясся от испуга
И я немного с ним трушу,
Передалось от друга.
О, как вернулась тишина
И мрак расставил сети,
На небе расцвела луна
И звезды с ней, как дети.
Зажгли железной колеи
И дали направление
Свободы, жизненному пути,
Даря момент забвения.
И я пошёл за той горой,
Что тут коптила дымом,
Она ведет меня домой
За будущим столь зримом.
И вот уже видать рассвет,
А это значит – прячусь,
Чтоб не нашли еврея след,
По сторонам чуть пячусь.
Нашёл уютненький овраг
И в нем привал устроил,
Тут не найдёт сегодня враг,
Шалаш для сна построил.
Достал последнюю еду
И поделился с шустрым,
А позже что-нибудь найду,
Иль ужин мы пропустим.
И после лёг я сон вкусить,
Что оборвал сознание
Ведь нужно силы подкопить
На новые познания.
Проснулся, все ещё светло
И луч в шалаш стреляет,
Прицельно он попал в лицо,
Как будто цели знает.
Не понял сразу, мышки нет
Но как такое может?
И как найти ее мне след?
И кто мне тут поможет?
Залёг в затишье и смотрю
Куда она пропала?
И как теперь её найду?
Она со мной же спала!
Ловил ушами каждый звук
И зрение усилил,
Зачем сбежал мой милый друг,
Иль зверь какой осилил.
Возможно, хищник уволок
И сделал сытный ужин
А одиночество – злой рок,
Что мне судьбою сгружен.
Но я не мог вот так уйти,
Не попрощавшись с другом,
С которым удалось пройти
Все испытания тугом.
Решил ещё чуть подождать
Возможно, обнаружу,
Ведь что случилось должен знать
Уйдя и точно сдюжу.
Пока лежал, подумал как