Игорь Алексеевич Будков
Как закалялась любовь

Участковый инспектор

Горячая вода быстро смыла остатки еды с тарелки. Обедал лейтенант Николаев Николай не всегда дома. По-разному приходилось, но только не в ресторане. Зарплата участкового инспектора не позволяла принимать пищу в ресторанах, а взяток он не брал. Часть зарплаты он переводил маме и сестренке. Папа умер рано, и ему пришлось сразу после института искать надежную работу, и желательно со служебным жильем. По этой причине он откладывал и создание семьи. На семейный бюджет наложит лапу жена и помогать сестренке будет проблематично.

Работать участковым ему нравилось, общение с людьми доставляло удовольствие.

Поставив чистую тарелку на сушилку, он наклонился к еще не мытому после зимы оконному стеклу и кинул взор на улицу. Он искал в прохожих ее. Она жила где-то недалеко, это он уже понял. Третий раз чуда не произошло. Он оделся, не спеша спустился по лестничным маршам, вышел во двор и направился в отделение полиции.

Миновав двор, он вышел на второстепенную проезжую часть и вновь свернул во двор и в очередной раз бросил взгляд в сторону попавшей в зону видимости девушки. Но все напрасно, не она.

«Да она дома. Может, вообще, замужем. Сейчас у плиты хлопочет. Такая красавица как пить дать замужем, и ты ей ну совсем никак не нужен», – ворчал он на себя.

В таком, не то чтобы угнетенном, но далеком от хорошего настроении он прибыл в отделение.

В коридоре его поджидал, привалившись на подоконник, Вадим, в прошлом однокурсник по ускоренным курсам школы полиции, которую Николай окончил после института.

С Вадимом они подружились во время учебы и устроились работать в одно отделение полиции.

– Привет, – Вадим отлип от подоконника. – Как дела?

– Так себе, – махнул рукой Николай. – Все к одному, – он провел пальцем по стеклу, взглянул на грязный палец и потер его о другую ладонь. – Начальство давит с фальшивомонетчиками. Если не найдем в ближайшее время, начальнику по шапке, а он нам.

– И у меня такая же проблема, – удивился Вадим. – Я также ловлю фальшивомонетчиков. И даже дольше, чем ты. Чего это ты так убиваешься из-за этого?

– Не знаю за что, но ко мне цепляется заместитель начальника, – Николай наклонился к стеклу, пытаясь разглядеть идущею за окном девушку. – Вчера он предупредил, что я лично отвечу в случае неудачи, вплоть до увольнения, – Николай вздохнул. – Мне так нужна эта работа.

– Как за что? А ты не знаешь? – Вадим искренне негодовал. – А кто с ним не соглашается? Поправляет? Зачем ты его поправил, когда он сказал, что демократия зародилась с образованием Соединенных Штатов Америки? Кто тебя просил говорить про новгородское вече и Древнюю Грецию?

– Я думал, он объяснит логически свои мысли, – Николай недоуменно пожал плечами. – А он только наорал на меня и посоветовал засунуть язык в микроволновку.

– Хорошо. С этим ясно. Как тебя угораздило опоздать к нему на совещание?

– Во дворе двадцать седьмого дома помог бабуле поднять до квартиры ее сумку. Она старая, еле ползет, ее же на руках не потащишь вместе с сумкой? Не повезло. А майор сразу орать.

– Беда с тобой, – Вадим поднес указательный палец к лицу Николая. – Следи за языком.

Николаев вдруг перешел на шепот:

– Вон он идет. Не оглядывайся.

К ним приближался в идеально подогнанной по фигуре форме майор чуть выше среднего роста.

– Все болтаете, – майор перевел бегающий взгляд с одного на другого. – Вам, Николаев, три дня на обнаружение фальшивомонетчиков. Не найдете – напишу рапорт о вас на увольнение.

– За что? – вмешался Вадим.

– Вам также не поздоровится, – буркнул майор и кинул взгляд на дорогие наручные часы. – Впрочем, пора на совещание. Не задерживайтесь.

В то, прошедшее время, когда в стране ориентировались на американскую либеральную демократию, начальник отделения полиции получил приказ сверху вынести из кабинета длинный стол для совещаний и на освободившемся месте расставить стулья кругом. Так и проводили совещания. Уже давно Америка не эталон для подражания, но начальник был консервативен и ничего не менял. Секретарь расставляла нужное количество стульев. Когда все стулья были заняты, начальник покидал свое кресло и, перебравшись на стул, открывал совещание. Так было и сегодня.

– Итак, вкратце, – начальник наклонил голову, закрыл глаза, а левой рукой почесал переносицу. – В правительстве… Я повторяю. В правительстве обеспокоены фальшивомонетчиками, действующими в нашем районе. Возможен окончательный подрыв финансовой системы США. Этому государству сейчас как никогда требуется поддержка. Они попытаются раздуть международный скандал, – начальник открыл глаза, поднял голову и, медленно переводя взгляд с одного на другого подчиненного, продолжил: – Это дело чести. Возможно, дойдет и до увольнений. Михаил Борисович, доложи все по порядку с самого начала. Попробую разобраться вместе с вами.

Михаил Борисович раскрыл папку и заговорил:

– Я, начальник оперативного отдела, и весь отдел занимаемся этим делом с утра и до позднего вечера, – начальник отдела перевел взгляд на заместителя начальника отделения полиции, и тот качнул головой. – А участковый инспектор Николаев самоустранился. Занимается непонятно чем, только не фальшивомонетчиками.

– Я опрашиваю жильцов в тех домах, которые вы мне указываете в должностной записке, – на лице Николая появилась растерянность. Он не ожидал от начальника отдела обвинений в нерасторопности.

– Выходит, не у тех спрашиваете, – начальник отдела вновь взглянул на заместителя начальника. – Или не о том, что нужно.

– Время. Время. Начинайте уже, – оборвал его начальник отделения.

– Проблема возникла неделю назад. В отделение пришел дворник, обслуживающий помойку тридцать первого дома, и потребовал, чтобы и в его контейнер для мусора кинули пакет с долларами. Так как он уже купил билет на самолет. Все уже нашли свои доллары и улетели жениться, и остался только он один. «Сколько еще ждать?» – задавал он вопрос. Мы его успокоили, заверили, что в течение недели вопрос будет решен.

– Доллары, вероятнее всего, были на всех помойках района, кроме одной, во дворе дома номер тридцать один, – начальник посмотрел на докладчика. – Я правильно сделал вывод?

– Как всегда.

– Кто-то еще занимается сбором информации?

– Наш человек. Агент под прикрытием. Внедрили неделю назад, как получили информацию от дворника.

– Что ему еще удалось выяснить?

– Ему удалось у бомжей заполучить доллары. Проверили – и эти настоящие. Наша система их оценивает как настоящие. Отправили в США. Их Минфин вчера после долгих мучений все же выявил погрешность – фальшивые. Они в полной панике, как вы уже нам и сообщили.

– Почему они доллары, практически настоящие, выбрасывают на помойку? – начальник пожал плечами и развел руки в стороны. – Ничего не понимаю.

– Наша версия, – Михаил Борисович обвел всех прищуренным взглядом, – это у них брак. Те доллары, что они не выбрасывают на помойку, похоже, не отличить от настоящих. Янки, я думаю, это понимают и в ужасе.

– Что в ужасе? – начальник изобразил удивленное лицо. – Будто бы они не знают, что мы не помним зла и обязательно им поможем. И вообще, когда мне вчера вечером доложили обо всем этом безобразии, то у меня разыгралась язва. Еще не обедал, жду дочь, должна домашнюю еду принести.

Возникла пауза. У начальника отделения по лицу пробегали разные гримасы. В наступившей тишине было слышно, как бежит секундная стрелка в настенных часах. Так же, по часовой стрелке, незаслуженно обвиненный в нерасторопности Николай рассматривал ботинки присутствующих, затем поднял глаза на сосредоточенные лица. На лице начальника после неопределенности остановилось недовольство, и он выдал:

– Отрабатываем все связанное с помойками, это – дворники, не успевшие выехать в свои кишлаки. Также опрашиваем водителей мусоровозов и жильцов.

– Ясно, – за всех ответил Михаил Борисович.

– Хорошо, – начальник обеими руками хлопнул себя по коленям. – Думаю, за три дня управитесь. А нет – будем увольнять.

– Одну минуту, – в воздух поднялась рука заместителя. – Я думаю, лейтенанта Николаева уволить необходимо уже сегодня. Он в первую очередь через население должен был добыть информацию. Не добыл. Он нам сорвет всю операцию по задержанию и обеззараживанию фальшивомонетчиков.

– Обезвреживанию, – поправил Николаев и тут же получил толчок в бок от Вадима.

– Оставьте, – махнул рукой начальник. – Дадим ему шанс. Все. Все свободны.

Полицейские, шаркая ножками отодвигаемых стульев по паркету, освобождали кабинет.

Часом раньше Маргарита освободила кресло, бросила взгляд в зеркало и покинула парикмахерскую с хорошим настроением. Мастер, хоть и несла чушь про нечистую силу, работу свою знала. Прическа получилась, как всегда, на высшем уровне. Маргарита поспешила к выходу, было еще полно дел, и в первую очередь магазин косметики. На улице она невольно сощурила глаза от солнца.

Вначале глаза привычно сощурились, чтобы лучше разглядеть, затем расширились от удивления и напоследок округлились от суммы ценника на косметику. Но что делать? Надо брать. Маргарита продолжала изучать прилавок, когда до нее донесся разговор двух продавщиц.

– Ты слышала у префектуры что творится?

Маргарита оторвала взгляд от витрины и скосила его на беседующих.

– Да.

– И что думаешь?

– Понятия не имею, – безразлично произнесла продавщица с рыжей внешностью. – Кажется, глупость какая-то.

– А я думаю, и не глупость вовсе, – другая девушка была настроена решительно. – Вся эта толпа девчонок у префектуры ищет Воланда не напрасно. Поверь мне. Они получат свой крем для омоложения, а мы останемся за своим прилавком с кучей никому не нужных тюбиков. Поняла? Нужно что-то делать.

– Так рабочий день. Кто же нас отпустит? – продавщица пожала плечами.

«Вот те на, – подумала Маргарита. – Как быстро они добрались до префектуры».

Маргарита пересекла небольшой сквер и вошла в свой двор. Поздоровалась с соседкой, выходящей из подъезда, и поднялась на четвертый этаж. Дома ее ждала мама.

– Покушай. К папе успеешь. Я все приготовила.

– Я не голодная. А у папы язва, ему ждать вредно.

– Угомонись. Он сказал не раньше трех часов приходить, – мама гремела на кухне половником. – Иди, я уже налила.

В три часа ровно Маргарита привычно шла по коридору к кабинету папы – начальника отделения полиции. Из открытой двери кабинета вышел Михаил Борисович, за ним дяденька, имя которого она не помнила, затем Вадим. Этот молодой человек производил приятное впечатление, она познакомилась с ним еще месяц назад, когда навещала папу. А за Вадимом вышел лейтенант, выше среднего роста, с ослепительно голубыми глазами, и уставился на нее не мигая. Это был он. Она почему-то замедлила шаг и опустила глаза, затем подняла, заглянула в его бездонные глаза и вновь опустила.

– Здравствуй, Маргарита, – произнес с улыбкой Вадим, но она не слышала его. Он перегородил ей дорогу рукой. – Привет, – произнес он негромко, нараспев.

С трудом выйдя из оцепенения, она улыбнулась Вадиму:

– Привет, Вадим. Как дела?

– Хорошо. Позволь представить тебе моего друга Николая, – Вадим повернулся к Николаю.

Тот стоял, как холодильник, неподвижно. Вадим незаметно пихнул его в бок:

– Поздоровайся с девушкой.

– Здравствуйте, – едва слышно произнес участковый инспектор.

– Здравствуйте, – произнесла Маргарита, не поднимая глаз.

Наступила пауза. Вадим уже открыл рот, но, опомнившись, Маргарита охнула:

– Мне же пора. Папа ждет, – и направилась к кабинету.

– Ты что это – окаменел? – Вадим водил ладонью перед лицом у друга. – Очнись.

– Кто это? – выдавил наконец Николай и перевел взгляд с двери кабинета начальника на Вадима.

– Произвела впечатление?

– Неизгладимое.

– Забудь о ней, – раздался голос заместителя начальника. – Едва ли она захочет иметь дело с безработным, а ты им скоро станешь. И еще, мы с ней почти что помолвлены. Тебе здесь не светит, – глаза майора забегали, он отвернулся и зашагал прочь по коридору.

– Не верь ни единому его слову, понял? – назидательно произнес Вадим. – Он пытался за ней ухаживать и тут же ей что-то наврал, а она страсть как не любит вранья. Сразу отшила.

– Ты знаешь, как я его боюсь, – Николай растопырил глаза и состроил испуганную физиономию. – Я не шучу. Уволит.

– Жди меня здесь, – приказал Вадим и направился к открытой двери в кабинет начальника.

Маргарита доставала из сумки термос и судочки. Папа говорил по телефону. В кабинете никого уже не было. Положив трубку, он произнес:

– Мама просила принести к семи часам вот эту штуку, не помню, как она называется, коробка красивая. Мне только что ее привезли ребята из соседней области, совсем дефицит задушил. Я не могу, мне в министерство к шести. Мама расстроится. Ты не допрешь?

– Да уж как-нибудь, – махнула Маргарита.

– Николаев допрет, – Вадим сделал обнадеживающий жест и, обернувшись, крикнул: – Николай, иди сюда.

– Послушай, сынок, – начальник отделения шагнул навстречу Николаю. – У тебя с майором что-то не сложилось. Ты соберись, а то я не помогу. У него отец знаешь как высоко сидит. Продвинулся по партийной линии. Он и меня, возможно, метит сдвинуть и сесть в мое кресло. Как знать?

– Он же ничего не понимает в работе, – произнес Николай и взглянул на Вадима, ища поддержки.

– Ему и не надо, другие сделают, – начальник направился к своему столу. – Привет маме.

– До вечера, – Маргарита направилась к двери, догоняя лейтенантов.

В коридоре стоял майор.

– Ну, Николаев, куда это ты несешь коробку? – прищурил бегающие глаза майор.

– Папа попросил отнести, – произнесла Маргарита.

– Папа, – майор поднес палец к лицу Николая. – Начальник отделения тебе не поможет. Все знают, что ты нерадивый работник.

– Мой папа поможет, – Николай ударил себя в грудь. – Мой папа – профессор-атомщик. Засекреченный. Вот так.

– Да ладно, чего тогда ты здесь делаешь? – майор галантно раскланялся с Маргаритой и удалился.

Николай нес коробку и внешне старался быть спокойным, но внутри себя вел борьбу со своей робостью. Такие красивые, общительные девушки, как Маргарита, вводили его в ступор. Он собрал всю волю в кулак, обругал себя последними словами и решил спросить про театр.

– Вы часто приходите к папе? – спросил он в асфальт, поднять глаза на Маргариту не хватило сил.

– Нет. Только когда у него язва обостряется, приношу домашнюю еду. Мама готовит, – Маргарита махнула рукой. – Он этого не любит, ругается, но мама настаивает, и он сдается.

Они свернули во дворы и двигались между старыми кирпичными пятиэтажками, утопающими в молодой зеленой листве, едва распустившейся.

– Красиво весной, – произнес Николай и взглянул на спутницу.

– Красиво. Я люблю весну, – Маргарита вдруг резко шагнула в сторону на газон. – Кыс-кыс.

Вдоль дома по отмостке к ближайшему углу двигалась рыже-белая кошка.

– Кыс-кыс-кыс, – продолжала Маргарита.

Но кошка, взглянув на нее, завернула за угол.

– Не захотела со мной дружить, – вздохнула Маргарита.

– Она будет с вами дружить, обязательно будет, – на Николая произвело впечатление то, что девушка любит животных. – Просто сейчас Барса сытая, Прасковья Николаевна ее накормила и отправила гулять.

– Вы что, – удивилась Маргарита, – всех котов по кличкам у себя в районе знаете?

– Нет. Только тех, кто гуляет. А тех, кто дома сидит, не знаю.

– И жильцов всех знаете?

– Нет. Вас я не знал до сегодняшнего дня, – Николай собрал всю смелость в кармане в сжатом кулаке. – Зато сегодня узнал и очень рад этому.

– Да, – Маргарита задержала на нем взгляд. – Кстати, вам передавала привет Клава.

– Какая Клава? – растерялся Николай.

– Парикмахер.

– А, – буркнул Николай, потупив взор. – Понятно.

– Я у нее сегодня делала прическу. Вот она и передала, когда узнала, что я буду в отделении, – Маргарита взглянула на собеседника. – Это странно?

– Нет.

– У вас серьезные отношения?

– Да. Я первый мужчина в ее жизни, и это меня обязывает.

– Я вас поняла.

Вошли в подъезд и поднялись на четвертый этаж. Дверь на звонок открыла мама и протянула руку к коробке.

– Может, зайдете? – предложила Маргарита и сама испугалась. – Чайку попить, – оправдываясь, произнесла она.

Николай жутко испугался и открыл рот, но ничего произнести не мог и только двигал челюстями.

Мама взглянула на Маргариту, затем на Николая, протянула руку и, схватив за рукав форменной одежды, втянула последнего в квартиру.

– Попьет. Куда ему спешить? Всех жуликов не переловишь. Отец вон всю жизнь за ними гоняется, а они все выше и выше по служебной лестнице поднимаются.

– Да, да, – Николай не понял, о чем речь, находясь как бы под гипнозом. – На верхних этажах двери и люки на чердаки закрываем на замок.

– Молодцы, – мама стягивала с него куртку. – Раздевайся.

Мама выдала Николаю тапочки и удалилась в комнату.

Пройдя на кухню, они стали пить чай, и разговор принял непринужденный характер. Николаю было легко, тепло и не хотелось уходить. Один, два и даже три раза удалось отогнать мысль, что пора и честь знать, но, собрав всю волю, он вновь одолел себя.

– Маргарита, – произнес он, затаив дыхание. – Что вы делаете сегодня вечером?

– Тетрадки буду проверять, – ответила она, но затем, опомнившись, добавила: – Но это поздно вечером, а рано вечером у меня свободное время.

– Тогда, может быть, сходим в кино?

– Я не против, – Маргарита опустила глаза. – Но у вас же Клава?

– Один раз, – сквозь грохот сердца произнес Николай.

– Хорошо, – кивнула Маргарита. – Это хорошо, что вы не стали отрицать ваши отношения с Клавой. Больше всего ненавижу лгунов.

За Николаем закрылась дверь, и из комнаты вышла мама. Все это время ее голова находилась в коридоре, а туловище в комнате. Она одобрительно посмотрела на дочь.

– Поздравляю. Наконец-то.

– Это ни о чем не говорит.

– Хорошо, хорошо, – мама направилась на кухню прибираться после чаепития. – А что? Я с твоим отцом жизнь прожила – и ничего. Раньше сложнее все было. Сапоги огромные, как гуталином намажет – в коридор не выйдешь. А сейчас ботинки, все очень культурно.

– Мама, – Маргарита в упор посмотрела на мать.

– Иди тетрадки проверяй. Нечего время терять. А родную мать слушай.

Таинственная незнакомка

Чертополох Сидор Артемьевич, префект Северо-Западного округа, невнимательно слушал доклад префекта Юго-Восточного округа. Можно сказать, совсем не слушал. Проблемы Юго-Восточного округа ему были далеки и безразличны. На данный момент его беспокоили, пока только на подсознательном уровне, молодые женщины. Молодые и очень молодые, худые и пышные, накрашенные и без яркого макияжа, на высоких каблуках и на сплошной подошве. Все эти женщины толпились перед входом в префектуру в момент выхода его из здания. Он торопился на совещание, служебный автомобиль ждал его у главного подъезда. В мыслях был готов план сказать на совещании о том, об этом, не упустить то и, главное, настоять на начале того, о чем стараются не упоминать вовсе.

Женщины не могли пройти фейсконтроль, и потому слышались просьбы позвать к ним Воланда.

Сидор Артемьевич судорожно пытался вспомнить работающего в префектуре бюрократа с такой фамилией, но не мог. «Наверное, ошиблись адресом», – вдруг пришла мысль, которая и успокоила его. Он встрепенулся, вздохнул облегченно, кинул взгляд на покидающего трибуну докладчика и улыбнулся.

У Николая после расставания с Маргаритой все еще теплилась улыбка на лице, и страха от знакомства с ее мамой почти не осталось, да и дело фальшивомонетчиков не очень тревожило. Но счастье длилось недолго.

Мысль о фальшивомонетчиках вновь вернулась и уже не отгонялась мыслями о предстоящем походе в кинотеатр.

– Ну хорошо, – произнес Николай. – Ваша взяла. Двигаюсь по направлению к помойке дома номер тридцать один.

Дворник Рустам сидел на старом ведре, привалившись спиной к стене трансформаторной будки. Завидя участкового, он встал, поздоровался и с мольбой в голосе простонал:

– Скажи, начальник, сколько еще они будут надо мной издеваться? Когда доллары принесут? Сижу, жду.

– Извини, – Николай беспомощно развел руки. – Не знаю. Пока не знаю.

– Билет куплен, – Рустам похлопал себя по карману. – На невесту деньги нужны. Без калыма нельзя.

– Я знаю. Я знаю, – извинялся участковый. – Все будет хорошо. Жди.

Он обошел помойку, поднял голову, оглядел верхние этажи тридцать первого дома. Дом как дом, пятиэтажка как пятиэтажка, помойка как помойка. Вернулся к Рустаму. Тот продолжал сидеть на ведре.

– Что на других-то помойках?

– А, – безнадежно махнул рукой Рустам. – В сорок седьмом доме дважды высыпали. Новый дворник две недели отработал и уехал, свадьбу гуляет. И в двадцать седьмом уехал, – он обхватил голову руками и закачался на ведре. – На каком ишаке к ним подъехать?

– Иди чай попей, – Николай помог Рустаму встать с ведра и, придерживая его за локоть, подталкивал с помойки.

– Я подежурю. Баксы не трону, будь спокоен.

Николай проводил Рустама взглядом и повернулся к контейнерам. Нужно вспомнить все, чему его учили в школе полиции. Необходимо найти фальшивомонетчиков самому и доказать всем, что он не зря получает зарплату участкового.

Он мысленно открыл учебник криминалистики, и перед глазами ясно, во всем великолепии всплыл образ Маргариты. Усилием воли он прогнал улыбку со своего лица и вновь ушел в криминалистику. В голове будто молоточками застучали мысли: «Дедуктивный метод… Шерлок Холмс».

«Тьфу на тебя», – мысленно обругал он сам себя. Извилины в мозгу вновь попытались перевернуть страницы учебника криминалистики, но в голове отчетливо проступило: «Шерше ля фам».

– Шерше ля фам, – прошептал он и вновь расплылся в улыбке.

Образ Маргариты заслонил собой всю помойку.

Учебник криминалистики не открывался.

«Шерше ля фам», – витало в весеннем воздухе.

– Первая леди, – Грин рассматривал через лупу лицо американского президента на купюре. – Первая леди, говорю, нужна. Имеется? Первая леди, говорю, имеется или не имеется? – с этим вопросом он обратился к вошедшему в комнату кандидату в президенты.

– Нет. Не имеется, – мужчина в черном пренебрежительно махнул рукой. – Им там женщины не очень нужны. У них вседозволенность в моде, ЛГБТ-сообщество.

– Чтобы без первой леди… – Грин оторвался от купюры. – Сомневаюсь насчет электората.

– ЛГБТ-сообщество в моде, – в черном поднял назидательно палец кверху. – Нужно прикинуться одним из них.

– Голубым? – подключился к разговору из соседней комнаты Еврик.

– Нет. Голубым у меня не получится. Эти педерасты меня сразу раскусят. Ушлые.

– А кем же тогда? – откинулся на стуле Грин.

– Трансвеститом. Дешево и сердито, – в черном громко хохотнул.

– Да, действительно, – Грин улыбнулся. – И все счастливы.

Николай уже минут десять медленно бродил со счастливым лицом около помойки из стороны в сторону, заложив руки за спину, когда его внезапно окликнули.

– Здравствуйте, Николай Николаевич, – на него смотрела таинственная незнакомка, молодая женщина неопрятного вида. – Весьма признательна за ваш визит ко мне на помойку. Мне, право, так неловко, вы застигли меня врасплох, – она обвела виноватыми глазами территорию. – У меня не убрано, все так разбросано. Какой конфуз.

– Полноте. Не нужно так убиваться, – вдруг ответил Николай в ее манере и сам удивился. – Я вскоре откланяюсь.

– Отчего же? – удивилась она. – Я не тороплюсь. Скажите лучше, как самочувствие Маргариты Николаевны? Здоровы ли? Они, право, так великолепны.

– Маргариты Николаевны? – Николай приходил в себя. – А вы, позвольте узнать, кто будете?

– Я? Кто буду? – женщина пришла в негодование. – Я? Кто буду? Да как ты смеешь, наглец! Да я, – с этими словами она растопырила руки и бросилась на участкового инспектора.

Он сделал шаг левой ногой в сторону, уворачиваясь от обезумевшей женщины, но она ухитрилась схватить его за руку и, применив подножку, повалиться с ним на кучу пустых картонных коробок. После непродолжительной борьбы Николай оказался над лежащей дамой.

– Ну, возьми меня. Возьми, – томно произнесла она и схватила за грудки пытавшегося встать участкового.

– Пустите же наконец, – Николай запыхался от борьбы. – Я вам говорю.

– Ну ладно, – засмеялась женщина-бомж. – Ты что, не видишь? Это же я.

– Кто я?

– Я, Вадим.

– Вадим? – Николай опешил. – Какого черта?

– Шутка. Скучно мне, – Вадим убрал руки с Николая. – Вставай.

Встали, отряхнулись.

– Я агент под прикрытием, – Вадим состроил гримасу. – Вот, как-то так.

– Почему мне не сказали?

– Заместитель не велел, – Вадим поправил парик. – Смотри не проболтайся. Убью.

– Не проболтаюсь.

– Как Маргариту проводил?

– Нормально, – Николай замялся. – В кино идем.

– Молодец, – Вадим хлопнул его по плечу. – Так держать. Про Клаву не спрашивать?

– Не спрашивай.

– Ладно.

– А чего все-таки зам говорил про помолвку?

– Врет он все, – Вадим выставил указательный палец. – Просек, как она на тебя глядела, вот и сказал. Он сам на нее глаз положил, да пролетел. Думал, ей, как и остальным, врать можно напропалую.

Вадим пнул ногой коробку из-под молока.

– Про отца-ядерщика ты зря соврал. Врать не умеешь, так и не начинай. Скажи ей при случае что и как. Не любит она вранья. Это я точно знаю. Хуже всего не любит. Понял?

– Да знаю я, – Николай потупился. – Дурака свалял.

– Хорошо, мне пора, – Вадим огляделся. – Прошвырнусь по помойкам. Пока.

– Пока, – кивнул Николай и взял под козырек.

Отодвинув подальше лак для ногтей, Маргарита взяла кусочек яблока с блюдца. Правая рука привычно потянулась к стопке. С первого дня работы в школе она не мыслила себя без стопки. Каждый вечер, когда она садилась за стол, ее ждало блюдечко с нарезанным яблоком и стопка. Стопка всегда была высокая. И лишь в дни эпидемии гриппа она существенно уменьшалась. А в дни школьных каникул Маргарита и вовсе обходилась без стопки. Все привычно и буднично. Она проделывала это каждый день. Но сегодня необычный день, сегодня день особый.

Она положила кусочек яблока обратно, протянула руку к стопке и отодвинула подальше стопку проверенных накануне тетрадок.

Она собирается в кино. На свидание. Уже давно она мечтала о свидании – и вот свершилось! Правда, у Николая отношения с Клавой, но все равно, одно свидание, без продолжения. Николай ей понравился сразу, а когда, провожая, нес коробку, то еще больше. В огонь масла подлила мама. Вначале она перечислила его положительные качества, затем вздохнула, что скромный, далеко не пробьется по служебной лестнице, нет в нем либеральной, нагло-настырной жилки.

– Но главное, – подытожила она, выходя из кухни, – парень он хороший, а мы с отцом поможем чем сможем, – и немного погодя донеслось: – Мебель придется двигать, детскую кроватку к окну не поставишь.

– Да что ты, мама! – протестовала Маргарита с беспокойством в голосе.

– Не переживай. Не переживай. Не сглажу.

От неожиданно квакнувшего во внутреннем кармане телефона Чертополох вздрогнул, кинул взгляд на трибуну и достал гаджет. Поступило сообщение от жены. Дословно было написано следующее: «Ежик, не забудь молоко, сметану, творог. Твоя Котя».

Сидор Артемьевич просил жену звать его, как и прежде, Кротиком. Но она сказала:

– Нет, Кротя. Ты префект и должен быть ершистым, а не пушистым кротом. Иначе тебя съедят. Будешь Ежиком, а я, как и прежде, останусь для тебя Котенком или…

– Котей, – обреченно ответил Ежик.

И вот он уже три месяца как Ежик, но к должности префекта не привык, очень суетно. Единственное, что нравилось, так это служебный автомобиль.

До служебного автомобиля у него был велосипед, собранный еще при советской власти. На нем он ездил в музыкальную школу, где давал уроки на аккордеоне.

Но спокойная, размеренная жизнь педагога закончилась три с половиной месяца назад, когда из телефонной трубки раздался голос шурина. В присущей ему манере тот настаивал на переводе тогда еще Кроти на освободившуюся должность префекта.

– Почему я? – ужаснулся Сидор Артемьевич.

– Мы победили на выборах и сформировали свою команду, – приказным голосом шурин давил из телефонной трубки, – и не позволим стороннему человеку руководить префектурой. Ты, Сидор, в составе команды будешь достраивать достойный общественно-политический строй, который в основном уже построен.

– Я же не строитель, – пытался возражать Ежик. – Я музыкант.

– У тебя будет помощник, – успокаивал его шурин. – Он все сделает за тебя. Выбирайся из своей глуши.

Через две недели Сидор Артемьевич сдался и переехал в префектуру. Почищенный и смазанный велосипед остался ждать своего хозяина в сарае.

Отключив звук телефона, Чертополох положил его обратно во внутренний карман и обвел взглядом присутствующих.

Николай кинул взгляд в сторону холодильника. Только что он доел полторы котлеты с макаронами и соленым огурцом. Все. Холодильник можно отключать, он пуст. Обычно он ужинал у Клавы. Ее холодильник всегда радовал желудок. Но сегодня он не мог пойти к ней, он шел с другой девушкой в кино. Это было неправильно, и он понимал это, но ничего не мог с собой поделать.

«Один раз, и все», – твердил он себе.

Маргарита не заставила себя ждать. Перед сеансом они ели мороженое и пили кофе.

– Теперь не усну, – улыбнулась Маргарита. – Кофе после обеда для меня противопоказан.

– А я и так, похоже, не усну, – Николай набирался смелости. – Но если про кофе, то он на меня не действует. Так-то бодрит, но на сон не влияет.

Перед фильмом показали, как группа российских ученых провела глубокие исследования и доказала западным христианам, что человек произошел не от обезьяны.

Православные отказываются признавать своим дедом гориллу и заявляют, что, согласно Святому Писанию, Бог создал человека по образу и подобию своему. А также настаивают, что те, кто в этой жизни жили по законам Божьим, в другой жизни сынами Божьими назовутся, но никак не сынами мартышкиными.

На эти, по мнению западных ученых, бездоказательные доводы российских ученых западные ученые доказательно заявили: «Покажите хотя бы одного человека, который побывал на том свете». А поскольку таковых не имеется, то человек, а именно западный, либеральный человек, произошел от обезьяны.

– Я знаю такого человека, – прошептал Николай.

– Какого? Который произошел от обезьяны?

– Нет. Который побывал на том свете.

– Да неужели?

– Точно. Он живет в нашем районе, возле сквера, – Николай помолчал и продолжил: – Мне про него Иван Петрович рассказал, они друзья. Он обещал меня с ним познакомить. Хочешь, пойдем вместе?

– С удовольствием, – Маргарита сжала руку Николая. – Так странно.

– Ничего странного, – Николай положил на ее руку свою вторую. Сердцебиение усилилось. – Мужчина в возрасте и вполне адекватный.

После совещания Чертополох выполнил разнарядку жены и с полным пакетом продуктов вошел в квартиру. Как всегда, квартира встретила его чистотой и уютом.