Ибон Мартин
Танец тюльпанов

13

Вторник, 23 октября 2018

Лист тихонько качался на воде. По краям он засох и стал бурым, но большая часть оставалась зеленой. Дубовый лист. Один из множества, что опадают поздней осенью, чтобы укрыть Страну Басков толстым ковром в ознаменование грядущих холодов.

Сестеро смотрела сквозь него. Она злилась на саму себя. Если ей не удастся справиться со своими порывами, в конце концов ее ждут проблемы.

– Как ты? – раздался голос за спиной.

Это был Айтор.

Сестеро пожала плечами и подвинула рюкзак, освобождая место рядом с собой.

– Прости. Не лучшее мое выступление, – призналась она.

– Это моя вина. С моей стороны безрассудно было пускать тебя в камеру, я же тебя знаю. – Он сел рядом с ней, свесив ноги над водой.

– Этот козел вывел меня из себя. Я не выношу таких типов.

Айтор кивнул. Они не впервые говорили об этом.

– Ты принимаешь все слишком близко к сердцу.

Сестеро снова перевела взгляд на дубовый лист. Его унесло на несколько метров, и скоро он должен был скрыться из виду.

– Это просто кошмар, – вздохнула она. – Ты знаешь, каково это – трястись каждый раз, когда твой отец вставляет ключ в замок?

– Наверное, это ужасно, – признал Айтор.

Сестеро покачала головой. Ее взгляд бесцельно бродил по каналу. Дубовый лист исчез вдалеке.

– Это происходило не каждый день, но часто. Он приходил поздно, когда все уже поужинали, а мы с братом собирались спать. – Слезы и гнев затуманивали взгляд Сестеро. Воспоминания причиняли боль. – Если он молчал, мы понимали, что надвигается буря.

– Он пил?

– Нет. Алкоголь тут ни при чем. Он был игроком. Тратил последние деньги на игровые автоматы. То есть, конечно, он пил, но его проблема была в азартных играх.

– Зависимость – это хуже всего.

В повисшей тишине раздался вздох, Сестеро пыталась заговорить, но слова застревали в горле.

– Это постоянное унижение. Представь, что ты приносишь ужин своему супругу, а тот швыряет тарелку на ковер. Или выясняется, что кто-то опустошил твой сберегательный счет, и когда ты требуешь объяснений, тебя оскорбляют, трясут и кричат, что это все твоя вина.

– Вот же подонок. – Айтор зажал рот ладонью. – Прости.

– Не извиняйся. Это был ад. Матери приходилось из кожи вон лезть, чтобы оплатить его игорные долги. А хуже всего было то, что стоило ей начать задавать вопросы, как он становился агрессивным. – Сестеро, сглотнув, помолчала. – Тихо, не то разбудишь зверя. Гребаный ад.

Порыв ветра сотряс тростник на берегу канала. Гнездившиеся в нем цапли заволновались. Кто-то даже взлетел и приземлился в нескольких метрах.

– Почему вы на него не заявили? – спросил Айтор.

Сестеро прикусила губу.

– Не знаю, – вздохнула она. – Почему Арасели Арриета не написала заявление о побоях? Почему молчат тысячи женщин, которые каждый год страдают от жестокого обращения со стороны мужчин?

– Но ситуация улучшается.

– Такими темпами это займет века. А тем временем женщины и дети остаток жизни расплачиваются за это, – Сестеро похлопала себя по груди. – Потому что это не забывается. Это остается с тобой навсегда.

Айтор положил руку ей на спину.

– Мне жаль, Ане.

Сержант кивнула.

– Прости, что тебе все время приходится выслушивать мои жалобы.

– Разве не для этого нужны друзья?

Сестеро печально улыбнулась.

– Мне жаль, что так вышло в камере. Я потеряла контроль.

– Это останется между нами.

Но она знала, что это неправда. Они были не одни. Полицейский, который охранял задержанного в участке, тоже был свидетелем этого представления. Если это будет записано в протоколе, как того требуют правила, это приведет к серьезным проблемам.

На несколько минут воцарилась тишина – ее нарушали лишь крики цапель вдалеке и шуршание тростника на ветру. Мимо прошел поезд, до детективов долетело предупреждение о закрытии дверей, а также дребезжание рельсов, когда состав отправился дальше в Мундаку.

– А у тебя как дела? Ты в последнее время грустный, – сказала Сестеро.

Айтор убрал руку со спины напарницы и ненадолго задумался.

– Я скучаю по ним, но все в порядке, – признался он.

Сестеро знала, что он имеет в виду Лейре Алтуна и маленькую Сару.

– Как Лейре? Она так и не начала снова писать?

– Уже лучше. Время идет. Саре скоро будет три годика.

Три года. С тех пор прошло уже три года… Сестеро задумалась о том, что случилось за это время. Она раскрыла еще несколько дел, ее наградили и повысили до сержанта… И больше ничего. Это немало для человека ее возраста, но все, чем она может похвастаться, – это карьерные успехи. Ее личная жизнь до сих пор – жизнь подростка, который веселится с подругами на вечеринках и делит квартиру с братом.

Ей вот-вот исполнится тридцать, а ей до сих пор не с кем разделить свою жизнь. Субботние интрижки ни к чему серьезному не приводят. Да она и не скучает по ним: если она чему и научилась, так это тому, что лучше быть одной, чем вместе с кем попало. Но порой она боялась, не слишком ли она долго откладывала.

– Возможно, я навещу ее, когда мы вернемся, – заметила Сестеро, возвращаясь к разговору.

– Она будет в восторге. Ты ей очень нравишься.

– Это взаимно, – ответила Сестеро. Она старалась не навязывать свое общество писательнице, чтобы не растравлять старые раны. Смерть отца ее дочери стала очень тяжелым ударом для Лейры. К счастью, она сильная женщина, и к счастью, Айтор с тех пор стал для нее ангелом-хранителем.

– Мы собираемся пожениться, – признался Айтор. Румянец, заливавший его щеки, быстро распространился на все лицо.

Сестеро открыла рот от изумления.

– И вы даже не собирались меня пригласить?

Айтор бросил взгляд на канал.

– Мы не планируем праздновать, просто подпишем нужные бумаги и все.

Сестеро от всей души улыбнулась. Она помнила, как узнала о том, что напарнику нравится Лейре. Тогда прошло совсем мало времени со смерти Иньяки, партнера Лейре, и Сестеро просила Айтора не спешить.

– Поздравляю. – Она и правда была очень рада за него. За годы службы Айтор показал себя самым преданным напарником. – Кажется, для заключения брака нужны свидетели. Можете на меня рассчитывать. Я с удовольствием приду.

Сзади раздался шорох гравия, и они обернулись.

– Что вы тут делаете, отдыхаете? – спросил Чема.

– Нам сказали, что вы здесь, – объяснила Хулия. – В квартире задержанного мы не нашли никаких улик. А у вас есть новости?

Сестеро затаила дыхание, и за нее ответил напарник.

– Этот тип не признается в жестоком обращении и тем более в убийстве, – сообщил Айтор.

Прикрыв глаза, Чема склонил голову.

– И все? Больше ничего примечательного не случилось?

Айтор и Сестеро переглянулись. Чема явно был в курсе случившегося в камере.

– Ну… – начала сержант.

– Ничего относящегося к делу, – перебил ее Айтор, закрывая тему.

Чема молча посмотрел на него и повернулся к Сестеро.

– Такие преступники способны пробудить в нас худшие качества, но правила нарушать нельзя, – заметил он серьезно.

Сестеро встретилась с ним взглядом. Она была в его руках. Если он сообщит о случившемся, на нее составят протокол и ее отстранят от дела. Отличный шанс для него стать начальником всей группы.

– Что скажете? Вы же не думаете, что этот подонок убил обеих? – спросил Чема, меняя тему. Возможно, на время.

– Нет, только свою жену, – заявила Хулия. – Он убил ее и воспользовался всеобщей паникой из-за убийцы с тюльпаном, чтобы свалить все на него.

– Согласна, – кивнула Сестеро.

Чема с сомнением покачал головой.

– Не забывайте, что сначала у них была ссора, о которой говорили соседи. Это указывает на спонтанное, а не подготовленное убийство. А тут тюльпан в вазе… Возможно, этот тип невиновен.

– Невиновный, который жестоко обращался с женой, – возразила Сестеро.

Чема прищелкнул языком.

– Но это не значит, что он убийца. Более того, на этот счет не было ни одного обращения.

– Это он, – настаивала Сестеро.

– А как это вяжется с тюльпаном? – спросил Чема. – Ты же сама выяснила, что эти цветы очень сложно раздобыть в это время года.

Сестеро признала его правоту. Возможно, она пристрастна.

– А что, если он взял цветок из букета, который убийца оставил на могиле Наталии Эчано? – предположил Айтор.

– Накануне этот букет лежал в похоронном бюро. Убийца без каких-либо проблем мог забрать цветок оттуда, – напомнила Хулия.

Чема пожал плечами.

– Можно отнести его к твоей подруге из цветочного магазина. Пусть скажет, когда его срезали, – обратился он к Сестеро.

Та фыркнула. Ей не хотелось возвращаться в магазин к той заносчивой женщине. Но без этой информации ей не обойтись.

– И еще кое-что… – сказал Чема, нахмурившись. – Если подтвердится, что это было домашнее насилие, тогда это не наше дело. Нам придется передать его комиссару и его шайке.

Пренебрежительный тон, в котором он произнес последние слова, разозлил Хулию:

– Ты засранец.

Сестеро бросила на Айтора заговорщицкий взгляд и попыталась подавить смех.

Чема поправил узел галстука и глубоко вздохнул:

– А еще твой начальник.

К счастью, их отвлекла веселая трель мобильника. Хулия поднесла руку к карману и убедилась, что это не ее телефон.

– Это у тебя, Сестеро.

Такое случалось с ними не впервые. У обеих стояла мелодия по умолчанию.

– Слушаю, – Сестеро ответила на звонок.

На экране отобразился номер ее начальника.

– Скажи мне, что это неправда. Как можно было так слететь с катушек? – В тоне Мадрасо смешались гнев и неверие. – Какого черта, Ане, ты позоришь меня. Бискайцы хотели, чтобы команду возглавил тот парень из Интерпола, а я боролся за тебя…

Ане ощутила, как у нее онемело горло. Она не могла дать удовлетворительный ответ. Она знала, что он позвонит, но не так скоро. Новости распространились слишком быстро. Чема и его аккуратно завязанный галстук расплылись перед ней сквозь завесу слез. Она чувствовала себя обиженной, преданной и в то же время виноватой в том, что не оправдала доверия Мадрасо.

– Прости, – пролепетала она, сделав несколько нетвердых шагов, чтобы отойти от напарников, чьи взгляды были прикованы к ней.

– Такое заносят в личное дело. Как можно было наброситься на задержанного?

– Я не набрасывалась на него. Я просто…

Начальник не дал ей договорить. Он звонил не для того, чтобы выслушивать оправдания.

– Мне все равно. Существуют комнаты для допросов. Почему ты не отвела его туда? Каким бы подонком ни был этот парень, у задержанных есть свои права.

– Прости, – повторила Сестеро. У нее кружилась голова, а перед глазами стояла картина: вот отец унижает мать, та рыдает, а маленькая Сестеро забилась в угол, пережидая бурю. – Все вышло из-под контроля.

В трубке повисла пауза, Мадрасо замолчал. Из тростника на другом берегу канала раздался пронзительный крик.

– Что это? Где ты? – спросил начальник.

– Какая-то птица. Это же Урдайбай.

– Птица? Я думал, кому-то перерезали горло. – Еще одна пауза, на этот раз короче. – Ане, так нельзя. Ты сержант, ты подаешь пример. Твоя горячая кровь поставит под угрозу твою карьеру. Ты что, хочешь вернуться домой с отметкой в личном деле? У нас тяжелая работа, она требует самообладания. Ты думаешь, у остальных не чешутся руки? Чешутся, да еще как. Но мы контролируем свои эмоции. Зачем, по-твоему, я занимаюсь серфингом каждый день? Всем, кто вынужден сдерживаться на работе, нужно как-то выпускать пар.

Сестеро молча кивнула. Она понимала, что он прав, и знала, что ей будет трудно. Ее кровь сразу начинает кипеть. Жаль, что под рукой нет барабанной установки. Ей не помешали бы пара песен и перешучиваний с подругами, чтобы сбросить напряжение и вернуться в реальность.

– Кто меня сдал?

– Не знаю, – ответил Мадрасо. Действительно не знает или не хочет говорить? Второе, решила Сестеро, но не стоит его винить. Так будет лучше. Она была уверена, что это был Чема, хотя, возможно, и кто-то в полицейском управлении.

– Ты отстранишь меня? – спросила она, наклоняясь к каналу. Собственное отражение в воде разлетелось на тысячу волнистых осколков, когда гравий под ее собственной ногой разбил хрупкое зеркало. В ожидании ответа она повернулась к коллегам, которые тут же отвели взгляд. Птичьи крики мешали им услышать разговор, но и без того было понятно, о чем идет речь.

– Мне пришлось несладко, – признался Мадрасо. Злость уступила место недовольству. – Мне пришлось выслушать, что я назначил тебя главой группы только потому, что ты прыгнула в мою постель.

– Прыгнула в твою постель? – воскликнула Сестеро, ее гордость была уязвлена. – Мы встречались почти два года, а теперь это называется так?

– Ане, не начинай… Это то, в чем меня обвиняют из самого Эрандио, это не мои слова. Стоит ли мне напомнить, что это ты бросила меня, потому что не хотела обязательств?

Сестеро сжала свободную ладонь в кулак и сделала глубокий вдох, тщетно пытаясь успокоиться.

– Я сыта по горло постоянными извинениями. Об этом ты не думал? Нет, конечно же нет, потому что ты мужчина. А я должна оправдываться каждый день, каждый час. Женщина не может подняться по карьерной лестнице сама. Ее заслуги всегда будут ставить под сомнение. Если я глава группы, то только потому, что трахалась с начальником. Они даже считают, что я слишком молода, чтобы быть сержантом, хотя это был внутренний конкурс, куда любой мог податься.

Мадрасо не ответил. Ане представила, как он кивает, поджав губы, в знак согласия. Это не первый и, конечно, не последний раз, когда у них происходил подобный разговор. Хотя они старались держать свои отношения в секрете, слухи поползли очень скоро. С тех пор ей вслед бросали подозрительные взгляды и злобные комментарии. Хуже всего было то, что самая отвратительная клевета исходила из уст других женщин-полицейских.

– Это все от зависти, – сказал Мадрасо. – Не обращай внимания.

Ане фыркнула.

– Вот отстой.

– Все устаканится, – сказал ее начальник и добавил: – Со временем.

Сестеро прикусила пирсинг зубами. Ей не хотелось говорить первое, что пришло в голову.

– Мне жаль, что так вышло с задержанным. Этого больше не повторится. – Ане знала, что сдержать обещание будет нелегко, но она была полна решимости. Она не могла себе этого позволить.

– Не усложняй мне задачу. На этот раз мне удалось их остановить. Тебя могли даже выгнать из полиции. Повезло, что полицейский не внес это в протокол и это нигде не зафиксировано. Иначе бы все закончилось плачевно, – Мадрасо сделал долгую паузу, собираясь с мыслями. – Ты лучшая, Ане. Не облажайся снова.

14

Вторник, 23 октября 2018

Ладонь правой руки ласкает верхушку тюльпанов. Они красные, и их яркость сравнима разве что с их хрупкостью. Воздушный поток заставляет их танцевать плавно, элегантно и с достоинством. Скоро они засохнут. Их эфемерный жизненный цикл завершится, и останутся лишь несколько печальных лепестков, которые тоже в конце концов истлеют.

Нужно поторопиться. Его работа только началась, но уже скоро подойдет к концу. Нечестно, когда у тебя нет времени наслаждаться величайшим достижением своей жизни. Но другого выбора нет, и он знал это с самого начала.

Еще раз проверить новости на мобильном телефоне. Сколько раз он уже делал это за последние несколько минут?

Ничего. Они пока не связали его летнюю работу с событиями последних дней. Он думал, что они куда опытнее, эти журналисты и полицейские, расследующие дело. И все же ни в одной газете, ни на одном канале не говорят о трех жертвах. Только о двух, да еще сомневаются, что женщина, которая всего несколько часов назад бросилась в пустоту, – дело его рук. Почему они не желают признавать его заслуги?

Придется отправить это фото. Они заставили его.

Приблизить нос к тюльпанам. Их аромат такой тонкий, такой нежный. Напоминает орехи, только что собранные с дерева и еще не полностью созревшие. Он никогда не думал, что этот запах будет таким чудесным.

Ножницы неприятно холодят руки. Не будет приятно и цветам, которые падают, скошенные стальным лезвием, чтобы потом он составил пышный букет. На его глаза набежали слезы, но ничего удивительного. Такие моменты вызывают в нем прилив чувств. Печаль сливается с эйфорией, а любовь – с ненавистью.

С ними нелегко справиться, и чем ближе к концу, тем сложнее. Но он должен преуспеть, и он знает, что у него получится. Его творение того заслуживает.

15

Вторник, 23 октября 2018

Сестеро тихонько захлопнула дверь машины, словно браконьер, который не хочет привлекать к себе внимание. Простенькая мотыга и пластмассовое ведерко станут ее спутниками на ближайшие часы, равно как запах грязи и морской соли, пропитавший все вокруг. Дождь уступил место туману, клочья которого проплывали мимо подобно призракам. Обычное явление в это время года из-за разницы температур между еще теплым морем и воздухом.

Сделав глубокий вдох, Сестеро прикусила пирсинг во рту. Она не чувствовала страха, но нервничала. Она знала, что как только ступит на песок, то сделает что-то противозаконное, а на сегодня она уже натворила достаточно. Однако эту вылазку она задумала еще накануне, когда поняла, что нет смысла наблюдать за браконьерами издалека. Их всего четверо, и они не могут устроить рейд против браконьеров, которые знают залив гораздо лучше них. Конечно, всегда есть возможность обратиться за помощью в полицейское управление Герники, но до тех пор, пока Олайсола не вычеркнут из списка подозреваемых, Сестеро не собиралась сотрудничать с его командой. Единственная, кого можно исключить, – это жена комиссара. Она провела несколько дней в Мадриде – алиби, которое ей легко удалось подтвердить.

Переживания из-за случившегося в камере и последующего звонка Мадрасо все еще были слишком свежи. Ей нужно было побыть одной, привести мысли в порядок и занять голову другими вещами, которые отвлекут ее от чувства предательства. И она не придумала ничего лучше, чем раствориться одной в урдайбайской ночи. Перед уходом из гостиницы она хотела предупредить Айтора, но передумала, увидев, что он созванивается с невестой. На заднем плане заливался лаем Антоний. К чему отвлекать Айтора, если нет никакого риска? Кроме того, напарник стал бы настаивать на том, чтобы отправиться с ней, а она не хотела вовлекать его во что-то не совсем законное.

Песок проваливался под каждым шагом.

Силуэты рыбаков становились все ближе и ближе. Никто из них не заметил ее появления. Ей нужно было привлечь внимание. Подойдя к одному из них, Сестеро начала неуклюже ковырять землю мотыгой.

– Здесь что, места больше не нашлось? Не видишь, что тут уже занято?

Сестеро добилась первой цели: с ней завязали разговор.

– Залив не твой, – заявила она и тут же упрекнула себя за резкость. Конечно, она должна вести себя неприветливо, как и положено браконьеру, но, если она хочет получить информацию от этого человека, нельзя сразу обрывать беседу.

Рыбак-браконьер бросил на нее презрительный взгляд.

– Да ты-то вообще в этом не разбираешься. Здесь ты ничего не поймаешь, – бросил он с насмешкой, отвернувшись. – И куда ты тащишься с детским ведерком? Придется бежать, так все моллюски оттуда повыпадут.

Бросив мотыгу, детектив поспешила за ним.

– Прости, я неправа. Я здесь впервые и немного нервничаю…

Рыбак замер и посмотрел на нее снова, на этот раз скорее с любопытством, чем с раздражением, и протянул руку. Это был мужчина средних лет с залысинами и крепкими огрубевшими ладонями. Несмотря на темноту, Сестеро заметила на его лице усталое выражение, какое бывает у тех, кто слишком часто видел, как от них отворачивается фортуна.

– В первый раз все нервничают… Я Педро, – представился он, крепко пожимая ей руку. – Если не хочешь уйти с пустым ведром, иди дальше по берегу. Здесь почти ничего нет.

– Спасибо. Я просто не знаю, как это делать, но мне нужны деньги. Я беременна и… – собственная ложь застала ее врасплох.

– Поздравляю, – протянул рыбак без особого энтузиазма. – У меня трое. Это твой первый?

– Да, первый. И я без работы…

В скудном оранжевом свете, отраженном от облаков, она увидела, что Педро кивнул.

– Это то, что привело сюда всех нас. Я всю жизнь работал на литейном заводе, и тут приходят русские и покупают его. А знаешь, что происходит дальше? Конечно же, сокращение. И вот я оказываюсь на улице с грошовым выходным пособием. Вчера у меня было собеседование, и мне сказали, что я слишком старый. Старый! Сорок лет… Это очень тяжело. И теперь больше не выдают лицензии на ловлю моллюсков. Либо ты приходишь ночью, либо без вариантов.

– Понимаю.

– И что мне остается делать? Попрошайничать? Так, по крайней мере, я могу зарабатывать на жизнь и оплачивать учебу детей.

Сестеро не могла поверить своей удаче. С Педро будет намного легче, чем она ожидала. Ей просто нужно направить разговор в нужное русло.

– А кто покупает у тебя моллюсков? – спросила она. Рыбак замолчал, и она поняла, что слишком быстро сменила тему. – В смысле, если я наберу ведро, кому я могу их продать?

Вдалеке, у самого отлива виднелись силуэты двух других браконьеров. Спутать их с кем-то другим было невозможно: они согнулись над песком с небольшой мотыгой в руках.

– Не волнуйся, я позабочусь об этом. Отдашь мне свою добычу, а завтра рассчитаемся. И не рассчитывай набрать полное ведро в первую же ночь. К тому времени, как ты это поймешь, начнется прилив, и ты уже не сможешь поймать ни одного моллюска.

– Я хочу продавать напрямую.

– Тогда ищи ресторан, который у тебя их купит. Здесь у каждого свои клиенты.

– А я думала, что кто-то один покупает все, а затем сам занимается продажей…

Браконьер издал смешок.

– Вот еще. У нас тут не настолько все налажено. Каждый идет своим путем. Дай мне свой номер телефона. Я помогу тебе.

– Свободные люди, – протянула Сестеро, скрывая свое разочарование. Если никто не руководит всеми этими мужчинами и, возможно, женщинами, то им придется отмести незаконную ловлю моллюсков как возможный мотив преступления. И без того трудно представить, как контрабандный торговец убивает кого-то, чтобы защитить свой бизнес, но то, что это могли сделать безработные за пригоршню евро, – это уже на грани фантастики.

– Твои знают, что ты здесь? – спросил рыбак, сделав дозвон на номер Сестеро. – Видишь это отверстие в песке? Вот твой моллюск. Давай, бери мотыгу.

Сестеро нахмурилась. Вопрос насторожил ее. Зачем он спрашивает? Внезапно она пожалела, что не взяла с собой пистолет.

– Нет, я никому не говорила, куда собираюсь, – ответила она и наклонилась, чтобы потрогать песок рукой. Он был не зернистый и грубый, как на пляже, а липкий и грязный. Неприятное ощущение. Но вот он, ее первый моллюск, круглый и холодный.

– Поздравляю. Вот и несколько центов, – сказал Педро, доставая из кармана пачку «Дукадос». – Ты куришь? Конечно, нет, у тебя же ребенок. Тем лучше. А мне пора бы бросить. – Он поднес обе руки к лицу, защищаясь от ветра, и щелкнул зажигалкой. – Неудивительно, что ты никому не сказала, что отправилась за моллюсками. Я уже несколько месяцев этим занимаюсь, и никто не знает. Семья думает, что я еду на фабрику, ночная смена. Не хочу, чтобы дети знали, что я неудачник. – Он задумчиво вздохнул. – Ищу моллюсков, пока отлив позволяет, а остаток ночи провожу в машине, пытаясь хоть немного поспать. В половине седьмого я захожу в дом, как раньше, когда эти козлы еще не вышвырнули меня, будто старого пса.

Сестеро огляделась вокруг. Другой браконьер потихоньку приближался к ним. Он бродил то туда, то сюда, как и все они, снова и снова сгибаясь отточенным движением.

– Ты не неудачник.

– Еще какой.

– Вовсе нет. Твои дети гордились бы тобой.

Педро горько рассмеялся и сделал последнюю затяжку. Затем затушил сигарету о подошву, сунул окурок в пустую пачку и убрал ее в карман.

– Дети никогда не гордятся своими родителями.

Сестеро подумала о собственной семье. Что ж, браконьер прав.

– А эта убитая журналистка, она сильно вам мешала? – Склонившись над вторым моллюском, Сестеро затаила дыхание в ожидании ответа.

– Достаточно, – признал Педро. – Она добилась того, что однажды полиция приехала, чтобы всех нас записать. Вот скажи мне, какой от нас вред? Заливу ничего не сделается от того, что несколько бедняков достанут несколько килограммов моллюсков. Но она упорно занималась обличением несчастных бедняков вместо сильных мира сего. Можно подумать, что в Гернике нет негодяев, на которых стоит обратить внимание. Хорошо хоть, что в последнее время она взялась за наркоторговцев. Вот это действительно опасные люди.

Сестеро выждала немного, чтобы придумать ответ. Педро только что подарил ей шанс, и нельзя его упускать.

– Я думала, это просто фантазии Наталии. Здесь что, правда есть наркоторговцы?

– А то. И если их не приструнят в ближайшее время, мы превратимся во второй Альхесирас^[5], – заявил рыбак, наклонившись за моллюском. Ополоснув его в луже, он протянул его Сестеро. – На, держи, а то уйдешь ни с чем.

Детектив не могла позволить ему закрыть тему.

– А полиция что, ничего не делает?

Педро вздохнул.

– У этих наркобаронов слишком много власти. Да скоро сама узнаешь. Просто приходи сюда несколько ночей подряд, и увидишь своими глазами.

– Вы их однажды видели? Правда, что ли? – Сестеро отложила мотыгу.

– Однажды? – Рыбак ухмыльнулся. Он махнул рукой в сторону противоположного берега. Слабый оранжевый ореол, состоящий из миллионов взвешенных частиц воды, окружал каждый уличный фонарь. Остальное погрузилось в полную темноту. Это был мир теней, где море и суша обнимались в замысловатом лабиринте каналов и топей, которые туман делал еще более непроходимыми.

– Если они там, значит, будет разгрузка.

Сестеро не поняла, о ком он.

– Я никого не вижу, – сказала она, прищурившись.

Педро сплюнул.

– Рыбаки. Любой, кто хоть немного знаком с морем, понимает, что во время отлива рыбу не ловят. И что же, интересно знать, делают там под покровом ночи эти ребята с удочками, когда песка здесь больше, чем воды?

Теперь детектив наконец их разглядела. Они расположились там, один за другим, каждые двадцать или тридцать метров.

– Они занимают места во время отлива. Позже, когда уровень воды поднимается и можно плавать, к ним на полной скорости подходит катер, проходит мимо и уплывает куда-то в сторону Герники.

– И это наркоторговцы?

Педро горько фыркнул.

– То, что показывают в «Кокаиновом береге»,^[6] – просто детские шалости по сравнению с ними.

Ребята.

– А полиция?

Сплюнув, Педро сунул руку в карман и вытащил новую сигарету.

– Они в доле. А ты как думала? Их больше волнуем мы. Один раз я видел патрульный катер в заливе рядом с ними. Я так слышал, что пару недель назад они перехватили лодку в Муруэте. Но, конечно, ничего не нашли.

– А наркотики?

Педро пожал плечами.

– Без понятия. Эти ребята знают, что делают.

Больше Сестеро ничего от него не добилась. То ли Педро больше ничего не знал, то ли не хотел делиться с новой знакомой.

– Думаешь, это они убили журналистку? – спросила Сестеро, снова взяв мотыгу в руки.

– Если у тебя много власти и много врагов, ничем хорошим это не кончится, – заявил он, после чего отошел с сигаретой в зубах.