И. Б. Мардов
Человек в Замысле Бога. Книга вторая
Часть 11. Подлинник и Отец
1
Есть люди, делающие добро, находящие самоудовлетворение от делания добра другим. Внутренняя жизнь таких людей проистекает на стороне Встречи и удовлетворяет те душевные потребности, которые должны быть удовлетворены от того, что происходит во встречах.
Есть другие люди, которые, вроде бы, делают то же самое, но получают внутреннее самоудовлетворение не от жизни на стороне Встречи, а от жизни на личнодушевной и личнодуховной стороне Структуры. Магистральное качество их жизни не Добро, а Доброта и Жалость, которая проявляется сама собой, без предварительного намерения помогать другим. Мотивированы такие люди не тем, что в других и с другими, а тем качеством высшей души, которым они в доброте души живут сами с собой и которое выявляется в их поступках. Им неважно, скольким они сделали добро, не так важен и конечный результат содеянного. Они поддерживают другого не для другого, а для себя.
Конечно, Доброта их присутствует во Встречах жизни, но не от встречи с другими, а от того, насколько личное качество Доброты присутствует в этих встречах. Сама по себе душевная жизнь на стороне Встречи духовное качество Доброты не порождает.
Доброта в языке связывается с понятием Добра, но это не одно и то же. В языке нет слова, которое специально определяло бы качество духовной Доброты в человеке.
В обиходе «добрый» значит не злостный человек, с мягкой психикой, доброжелательный к окружающим, не зацикленный на себе, не способный производить и вызывать человеческое зло. Всё это – душевные качества, свойства психики Самости на стороне Встречи, а не духовной жизни серафической личности, в которой Доброта переживается в Идеалосознавании, в качестве личнодуховной жизни, в том числе, и творческой личнодуховной жизни.
Многие в высшей степени доброжелательные люди, оставшись наедине с самим собой, теряют жизненный мотив добра, становятся другими людьми, не теми, которые часом раньше лечили, спасали, воспитывали, учили, заботились, обхаживали. Люди Доброты наедине сами с собой остаются такими же, какими они были, делая доброе.
Одни одухотворены Добром. Другие одухотворены Добротой. Доброта своего сердца всегда с ними, в глазах стоит, и когда они с другими, и когда сами с собой, в страданиях, муках и радостях своей жизни.
Доброта сердца проявляется как своего рода талант, как высший дар Доброты. Духовное переживание Доброты своего сердца присутствует в одухотворенном Добротой человеке всегда, посади его хоть на необитаемый остров. Такая Доброта есть естественное, постоянное и само собой разумеющееся состояние жизни, естественная постоянная душевная потребность, а не эмоциональный реактивный порыв.
Опыт одухотворенности Добротой знаком в некоторые моменты многим. Но людей, основное качество личной духовной жизни которых Доброта, людей, одухотворенных Добротой, мало. Это те, которые отдают последнее, рубашку с тела, но не по соображениям, принципам, установкам, не во исполнение или для служения чему-то или кому-то, не по требованиям Веры или взятым на себя обязательствам милосердия, христианского долга и прочее, а потому, что не могут иначе.
Деятельная Доброта совсем не то же, что деятельное Добро.
Добродетельный, нравственно законопослушный, следующий моральному закону и остро переживающий его человек вполне может быть человеком жестким, неодухотворенным Добротой. Одно когда сочетается, когда не сочетаетс с другим.
Духовная Доброта души не обеспечивает особую душевную чуткость или глубокое понимание другого человека. Одухотворенные Добротой люди, как и все прочие, могут вредничать, делать все, на что способна эгоцентричная Самость в человеке, быть агрессивными, истеричными, неумными, даже порочными, но ненависти в них нет. Они не умеют ненавидеть.
Мораль, в основном, обличает. Далеко не всякий одухотворенный Добротой человек склонен обличать других или явления человеческой жизни вообще. Обычно он вдалеке от обличений. Сам пыл и жар этического негодования чужд ему.
Неблагодарность всегда глубоко ранит.
Поразительная, уникальная и отличительная черта одухотворенного Добротой человека в том, что он не только не ждет благодарности, но душевно не нуждается в благодарности от того, кому помог, и потому не возмущается на неблагодарность.
Поразительно еще и то, что одухотворенный Добротой может быть склонен, а может быть и не склонен приносить себя в жертву людям, даже близкому человеку. Но по сердечной Доброте своей приносит жертву, не сознавая этого.
От одухотворенного Добротой человека всегда исходит Жалость. Но это не нервическая жалость. Нервическая жалость возникает эпизодически, она реактивна, востребуется извне от представления себя в положении другого, по филическим возможностям страдать, как бы он.
Нервическая жалость и сострадание свойственны одухотворенным Добротой людям, как и всем нам. Но у них в Жалость переходит Доброта. Жалость у них – особое проявление духовной Доброты. Доброта-Жалость – постоянное и нереактивное состояние их личнодуховной жизни.
Одухотворенный Добротой-Жалостью человек творит добро не по любви, а по Доброте и Жалости. Он испытывает не любовные чувства к тому, кого жалеет по доброте души, а Доброту в себе. При этом нельзя сказать, что он готов помочь всякому, так как это было бы незаконным переводом того, что происходит в личнодуховной жизни, на то, что происходит на стороне Встречи.
* * *
Заповедь любви к ближнему как к самому себе заиграна до потери смысла. Любить как самого себя не значит, разумеется, любить с силой самолюбия, а значит любить в пятом лице, сторгической любовью. Такая любовь не распространяется на кого-либо, кроме единственного в мире своего мужского другого Я для женщины и своего женского другого Я для мужчины.
Нельзя заповедовать чувство без понимания того, к кому оно адресовано. Сначала надо понять, кто такой «ближний», а потом толковать о том или ином чувстве к нему. Библейская заповедь не обращена ко всякому человеку, библейский «ближний» дан, даже задан, и к нему заповедуется чувство. Никак не наоборот.
Родственность – то, что близко. Ближний – в том или ином смысле
родственный человек, которому желаешь добра. Им может быть и семейный родственник, и соплеменник, и единоверец. Библейская заповедь требует в общедушевной жизни стремиться делать добро человеку своего народа с предельной степенью родственности, как самому себе. О том же в облегченном виде формула Гиллеля: не желай (или не делай) ближнему того, что не желаешь себе.
Без стремления делать добро человеку своего народа нет Народности и нет Общей души. «Ближний» – тот, кому стремишься делать добро; это ослабленный род сторгического переживания. Общедушевная сторгичность – надличностное общенародное переживание, основное начало Народности. Практически она выражается в стремлении делать добро тому, на кого (этнически или религиозно) распространяется общедушевная сторгия. Библия утверждает такое стремление так, словно ближний есть ты сам.
Желание добра ближнему – род сторгического переживания. Добро – расширение сторгии с одного человека на многих и разжижение сторгии без помощи керува, от самого по себе эденского Света Любви.
Родственные чувства того или иного рода заводят эденский свет Любви в человеке. Люби ближнего как самого себя – заповедь наиполнейшей реализации эденского Света Любви в Общей душе.
Добро – явление эденского Света Любви. Доброта-Жалость – явление эденского Света Жизненности. Доброту-Жалость от эденского Света Жизненности можно испытывать к любому и всякому, к страданиям или бедам человека, в упор не видя его лица. Эденский Свет Жизненности, проникая в человека, вызывает в нем разной степени стремление делать добро, оказывать помощь по Доброте-Жалости, но это последствие, а не причина и не род сторгических переживаний. «Любила» ли мать Тереза своих пациентов? Она была добра к ним во славу Христа.
Желание добра ближнему и Доброта-Жалость стыкуются на общедушевной стороне и на стороне Встречи. Милость к падшим – милость по эденскому Свету Жизненности.
Желание добра от эденского Света Любви к любому и всякому испытывать практически нельзя. Для реализации эденского Света Любви необходим «ближний». Только в сочетании с эденским Светом Жизненности на чужака может излиться поток эденского Света Любви, который сам по себе изливается в своей семье, народе, на людей своего исповедания, слоя общества и прочее.
Земному человеку для выживания необходима доброжелательность друг к другу, взаимопомощь содружества, нужна братская привязанность к ближнему своему, но одухотворенность Добротой и Жалостью, ценимая и в личном общении, и с общедушевной точки зрения, редко когда почитается в качестве высшего достоинства. Общество ценит сострадательных, любящих делать добро другим и еле замечает тех «добрых», доброта которых не настроение, а всегдашнее состояние жизни. Их ценят в семье (и то не очень), они притягательны в дружеском кругу, облагораживают жизнь человека на стороне Встречи, где доброта (в отличие от достоинств силы, ума, могущества, верности, таланта) качество приятное, но сопутствующее, прикладное. Без возвышения и специального покровительства конфессией за Добротой и Жалостью личнодуховной жизни не признается особое величие, ее не почитают, как, скажем, тех, кого считают мудрецами (даже если их советами не пользуются).
Человеку жизненно важно уметь ценить духовную Доброту и Жалость в другом, принимать ее в себя, не отталкивать ее и самому отвечать на нее. Если всегда пристрастная любовь-влюбление обрела бы качество Доброты и Жалости, то одно это заметно уменьшило человеческое зло.
2
Эденского Света Разума нет на третьем этаже Филиоэдена, он только у серафов.
На стороне Встречи эденский Разум почти не действенен. Мудрец, чем более мудрец, тем более одинок.
Шемово начало Народности выбирает и впитывает от разума своих мудрецов и так создает свою общедуховную истину – свой общедушевный характер истины, свой особый взгляд с точки зрения мудрости. Свою общедушевную истину обычно надо выкапывать и выкапывать, с большим трудом. У каждого народа она своя и свой уровень ее в данный исторический момент. Общедуховный уровень духовного сознания истинности с трудом подымается из поколения в поколение и из века в век. Изменение общедушевного уровня сознания истинности в данный исторический момент определяется тем, на какой волне – духовного прилива или духовного отлива – живет общество.
Общедуховная истина не растет, со временем она становится все более «своей», но не все более истиной. Сказать, что Общая душа или хотя бы ее управляющая производная Первого Лица в повседневности руководствуется ею, трудно.
Эденские Светы не действуют в национальной Самости. Мудрости (эденского Разума) нет в национальной Самости. Ждать от светской Власти мудрости, добра, жалости не приходится. Ей это не свойственно. То же и юридическая власть. Внести добро в закон и законоприменительную практику не получается, так как они руководствуются этикой, то есть филическими представлениями и переживаниями, возникшими от эденских Светов, но их не несущих. Дело можно было бы поправить, если, скажем, присяжные были бы яркими носителями эденских Светов и, главное, руководствовались бы ими. Чего практически не бывает.
В личнодушевной жизни человек пользуется тем, что сам считает достоверным (истинным) и не руководствуется тем, что считает недостоверным. По сознанию личной достоверности он принимает один взгляд и отвергает другой, судит или не судит, то есть пытается следовать «своей истине», соответствующей его уровню духовного сознания истинности. «Своя истина» правит в личнодушевной жизни человека в ряду других суждений и побуждений и отказывается работать в вопросах, осмысление которых требует иной глубины мысли.
Интеллектуальная деятельность человека не только катализируется «своей истиной», но и заключена в рамки, поставленные уровнем духовного сознания истинности и эденским Разумом. Интеллект и не пытается выйти за эти рамки. Без соответствующего броска духовного сознания истинности невозможно заменить представления о жизни как форме белковых тел на представление о филиоматериальной жизни. И так во всем.
Человек повседневно руководствуется «своей истиной» (личнодуховной или общедуховной), уровень которой обычно не высок. Поэтому указания ее редко исполняются людьми.
Есть люди, для которых свободное нравственное духовное сознание, «своя совесть» состоит доминантой их духовной (серафической) жизни. Эти люди переживают свою совесть так, как мудрец переживает свою истину.
В элементарном виде своя совесть знакома особо нравственно чувствительным людям, когда они душевной болью реагируют на низость или этически нерегламентированный, но некрасивый поступок, который большинство людей сочли бы мелочью, не заслуживающей нравственного возмущения.
Своя совесть работает на утверждение нравственного благородства.
Покаяние – одно из основных проявлений своей совести. Без давления своей совести покаяния не бывает.
Своя совесть не может сочетаться с законом. Не сочетается она и с нимродовой властью, и с «духовной властью». Но может сочетаться и поддерживаться Верой.
Этическое сознание текуче и податливо. Его можно обмануть. Свободное нравственное чувство нельзя обмануть в себе. Выставить нравственно безобразное за допустимое в свете «своей совести» нельзя.
Мораль устанавливает и общественным кругом, и Общей душой, цивилизацией в целом. Этическое чувство воспитывается филической душою и Яфетом для принятия моральных законов. Свободное нравственное чувство, своя совесть, по своему усмотрению принимает или не принимает те или иные моральные установки. Более высокие моральные требования обеспечиваются не провозглашениями, а более высоким нравственным духовным сознанием, высотой «своей совести».
Доброта-Жалость, эденский Свет Жизненности – базовой человеческий эденский Свет.
Как таковая человеческая мораль возникла от нравственного духовного сознания. Но само по себе свободное нравственное чувство морального закона не устанавливает. Оно чутко реагирует на безнравственное, но не как на нарушение этического закона, а как на поругание нравственного Идеала. Интуиция свободного нравственного чувства («своей совести») знает, что безнравственно, и откликается на это.
В чистом виде свободное нравственное чувство не может быть востребуемо общедуховной и общедушевной жизнью, но призывает человека вырабатывать моральный закон и общедуховно следовать ему. По побуждениям идеального переживания свободного нравственного чувства Шем строит этику и моральный закон, который, разумеется, необходим в практике общественной жизни.
Моральный закон обязателен для руководства жизнью вне зависимости от переживаний высшей душой своей совести. В глубине души человеческой для морального закона нет иного основания, кроме личнодуховной потребности удовлетворения своей совести, которая само по себе ничего не постулирует.
Как таковой человек исходно мотивирован свободным нравственным духовным сознанием и всеохватным руководящим этическим сознанием, знает его в себе, ищет ему приложение в ежедневном течении жизни и выражает его в действующем вместо него моральном законе.
Само по себе нравственное духовное сознание появляется в человеке эпизодами, чаще или реже вспыхивает и гаснет. Мораль и этика выработаны для использования в отсутствии свободного нравственного чувства, которое, хотя и хаотично, может регулировать жизнь отдельных людей, но не общественную и не общедушевную жизнь.
В условиях слабости и размытости духовного сознания истинности и нравственного духовного сознания люди, в основном, живут в ситуации «чужой истины» и «чужой совести», вроде бы не нуждаясь в «своей истине» и «своей совести», то есть живут чужой духовной жизнью, принимая ее за единственно возможную. Многие постулаты вырабатываются не в соответствии с сознанием истинности, не по истине, а в ситуации отсутствия общедуховной истинности.
Без общедуховной истины и совести и без «своей истины» и без «своей совести» у человека нет противоядия к лжи и бессовестности. Без «своей истины» и «своей совести» за одно-два поколения неожиданно возможны самые уродливые нравственные и мировоззренческие превращения с человеком.
* * *
Свою совесть человек переживает так же, как свою истину. Муки своей совести сродни мукам своей истины, и те и другие суть муки рожания в восхождении. Своя истина и своя совесть порождены не мною, не моим авторским Я или другой производной коренного Я, а внедрены в меня в качестве оплодотворяющего отцовского семени. Они мои во мне, но не от меня, а от превышающей меня инстанции, с которой я состою в неразрывной связи.
Источник своей совести во мне не от всех, он судит во мне меня и вокруг меня не людским судом. Судья высшего суда своей совести – сераф, состоящий со мной в единстве человек-и-сераф.
Источник своей истины осознается в четвертом лице, как отец, от которого семя во мне. А источник своей совести?
Есть два рода серафов – сераф истины, отец своей истины и сераф совести, отец своей совести. Сераф истины обладает своим серафическим четвертым лицом, и сераф совести обладает особенным серафическим лицом.
Сераф истины в пределе Пути восхождения проходит эденское рождение и становится Ликом, Ликом истины. А сераф совести? Что такое Лик совести и его эденское рождение? И откуда – от какого Божественного Источника – он у него?
Если на четвертом и пятом этажах Метаструктуры обитают не только серафы истины, несущие серафическое лицо от Четвертого Лица, но и серафы совести, то серафическое лицо этих серафов обретено не от Четвертого Лица, «отца» своей истины, а от иного «отца» своей совести и иного Божественного Лица, которое назовем Восьмым Лицом.
Если Четвертое Лицо мы назвали отцом своей истины (и, следовательно, всякой истины), то Восьмое Лицо назовем отцом своей совести и Совести как таковой.
Восьмое Лицо – Отец, но иного рода, чем Четвертое Лицо.
Четвертое Лицо – Божественное Лицо Истины. Восьмое Лицо – Божественное Лицо Совести.
Восьмое Лицо и Четвертое Лицо состоят в паре Божественных Лиц.
Истина и совесть это не переживания Четвертого Лица или Восьмого Лица человеком и не сознание Четвертым или Восьмым той или иной действительности, а само Четвертое Лицо или Восьмое Лицо. И потому может являться существу Первого Лица, человеку, только в качестве своей истины или своей совести.
Своей истиной и своей совестью Четвертое Лицо и Восьмое Лицо знает себя в человеке. Своя истина и своя совесть – самосознание Четвертого Лица и Восьмого Лица в человеке. Через свою истину или свою совесть Четвертое Лицо или Восьмое сознает себя в человеке и дает возможность человеку сознавать Четвертое Лицо или Восьмое Лицо в себе.
Своя истина и своя совесть – «своя», независимо от высоты ее восхождения. У Лика истины и Лика совести свой особый стиль и образ одухотворенности, своя истина или своя совесть и свой ареал – истины или совести.
У серафа совести не серафическое четвертое лицо серафа истины, а свое серафическое восьмое лицо. Серафическое лицо серафа истины получено от Божественного Четвертого Лица. Этот сераф своей истиной восходит к Божественному Четвертому Лицу. Сераф совести восходит своей совестью к Божественному Восьмому Лицу. Возвышающее человека покаяние – это акт восхождения своей совести на более высокую ступень, это всегда взлет к Восьмому Лицу. Потому покаяние так ценно в человеке.
Четвертое и Восьмое Лицо – Божественная пара Лиц.
Людей своей истины мы будем по их Божественной принадлежности называть людьми Четвертого Лица, а людей своей совести – людьми Восьмого Лица.
* * *
Про Божественное Лицо нельзя сказать, что оно включено в тот или иной Мир или Космос. Божественное Лицо не в том или ином Мире, не над Миром и не вне Миров. Для определения взаимоположения Божественного Лица и Мира нет понятия.
Четвертое Лицо и Восьмое Лицо выделяют из состава единого Света эденской Жизни Свет эденского Разума и Свет эденской Жизненности.
Четвертое Лицо поставлено в Замысле работать со Светом эденского Разума, а Восьмое Лицо сочетается со Светом эденской Жизненности. В этом смысле можно сказать, что Четвертое Лицо есть та инстанция, которая «превращает» эденский Разум в свою истину человека, Восьмое Лицо есть та инстанция, которая «превращает» эденский Свет Жизненности в свою совесть человека, а Седьмое Лицо (Божественного Сара) есть та инстанция, которая «превращает» эденский Свет Любви в свою любовь, в сторгическую любовь человека.
Четвертое Лицо работает эденским Светом Разума. Восьмое Лицо – эденским Светом Жизненности. Эденским Светом Любви работает Божественный Сар и Подлинник.
Одна из задач Четвертого Лица, Восьмого Лица и Седьмого Лица в Замысле – явить в Структуре человека эденские Светы Разума, Жизненности и Любви по отдельности и отдать их Первому Лицу.
Четвертое Лицо знаемо своей истиной, а Восьмое Лицо – своей совестью. Своя истина не достояние эденского Света Разума, а своя совесть не достояние эденского Света Жизненности. Четвертое Лицо выявляет себя в человеке орудиями эденского Света Разума, а Восьмое Лицо выявляет себя в эденском Свете Жизненности. Четвертое Лицо и Восьмое Лицо организуют потоки эденских Светов во внутреннем мире человека в направлении того или иного восхождения. Мы будем говорить о разной высоте своей совести и своей истины, вплоть до своей совести и своей истины Лика. И о разной степени напора энергии эденских Светов в человеке и серафе.
Представить свою истину и мудрость раздельно, если и можно, то с большим трудом. Они вместе на Пути. Путь восхождения – восхождение своей истины к отцу всех семян своих истин, к Четвертому Лицу, восхождение, сопровождаемое мудростью от Света эденского Разума. Роста мудрости самого по себе без роста своей истины не бывает потому, что активное насыщение Светом эденского Разума происходит по запросу и нуждам путевого роста своей истины. Напор эденского Света Разума должен на Пути соответствовать высоте своей истины. Чем выше на Пути, чем ближе своя истина к Четвертому Лицу, тем ярче эденский Свет Разума.
Когда нет роста своей истины, нет и большого потока эденского Разума в человека, и человек тогда начинает разрабатывать свою истину на том уровне ее, на котором он сошел с Пути, дает ей разрастаться вширь (приложениями, умозаключениями, деталями и пр.) и догматизирует ее – становится поваром добытой им (как охотником) своей истины, чтобы в конце концов предъявить людям в качестве всеобщей Истины.
Примерно так же в отношении своей совести и эденского Света Жизненности. Полноценно своя совесть светит в человеке тогда, когда она сопровождена добротой и жалостью. Теплота (а то и жар) Доброты-Жалости не только эденски греет, но, будучи оплодотворенной своей совестью, возвышает человека над самим собой. Большее насыщение Добротой-Жалостью в общем случае соответствует большей высоте своей совести.
Четвертое Лицо и Восьмое Лицо не только центры духовного тяготения (как можно было понять меня в прежних книгах). Они – самостоятельно действующие начала, все более управляющие жизнью Филиоэдена и системы человек – посмертный плод и все более ищущие самореализации в них. Они ищут своих серафов и, когда находят, придают им серафическое четвертое или восьмое лицо. Сераф истины – существо эденского Света Разума и серафического четвертого лица, сераф совести – эденского Света Жизненности и серафического восьмого лица.
Серафическое лицо – род пришествия Божественного Четвертого (Восьмого) Лица в серафа и человека. Четвертое Лицо или Восьмое Лицо способен переживать только человек серафической навигации (сераф которого укоренен на четвертом этаже). Серафическое лицо дает человеку возможность более полно пользоваться Светом Эденского Разума или Светом эденской Жизненности.
Признать серафа своим для Четвертого Лица или Восьмого Лица значит избрать его для задания. Выполнить сераф сам задание не может, может только вместе с человеком и человеком. Задание Божественного Лица выдается серафу, а выполняет его, в основном, человек при направляющем участии серафа.
3
Быть Автором – не важно в чем: в авантюризме жизни, поэтическом творчестве или компьютерной игре – основная и чисто человеческая потребность. Удовлетворение этой потребности – одно из основных наслаждений человеческой жизни. И не только от самореализации (это как раз производное, вторичное), а от остроты чувствования себя Автором, от чисто человеческого кипения любой авторской жизни, самой низкой или самой высокой.
Авторское Я необходимо в Структуре человека для того, чтобы тратить творческую энергию филической души. Любой приток дополнительной филической энергии требуют от авторского Я незамедлительного использования. Удовлетворение этого требования сопровождается наградой, удовольствием.
Сила влюбления и ее наслаждения не столько в «гормонах» и «любовном огниве», сколько в восторге самочувствования Автора своей возвышенной жизни, проистекающего от безмерности владения энергией Света филической Любви.
Не менее остро переживается доходящая, бывает, до исступления интеллектуальная страсть, то есть авторское переживание Света филического Разума.
Авторская жизнь, в лучшем случае, ассистирует реализации эденских Светов в человеке. Но сама их реализация сопровождается разного рода духовными наслаждениями.
Между человеком и его посмертным плодом в Филиоэдене есть каналы прямой связи, по которым от него во внутренний мир человека поступают струйками или каплями энергии эденских Светов. Но для принятия и реализации их человеку надо совершать усилия свободной воли: усилия воспитания ли в известном направлении, или самовоспитания по определенному образу жизни или целенаправленного самосовершенствования.
Капилляры эденских Светов легко закрываются, шлакуются, но, когда они открыты, человек испытывает надплотское и надпсихическое удовольствие, а то и усладу. Совершать мелкие добрые дела, быть необременительно любезным, предупредительным, обходительным в быту доставляет удовольствие тому, кто их совершает. Родник наслаждения благом эденской Любви можно вскрыть – воспитанием или собственными усилиями. Можно его и забить. У кого-то он сам бьет фонтаном.
Наслаждение добром от эденской Любви вызывается самим движением высшей души от себя к другому человеку. При этом самому можно быть и оставаться человеком эгоцентричным, плохо чувствовать другого. Важен не адресат добра, а возможность явить из себя добро, свою эденскую энергию Любви.
По требованию эденского Света Жизненности в себе человек посвящает себя помощи людям, и это определяет его образ жизни. Но не в силу любви к ним как к себе, а благодаря властной и неустранимой потребности духовного наслаждения от реализации в себе Света Доброты-Жалости. При этом он испытывает духовное наслаждение, да такое, без которого не мыслит свое существование. Не потому, что вырабатывает вещество вроде адреналина, а потому что получает от реализации эденской энергии радость блага и вдохновение блага. Испытав это неземное наслаждение, человек предлагает его людям. В малых пределах оно воспитуемо или самовоспитуемо.
Человек испытывает острейшее наслаждение от зарождения мысли-мудрости, вызванного напором эденского Разума в себе. Эденский Свет Разума, особенно если поддержан ростом своей истины, требует соответственного образа жизни и сам организует его.
В любом движении личнодуховной жизни должно участвовать Четвертое Лицо, сочлененное с эденским Светом Разума, или Восьмое Лицо, сочлененное с эденским Светом Жизненности. Божественное Лицо не появляется в Структуре без эденского Света и эденский Свет без Божественного Лица. Но иногда надо уметь различать проявление эденского Света и пришествие Лица.
Серафическое, керувическое, сарическое восхождение всегда сопровождается духовными страданиями. Своя совесть, своя истина, своя любовь вытруживаются в трудной работе восхождения человека и мучают неудовлетворенностью своей высоты, своим стремлением ввысь.
Эденскими Светами человек пользуется; и это доставляет ему наслаждение.
Духовные страдания труда восхождения своей совести вполне сопоставимы с другими муками, которые человеку доводится испытать в жизни. Наслаждения от траты энергии эденской Жизненности не конкурируют с другими наслаждениями человека, но при известном напоре Света бывают не менее острые, чем психические наслаждения от страсти.
Восьмое Лицо может переживаться человеком само по себе без эденского света Жизненности (доброты-жалости), просто как переживание своей совести. И доброта-жалость может овладеть человеком, не знающим свободного нравственного чувства. В первом случае это духовная мука, во втором род духовного наслаждения никак не меньше, чем наслаждение творчеством или нежностью.
Человек может слыть нравственным проповедником, искренне верить в свои провозглашения, переживать духовную чистоту этических постулатов и при этом не знать муки совести и не быть человеком Восьмого Лица. Человек Восьмого Лица не может не быть добрым человеком, но Восьмое Лицо в нем выражается не удовлетворением стремления (под давлением жалости), а удовлетворением укора от страданий своей совести.
Человек может понимать и любить мудрость, приобщиться к ней, но при этом не быть человеком Четвертого Лица. Человек Четвертого Лица это не мудрец в стандартном понимании, а тот, кому знакомы духовные страдания своей истины.
Сераф и человек серафической навигации не односторонние существа. Человеку Четвертого Лица в той или иной мере знакомо Восьмое Лицо. Переживание эденского Света Любви всегда знакомо человеку Восьмого Лица и может быть знакомо человеку Четвертого Лица. Но муки своей истины незнакомы человеку Восьмого Лица.
* * *
Надо различать духовную Доброту-Жалость, как конституционное свойство высшей души человека (вернее, серафической личности Структуры) и ее назначающее действие на весь внутренний мир человека от какого-либо рода любви к этому человеку – и любого рода любви на стороне Встречи и агапической любви.
Агапическая любовь – равная и ровная любовь ко всем и каждому. Предмет приложения ей не нужен. Агапия не порождаема им. Человеку Восьмого Лица предмет нужен, но его духовная Доброта, как и агапия, порождаема не им, а на нем зримо выявляется. Действие по Доброте-Жалости не выбирает, а берет то, что в поле деятельности поставляет жизнь.
Агапическое восхождение и восхождение к Восьмому Лицу – это движения, не скажу в противоположных, но разных направлениях.
