Холли Вебб
Три секрета под одной крышей

Молли не стала говорить маме, что надо было отпустить её в эвакуацию вместе со всеми. Ведь если бы Молли уехала, некому было бы защитить Берти и Тома. Эх, знать бы наверняка, что задумала мама! Может быть, просто кажется, что мама сегодня как-то особенно добра к Тому? Может быть, она всего лишь хотела его угостить чем-то вкусным, чтобы он не злился, что она слишком крепко схватила его вчера, во время речи премьер-министра? Молли украдкой опустила руку под стол и дала Берти кусочек хлеба с тушёнкой. Может быть, все её страхи и вправду напрасны. Соберись мама действительно усыпить Тома и Берти, она бы, наверное, переживала сильнее. И не беспокоилась бы из-за школы.

После ужина сёстры пошли мыть посуду, но тут мама окликнула Стеллу из магазина:

– Стелла! Иди сюда, солнышко. Мне нужна помощь. Надо достать кое-что с верхней полки.

Молли уже стала такой взвинченной, что дёрнулась от крика и чуть не уронила чашку, которую вытирала. Но Стелла ничего не заметила:

– Я сейчас вернусь. А ты пока собери тарелки в раковину.

У Молли дрожали руки. Она поставила чашку на стол и на цыпочках подкралась к двери в кладовку. Но ей было не слышно, о чём говорят мама Стеллой: мешала закрытая дверь между кладовкой и магазином. Берти подошёл к Молли, настороженно виляя хвостом и явно ощущая: происходит что-то не то. Точно так же, как он почувствовал сирену воздушной тревоги ещё до того, как она включилась.

Молли скользнула в кладовку и чуть-чуть приоткрыла дверь. Она почему-то была уверена: мама позвала Стеллу вовсе не для того, чтобы что-то снять с верхней полки. Сейчас они обе стояли у прилавка. Молли не видела их через щёлку, но слышала голоса.

Голос Стеллы звучал встревоженно:

– Я не понимаю, зачем…

– Смотри сама!

Зашелестела газета.

А может быть, не газета. Молли было не видно, что это такое, а открыть дверь пошире она побоялась.

– Это сегодняшний номер, – сказала мама. – И в нём опять объявление от службы ПО. Рекомендации о мерах предосторожности по домашним животным. Им хорошо говорить, что питомцев можно отправить в деревню к родственникам или знакомым. Они думают, что у нас деньги растут на деревьях! Куда я дену Тома и Берти? К кому? У нас никого нет.

Стелла невесело рассмеялась:

– И никто не поймёт, если станет известно, что ты отправила в эвакуацию кота и собаку, а дочь оставила в городе.

– Не смей так говорить! – Мама повысила голос. – Ты сама знаешь, почему я хочу, чтобы Молли осталась со мной. Так что будем делать?

Стелла долго молчала.

– А что надо делать? – наконец проговорила она.

Мама вздохнула:

– Видишь, что там написано, в самом низу? «Если вам не к кому отправить животных, то милосерднее их усыпить».

– Не может быть!

Снова зашелестела газета, а потом стало тихо. Наверное, Стелла читала статью. Молли затаила дыхание. Официально Берти считался псом сестры, хотя Молли заботилась о нём больше. Стелла никогда не позволит усыпить свою собаку.

– Ты же не собираешься их усыплять? – сказала Стелла, нарушив тяжёлую тишину. – Я знаю, ты не очень-то любишь Берти – но Том! Он живёт с нами уже столько лет. Ты же не…

– Их будет нечем кормить, – пробормотала мама. – Я не хочу, чтобы он голодал. И чтобы он испугался, когда начнутся бомбёжки. Так будет лучше и милосерднее. Миссис Бэнкс заходила сегодня за пуговицами и показала мне брошюру от службы ПО. Рекомендации для владельцев домашних животных. И там говорилось, что безболезненное усыпление – это совсем не жестоко. А заставлять их страдать – это жестоко. И ещё там было рекламное объявление. Есть такие специальные пневматические шприцы…

– Я не стану убивать Берти своими руками!

Молли прижалась спиной к стене и посмотрела на Берти. Его хвостик нервно подёргивался. Берти чувствовал, что происходит что-то важное, но не понимал, что именно. Он сунулся в приоткрытую дверь с явным намерением выбраться в магазин, и Молли схватила его за ошейник и оттащила подальше.

– Я и не говорю, что мы должны усыплять их сами. Мы отведём их к ветеринару на Солсбери-стрит.

– Я их не поведу.

Молли покачала головой. Не такого ответа она ожидала от Стеллы. Стелла должна была сказать: «Нет! Никогда в жизни! Они останутся с нами. Как ты могла даже задуматься о такой жуткой вещи, мам?!» Но она промолчала. За дверью долго стояла тягостная тишина, а потом мама проговорила:

– А больше некому. Завтра я собираюсь в департамент образования и возьму с собой Молли. А ты как раз сходишь к ветеринару. Оставим на двери табличку, что магазин закрыт… я не знаю… из-за непредвиденных обстоятельств.

– Я не пойду, мама. Я не могу. И потом, они оба не так уж много едят. Том сам охотится на мышей и лишь иногда получает кусочки с нашего стола. А Берти ест в основном требуху – её мясник отдаёт за бесценок.

– Очень скоро мы сами станем есть требуху, – мрачно проговорила мама. – И в данном случае меня волнует не столько еда, сколько опасность. Мы не знаем, как поведёт себя этот пёс, когда начнутся бомбёжки. Ты сама идёшь в армию, Стелла. Ты вечно твердишь о нуждах фронта и о гражданской ответственности. Держать домашних животных в такое время… Это неправильно. Даже непатриотично.

– А что ты скажешь Молли? – пробормотала Стелла. – Она любит Берти, и теперь, когда все её подружки уехали, ей даже не с кем играть. Без Берти ей будет совсем одиноко. Он её друг, как Том – твой друг, мам.

– Что за глупости! Мы держим Тома лишь для того, чтобы он ловил мышей.

– Ты сама знаешь, что это неправда! Ты будешь по нему скучать. И меня здесь не будет, мам. Тебе станет грустно и одиноко.

– У меня есть Молли. И магазин. Скучать будет некогда. Я и так сбиваюсь с ног, а без твоей помощи и вовсе зашьюсь. У меня не будет ни времени, ни желания возиться с котом, и тем более с собакой. Завтра утром ты их отведёшь. Корзинка для Тома – в шкафу под лестницей. Я достану её перед сном. А Молли мы скажем, что отправили животных в деревню к друзьям, как написано в этой газете.

Послышались шаги. Молли путей вылетела из кладовки, быстро собрала в раковину грязные тарелки, схватила полотенце и принялась лихорадочно вытирать чашку, оставленную на столе.

– Чего хотела мама? – спросила она, когда сестра вернулась в кухню.

– Ничего, – ответила Стелла после неловкой паузы. – Понадобилось достать с верхней полки… коробку штопальных иголок. А потом нам показалось, что за стеллажами пробежала мышь. Но нет, никакой мыши не было.

Глава четвёртая

Сегодня. Сегодня Стелла отведёт Берти к ветеринару: уже всё решено.

Молли лежала в кровати, глядя в потолок. Вернее, в темноту, закрывающую потолок. Она тихонько встала, подошла к окну и, чуть отодвинув новую штору, чёрную и тяжёлую, выглянула наружу. На улице уже светало, но в комнате было темно, как самой глубокой ночью. Молли сама помогала маме клеить полоски чёрной бумаги по периметру оконного стекла, чтобы ни один лучик света не просочился наружу. Плафон лампочки под потолком тоже был обёрнут чёрной бумагой, но сейчас свет не горел.

Стелла ещё спала и тихонько сопела в подушку. Мама наверняка тоже спит в своей комнате напротив. Мама и Стелла всегда спали крепко, наработавшись за день в магазине.

Вчера вечером Молли решила, что не стоит выходить из дома посреди ночи. Девочка с собакой, бродящая по улицам Лондона в темноте, наверняка привлечёт к себе внимание. Кто-нибудь непременно её остановит и вернёт домой. Но рано утром – другое дело. Тем более что ей надо выспаться перед дорогой. Хотя выспаться не получалось. Молли очень долго не могла уснуть: всё размышляла о своём плане, мысленно перечисляя, что может пойти не так. Да всё что угодно! Их со Стеллой кровати стояли вплотную, и Молли слышала аромат фиалковой туалетной воды, которой всё время душилась сестра. Молли всегда ненавидела этот запах. Ей хотелось разбудить Стеллу и сказать: она не должна делать то, что велит ей мама.

Но Молли знала, что это будет без толку. Стелла уже стала другой, хотя война началась только позавчера. Стелла записалась в армию, хотя мама ей строго-настрого запретила. И непослушание сошло сестре с рук. Стелла не будет ругаться с мамой из-за Берти и Тома. Сейчас, когда она победила в своей личной войне, ей не захочется вновь сердить маму. Стелла не вступится за Берти и Тома. Она сама отведёт их к ветеринару.

Вечером Молли взяла с собой в постель щётку для волос и положила её на подушку, рассудив, что если она крепко уснёт, то, перевернувшись во сне, наткнётся щекой на щетину и сразу проснётся. Но Молли так и не уснула – разве что временами дремала, но в основном просто ворочалась с боку на бок и прислушивалась к часам на церковной башне в конце их улицы. Колокольный звон запретили, но часы по-прежнему отбивали каждый час. Совсем недавно пробило четыре.

Если она собирается уходить, то уходить надо прямо сейчас.

Вчера Молли весь вечер просидела в гостиной, помогая маме штопать чулки, и слушала по радио органную музыку. После музыки снова включился блок объявлений о мерах противовоздушной обороны, противогазах и именных ярлычках для детей. Стелла уже пришила к подкладке пальто Молли тканевый ярлычок: кусочек белой материи с надписью, сделанной несмываемыми чернилами. Они с мамой решили, что бумажный ярлык не продержится и дня. Мама заказала большую партию чернил и поставила на прилавок табличку, что к каждому купленному флакону прилагается столько-то кусочков ткани в подарок.

Молли знала, что если она собирается сбежать из дома, ярлычок с именем и адресом надо оторвать сразу. Нельзя, чтобы кто-то узнал, кто она на самом деле. Она посмотрела на Стеллу. Хотя глаза уже привыкли к темноте, она всё равно почти ничего не видела. Стелла была просто холмиком под одеялом. Но, судя по ровному дыханию, она крепко спала. Молли бесшумно присела на корточки и вытащила из-под кровати маленький чемоданчик. Она собралась ещё с вечера, пока сестра была в ванной. Взяла всё, что успела найти: второе платье, жёлтую кофту, которую ей связала Стелла, несколько пар носков, несколько носовых платков. Летние сандалии: они чуть-чуть маловаты, но могут и пригодиться. Чемоданчик скрипнул по полу, Стелла тихонько всхрапнула и пошевелилась. Молли застыла. Но сестра не проснулась. Молли схватила платье, висевшее на спинке стула: она оденется в кухне.

Когда Молли спустилась в кухню, Берти радостно бросился к ней, довольный, что она поднялась так рано. В темноте Молли чуть об него не споткнулась. Присев на корточки, она потрепала пёсика по ушам и прошептала:

– Тише! Хороший мальчик… Только не лай. Не надо лаять.

Можно ли включить свет? Дверь на второй этаж плотно закрыта, мама со Стеллой ничего не заметят. Молли всё же решилась и дёрнула за выключатель. Поставив чемоданчик на стол, она открыла его, быстро переоделась и положила ночную рубашку ко всем вещам, собранным накануне.

Уже надевая пальто, она вспомнила, что Салли, Джин и все остальные ребята носили свои ярлычки на груди. Не рукодельные матерчатые ярлычки вроде того, который Стелла пришила к подкладке её пальто, а настоящие, отпечатанные в типографии – не только с именем, но и с названием школы. Если она собирается затесаться в группу школьников на вокзале и сделать вид, что едет с ними, ей тоже нужен такой ярлычок. «Есть у нас в магазине багажные бирки?» – подумала Молли, кусая губы. Она таких ни разу не видела, но в магазине столько всякой всячины, что она могла просто их не заметить. Но где их искать, вот вопрос! Молли закрыла чемоданчик, уже мысленно придумывая, что скажет, если кто-нибудь спросит, почему у неё нет ярлычка, и вдруг рассмеялась, тут же зажав рот ладошкой, чтобы не разбудить маму и Стеллу.

Бирка была прямо на чемодане! Немного потёртая, с выцветшей надписью на одной стороне бумажки в прозрачном окошке: папино имя – Альфред Мейсон – и адрес магазина. Но другая сторона оставалась чистой. В буфете, в сувенирной кружке, стояла старая папина авторучка. Она чуть-чуть подтекала, и никто ею не пользовался, но сейчас она подойдёт как нельзя лучше. Молли и раньше брала эту ручку – когда точно знала, что её никто не увидит, – и писала по несколько слов на обрывках бумажных пакетов или на старом автобусном билете. Папина ручка писала красиво и чётко, яркими чёрными чернилами. Надпись, сделанная такой ручкой, будет смотреться гораздо солиднее, чем каракули карандашом или маминой царапучей перьевой ручкой, которую надо макать в чернильницу.

Старательно выводя печатные буквы, Молли написала своё имя и адрес. Она точно не помнила, что ещё значилось на ярлычках Салли и Джин, но там текст был отпечатан, и если кто-то присмотрится повнимательнее к её бирке, то сразу поймёт, что она не настоящая. Но для беглого взгляда вполне сойдёт.

Рядом с кружкой с папиной ручкой стоял старый фарфоровый соусник – в нём мама держала деньги на домашние нужды. Молли не хотела брать деньги, но когда их увидела, уже не смогла отвести взгляд. Деньги ей будут нужны. Надо взять хоть немножко. Наверняка эвакуация из Лондона ещё продолжается и она сможет сесть в поезд вместе с другими детьми – но если нет, ей придётся покупать билет. Про себя Молли рассуждала так: эти деньги мама так и так потратила бы на неё и на Берти. Но, пока Молли отсчитывала десять шиллингов, в животе всё равно неприятно бурлило. Она ощущала себя воровкой. Да, она взяла не все деньги. В соуснике их осталось немало, но эта мысль её совершенно не утешала.

Хватит ли ей десяти шиллингов? Молли никогда не покупала билет на поезд – она и не ездила в поездах, ей никогда не было нужно куда-то ехать. Она даже не знала, куда отправится теперь. Мама Джин не сказала, куда именно увезли её школу. В какую-то деревню неподалёку от Херефорда. Хотя если бы Молли и знала куда, она всё равно бы туда не поехала. Салли не умеет хранить секреты: если Молли появится в той деревне, Салли наверняка напишет об этом маме.

Придётся поехать… куда-нибудь подальше от Лондона. А потом идти пешком.

Молли спрятала деньги в карман, подошла к вешалке на стене у задней двери, где висели противогазы и поводок Берти, и вдруг увидела Тома. Он сидел на буфете и настороженно смотрел на неё, явно не понимая, что происходит. Они с Берти знали домашний уклад. В такую рань в доме никто не встаёт.

Молли потянулась было за поводком, но уронила руку. Она была полностью готова к выходу. Уже в пальто, уличных туфлях и даже в зимнем берете. Она ведь не знает, долго ли ей придётся скитаться вдали от дома. Ей осталось лишь прикрепить поводок к ошейнику Берти – и можно выходить. Но как же Том? С тех пор как Молли узнала об усыплении животных, она переживала только из-за Берти. И хотя та несчастная банка сардин вызвала у неё подозрения, Молли не собиралась брать Тома с собой.

Он ей даже не нравился, если честно.

Том вовсе не был ласковым, милым котиком – лишь иногда ластился к маме. Он знает, с какой стороны бутерброд мажут маслом, говорила Стелла. Она называла его рыжим бесом, потому что он вечно бросал в её туфли мышиные хвосты. Том мог позволить себя погладить и даже жмурился, будто ему приятно, а уже в следующую секунду выпускал когти и норовил откусить тебе полруки. И всё же… если оставить его дома, мама со Стеллой отнесут его к ветеринару, чтобы тот его усыпил. Кошачья корзинка уже стояла наготове в углу кладовой рядом с коробкой с детскими чепчиками. Мама думала, что Молли ничего не заметит?

Да, Том не нравился Молли – но это не значит, что его надо убить. Девочка вздохнула и пошла в кладовку за корзинкой, морщась каждый раз, когда пол скрипел под ногами. Том так и сидел на буфете – и явно не собирался спускаться.

– Кс-кс-кс… – прошептала Молли, но он лишь подобрал под себя передние лапы и отвернулся к стене. Позу он принял настолько красноречивую, что Молли чуть не рассмеялась.

Молли открыла холодильный шкаф, взяла промасленный свёрток с обрезками жира от бекона и, встав на цыпочки, помахала им перед носом у Тома. Она была абсолютно уверена, что кот поймёт её хитрость – кончик его хвоста характерно подрагивал, – но у неё у самой потекли слюнки от густого солёного запаха беконного жира. Берти тоже почуял соблазнительный запах – виляя хвостом, он так и вился у ног Молли.

– Иди сюда, – прошептала Молли.

Том поднялся на лапы, выгнул спину и зевнул, словно его совершенно не интересовало, что делает девочка. Потом спрыгнул с буфета на разделочный стол рядом с раковиной и сел ждать, когда ему подадут угощение.

Молли отщипнула крошечный кусочек жира и протянула его на ладони Тому. Тот слизал его вмиг, и Молли невольно поморщилась от прикосновения шершавого кошачьего языка. Она отщипнула ещё один кусочек – побольше, чтобы Тому пришлось жевать. Уронив свёрток на пол, Молли схватила кота поперёк туловища и запихнула в открытую корзинку. Том сражался как лев. Когда Молли всё-таки закрыла крышку, у неё на обеих руках кровоточили и саднили глубокие царапины от когтей. Молли слизала кровь: она не хотела открывать кран – вода в трубах будет зашумит.

Берти смотрел на неё совершенно счастливыми глазами, облизываясь: он съел всё подчистую – даже бумагу, с беспокойством сообразила Молли. Оставалось надеяться, что ему теперь не станет плохо. Но он хотя бы позавтракал. Молли пристегнула поводок к его ошейнику и подхватила сердито шипящую корзинку. Надо скорее уходить, пока Том не взбесился и не начал орать на весь дом. Молли по-прежнему сомневалась, стоит ли брать Тома с собой, но она не могла его бросить.

– Вообще-то ты мог бы сказать мне спасибо, – пробормотала она, чуть не уронив трясущуюся корзинку. – Сиди тихо!

Выскользнув из дома через заднюю дверь, она миновала дворик и открыла калитку, ведущую в переулок за домом. У кошачьей корзинки не было ручки, и Молли пришлось нести её под мышкой, а в другой руке держать чемоданчик и поводок Берти. Она ещё даже не вышла из переулка, а у неё уже разболелась рука. Том в корзинке шипел, как закипающий чайник. Берти, встревоженный этим шипением, напрыгивал на корзинку и тихонько скулил. Молли приходилось то и дело его одёргивать, и при этом ещё надо было не налетать на фонарные столбы. Вокруг царила пугающая темнота. Молли никогда не выходила на улицу в затемнение – и теперь не узнавала привычные места. Когда горят фонари, всё иначе. Теперь же не видно вообще ничего. Уже в двух шагах – непроглядная темнота. Хорошо, что Берти почти весь белый. Будь он чёрным, Молли бы постоянно об него спотыкалась.

Она знала дорогу к вокзалу на Ливерпуль-стрит, откуда уехала в эвакуацию её школа, но в темноте, кажется, перепутала улицы, и примерно через полчаса поняла, что заблудилась. Окончательно и бесповоротно. Молли отошла не так уж далеко от дома, но совершенно не представляла, где находится. Она остановилась и попыталась поправить корзинку под мышкой. Корзинка стала ужасно тяжёлой и постоянно съезжала из-под руки, потому что Том всё время ёрзал внутри.

Берти – ему, видимо, надоело, что они еле ползут непонятно куда, – опять попытался напрыгнуть на Тома. Молли не удержала корзинку, и она грохнулась на мостовую. Хлипкий крючок на крышке слетел. Том как ошпаренный выскочил из корзинки и стремительно умчался прочь: бледно-рыжее пятно в темноте.

Молли укоризненно поглядела на Берти, и тот заскулил, виновато опустив голову. Хотя не так уж и виновато, если по правде. Том уже скрылся из виду, исчез без следа.

– Наверное, он побежал домой… – пробормотала Молли, оглядевшись по сторонам. То ли ей показалось, то ли на улице и вправду стало чуть-чуть светлее. Наверное, скоро рассвет. Если она попытается вернуть Тома, то может наткнуться на маму, которая уже спустится в кухню, чтобы готовить завтрак. Но если его не забрать…

Молли вздохнула и подняла пустую корзинку.

– Ему хорошо. Кошки видят в темноте… – прошептала она и уныло поплелась вперёд, продвигаясь чуть ли не на ощупь, чтобы не наткнуться на чей-то почтовый ящик, или на выставленный на улицу мусор, или на дорожный знак. Раньше Молли никогда не задумывалась, что на улице столько всего, на что запросто можно налететь и удариться. На столбах некоторых дорожных знаков были полоски специальной краски, тускло светящейся в темноте – но далеко не на всех.

Молли шла вперёд, всё ещё надеясь, что Том не умчался домой, что вот сейчас она повернёт за угол – и там будет Том, и ей даже удастся его поймать… а потом тротуар у неё под ногами внезапно закончился. Молли споткнулась и чуть не упала на проезжую часть.

– Убежал – ну и ладно! – сказала она Берти, потирая ушибленную лодыжку. – Зачем нам этот рыжий бес? И крючок на корзинке сломался, она уже не закрывается. И я его всё равно не поймаю, даже если увижу. После того как я его запихала в эту глупую корзинку, он теперь не подпустит меня к себе целый год. – Молли проглотила комок, вставший в горле. У Тома нет целого года. Хотя, может быть, мама со Стеллой не понесут его к ветеринару, раз уж у них теперь нет корзинки? Молли очень на это надеялась.

Она поставила корзинку на крыльцо какого-то магазина и уселась на неё как на стул.

– Ты нарочно её уронил? – спросила она у Берти: тот улёгся у её ног, уткнув нос в передние лапы. Молли погладила его по голове. – Ты что, не хотел, чтобы он пошёл с нами? Если честно, я сама не хотела, но ещё больше я не хотела, чтобы его… чтобы его…

Молли не знала, как ветеринар усыпляет котов. Она слышала, что котят иногда топят, – но же не станет ветеринар топить большого, взрослого кота?!

В кладовой маминого магазина полно картонных коробок, куда как раз поместится кот.

– Хотя он так разозлился, что, наверное, никого к себе не подпустит, – рассуждала вслух Молли, обращаясь к Берти. – Они его не поймают, даже если найдут, в чём его можно нести.

Молли огляделась по сторонам. Она совершенно не представляла, куда забрела. Хотя темнота чуточку рассеялась, всё равно было ничего не видно. Молли примостилась рядом с витриной – и даже не могла разглядеть, что в ней лежит. Надо дождаться рассвета, а потом идти дальше. Лишь бы не оказалось, что она сделала круг и уселась прямо на крыльце маминого магазина.