Грейди Хендрикс
Руководство по истреблению вампиров от книжного клуба Южного округа
Аманде.
Где бы ни были все частички тебя…
Grady Hendrix
THE SOUTHERN BOOK CLUB'S GUIDE TO SLAYING VAMPIRES
First published in English by Quirk Books, Philadelphia
Copyright © 2020 by Grady Hendrix
© Татьяна Зельдович, перевод, 2022
© ООО «Издательство АСТ», 2022
Предисловие автора
Несколько лет назад я написал книгу под названием «Изгнание дьявола из моей лучшей подруги» – о двух девочках-подростках из города Чарлстон, что в Южной Каролине. Действие романа происходит в 1988 году, на пике сатанинской паники. Героини верили, что одна из них одержима бесом, и конец той истории оказался весьма трагичен.
Роман написан от лица подростков, и родители в нем выглядят ужасными, как, впрочем, они и выглядят с точки зрения детей переходного возраста. Сейчас перед вами иная версия подобной истории. Рассказанная с точки зрения родителей, она повествует о том, насколько беспомощными чувствуют себя взрослые, когда их дети в опасности. Я захотел написать о таких родителях, и появилось «Руководство по истреблению вампиров от книжного клуба Южного округа». Это не продолжение «Изгнания дьявола из моей лучшей подруги», но действие происходит несколько лет спустя в том же районе, где я вырос.
Будучи ребенком, я не относился серьезно к своей матери. Она была домохозяйкой и состояла в книжном клубе. И она, и ее подруги вечно носились с какими-то поручениями, возили нас в школу и заставляли следовать каким-то бессмысленным правилам. Эти женщины казались мне легкомысленными, как букетик одуванчиков. Сейчас мне ясно, сколько всего делали они такого, о чем я не имел ни малейшего понятия. Они принимали на себя все удары, чтобы мы могли беззаботно скользить по жизни, и это удел всех родителей: испытывать боль, от которой нужно уберечь своих детей.
А еще эта книга о вампирах. Том самом американском архетипе вампира, что бродит из города в город в ковбойских джинсах, существе без прошлого, без всяких привязанностей. Вспомните Джека Керуака, Шейна, Вуди Гатри. Вспомните Теда Банди[1].
Ибо вампиры – это серийные убийцы, свободные от всего, что делает нас людьми: друзей, семьи, корней и детей. Все, что у них есть, – это голод. Они жрут и жрут, но никогда не наедаются. В этой книге я хотел противопоставить сущность, лишенную всякой ответственности и привязанности (ну, если не считать привязанности к своему аппетиту), и женщин, чья жизнь состоит из сплошных обязанностей и привязанностей. Я хотел показать противостояние Дракулы и моей мамы.
И, как вы увидите, бой не был равным.
Пролог
Эта история заканчивается кровью.
Любая история начинается с крови: вопящий младенец извергается из материнского чрева, перепачканный слизью и доброй квартой крови. Но в наши дни не так много историй заканчивается кровью. Обычно это возвращение в больницу и тихая чистая смерть в окружении аппаратов. После инфаркта, случившегося на подъездной дорожке, или от апоплексического удара, что произошел на заднем крыльце дома, или это медленное угасание от рака легких.
Эта история началась с рождения пяти девочек. Каждую из малышек отмыли от материнской крови, насухо вытерли и превратили их в достойных молодых леди, прошедших «курсы хороших жен», дабы стать достойными супругами и ответственными родительницами – матерями, которые помогают с уроками, кормят и обстирывают; матерями, что состоят в церковном кружке любителей цветов и нагло плутуют, играя в карты; теми, что учат своих детей танцевать котильон и отправляют их в частные школы.
Вы видели таких женщин. Встречаясь во время обеда в ресторане, они смеются достаточно громко, чтобы все слышали их смех. Они глупеют после первого же бокала вина. Самый большой риск в их жизни – покупка на Рождество пары светящихся сережек. Они испытывают настоящую агонию, прежде чем заказать десерт.
Они подобны всем глубокоуважаемым членам общества, чьи имена могут появиться в газетах лишь трижды: по случаю их рождения, свадьбы и смерти. Они великолепные хозяйки. Они милосердны к тем, кто менее удачлив в жизни. Они почитают своих мужей и воспитывают своих детей. Они понимают, почему необходимо ежедневно пить чай из китайского фарфора, со всей ответственностью принимают в наследство прабабушкино серебро и высоко ценят хорошее постельное белье.
К концу нашей истории все они будут в крови. Частично своей. Частично чужой. Но кровь будет с них течь. Они будут плавать в крови. Утонут в ней.
Плачь, любимая страна
Ноябрь 1988 года
Глава 1
1988 год. Джордж Буш-старший только что выиграл президентские выборы, пригласив всех читать по его губам[2], в то время как Дукакис их проиграл, разъезжая на танке. Доктор Хакстейбл[3] был американским отцом, Кейт и Элли[4] – американскими мамочками, а «золотые девочки»[5] – бабушками; McDonald’s объявил об открытии первого ресторана в Советском Союзе, все покупали книгу Стивена Хокинга «Краткая история времени» и не читали ее, на Бродвее начались показы «Призрака оперы», а Патриция Кэмпбелл приготовилась умереть.
Она сбрызнула волосы лаком, надела сережки и нанесла помаду, но, посмотрев на свое отражение в зеркале, увидела не тридцатидевятилетнюю домохозяйку с двумя детьми и блестящим будущим, а портрет мертвеца. О, лучше бы разразилась война, воды океана вышли из берегов или Земля упала на Солнце! Сегодня очередное собрание Гильдии книголюбов Маунт-Плезант, а Патриция не прочитала произведение этого месяца! Хуже того, именно она должна была вести дискуссию этим вечером. Менее чем через полтора часа ей предстояло предстать перед залом, заполненным дамами, и вести беседу о романе, с которым она так и не удосужилась ознакомиться.
Она действительно – ну честно-пречестно! – собиралась прочесть «Плачь, любимая страна», но каждый раз, когда брала книгу в руки и начинала читать: «От Ицкопо в горы ведет чудесная дорога…» – Кори на полной скорости плюхалась вместе со своим велосипедом с причала, потому что думала, что если достаточно сильно крутить педали, то можно кататься по воде; или поджигала брату волосы, так как проводила эксперимент, насколько близко можно поднести к ним спичку, прежде чем они загорятся; или же на протяжении выходных сообщала всем звонившим, что ее мама не может подойти к телефону, так как она умерла, и Патриция узнала об этом, лишь когда на крыльце появились люди с пирогами и соболезнованиями.
Едва Патриция собиралась узнать, чем же дорога, пролегающая через Ицкопо, была столь чудесна, как в лучах заходящего солнца замечала Блю, скачущего по заднему крыльцу с голой попкой; или необычайная тишина в доме настораживала и заставляла вспомнить, что сын остался в центральной городской библиотеке, и горе-матери ничего не оставалось, как мигом прыгнуть в «вольво» и мчаться через мост, молясь, чтобы ребенка не украли какие-нибудь придурки или чтобы он не решил проверить, сколько изюминок может поместиться в его носу (на самом деле она уже давно знала это число – двадцать четыре).
Она даже не успела понять, где вообще расположен этот Ицкопо, потому что ее свекровь, Мисс Мэри, нагрянула к ним с шестинедельным визитом и в комнате-из-гаража пришлось постоянно менять полотенца и простыни на гостевой кровати; затем оказалось, что Мисс Мэри испытывает затруднения с подъемом из ванны и нужно срочно оборудовать ее перилами, отыскав, кто их установит; потом пришлось перестирать целую кучу детской одежды и белья и погладить мужу рубашки, так как Картер любит менять их каждый день; еще Кори затребовала у родителей новые футбольные бутсы, потому что вся команда уже носит такие, но Кэмпбеллы действительно в настоящий момент не могли себе этого позволить; а Блю ел только белую пищу, и каждый день нужно было варить рис, и потому дорога из Ицкопо в горы так и пролегала без какого-либо участия со стороны Патриции.
В свое время идея присоединиться к Гильдии любителей книг Маунт-Плезант показалась ей довольно удачной. Патриция поняла, что пора выбраться из дома и начать общаться с другими людьми, в тот момент, когда за ужином наклонилась над тарелкой босса Картера и попыталась разрезать ему стейк. Вступить в читательский клуб имело смысл еще и потому, что Патриция очень любила читать, особенно детективы. Картер вообще полагал, что вся ее жизнь сплошная мистика, и жена не спорила с ним: «Патриция Кэмпбелл, или Тайна приготовления завтрака, обеда и ужина, ежедневно, семь дней в неделю, не теряя рассудка», «Патриция Кэмпбелл, или Случай с пятилетним ребенком, который все еще продолжает кусаться», «Патриция Кэмпбелл, или Секрет того, как найти время для двух детей, живущей с тобою свекрови, стирки, глажки, готовки, уборки дома, собаки, которой нужно давать пилюли от сердечных червей[6], и при этом успевать мыть голову хотя бы один раз в несколько дней, чтобы дочь не начала спрашивать, почему ее мать выглядит как бомж». Несколько осторожных расспросов, и она была торжественно приглашена принять участие в своем первом заседании литературной Гильдии Маунт-Плезант в дом Марджори Фретуэлл.
Порядок выбора книг на год в гильдии был весьма демократичен: члены клуба выбирали одиннадцать из тринадцати, которые считала подходящими Марджори Фретуэлл. Затем она спрашивала, хочет ли кто-нибудь порекомендовать какие-либо другие книги, но все понимали, что это был риторический вопрос. Пожалуй, все, кроме Слик Пейли. Она хронически не понимала намеков и не умела читать между строк.
– Я бы хотела предложить «Как агнец на заклание: Ваш ребенок и оккультизм», – говорила, например, Слик. – На бульваре Коулмана открылся магазин с магическими кристаллами, а в «Тайм» прямо на обложке Ширли Маклейн рассказывает о своих прошлых жизнях, поэтому нам лучше изучить тему. Предупрежден – значит вооружен.
– Никогда о ней не слышала, – отвечала Марджори. – Поэтому полагаю, что она не относится к интересующим нас великим книгам Западного мира. Кто-нибудь еще?
– Но… – пыталась возразить Слик.
– Кто-нибудь еще? – снова повторяла Марджори.
Они выбирали книги из списка, который составляла для них Марджори, читали одну из них в месяц, который Марджори считала наиболее подходящим, и голосовали за ведущего дискуссии, который более других соответствовал духу книги, по мнению Марджори. Обычно ведущий открывал собрание двадцатиминутной презентацией о книге, истории ее написания, о жизни и творчестве автора, затем вел общую дискуссию. Ведущий дискуссии не мог по своей воле отменить собрание или поменяться с кем-либо книгами. Любое нарушение каралось довольно серьезным штрафом, так как члены Гильдии любителей книг Маунт-Плезант собирались не для того, чтобы валять дурака.
Когда стало совершенно очевидно, что ей не суждено прочитать «Плачь, любимая страна», Патриция позвонила Марджори.
– Марджори, – выдохнула Патриция в телефон, накрывая рис крышкой и убавляя газ. – Это Патриция Кэмпбелл. Мне надо поговорить с тобой по поводу книги «Плачь, любимая страна».
– Очень сильная вещь, – сказала Марджори.
– Да, конечно.
– Я уверена, ты воздашь ей по справедливости.
– Сделаю все, что в моих силах, – отозвалась Патриция, понимая, что это в корне противоречит тому, что она на самом деле хотела сказать.
– И она как нельзя лучше подходит к тому, что происходит сейчас в Южной Африке.
Патрицию бросило в холодный пот: а что происходит сейчас в Южной Африке?
Повесив трубку, она обозвала себя трусихой и дурой и поклялась сходить в библиотеку и посмотреть, что пишут о «Плачь, любимая страна» в «Справочнике мировой литературы», но пришлось срочно готовить перекус для футбольной команды Кори, няня Блю сообщила, что у нее мононуклеоз, Картера зачем-то срочно послали в Колумбию, и нужно было упаковывать его чемодан, из туалета в гаражной комнате выползла змея, которую следовало выследить и забить граблями, потом Блю выпил отбеливатель, и пришлось нестись с ним в больницу, опасаясь, что он умрет (не умер). Патриция попыталась найти какой-нибудь материал об Алане Пэйтоне[7], авторе книги, в их «Всемирной книжной энциклопедии», но оказалось, что в ней отсутствует том с буквой «П». Патриция отметила про себя, что им нужна новая энциклопедия.
Раздался дверной звонок.
– Ма-а-а-а-ам, – пропела снизу из прихожей Кори. – Пицца приехала!
Дальше отступать было некуда. Пришло время предстать перед Марджори.
Марджори раздала всем газетные вырезки:
– Это всего несколько статей о том, что творится сейчас в Южной Африке, включая недавние неприятности в Фандербейлпарке[8]. Но я думаю, Патриция все прекрасно резюмирует для нас в своем вступительном слове к дискуссии о книге Алана Пэйтона «Плачь, любимая страна».
Все повернулись и уставились на Патрицию, которая, ни жива ни мертва, сидела на огромном бело-розовом диване Марджори. Не зная о дизайне ее гостиной, Патриция, как назло, в этот день надела платье с цветочным принтом и была уверена, что все видят только ее голову и руки, парящие в воздухе сами по себе. Она жалела, что не может полностью втянуть их в свое платье и совсем скрыться из виду. Она ощутила, как ее душа медленно покинула тело и воспарила к потолку.
– Но прежде, чем мы начнем, – внезапно продолжила Марджори, и все головы вновь повернулись к ней, – давайте почтим минутой молчания память Алана Пэйтона. Его уход в начале этого года потряс весь литературный мир так же сильно, как он потряс и меня.
Мысли в голове Патриции заметались: писатель умер? Совсем недавно? В газетах об этом ничего не было. Что она могла сказать? Как он умер? Убит? Разорван дикими собаками? А может, инфаркт?
– Аминь, – закончила Марджори. – Патриция?
Душа Патриции решила, что она не дура, и отправилась в мир иной, оставляя телесную оболочку на растерзание заполнившим комнату женщинам. Среди них была Грейс Кавана, которая жила через два дома от Кэмпбеллов, при этом общались они с Патрицией лишь однажды, когда соседка, поднявшись на ее крыльцо, позвонила и спросила: «Простите за беспокойство, но вы живете здесь уже полгода, и я просто вынуждена поинтересоваться: вы намеренно придаете своему двору такой затрапезный вид?»
Слик Пейли не отводила от Патриции острого лисьего личика, крошечные глазки быстро-быстро мигали, ручка замерла над открытой записной книжкой. Луиза Гиббис откашлялась. Каффи Уильямс достала бумажный платочек и медленно высморкалась. Взгляд Сейди Фанч, наклонившейся вперед и покусывающей сырную соломинку, отражал скуку. Единственной, кто не смотрел на Патрицию, была Китти Скраггс. Ее глаза были устремлены на бутылку вина, что красовалась посередине кофейного столика и которую никто не осмеливался открыть.
– Ну… – неуверенно начала Патриция. – Разве есть среди вас кто-то, кому не понравился роман «Плачь, любимая страна»?..
Сейди, Слик и Каффи одновременно кивнули. Патриция взглянула на часы – семь секунд от ее выступления прошло. Она чувствовала, как медленно идет время. Она затянула паузу, тщетно надеясь, что кто-нибудь вмешается и что-нибудь скажет, но тишина лишь заставила Марджори еще раз повторить:
– Патриция?
– Так печально, что смерть унесла Алана Пэйтона во цвете лет и он не написал еще больше таких же прекрасных романов, как «Плачь, любимая страна», – проговорила Патриция, ощущая, как слова сами собой льются из ее рта, подбадриваемые кивками слушательниц. – Так как эта книга рассказывает нам о таких современных, актуальных событиях, подобных тому ужасу, что происходит прямо сейчас в Фаре… Фрайе… в Южной Африке.
Кивки слушательниц стали более энергичными. Патриция почувствовала, как ее душа возвращается в тело. Она уселась поудобнее и продолжила:
– Я хотела рассказать вам все о жизни Алана Пэйтона. И почему он написал эту книгу, но все это не отразит глубину этой истории, того, как сильно она тронула меня, как, читая ее, я ощутила неудержимый гнев, что рвался из моей груди. Эта книга, которую понимаешь сердцем – не разумом. Кто-нибудь еще почувствовал нечто подобное?
Все в гостиной согласно закивали.
– Точно так, – поддакнула Слик Пейли. – Точно так.
– Я так горячо сочувствую Южной Африке. – Патриция внезапно вспомнила, что муж Мэри Брэсингтон – банкир, а муж Джоани Витер занимается чем-то на фондовом рынке, следовательно, оба они могли быть инвесторами предприятий Южной Африки. – Но я знаю, что этот вопрос можно рассмотреть с разных сторон, поэтому мне интересно, может, кто-нибудь хочет высказать другую точку зрения? Это будет совершенно в духе романа мистера Пэйтона – поговорить о нем, а не выслушивать лишь мой долгий монолог.
Все активно закивали. Душа окончательно обосновалась в теле Патриции. Она сделала это. Она жива. Марджори прочистила горло.
– Патриция, как ты думаешь, могла бы книга поведать нам что-то об идеях Нельсона Манделы?
– Он явно вдохновил автора на ее создание. Его дух довлеет над всем произведением, хотя здесь он лишь мимолетно упомянут.
– Не думаю, что это так, – сказала Марджори, и Слик тут же перестала кивать. – Где вы видели упоминание о нем? На какой странице?
Душа Патриции вновь начала свое медленное воспарение к небесам. «Прощай, – сказала она. – Прощай, Патриция. Теперь ты сама по себе…»
– Его дух свободы?.. – пролепетала Патриция. – Он витает над каждой страницей?..
– Когда писалась эта книга, Нельсон Мандела был всего лишь студентом юридического факультета и новичком в рядах АНК[9]. Я не уверена, что его дух мог появиться где-либо в этой книге, не говоря уже о каждой странице.
Марджори чуть не просверлила в Патриции дыру ледяными буравчиками своих глаз.
– Ну… – прохрипела Патриция, к этому моменту она была уже мертва, и чувство смерти вызывало у нее сильную сухость во рту. – Его намерения… Мы можем почувствовать это по структуре. Этой книги. Которую прочитали.
– Патриция, – спросила Марджори. – Ты ведь не читала книгу, не так ли?
Время остановилось. Никто не двигался. Патриции хотелось солгать, но годы воспитания заставляли ее оставаться леди.
– Совсем немного.
Марджори испустила душераздирающий вздох, который, казалось, длился целую вечность.
– Где же ты остановилась? – наконец спросила она.
– На первой странице… – пролепетала Патриция и начала торопливо оправдываться: – Простите, я знаю, что подвела вас, но оказалось, что у няни мононуклеоз, мама Картера остановилась у нас в гаражной комнате, а из-под сиденья унитаза выползла змея, и вообще все в этом месяце шло наперекосяк. Я действительно не знаю, что и сказать, кроме как то, что очень и очень извиняюсь.
Все вокруг начала окутывать тьма. В правом ухе раздался пронзительный звук.
– Что ж, – сказала Марджори. – Ты единственная, кто оказался в проигрыше, лишив себя возможности ознакомиться с, пожалуй, одной из самых прекрасных книг мировой литературы. И ты лишила всех нас удовольствия выслушать твое мнение по поводу прочитанного. Но что сделано, то сделано. Кто-нибудь другой хочет вести сегодняшнюю дискуссию? – Сейди Фанч, как черепаха, спряталась в свое платье от Лоры Эшли, Нэнси Фокс принялась трясти головой еще до того, как Марджори закончила свой вопрос, а Каффи Уильямс застыла, словно беспомощный зверек под взглядом грозного хищника. – Кто-нибудь вообще читал книгу этого месяца?
Тишина.
– Поверить не могу, – проговорила Марджори. – Одиннадцать месяцев назад мы с вами договорились читать великие книги Западного мира, и теперь, менее чем через год, мы приходим к такому результату. Вы меня глубоко разочаровали. Я думала, что все мы хотим стать лучше, вывести наши мысли и желания за пределы Маунт-Плезант. Мужчины говорят: «Не слишком умно со стороны женщины быть умной», они смеются над нами, они считают, что в жизни нас не интересует ничего, кроме нашей прически. Единственные книги, что они оставляют нам, – поваренные, потому что, по их мнению, мы глупы, легкомысленны и ни на что другое не способны. И вы только что доказали, что они правы.
Она остановилась, чтобы перевести дыхание. Патриция заметила капельки пота, выступившие у нее над бровями. Марджори продолжила:
– Я настоятельно советую вам разойтись по домам и хорошенько подумать, хотите ли вы присоединиться к нам в следующем месяце, чтобы почитать «Джуда Незаметного» Томаса Харди и…
Грейс Кавана встала и перекинула ремешок сумочки через плечо.
– Грейс?.. – удивилась Марджори. – Ты уходишь?
– Я только что вспомнила о встрече. Совершенно выскочило из головы.
– Ну, – осеклась Марджори, ее благородный порыв был сбит. – Не смею тебя задерживать.
– Я об этом и мечтать не могла.
И с этими словами высокая, элегантная, рано поседевшая Грейс выскользнула из комнаты.
Потеряв путеводную нить, собрание затихло. Марджори удалилась на кухню, сопровождаемая сочувствиями Сейди Фанч. Обескураженные дамы скучковались вокруг кофейного столика, тихо перешептываясь. Патриция затаилась на своем месте и, когда никто уже не смотрел в ее сторону, покинула гостиную.
Пересекая двор перед домом, она услышала нечто похожее на «эй!», остановилась и огляделась в поисках источника звука.
– Э-эй! – повторила Китти Скраггс, которая притаилась за рядом припаркованных на подъездной аллее автомобилей. Над ее головой витало голубое облачко дыма, меж пальцев была зажата тонкая длинная сигарета. Рядом курила Мэриэллен Как-ее-там. Свободной рукой Китти помахала Патриции.
Патриция знала, что Мэриэллен – янки из Массачусетса, называющая себя феминисткой. Сама Китти была одной из тех крупных женщин, что предпочитают грубую пластиковую бижутерию и одежду, из милосердия называемую прочими представительницами прекрасного пола «эксцентричной», – мешковатые свитеры с аляповатыми рисунками. Патриция подозревала, что водить знакомство с подобными женщинами было первым шагом на скользком пути, который мог закончиться тем, что она на Рождество нацепит на себя плюшевые оленьи рога или будет приставать к людям у торгового центра «Цитадель» с просьбами подписать какую-нибудь петицию, поэтому она приблизилась к курящим с явной опаской.
– Мне понравилось то, что ты сегодня сделала, – сказала Китти.
– Мне следовало найти время, чтобы прочитать эту книгу.
– Зачем? Она жутко скучная. Я смогла кое-как прочитать лишь первую главу.
– Мне нужно написать Марджори записку. Извиниться.
Мэриэллен прищурилась сквозь дым, присосалась к своей сигарете и выдохнула:
– Марджори получила то, что заслужила.
– Послушай. – Китти повернулась спиной к дому на случай, если Марджори наблюдает в окно и умеет читать по губам. – В следующем месяце у меня соберется небольшая компания, чтобы поговорить об одной книжке, там будет и Мэриэллен.
– Я не думаю, что у меня найдется достаточно времени, чтобы посещать два книжных клуба, – сказала Патриция.
– Поверь, после того, что сегодня произошло, с клубом Марджори покончено.
– И какую книгу вы читаете? – спросила Патриция в поисках повода сказать «нет».
Китти засунула руку в джинсовую сумку, что висела у нее на плече, и достала дешевую книжонку в бумажном переплете, из тех, что продаются в аптеках.
– «Свидетельство любви: Истинная история страсти и смерти в пригороде», – показала она обложку.
Патриция была ошеломлена. Это была одна из низкосортных вещиц о реальных криминальных историях, и было совершенно очевидно, что Китти читала ее. Но разве можно сказать человеку, что у него дрянной вкус, даже если так оно и есть?
– Не совсем уверена, что это мне интересно, – пролепетала Патриция.
– Это про двух женщин, что были лучшими подругами, а потом порубили друг дружку топорами. И не притворяйся, что не хочешь узнать, почему это произошло.
– Джуд незаметен не просто так, – проворчала Мэриэллен.
– А вас только двое?
Сзади прозвучал писклявый, словно свисток, голосок.
– Всем привет! – Это была Слик Пейли. – О чем это вы тут болтаете?
