Шантарам – Грегори Дэвид Робертс

Дорогой друг! Пишу тебе из окопа. Подозреваю, что многичисленная армия поклонников этой книги будет в ярости. Наконец-то закончились 16 дней моих мучений и я дочитала таки эту книгу размером с телефонный справочник. Хитрецы-издатели наверняка используют грязные методы гипноза и нейролингвистического программирования, потому что разумного объяснения бешенной популярности этой книги у меня нет. Если исходить из утверждения на обложке

"Человек, которого «Шантарам» не тронет до глубины души, либо не имеет сердца, либо мертв, либо то и другое одновременно.".

Джонатан Кэрролл

диагноз ясен, я – бревно бессердечное. Возможно, дело в том, что я не люблю индийские фильмы. Между ними и книгой много общего. Она так же затянута, ГГ, конечно же, благороден, но страдает самолюбованием, всё очень пафосно и слезовыжимательно, и совершшшшшшенно уморительные драчки. Ну не верю, не верю я, что если человека избивают бамбуковыми палками с расщепленным концом несколько часов подряд, в несколько рук, и несколько смен избивающих (так как прежние притомились) то он может выжить и не стать даже калекой. Потом весь в кровяке он валялся в тюремной грязи со всеми признаками сепсиса, но все чудом прошло стоило ему только промыть раны. Ну что за бред.

Подозреваю, что в детстве маленького Дэвида Робертса заперли одного в комнате на неделю, а из развлечений оставили один толковый словарь, что, несомненно, отразилось в его творчестве. Он узнал много новых слов и решил обязательно использовать их при случае. Блеснуть, так сказать, эрудицией.

Когда я поцеловал ее, грозы, назревавшие в глубине ее глаз, разразились в наших ртах, а слезы, струившиеся по ее пахнущей лимоном коже были слаще меда, продуцируемого священными пчелами в жасминовом саду Храма Момбадеви.

Я мог бы так и остаться лежать лицом в грязь с бешено колотящимся, словно передающим земле свой сейсмический ужас сердцем, если бы не моя лошадь.

Нож, воткнутый в грязное жилистое горло, как приток в русло реки.

–Спасибо, – ответила она, глядя на меня с такой страстной интенсивностью, что сердце у меня стало колотиться о грудную клетку.

Я могу таким образом сюда полкниги переписать. Через 30 страниц подобного текста я была готова рыдать кровавыми слезами из жалости к себе и своему потерянному времени. Но так как книгу мне подарили, то надо было дочитать как минимум из уважения к дарителю.Затем маленький Грегори решил стать окулистом, что-то там видимо не сложилось, но любовь к глазам никуда не делась. Это слово встречается по три раза на странице, и иногда описания глаз принимают весьма причудливые формы.

Мои глаза отправились в свободное плавание без руля и без ветрил по океану, мерцавшему в ее невозмутимом твердом взгляде. Ее большие глаза поражали своей интенсивной зеленью. Такими зелеными бывают деревья в ярких живописных снах. Таким зеленым было бы море, если бы оно могло достичь совершенства.

Красивый, как Омар Шариф в день своего тридцатилетия, смертельный, как подкрадывающаяся черная пантера, с глазами цвета песка на ладони за полчаса до захода солнца.

Я в который раз попытался мысленно подобрать природный эквивалент зеленого пламени в ее глазах. Мне приходили на ум опалы, листва и теплые морские отмели на коралловых островах. Но живые изумруды ее глаз в золотистой солнечной оправе сияли мягче, намного мягче. В конце концов я нашел естественную зелень, идеально соответствовавшую цвету ее прекрасных глаз.

В глазах его набухли красные прожилки, как на кулаках у боксера

Глаза его были такого же цвета, какой приобретает песок у тебя на ладони за несколько минут до того, как солнце опустится за морской горизонт.

И пусть в своем мнении я буду так же одинока, как «моджахед на вершине горы на часовом посту в ночь перед решительным боем», зато честна перед собой, как доблестный Шантарам и моя сердечная мышца не будет тревожить меня в темный предрассветный час.

Еще с первых строк этой книги я влюбилась в ее терпкий, чувственный слог. Яркие краски Бомбея окружили меня плотной стеной, помогая забыть об окружающей зимней серости каждый раз, когда я открывала эту волшебную книгу, полную чудесных контрастов. Никогда прежде мне не хотелось в Индию так сильно, чтобы увидеть ее живьем, так, как ее увидел автор, вместе с печальными трущобами, горделивыми высотными домами и крохотными деревеньками…Ладно, выдыхайте. На самом деле, все просто ужасно. Ужасно от первой буквы и до последней сноски. Начнем с примечаний. Джаггернаут оказывается просто статуей Кришны, типичные немецкие междометия исковерканы, приключения проститутки, поведанные на немецком, зачем-то в русском варианте изменены. Не буду вдаваться в грязные подробности, чтобы ненароком не оскорбить кого-нибудь упоминаниями члена всуе, но, тем не менее, смею надеяться, что даже нежные натуры не рады обнаруживать перевод «лепестки фиалки» в примечании к слову «Scheiße», следовательно, внезапная цензура вызывает некоторое недоумение. Но главный тут, конечно, авторский текст. О, это похоже на медленную извращенную казнь, где человека топят в меду. Раздражает до аллергического почесывания. Не буду голословной. Готовьте кулечки, я отсыплю вам парочку приторных карамелек авторской мудрости!

Я смотрел на окружающий насквозь промокший мир и думал о той реке, что течет в каждом из нас, где бы мы ни жили. Это река наших сердец, наших сердечных желаний. Это чистая, глубочайшая истина, показывающая нам, кем мы являемся и чего можем достичь.

А? Еще?

Истина в том, что нет хороших или плохих людей. Добро и зло не в людях, а в их поступках. Люди остаются просто людьми, а с добром или злом их связывает то, что они делают – или отказываются делать.

Очень красиво, правда?

Но можно сказать, что после того, как мы покинули море, прожив в нем много миллионов лет, мы как бы взяли океан с собой. Когда женщина собирается родить ребенка, у нее внутри имеется вода, в которой ребенок растет. Эта вода почти точно такая же, как вода в море. И примерно такая же соленая. Женщина устраивает в своем теле маленький океан. И это не все. Наша кровь и наш пот тоже соленые, примерно такие же соленые, как морская вода. Мы носим океаны внутри, в своей крови и в поту. И когда мы плачем, наши слезы – это тоже океан.

Это плохо, отчаянно плохо. Плюсом кое-как можно посчитать только линейную композицию – тонуть в меду читатель будет прямо вниз, сворачивать в липкие ароматные субстанции флэшбеков и оригинальных сюжетных решений не придется. В остальном же – беспросветный ужас. Притянутая за уши псевдофилософия, появляющаяся в самых неожиданных местах, растянутые косноязычными сравнениями предложения («прутья грудной клетки» это вам не фунт панира!) , повторы-повторы-повторы одних и тех же эпитетов и описаний, сомнительное авторское самолюбование и похожие на марионеток герои. Все они красивы и обаятельны до тошноты, если речь о зарплате, то учтите, бедняжки-индусы получают не доллары, а центы, центы, центы, а не доллары, главный герой способен пережить любые повреждения и травмы без особых усилий, главари разных бандитских шаек сплошь мудрые и власть капает с кончиков их усов, в глазах каждого прохожего можно утонуть, а улыбкой дышать как воздухом. И все эти деревянные чурбанчики пляшут на фоне картонной Индии, полной добродушных прокаженных и укуренных монахов. Ни то, что автор хочет рассказать читателю, ни то, как он это делает, не вызывают радости совсем. А если еще и учесть размеры произведения, становится мучительно больно за бесцельно прожитые часы. Слава статуе Кришны, это уже закончилось, прошло, оказалось позади, миновало и уплыло на реке жизни прочь от меня. Спляшу, нарядившись в зеленое, как мои глаза на берегу северного моря в рассветный час, сари и тысячу звонких браслетов, на угольках вымышленных бомбейских притонов, и моя рыжая как шерсть грустной осенней лисицы в сумерках понедельника коса, пропитанная кокосовым маслом, будет сиять в сто тысяч раз ярче самой искренней индийской улыбки.*удаляется, напевая*

Пам-парам Шантарам

Очень распрекрасный срам

Пам-парам Шантарам

Наказание глазам…

"Два первых черновика объемом 600 страниц, плод шестилетнего труда, были уничтожены тюремщиками…Но я все-таки закончил этот роман, написанный кровью, слезами и ликованием, только потому, что мне помогали очень многие люди."

Грегори Робертс. Грегори Роберт для меня – это человек, который не знает, когда надо остановиться. К тому же, я искренне считаю, что лысеющим мужчинам нельзя носить длинные волосы: либо лысина, либо шевелюра. Если роман уничтожали раз за разом, а черепушку все больше видно – стоит остановится, чувак, космос тебе намекает.Я читала роман, как он был написан – в мучениях, вперемешку с слезами, ликованиями, проклятьями, кровью из ушей и паром из макушки. Это не книга – это убийца. Она сметает все: время, настроение, вдохновение. Она настолько плоха, что я даже не смогла себя собрать с силами, что б разозлится на нее. Она никакая и огромная.Автор, как бы перевоплотившись в главного героя, пытается с каждой второй страницы сказать «посмотри, какой я классный» с характерным движением по груди в стиле стриптизеров 90-х. Лин, как любит говорить моя подруга: «На все руки мастер – стрижет, *бет и зубы рвет». Он вор, философ, доктор, боец, мыслитель, посредник, полиглот, наркоман, аферист. И это все с тонким виденьем прекрасного, ранимой душевной организацией и романтичной душой недолюбленного ребенка.Женские же образы прописаны плохо. Из рук вон плохо. Они никакие. В сознании автора уселось, что любофффь и знойная красотка есть в каждой книге – а у него ничем не хуже, значит красотке быть. А если есть своенравная шикарная девица – значит она должна заставить главного героя страдать и стенать, ибо такова его участь.

Прочие же наркоманки, проститутки, индуски – настолько шаблонны, что их не спасли даже эротические пертурбации. Робертс сумел даже о сексе написать гадко и с душком. Какое там кокосовое масло…Дальше…

Индии мне было мало. Хотелось больше ситуаций, больше типажей, больше эмоций! Тут я начинаю понимать, что меня бесит в этой книжке....прожив столько лет в настолько уникальной и многогранной стране, автор решил ее использовать только как рамку для героя, выдвинув на первое место эго, спрятав и недосказав именно о том, что может удерживать внимание.Я не знаю, как в тюрьме было с питанием, но еду явно недосаливали. Ибо 860 страниц – это понос. Что возвращает меня к мысли о проблемах с контролем. 2100 страниц в читалке и/или 48 часов аудио – плохого слога, немыслимых ситуаций, недофилософии, бесконечного геройства и вечной наркомании. «Шантарам» – это такой себе слоёный майонезный салатик, бохато украшенный и в самой большой тарелке, это сочетание куриного филе и сельди, вареного риса и крабопалок, где размышлизмы – вместо смазки.

И укропчик, шоб полезненько.