Глеб Лютаев
Параллельный фарватер. Отклонение от курса. Книга 1

3

Выйдя на ют, Поршнев немного постоял около стола, за которым сидели Ворон с Васей, а также курили пара моряков. Перекинувшись с ними несколькими словами, он отправился наверх. Поднимаясь по трапам, он обратил внимание, что судно почти не качает. Погода стояла тихая, и море было спокойное. Такая погода Дениса вполне устраивала.

Достигнув сигнального мостика, он увидел Кравцова. На нём были штаны, военные кроссовки и не было тельняшки. В темноте, под освещением звёзд и блестя от пота, Данила стоял перед «рыбиной» возле лафетного ствола и, не обращая внимания на Дениса, бешено разбирал автомат, лежащий на расстеленном каремате. Характерные металлические щелчки и его учащённое дыхание были отчётливо слышны на мостике. С лееров рядом свисал бронежилет с закреплённым на нём кевларовым шлемом. Как только Кравцов закончил, он схватил что-то в темноте и раздался едва слышный звук. Секундомер.

– Сколько? – поинтересовался Поршнев.

Данила только теперь увидел нежданного гостя и посмотрел в его сторону.

– Десять секунд.

– Отлично, даже для дня.

– Да, но я никак не могу улучшить. Десять, и точка.

– А сборка?

– Ещё хуже. Всего пятнадцать.

– Тебя это не устраивает? Для темноты отличный результат.

– Хочется быстрее.

– Никак не угомонишься? Надо бы как-нибудь нам посоревноваться. Возможно, конкуренция поможет? – с улыбкой спросил Денис.

– Может. Вот только ты мне не конкурент.

Они рассмеялись.

– Ты, как всегда, в своём репертуаре…

Стоя на вахте, не было необходимости всё обмундирование одевать на себя. К счастью военных, в море они были предоставлены сами себе и не приходилось опасаться, что придёт нудный проверяющий и объявит выговор за такой внешний вид на посту. Умаров не был против, что подчинённые снимали обмундирование, неся службу, потому что прекрасно понимал: стоять на горячем железе в сорокаградусную жару в полной экипировке практически самоубийственно. К тому же на сигнальном мостике не было места, где была бы хоть какая-нибудь тень. Днём морпехам приходилось находиться на палящем солнце по четыре часа.

Несмотря на всё это, и днём, и ночью к несению службы все подходили ответственно. В случае необходимости быстро накидывали средства бронезащиты, брали автомат и готовы были отражать нападение. На посту никто не спал. К этому делу подходили серьёзно, и на то было целых три причины.

Во-первых, личная сознательность каждого военнослужащего. Истории о захваченных сомалийскими пиратами кораблях слышали все без исключений, и едва ли кому-то из морских пехотинцев хотелось опозориться на весь мир или на всю страну, не говоря уже о своей части, славившейся немалыми заслугами за свою сорокалетнюю историю. Каждый понимал, что вовремя не увидев цель, можно легко оказаться в плену. И если это произойдёт, никто не смог бы простить себе такую оплошность.

Во-вторых, товарищ Умаров – командир группы. Он периодически проверял несение службы своими подчинёнными, и если бы застиг кого-то из них там спящим, они не избежали бы серьёзного скандала. Кроме того, все также понимали, что товарищи в таком случае за них не заступятся, потому что в данных обстоятельствах офицер был бы, несомненно, прав. Друзья однозначно осудили бы такой проступок. В общем, проверять реакцию Умарова и остальных ни у кого не возникало желания, да и времени для отдыха было предостаточно, чтобы высыпаться.

И третья, последняя причина заключалась в Кравцове. Заснуть на посту и попасться спящим Даниле, пожалуй, было хуже всего. Он откровенно презирал тех, кто мог недобросовестно исполнять обязанности, стоя на посту. Его отношение к таким было крайне жёстким. Он легко мог словесно унизить такого товарища в любой компании, что при командирах и подчинённых, что при гражданских. Даня сам как-то признался, что это неправильно, но он просто не может поступить иначе.

– Понимаете, я когда вижу спящего на посту, меня словно накрывает. – Он говорил об этом ещё в самом начале командировки, как только они вышли в море. – Мой мозг просто не в силах понять, как это возможно. Я честно скажу, парни, что не знаю, откуда это взялось. Может, ещё со «срочки» меня приучили, может, просто сознательность такая. Но, пацаны, я вам сейчас по-нормальному говорю, не вздумайте там уснуть. Поругаемся очень сильно.

Денчик, улыбаясь, посмотрел на него и с видом, не воспринимавшим его всерьёз, сказал тогда:

– И что ты сделаешь?

– А ты хочешь проверить? – злобно ответил Кравцов, он начинал заводиться только от этой глупой улыбки Поршнева. – Конкретно для тебя я не поленюсь, спущусь вниз, принесу ведро воды и вылью её на твою тупую физиономию. Что ты так смотришь? Хочешь проверить?

Денчик удивлённо смотрел на своего друга. Он не мог понять, что его так завело.

– Ну ты что за тип… – только и сказал он.

Остальные промолчали, но каждый принял к сведению. Они это, конечно, не обсуждали между собой, но связываться с Данилой никому не хотелось. Он был крупнее каждого из них, и проверять силы в честной схватке никому не хотелось.

Обтеревшись тельником, Данила засунул секундомер в карман, отложил собранный автомат в сторону и обратился к Денису:

– Пекло жуткое, никак не могу привыкнуть к такой влаге. Даже ночью не лучше.

– И не говори. Хорошо хоть в каюте кондиционер работает.

– Да. – Данила немного подумал, а потом добавил: – Ден, принеси по-братски кофе. Просто жуть как хочется. Я сегодня только утром пил, а мне ещё два часа стоять тут.

Денис посмотрел на него, но ничего не сказал. Спускаясь обратно по трапу, он спросил, где его кружка, сколько кофе и сахара закинуть.

– Две с половиной и того и другого. Кружка должна быть на полке, над кроватью.

Денис отправился вниз, а Даня остался стоять на мостике, глядя на водную гладь, отражавшую лунный свет. Как хорошо, что Денис пришёл. Кофе выпить хотелось безумно. Он редко употреблял его по вечерам, но сегодня тот самый редкий вечер, похоже, наступил. Ничего, кружка «Чёрной карты» совсем не повредит. Данила не переживал, что озадачил Поршнева. Он знал, что если бы был на его месте, то, несомненно, выполнил бы аналогичную просьбу.

Спустя десять минут Денис вернулся на мостик. Стоя внизу, он попросил Даню взять одну из двух кружек, которые он держал в руках. Кравцов протянул руку, взял свою и сел на «рыбину». Поршнев аккуратно поднялся, встал напротив друга с кружкой в руке.

– Что, тоже решил кофейку выпить? – спросил Даня, решив таким образом начать разговор.

– Да, всё равно не усну. – Он аккуратно сделал небольшой глоток. – Умаров заходил.

Даня посмотрел на Дениса. В темноте этого не было видно.

– И что говорит?

– Говорит, что член сладкий! – без промедления ответив этой фразой, Поршнев принялся громко смеяться. Даня не удержался и начал смеяться вместе с ним. Когда смех прошёл, он сказал:

– А ты спросил, каким образом он это выяснил?

– Нет, что-то я постеснялся. – И они опять засмеялись, только уже не так громко.

Кравцов, так и держа кружку с кофе в руке, продолжил:

– Так, ладно, а если серьёзно? Что ему надо было? Ко мне он не заходил.

– Он сказал, чтобы мы тебе передали. Завтра пролив какой-то будем проходить…

– Баб-эль-Мандебский, который из Красного моря в Аденский залив нас выведет.

– Да, именно так. Так вот, он сказал, что пираты могут напасть. Чтобы готовы были, сказал.

– А что, реально, думаешь, напасть могут?

– Ну я с корабелами общался, они на полном серьёзе говорят, что да. Говорят, в прошлый раз наши отстреливались.

– Интересно… И что, прямо по ним стрелять или рядом?

Поршнев посмотрел на друга, немного помолчал и ответил:

– А вот этого, кстати, Умаров так и не сказал. Мы его спросили, а он как-то ушёл от ответа или забыл просто.

– Понятно. Что ещё?

– Ничего. Он сказал, пролив не узкий, то есть просто так выбегать не будем, только если лодки будут на нас переть. Тогда тревогу дадут. Ещё говорит, экипироваться заранее не надо, но по тревоге выбежать надо быстро. Начнём проходить пролив около девяти утра.

Кравцов сделал глоток кофе и призадумался. Немного поразмыслив, он проговорил:

– Надо Володю предупредить.

– Умаров сказал, что сам ему скажет. Но я всё равно зашёл и предупредил его.

– А, ну тогда хорошо. На вахте ведь ты в это время стоять будешь?

– Да, – с довольным видом ответил Денис. – Вообще «огонь».

– Ты пацанам напомни, чтобы они твой гранатомёт взяли и выстрелы.

– Уже напомнил. Его Володя вытащит. Как только Ворон сюда поднимется, чтобы меня поменять, я спущусь вниз и Володя его мне передаст.

Кравцов вопросительно посмотрел на Дениса. Глаза обоих уже привыкли к темноте, и Поршнев разглядел его взгляд.

– Знаю, знаю. Но будем надеется, что у него всё получится и он его в море не выронит.

Каждый военнослужащий в группе должен был заступать на вахту со своим штатным оружием, то есть с тем оружием, которое за ними закрепили перед отъездом. А это соответственно у гранатомётчика – РПГ-7 и АКС-74У, у пулемётчика – ПКП, у снайпера – СВД-С, у остальных – автоматы АК-74М. Перед заступлением на вахту морпехи должны были заходить в арсенал и получать у командира группы своё оружие и боеприпасы. Сменившись с поста, оружие соответственно должно сдаваться обратно.

На практике этот процесс довольно затяжной и нудный. Очередной заступающий на вахту должен зайти в оружейную комнату вместе с Умаровым. После этого получить под роспись оружие, которое закреплено за ним в военном билете и ведомости закрепления, а также необходимый боекомплект.

Затем они вместе должны подняться на сигнальный мостик, где командир группы произведёт смену. При этом он должен проверить оружие сдавшего пост на разряженность и вместе с ним спуститься обратно в арсенал, где самолично обязан положить оружие и боеприпасы в ящики и опечатать. И так каждые четыре часа, днём и ночью, в течение нескольких месяцев, пока не закончится командировка.

Чтобы не осложнять никому жизнь, парни договорились с Умаровым и просто передавали один и тот же автомат друг другу по вахте вместе с боеприпасами, предварительно проверив наличие в каждом магазине патронов и разряженность оружия. Всё это они проделывали самостоятельно. В этом плане был плюс в том, что все имели опыт военной службы.

Таким образом, если на вахте стоял пулемётчик, например Ворон, то по тревоге его пулемёт хватал тот, чей автомат был на посту, и они обменивались оружием на сигнальном мостике. После этого парни благополучно занимали свои позиции.

Естественно, документально всё проводилось как положено. После тревоги каждый расписывался за своё штатное оружие в разделе выдачи по тревоге в книге выдачи оружия и боеприпасов, и любой проверяющий документы не смог бы выявить никаких нарушений.

Умаров противился этому только первую неделю. Когда понял, что изведёт сам себя постоянными сменами, всё-таки смирился.

– Так, ладно, с этим мы разобрались. Теперь расскажи про кошмар, который тебе недавно снился. Когда я разбудил тебя. Помнишь? – Денис уже слышал эту историю, но он знал Кравцова. В компании тот рассказал не всё.

– Такое не забудешь, – задумчиво ответил Даня.

– Ну и-и-и?

– Короче… Ночь тогда вообще странная была…

Даня пересказал все события той ночи, начиная с реалистичного кошмара, в котором его пыталось удушить нечто в чёрном балахоне, и заканчивая Леной, сначала налетевшей на него, а потом вошедшей в душ и принявшей его прямо в одежде. Умолчал он лишь про следы на шее, которые ему тогда показались в отражении в зеркале.

Поршнев слушал его с серьёзным видом и ни разу не перебил, за исключением одного момента, когда решил уточнить, был ли на Лене под сырой майкой бюстгальтер.

– Какое это имеет значение, кретин? Ты понимаешь, что что-то серьёзное должно было довести её до такого состояния… Помолчав пару секунд, он добавил: – Ну так-то лифчика на ней не было. – Они оба негромко засмеялись.

– Ага… Так всё-таки углядел.

– Да я ненамеренно, как-то само получилось увидеть, случайно, – оправдывался Даня.

– Ладно-ладно. Рассказывай мне тут. Да ты запал на неё, по-любому!

После он рассказал, как она ушла и больше с ним ни разу не заговорила за все эти дни. Выслушав рассказ Кравцова, Денчик достал сигарету и закурил. Кофе он ещё не допил и держал кружку в левой руке. После недолгих раздумий он спросил Даню:

– И ты говоришь, тебе этот сон не первый раз снился?

– Да, – ответил тот. – Не помню, чтобы он мне на гражданке снился, но в армии за шесть лет уже раз пять, наверное. Вот только настолько реалистично это было впервые.

– А какая-нибудь закономерность есть? Ты не замечал?

Даня призадумался. Он и сам об этом размышлял, но к однозначному выводу так и не пришёл.

– Ну если и есть закономерность, то насколько я помню, сон этот мне постоянно снился в командировках. Вроде. Да и то только тогда, когда я реально сильно уставший был. Когда недосыпание накладывалось изо дня в день, ночи бессонные. Вот это мне и непонятно. Здесь я вроде и не уставший вовсе.

– Да, – согласился Поршнев, – мутноватая история, но не волнуйся. Это всего лишь сон, я так считаю.

Денис действительно так считал, но о том, что почувствовал тогда странный запах в каюте, промолчал. Не захотел говорить и о том, какие слова и каким голосом произнёс Данила, когда Денис его будил.

– Да, всего лишь сон, – тихо, как будто сам себе ответил Даня, раздумывая о еле заметных красных следах на шее (в виде пальцев), которых не могло быть, но которые он как будто бы видел тогда.

Они молча постояли ещё несколько минут, размышляя над всей этой историей. Снизу послышался скрип металлической двери. Посмотрев вниз, Поршнев увидел вахтенного помощника, вышедшего с ГКП. Поздоровался с ним и спросил, нет ли кораблей на радаре поблизости. Получив отрицательный ответ и вновь посмотрев на Даню, Поршнев не выдержал и спросил:

– А ты её по имени назвал?

Не успев отойти от своих дум и не сразу поняв вопрос, Даня спросил в ответ:

– Что? Кого назвал?

– Ну Лену? Ты сказал, что обратился к ней по имени.

Даня опять задумался. На этот раз он размышлял, что стоит говорить Денису, а что нет. Кравцов хорошо знал его. Несмотря на то что Поршнев был невысокого роста, он был крепко сложен и пользовался успехом у противоположного пола. Денис, в отличие от самого Данилы, всегда знал, как себя вести и что сказать девушкам. По признанию Кравцова самому себе, делал он это мастерски. Правда, Данила никогда не понимал, что девушки в нём находят. Но ведь что-то находили. Он не раз лично был свидетелем, как тот в течение пяти минут заполучал номер мобильника совершенно незнакомой дамы. Сейчас он не знал, что рассказать про Лену, а чего не стоит. Запутавшись в чувствах, он то ли боялся ему говорить всю правду, то ли ещё что.

В итоге он решил рассказать про их беседу в Босфоре.

– Да, по имени я к ней обратился. Просто мы как-то с ней знакомились…

– Что? Как? Когда? – Поршнев не дал ему договорить. – Только не говори, что она тебе его сама назвала. Потому что если это так, то я ничего уже не понимаю. Знаешь, сколько раз я пытался к ней подкатить, а она даже не заговорила со мной? Меня это вообще бесит. Я не привык к такому. Тёлки мне обычно не отказывают, ты сам знаешь.

– Не называй её так, – проговорив эти слова, Даня тут же пожалел об этом. Не хватало ещё, чтобы Денис решил, что она ему небезразлична. Чтобы попытаться скрыть, что проговорил всерьёз, Даня засмеялся.

– О-о-о… Вы посмотрите на него. С чего это вдруг такая нежность? Даня, что-то мне это все не нравится.

Кравцов быстро сориентировался в ситуации и решил перевести разговор в нужном ему направлении:

– Да я так, прикалываюсь. Короче, дело было так…

Он вкратце рассказал про их знакомство, фотографии и прочее, забыв при этом упомянуть чувства (неизвестные ему до этого), которые он тогда испытал. Поршнев слушал Даню с любопытством, постоянно что-нибудь у него уточняя. После окончания рассказа он сразу сказал другу:

– Ты на неё запал.

– Что? – возмутился Даня. – Я? На повариху? Красивую девчонку среди кучи мужиков? Да никогда. Она по-любому мутная какая-то. Может, она просто не показала ещё свою настоящую сущность.

– Ой, да иди это вон Володе Козлову расскажи, меня ты не обманешь, я же вижу. Ну это и неудивительно. Вот только не пойму, почему она так себя вела с тобой. Я наблюдаю за ней и слушаю разговоры экипажа между собой. Все как один говорят, что она какая-то странная, нелюдимая. Даже поварихи старые, и те не очень с ней общаются. Судя по тому, что они говорят, разговоры у них с ней только по работе.

– А ты что, общался с поварихами? – с улыбкой спросил Данила, слишком хорошо он его знал.

– Да. А что? Там Оля нормальная тётка.

– Это та, что помоложе?

– Нет, это та, что вечно с перегаром ходит. – Он засмеялся, и Даня поддержал его в этом.

– Я так понимаю, что ты единственный на корабле человек, к которому единственная на всём Черноморском флоте красивая и молодая девушка-повариха сама подошла познакомиться. – Денис это не спросил, скорее сделал такой вывод.

– Нет. Она подошла не познакомиться, а попросила её сфотографировать.

– Но-о-о-о-о-о… Подошла именно к тебе. И в конечном счёте вы познакомились.

– Ну, так-то да.

Денис наигранно вздохнул.

– Что за несправедливость? Это я должен был там стоять по тревоге. Я бы уже давно с ней тогда замутил. Вот бы четыре месяца нормально прошли.

Данила серьёзно посмотрел на друга. В нём боролись два человека: один воспринимал всё как прикольные истории, а другой был не на шутку обеспокоен. И беспокоится на самом деле есть о чём. Её поведение было очень странным в ту ночь. Она была так непохожа на ту очаровательную скромную девушку, которая с очевидной неловкостью обратилась к нему с просьбой сфотографировать её. Видимо, Поршнев разглядел его серьёзный вид и тоже перестал улыбаться. Серьёзно глядя на Данилу, он сказал:

– Да, это действительно как-то странно. Почему она ночью накинулась на тебя, зачем искупалась в одежде? Что на неё нашло? После этого ты к ней не подходил?

– Нет. Ты же знаешь, я с незнакомыми девушками не очень. Так, один раз с ней поздоровался, но она мне ничего не ответила.

– Не очень? Что-то я в клубах за тобой этого «не очень» не замечал!

– То было в клубах. Там атмосфера другая… Да и девушки тоже.

– Девушки везде одинаковые. К ним просто подход правильный нужный. Но речь не об этом. Даня, а тебе не приходило в голову, что, может, её здесь мужики достают. Старые вряд ли, но молодых ведь тоже хватает. Может, в ту ночь алкаш какой до неё докопался?

Кравцов задумался. Он тоже об этом размышлял, но всё-таки решил пока исключить эту версию.

– Да вряд ли. Я думаю, она уже пожаловалась бы кому-нибудь. Например, капитану. Или тёткам своим хотя бы.

– Ай, да ладно! Ты что, баб не знаешь? Они сегодня улыбаются друг другу, а завтра с радостью свечку подержат, пока их подругу насиловать будут. Причём сделают это с таким сочувствующим видом…

– Может, ты и прав, – задумчиво проговорил Даня. – Да ещё этот говнюк с красными глазами не даёт мне покоя. Тоже откуда-то нарисовался в ту ночь, и ведь всё произошло в одно и то же время.

– Да, этот говнюк, как ты говоришь, и правда тот ещё тип. Он из мотористов, как ни увижу его, вечно глаза красные и разит от него так, словно говном пропитался.

– ГОВНОМОТОРИСТ.

– Да, – засмеялся Поршнев. – Это ты верно придумал.

– Знаешь, Ден, что я думаю? Я думаю, завтра я к ней подойду и поговорю. По крайней мере попытаюсь. Вдруг её правда кто достаёт.

– Подойди, пожалуй, это будет правильно.

Они молча посидели в течение нескольких минут, допивая остатки остывшего кофе. Каждый прокручивал в голове обе истории. Даня размышлял о предстоящем разговоре, о том, как его начать. А Денис о том, не стоит ли ему самому попробовать начать этот разговор с Леной. Он так и спросил Кравцова:

– Слушай, Дань, может мне с ней поговорить?

Даня вмиг отвлёкся от своих мыслей. Он плохо воспринял эту идею, но ему хватило сдержанности не показать это.

– Нет. Даже не вздумай. А то будет выглядеть как-то гадко, что я рассказал тебе всё это.

– Да ладно тебе, ты что, шутишь…

– Я тебе серьёзно говорю, не вздумай. – Данила сказал это довольно резко, гораздо резче, чем собирался. Поняв это, Кравцов решил исправить ситуацию. – Ден, правда. Если подойдёшь к ней, она потом точно со мной разговаривать не будет.

Денис посмотрел на друга одновременно насторожённо и с любопытством.

– Хорошо, попробуй, только потом обязательно расскажешь мне всё.

– Не вопрос.

Обстановка разрядилась, и они ещё немного поболтали о всяких военных историях, комичность которых понятна только им. После, взглянув на часы, Денис отправился в каюту отдыхать, а Дане осталось стоять на вахте ещё один час. В этот час он не смог думать ни о чём, кроме предстоящего разговора со стройняшкой-брюнеткой, как называл её про себя.