Глеб Иванович Успенский
Заграничный дневник провинциала

«Надеюсь по смерти переселиться на какую-нибудь совершенно безграмотную планету. Надо быть вполне совершенным, чтобы не уметь ни читать и ни писать. В ожидании этого счастья – терплю.

«Если вас интересует мое материальное положение, то вот вам мои, очень простые, счеты. Я выработала своими трудами миллион франков и все это отдала моим детям, исключая 20 тысяч франков, которые приберегаю на случай моей болезни, чтобы в период дряхлости не обременять собою детей. Я еще не знаю – сумею ли сохранить и этот капитал, потому что то и дело нуждаются в нем то те, то другие.

Если я буду в силах еще работать, то, разумеется, и это сбережение будет пущено в обращение Пожалуйста, молчите о том, что у меня есть сбережение, – только этим вы и поможете мне сберечь его.

«Если вы будете писать о моих средствах, то не ошибетесь, сказав, что я жила изо дня в день тем, что зарабатывала, что я смотрю на такое существование как на самое счастливое и правильное. Не имеешь излишков и не боишься воров.

«В настоящее время все домашнее хозяйство лежит на руках детей, и поэтому каждый год у меня остается свободное время, чтобы попутешествовать по отдаленным и неизведанным уголкам Франции. Уголков этих так много, и они так прелестны, что, право, дальше не стоит и ездить. Здесь я получаю материал для моих романов. Я люблю своими главами видеть все то, о чем пишу. Если мне приходится сказать два или три слова о какой-нибудь местности, мне нужно непременно самой видеть ее и крепко держать в памяти, чтобы не ошибиться.

«Все это очень мелко и мало, мой друг, а для такого биографа, как вы, мне бы хотелось быть величиной с пирамиду Но что делать: выше лба уши не растут.

«Вообще я самая простая женщина, к которой приделали ни с того ни с сего разные совершенно фантастические эксцентричности.

Обвиняли меня также, что я никого страстно не любила, – а мне кажется, что я и жила только любовью… Теперь, слава богу, с любовью меня уж оставляют в покое, а те, кто хоть сколько-нибудь еще привязан ко мне, – те на меня не жалуются.

«Старуха я еще очень живая; правда, забавлять других я уже не могу, но умею сама забавляться и быть веселой со всяким. По всей вероятности, у меня есть большие недостатки, но, как и все люди, я их не сознаю. Не знаю также, есть ли у меня что-нибудь и хорошее.

Думаю часто о том, что такое истина, отвыкла понемногу от ощущения моего я. Делая добро – только поступаешь логично, и никто никогда не делал умышленно зла Будь я развитее в ту минуту, когда я делала зло, – наверное я не сделала бы его. Так и все люди. Вообще я не верю в злобу людей, но знаю, что на свете есть масса невежества».

Справедливо!

Париж, 24 июня и. cг.