Глеб Иванович Успенский
А. П. Щапов

Путь, по которому повело Щапова его задушевное сердечное дело, далеко не был усеян только розами. Отвечая с кафедры на жгучие вопросы жизни, – он нажил себе врагов в ученом сословии, требовавшем от кафедры только науки. Но, уступая этим требованиям специалистов и принимаясь трактовать о каких-нибудь вопросах чистой науки, он вновь возбуждал негодование, на этот раз уже среди своих поклонников, которые жаждали живого знания жизни. Пытаясь удовлетворить и тех и других и раздваиваясь в своем чувстве и деле, – он иногда ощущал невыносимый душевный гнет, «томительную тяжесть на сердце» (63). Недовольство его осложнялось еще и собственным сознанием того, что знания его недостаточны, что он еще «не доучился» до прочного положения профессора. Односторонность собственного образования (63) крайне мучила его. Все это повергало его иногда в совершенное отчаяние, омрачало душу и побуждало прибегать «для облегчения» к общерусскому «средству». Потребность увеличить свои знания, наконец, привела его к мысли ехать в Петербург для занятий в архивах и в библиотеках, о чем 12 апреля <Ч8>61 года он и подал факультету прошение.

Но жизнь опять схватила его за сердце, за самое больное, самое жизненное место его души. Дело только что освобожденного народа шло не вполне тем путем, какой мечтался Щапову как «излюбленный». Крестьяне охотно верили толкователям, которые обещали им много льгот, в ущерб льготам помещиков (стр. 65). Ожидание «полной воли» сменилось недоверием к манифесту, где говорилось о срочном обязательном выкупе крестьян от помещиков. Явилось подозрение, что настоящая «золотая грамота» спрятана… (65). По поводу этих слухов возникли сильные недоразумения и волнения в Пензенской, Симбирской, Саратовской и других губерниях. Но самый выдающийся бунт разгорелся в селе Бездне Спасского уезда Казан<ской> губ<ернии>.

«Там, – говорит г. Аристов, – раскольничий начетчик Антон Петров, благодаря недоразумениям между помещиками и крестьянами, стал во главе движения недовольных и еще более подзадоривал их к упрямству и неповиновению. «Земля божья, – твердил он, – а человека бог поставил над белы руку своею: владать землей, водой, зверями лесными и рыбами морскими. Нельзя земли отнять от народа, нельзя отнять и души». Для усмирения собрались войска. Антон Петров вышел к народу с иконой на груди, стал на возвышение, убеждал не сдаваться, а стоять за правду, как один человек. На это зрелище стекалось множество крестьян из соседних деревень. Несмотря на «увещания», «убеждения», толпа упорно стояла на своем. Приглашение разойтись и выдать Антона Петрова не было удовлетворено крестьянами. Сделан был залп из ружей, и сразу пало несколько убитых и раненых. Толпы народа в ужасе бежали в разные стороны, второпях бросились через речку, где многие и потонули, потому что весенний лед был хрупкий».